Если дрыхнуть в тени сеновала
На колючей сенной простыне,
Крестовину карданного вала
Можно запросто видеть во сне.
Можно видеть цепную реакцию,
Можно видеть ракеты полёт,
Или то, как на атомной станции
Кто-то водку из горлышка пьёт.
Сеновал, он не терпит обмана.
Там под крышей, в старинном ведре –
Борода самого Перельмана
И гипотеза Пуанкаре.
Там волшебный момент одиночества
Переходит в магический транс.
И на «Детство» идёшь и «Отрочество» –
Как в кино на повторный сеанс.
Забываешь в момент Перельмана...
А в углу, под старинным ведром, –
Жуткий цинковый выдох Афгана,
Недопонятый детским умом.
На столбы наколоченный горбыль –
Будто детства хранитель стоит.
БАМ.
Афган.
Перестройка.
Чернобыль…
Да шипящий вонючий карбид.
Пионерии там да гербарии,
Табурет на уроке труда.
Карты мира на два полушария,
Что на стенах висели тогда, –
Перечерчены карандашами:
Всё маршруты, пути да пути,
По которым ещё малышами
Запланировали пройти.
Деревенские дали покосные,
Не вошедшие в эти шары,
Да дороги кругом лесовозные,
Да картофельные костры.
«Полковая разведка» в засаде:
Арбалет свой держи и не бойсь!..
Мишка друг в самодельном «генштабе»
Чертит «план наступления войск».
Сумасшедшие запахи сена,
Сердца стук, и резьба по столам.
И навскидку, с локтя и с колена
Лупит мой арбалет по столбам…
Всё бы ладно – из воспоминаний
Все учебники сочинены.
Да и в коем-то мелком обмане
Мы ни разу не уличены.
Но теперь далеки эти дали –
Нож складной, табурет, арбалет…
И давно уже на сеновале
нету сена.
И запаха нет.
Карандашные наши пунктиры
Разбежались – увы! – невпопад.
Да и что сеновалы – квартиры
Потеряли былой аромат.
Леспромхоз, не дорезав деляны,
Сгинул попросту в никуда…
Сеновал, он не терпит обмана...
Вот такая, ребята, беда.