Чтоб Пол ушел из стана лесорубов,
достаточно задать ему вопрос:
«Пол, как твоя жена?» Он исчезал.
Одни гадали: в том, что холостяк,
всё дело, не хотел терпеть насмешек.
Другие терли, что была одна
день или дольше – бросила и та.
Еще твердили: у него жена
хорошая, но убежала с кем-то.
А некоторым мнилось: и сейчас
живет с женой – и стоит лишь напомнить –
сию ж минуту исполнять свой долг
бросается бегом, как будто в мыслях:
«А вправду, как там жёнушка моя,
не приключилось ли чего худого?»
Никто бы не хотел, чтоб Пол ушел.
Он был героем лесозаготовок
с тех пор как (напоказ) содрал кору
у целого ствола одним куском,
как делают мальчишки с веткой ивы,
насвистывая прутиком в воскресный
апрельский день у тихого ручья.
Вопрос – чтоб посмотреть, как он уйдет.
«Пол, как твоя жена?» Он уходил.
Он не остановился, не убил
ни разу никого. Он изчезал.
Никто не знал куда. Но проходило
немного времени, и узнавали,
что объявился где-то в новом месте,
всё тот же Пол, легенда лесорубов.
Всех волновало, почему у Пола
такой протест к житейскому вопросу.
И почему он даже не считал
себя способным защищаться в споре.
Ответы находились, был еще:
что, дескать, Пол женат, но вот жена
ему не ровня. Он ее стыдится.
Жена героя, но не героиня;
должно быть, индианка-полукровка.
Но если Мёрфи правду рассказал,
то Полу нечего ее стыдиться.
Известно, Пол мастак на чудеса,
в том как он управлялся с крупным грузом,
который лошади не сдвинут с места,
пока он не растягивал поводья
до места выгрузки, где уверял:
«Груз будет вместе с солнцем». Так и есть –
поводья, усыхая, сокращались.
Вот что такое мастер. Я уверен
и в том, что, прыгнув, может он коснуться
двумя ногами потолка и, сделав
переворот, удачно приземлиться
на пол, – что это факт или почти.
Рассказ большой. Пол выпилил жену
из сваленной сосны. И Мёрфи был там
и видел, скажем так, рожденье девы.
Пол всё пахал на лесозаготовках,
укладывал распиленные доски,
и не нашелся б ловкий лесопильщик,
который успевал бы нагружать
на Пола так, чтоб тот сбавлял бы темп.
Они отрезали горбыль с бревна,
и пильщик возвратил назад каретку,
пройтись по новой зубьями пилы.
Представьте сами чувства их, когда
увидели что сделалось с бревном.
Они могли считать своей виной,
что что-то там, разладившись в каретке,
прошлось широкой черной полосой
по всей длине поверхности бревна,
и только до торцов не дотянулось.
Когда же Пол провел в том месте пальцем,
то оказалось, это щель чернела.
Пустая внутренность бревна. Сосна.
«Впервые пустотелую сосну
встречаю. Пол наколдовал кругами».
«На чёрта бы сдалась», – добавил пильщик.
Другие подошли взглянуть, и каждый
давал советы Полу, что с ней делать.
(Так будто то его бревно.) «Почикай
большим ножом по боковушкам, будет
челнок пригодный порыбачить». Полу
вся полость показалась прочной, чистой
и не прижившей птиц, зверей и пчел.
Для них в бревне не оказалось входа.
И новый способ видеть пустоту
привел к решению, что нужен нож.
Он тем же вечером вернулся к месту.
Подрезал, подсветил, чтоб убедиться
получше в пустоте. И разглядел
внутри протянутую сердцевину.
Змеей, казалось, сброшенная кожа
стоит на кончике хвоста в стволе.
А дерево росло с тех пор сто лет.
Еще подрезал и достал руками.
И посмотрел на пруд невдалеке.
Пол захотел поиспытать водой.
Вокруг застыло всё. На берегу
он глубоко вздохнул, дыханьем выбив
из рук ту вещь. Чуть было не сломал.
Он тихо опустил ее на воду.
От первого глотка она размякла,
еще глоток – и стала невидимкой.
Пол пальцами прощупал мелководье,
вещь растворилась, думал он, пропала.
Затем вдали, где мошкара клубилась
над бревнами, создавшими затор,
росла, росла и появилась дева.
Лежали волосы тяжелым шлемом,
к бревну склонившись, обернулась к Полу,
заставив тем и Пола обернуться,
нет ли кого-то за его спиной,
кого она могла бы там увидеть.
Но Мёрфи, наблюдавший всё то время
из шалаша, остался незаметен.
И был момент приостановки родов, –
была уж слишком плотской, чтобы жить,
но сделала свой первый вдох с усильем
и засмеялась. Медленно поднявшись,
шла, спорила с собою, то ли с Полом,
ступая как по крокодильим спинам.
Пол шел за ней по берегу пруда.
На следующий вечер Мёрфи с бандой,
чуть-чуть поддав, плелись на Катамаунт.
С вершины лысой хорошо видна
долина, окруженная холмами.
И там, уже во тьме, взял слово Мёрфи.
Они увидели перед собой
и дом, и Пола со своим созданьем.
То был единый взгляд, что мог хоть мельком
кто-либо бросить на нее и Пола,
с тех самых пор как Мёрфи видел их,
влюбленных, в сумерках, на берегу.
Вдали от всех, практически в пустыне,
они сидели вместе. Склон утеса
в пещерку их впустил. И дева там
сверкала, будто с ней звезда игралась.
Пол темный, точно тень ее. Весь свет
от девы исходил, не от звезды, –
что следующий случай обнаружил.
Все стервецы, объединивши глотки,
издали вопль и бросили бутыль
в знак своего вниманья к красоте.
Бутыль, конечно же, не долетела,
но крик дошел до девы, сразу свет
– как светлячок – погас, и это всё.
Они свидетели, что Пол женат.
Ему стыдиться не было нужды
ни перед кем. Зря осуждали Пола.
Мне Мёрфи говорил, Пол напускает
туман вокруг жены лишь для того,
чтоб только всё себе, единоличник.
Женой как собственностью он владеет.
Пусть никому к ней никакого дела,
не то чтоб не хвалить – не называть,
а лучше и не думайте о ней.
По мысли Мёрфи, Пол из чудаков,
молчащих о жене из-за того,
что в мире нет достойных выражений.
20 октября 2020