Моей бабушке Зине,
живьём с малолетним сыном
закопанной в землю карателями
во время Великой Отечественной войны
Зина, сегодня сумерки, что кисель.
Снова сентябрь увяз в придорожной жиже.
Струи дождливо тянутся в канитель,
прошлое прилетает, садится ближе.
Значит, сегодня что-нибудь сотворю –
жжётся во рту, стремится наружу слово.
Помнишь, ты тоже верила сентябрю,
свято включая веру в свою основу.
Помнишь, учила сына: “Не обмани!
Станешь большим и сильным, таким как папа”.
“Хайль!” – за окном вопили больные дни,
к новой оси времён поднимая лапы.
Младшие братья бегали посмотреть,
Свёкор стонал на печке, как ветер в роще.
Зина, они все выжили в эту смерть,
после войти в другую им было проще.
Жили, что не жили – плакали по ночам,
в снах собирали в кучу родные кости.
Что ты такое крикнула палачам
в их безмятежный час абсолютной злости?
Гордо шептала сыну: “Не устрашись,
папа придёт, за нас отомстит, мой милый».
Что ты такое знала про эту жизнь,
если спокойно встала на край могилы?
Тихо сжимала сына в подземной мгле…
Пан полицай остатки допил из фляги.
Вспомни его повязку на рукаве.
Нынче у нас на улицах те же флаги.
Память пронзает доверху из-под пят.
Это свобода – право взойти на плаху.
Если отринешь – мёртвые возопят,
примешь – и сразу станешь сильнее страха.
Зина, сегодня сумерки…