Даже тем, кто флиртует не с вами,
Трудно, ибо они не одни:
Их так много в сомнительном храме,
Где проходят унылые дни.
Одиночество — храм на песочке.
В нём приятно молиться тоске,
Дверь святилища тьмы на замочке.
На сомненья зыбучем песке.
Неуверенность в догме и флегме,
Желчи слов и раздёрганных чувств.
На душе солнца свет, ветер, снег ли,
Нас несёт в океане безумств
На скалу под названием вечность.
Только вечная жизнь не про нас.
Мы уверенно гробим сердечность,
Пиво пьём, а положено квас.
Глушим водку, тоскуя по соку.
По томатному соку любви.
Мы тоскуем в душе о высоком,
Вдохновенно болея ОРВИ.
Мы влюбляемся глупо и часто
И клянёмся уже не любить.
Человечество - высшая каста,
Мы - жрецы, но привыкли трубить
Об особенной миссии боли.
Нам хреново, но редька не впрок
Сладкоежкам, лишившимся соли,
Почвы плоти, - Творец одинок,
Сотворивший вертеп сладострастия.
Наш Господь с Карабасом одно.
Кукловод удивительной масти,
Барабас, - барабашка в кино.
Двадцать пятый, - мелькает по храму,
От иконы к иконе ума.
Служит нашему верному хаму,
Что построил в груди терема:
Боль, досада, отчаяние, скука,
Самомнение, алчность, восторг.
Так и хочется сделать сэппуку,
Прекратить с небом Истины торг.
Тот, кто куплен ценою свободы,
Не хозяин в святилище слов.
Отречение не выйдет из моды
Для стенающих мудрых ослов.
Для святош сладострастия, муки,
Восхождения в гору ума.
Умываю дрожащие руки,
Ваш Не Понтий, - в ручище сума.
Распилю, всё что должно на траки
Самоходки пропащей души.
Мы живём в коммунальном бараке
Пустоты, немоты алкаши.
В рот набравшие водки и соли,
Крошек истин и булок умов.
Залогинены в сложном пароле
Иностранных загадочных слов:
Дистрибьютер, инсайт-супервайзер,
Инвольтация, холдинг, респект.
Сердце - ноут, а ум - органайзер,
Дух - отравленный смогом проспект.
Куча тачек, крутых самокатов,
Хеликоптеров, капсул, зонтов,
Управляемых бесом рогатым
С парой чёрных крылатых винтов.
Мелким бесом сомненья и муки,
Чёрным ангелом в каждой душе.
Поднимите дрожащие руки,
Прилетели на гору уже.
Шестикрылой звезде Люцифера
Поклоняется ищущий ум.
Наша свет посрамившая вера
И любовь к самомненью, - аум!
Ом в натуре, аминь, о, пацаки
И пацанки, влюблённые в суть.
Мы — духовные люди-макаки,
Обезьяны, познавшие Путь.
В никуда, там Ничто заправляет,
Ухмыляясь в сиреневый ус.
Это нас, как детей забавляет,
Я забав таких, Боже, боюсь.
Страшно мне в этом долбанном мире
Быть собой, среди ангелов тьмы.
И бренчать на расстроенной лире
Персональной горбатой тюрьмы...
Под названием горе-свобода,
От которой на гору тащусь.
Крест на мне тяжелей год от года,
Под разбитыми стопами Русь.
Иудея мятежного духа,
Я парфянин Христос, - это Путь.
Рассечённое прелестью ухо
Не даёт на пути отдохнуть,
Ибо слышит: — Трезвись, человече,
Бодрствуй, милый, - немного уже
До небес, до Божественной речи,
До Любви в Пустоты витраже.