Тропинкой памяти.
Утопает солнце в мареве.
Растекается мираж
ядовито-киноваревый.
Вечер. Берег. Сельский пляж.
Мы босые и чумазые
кучкой сели у реки,
увлечённые рассказами
деда.
Глазки — угольки.
Степь звучит многоголосием.
Костерок, уха и ... хлеб
тёплый, пахнущий колосьями.
К чаю — горсточка конфет.
Мёд брусочком на пергаменте.
Сколько счастья ребятне?
Каждый год тропинкой памяти
путешествую во сне.
=====
Далеко - далеко.
Далеко-далеко за годами — им счёта не ведаю,
детство сказкой осталось в деревне, забытой в глуши,
где, петляя в полях тёмно-синей искрящейся лентою,
меж крутых берегов словно змейка речушка бежит.
Там в апреле адонис цветёт средь увядшей травы,
и роса по утру покрывает степные цветы.
А в июне чабрец наполняет луга терпким запахом,
и гроза, отгремев, превращается в пёструю радугу.
ароматы клубники в июле овражками стелются,
и купаются дети в пруду с бирюзовой водой.
Льют из бункера в кузов ячменный поток золотой
друг за другом комбайны. Мне руки подставить не терпится...
Растворяется солнце в сиропе дрожащего марева.
Пьёт глоточками август глинтвейн предзакатного зарева.
=====
Лампа керосиновая.
Вечера морозные. Топят печь осиною.
Осветилась комната лампой керосиновой.
Язычок под колбою, как жар-птицы пёрышко.
Крутит пряжу в ниточку веретёнцем золушка.
Обвивают волосы талию осиную:
блеск такой, что меркнет свет лампы керосиновой.
Песню тянет грустную, словно в чём-то кается:
про лучину тонкую и про вьюгу-странницу,
про луга зелёные с белыми ромашками,
расписное блюдечко с голубою чашкою.
Много песен спето ей этой ночью длинною,
только ни куплета о лампе керосиновой.
Огонёк оранжевый чуть дрожит обиженный:
понапрасну пламенем душу лампы выжег он.
=====
Масленица.
Снег с утра на солнце плавится.
Звоном радует капель.
Улыбаются красавицы
(губки — сладка карамель),
зазывают звонким голосом.
Косы стянуты бантом,
заплетёны плотным колосом.
Синий взор берёт в полон.
По столбу взлетают молодцы
за подарком босиком.
Теребят подруги волосы,
улыбаясь уголком.
Выше солнце. Больше удали.
Штурмом снежный городок
взят, и дружескими шутками
всех заводит скоморох.
Смех и пляски, песнопение
и катание в санях.
Рады празднику весеннему
колокольчики — звонят.
Самовар сверкает золотом.
Ароматные блины...
Это русский праздник — проводы
затянувшейся зимы.
=====
Родник.
С давних времён за околицей,
там где в густых камышах
речка с названьем Невольница
к югу текла не спеша,
скрытый ольховыми кронами
бил родничок под горой.
Утром подводу с бидонами
дед запрягал за водой.
Вкус той воды не забудется:
нынче такой не найти.
Девушки ждали вдоль улицы,
вёдра держа впереди...
Только нашёлся "заботливый",
мёд и посулы в речах:
"Век то двадцатый — до коли вам
вёдра носить на плечах?"
Время прошло, и заметили:
в кране — водица не та.
Бабки судачат: "Вот если бы,
снова вернуть старика!"
Не возвратится из прошлого
радость, ушедшая вмиг.
Деда не стало. Заброшенный
высох поилец-родник.
=====
Заря-хозяюшка.
Расплескала медь и золото зорька щедро из ведра,
вдоль реки, межой прополотой прошагала "от бедра",
рыбака подняв уснувшего колокольчика звонком;
паутины мокрой кружево зацепила рукавом;
попрощалась с юным месяцем, спрятав милого в туман;
поднялась по длинной лестнице, прикоснулась к облакам;
погасила звёзды яркие, улыбнулась с высоты;
тучкой волосы янтарные разделила на хвосты;
и встречает солнце красное, расправляя над землёй,
юбку-радугу атласную, дождь за хвост поймав "грибной".
=====
За речною переправою.
На заре, в стране рогозовой,
стадо сельское коров
пьёт рассвет из речки розовой
с пенкой сизых облаков.
За речною переправою
стонет клевер под косой.
Пахнет скошенными травами
и клубникой полевой.
Здесь искрящимися глазками,
притаившись средь ракит,
ждёт поклёвку карпа красного
детство:
с удочкой сидит.
=====
Наивный наш роман.
Безумно длинный день в мешке уносит солнце,
как в сказке хитрый лис за тёмные леса.
Не видя деревень, бегут как марафонцы,
издав протяжный свист, вдогонку поезда.
Нам некуда спешить: лежим на сеновале,
глядим, как на закат змеёй ползут огни.
Пускай росою сныть забрызгала сандалии,
восторженно блестят глаза, и мы — одни.
Баюкают сверчки. Притихло мелколесье.
Но как возможно спать, ведь крылья за спиной,
и звёзды-светлячки зовут нас в поднебесье?
Приятно помечтать под жёлтою Луной.
Полночный самолёт подмаргивает хитро.
По полю расстелил июнь густой туман.
Прохлада не возьмёт. Стал общим тёплый свитер,
объятием скрепив наивный наш роман.
Не долог счастья миг. Заря скрывает звёзды,
а бриз спешит слизнуть туманные слои.
- Смотри, идёт старик. Бежим пока не поздно!
- Постой же, не забудь сандалии свои.
=====
Кусочек детства.
Однажды утром я проснулся рано,
и босиком промчавшись по росе,
сквозь молоко легчайшего тумана,
прошёл вдоль пляжа на речной косе.
Река все дремлет, сонные ветёлки
склонили ветки над её водой.
Нахохленные ирисами чёлки,
с утра, ещё не тронуты пчелой.
Певца ночного - соловья, не слышно.
Проснулось солнце, тучек сбросив плед.
Рассыпав золотые искры, пижма
ручья по лугу отмечает след.
Напуган солнца первыми лучами,
туман росою спрятался в траве.
Издалека послышалось мычанье
и конский шаг по мягкой мураве.
На дальнем берегу щебечет стая
малышек-птиц в ракитовых кустах,
и бриз, ветёлкам косы расправляя,
стряхнул стрекоз, дремавших на листках.
Всё выше солнца яблоко большое,
прозрачнее и глубже неба синь,
и завозились дружно под травою,
приплывшие на завтрак караси...
Не вспомнить мне: в каком году всё было?
Ни пляжа, ни реки - стеной тростник.
Ведёт пастух уставшую кобылу
воды испить, на чуть живой родник.
=====