(баллада)
Картина висит над кроватью моей,
Где всадников странный кортеж,
Недвижимо скачет меж рощ и полей,
На лицах застывший мятеж.
Природа чудесной полна тишины,
Под ход кучевых облаков,
Так в чем напряжение чуткой струны,
И трепет души тайников.
Я в детстве мечтал её снять со стены,
И в щёлку за раму взглянуть,
Понять, чем же так они устрашены,
Что гонит в неведомый путь?
Три женщины в белом и черный барон,
Так их называл про себя,
Казалось спешат под пристанище крон,
Галопа аллюр торопя.
Я видел их в снах, просыпался в ночи,
Глядел затаившись во тьму
И ждал, что осветят картину лучи,
И я её смысл пойму…
Промчались года среди детских забот,
Учеба, уроки и двор,
Картина давно своей жизнью живет,
Утратив минувший фавор,
Давно мои мысли другим пленены,
И лишь, как цветное пятно,
Избитым сюжетом глядит со стены,
Привычное глазу панно.
Студенчество. Танцы, и блюзы, и рок,
Плакат "Time Machine" на стене –
Закрыл "архаическое" наискосок,
Навстречу сердечной весне.
Нам юным, милее колонок басы,
И культовой музыки стиль,
А маслом картина – не стоит попсы,
Ей время собраться в утиль.
Потом я уехал в иные места –
Семья, да и жизнь вдалеке,
Плакат и картина ремонтом сняты,
И брошены на чердаке,
Ушли "десьтилетия" в небытие –
Минувшего не перечесть –
Вернулся и роюсь в чуланном старье,
Сквозь годы пытаясь пролезть…
Плакат и картина – удушлива пыль,
Я бросил их в сад, за окно,
Ждет хлама там жадного пламени пыл,
Хоть память сжигать и грешно…
Корежатся старой бумаги листы,
И холст промелькнул меж огней,
Я вздрогнул – поля на картине пусты,
Ни всадников нет, ни коней!
Затлевшую раму я выхватил вмиг,
Стремительно кинулся в дом,
Кто шутит со мною, какой баловник,
Их выгнал с картины кнутом?
Ничем неприметный царит пейзаж,
Спокойная роща вдали,
Куда подевался тревожный кураж,
Затерли, снесли, соскребли?
Сознанье взрывает встревоженный мозг,
Ведь детская память ясней,
Навек в неё врезался всадников лоск,
И гривы ретивых коней.
Растерянный в полном смятенье души,
С бокалом сижу у костра,
Я трезв, хоть четвертый уже осушил –
Постигнуть не может кора –
Рассудок сместился, растерянный ум
Порвал весь логический ряд,
И я наливаю себе наобум,
Лишь угли в костре шевеля…
Проснулся. – А вроде на миг задремал?
Неласков мутнеет рассвет,
И солнечный луч снова память взломал –
Придется купить амулет;
Пойду с ним бродить по окрестным лесам,
Покоя природы вдохну,
У дуба седого, лешак может сам,
Подбодрит, меня ущипнув,
Коль дело такое – я верю во всех,
В Кощея и Бабу Ягу.
Накажут пускай за языческий грех,
Но больше так жить не могу.
Священнику я исповедал сюжет –
Велел он молитвы читать,
Спасибо, конечно за этот совет,
Но лучше поляны топтать:
В четверг, я ушел по грибы, в дальний лес,
Густою перловой росой,
Шагнул под прохладный древесный навес,
Лишь небо взялось бирюзой.
Устал, нагулял сто один белый гриб,
И воздуха вдоволь испил,
Уж вижу последней поляны изгиб,
Где просеку кто-то пробил.
До дома, буквально шагнуть полверсты,
К сосне прислонился спиной –
Любуюсь, да вдруг оживают холсты –
Картина моя предо мной!
Три женщины в белом и черный барон,
Торопят горячих коней,
Сверкает эфесом его эспадрон,
Туман встает следом плотней,
Несутся к тропе, прямо мимо сосны,
Хоть скор, но в безмолвии бег,
Прогнулся от хода лишь куст бузины,
И вздрогнул малины побег,
Искристый озноб накатил на меня –
Безжалостно выстудил мозг,
Стою, словно жду завершения дня –
Всё – дальше идти я не смог.
Крутилась картина летящих копыт,
Бескровные лица без лиц,
Три кипенных платья, камзол антрацит,
И золото шитых петлиц.
Стемнело, дошел и грибы доволок,
Очухался, повеселел,
Состряпал большой согревающий грог –
На раму пока не глядел,
Смакуя, грибы перебрал не спеша,
Налил вскипятиться воды,
Спокойствием полным дохнула душа –
Прям, полные с миром лады.
Картину я выволок смело на свет,
Уверенно даже взглянул –
Там всадники снова скакали в рассвет,
Лишь конь под бароном брыкнул,
Свершилось – грибы под засолку варю,
Картина на кухне висит –
Пускай на виду, а уж я посмотрю,
И больше никто не сбежит!
Глагольная рифма – поддержка интриг,
Балладам не жить без неё,
Развеялся страсти картинный тупик,
А с ней и легенды житьё…