Судя по портрету, Тира Датская, тётка приснопамятного русского царя Николая II, родная сестра императрицы Марии Фёдоровны, обладала мягким характером и привлекательной, мгновенно располагающей к себе, внешностью. Улыбалась она, даря тишину и надежду, светилась ангельской нежностью голубки из известной песни её современника Себастьяна де Ирадье. Вероятно, у девушки были высокие чувства, идеалы и свойственная эпохе восторженная влюблённость в романтику образов, скорее, литературных, чем реальных. Иначе как объясним мы мечту о счастье, поселившуюся в сердце, предназначенном для холода и политического расчёта?
Однако волей судьбы мечта сошла с предвечного неба и обнаружилась в сердце королевской дочери, синеглазой Тиры, как капелька утренней росы на лепестке фиалки. С ней принцесса бродила по дворцу, выглядывала из стрельчатых окошек, слушала стук весеннего дождя, радовалась жизни и незаметно подрастала. Однажды она задержалась у зеркала и обнаружила, что изменилась, стала другой - светящейся, похожей на луну, застывшую в ночной темноте над алыми садовыми розами. А на следующий день, как шмель из букета сирени, вынырнул из пены придворного бала красивый лейтенант-кавалерист. Вместе с ним явилась любовь - та самая, с нежностью, равной её всесокрушающей силе, пришла тенью из сновидения, сверкнула сокровищем, которое на мгновение дали подержать в руках, однако без шанса на благополучный финал в виде счастливой разумной жизни. Зачем всё это ей? Зачем всё это ему?.. Но - увлекло, закружило. Наверное, красивый был лейтенант, да ещё на породистом большеглазом коне. Промчался он по полю молоденькой ржи - и сделал девушку беременной. Слёзы смешались с безнадёжностью, что-то тяжёлое и мрачное повисло в воздухе королевства, неумолимо требуя искупительной жертвы. Молодому человеку пришлось умереть - так решил король. Классическая трагедия случилась, и опять в основе её лежало известное всем противоречие между чувством и долгом - вечная, повторяющаяся в человеческих судьбах путаница правил и эмоций, от которой не защищены ни простые смертные, ни избранные провидением обитатели дворцов. В итоге одно сердце перестало биться, а другое оказалось в бездне вечного неутешного раскаяния. Даже дитя любви, очаровательная девочка, унаследовавшая синие глаза матери, стала жертвой беспощадной династической воли, объектом строгой конспирации, в чём придворные мастера по улаживанию интрижек высшей знати никогда не находили особых сложностей. Младенца пристроили. Принцессу выдали замуж за подвернувшегося герцога. А что потом?.. Можно только осторожно догадываться, как вытерпела скромная и впечатлительная Тира беспощадную пошлость светских сплетен и горькую, ни с кем не разделённую тяжесть свершившейся личной катастрофы. О чём она думала в выпавшие ей долгие годы последующей жизни? Забыла ли свою первую любовь? Сохранившиеся фотографии не излучают тонкого волшебства купающейся в счастье девичьей души - его там, похоже, нет. Однако что это, строгая пустота разбитого сердца? Или ленивая холодность аристократки, удовлетворённой комфортом и незыблемостью собственного положения, опирающегося на бесконечную галерею благородных предков и саму королевскую власть? Один лишь только портрет работы художника, пожелавшего остаться неизвестным, сохранил для нас живой образ глядящей из небытия ушедшей эпохи очаровательной девушки, охваченной первым чувством, устремлённой к простому земному счастью, оказавшемуся ослепительно близким и недоступным.
Справедливости ради, уместно предположить, что судьба ребёнка датской принцессы и возлюбленного ей красавца-кавалериста могла оказаться вполне благополучной. Некоторые бастарды не исчезают бесследно в море человеческих бедствий. Для них всегда находятся и хорошая школа, и заботливая семья, и тёпленькое место где-нибудь в важном, по-особому уютном, кабинете старинного непотопляемого банка или, скажем, в звёздном подразделении мира кино. А как ещё можно объяснить феерические взлёты простолюдинов с низкого старта? Вряд ли слова "талант" и "удача" послужат ключом к разгадке магнетизирующей воображение тайны успеха, которой, может быть, и нет. Просто капелька королевской крови поднялась на предназначенную ей вершину под строгим присмотром тихих волшебников в зелёных бархатных сюртучках и красных атласных туфельках с золотыми пряжками.