Кукушка спать легла в часах,
Уж поздно, матери не спится.
С простой гребёнкой в волосах,
И в платье из цветного ситца.
Пол табуретки заслоня,
Своею маленькой фигурой,
Ждёт сына пьяного домой,
И с рожей хмурой.
А на столе прозябли щи,
Совсем без мяса,
Краюха хлеба и чеснок,
Да жбанчик кваса.
Под образами свет лампад,
Лишь слабо тлеет,
За стенкой Катенька коза,
Совсем не блеет.
На печке Васька кот сопит,
Чуть - чуть мурлыча,
И дом едва, едва стоит,
Промокла крыша.
И мыслей мерный переступ,
Как ком катится,
Уж два часа, а ей одной,
Совсем не спится.
И вот в сенях на роспашь дверь,
Как в стольном граде,
И на пол куль упал в божбе,
Во всём наряде.
Наряда – драный полувер,
Холщёвы брюки,
Один ботинок на ноге,
Да грязны руки.
И села старая на пол,
В ногах у сына,
И начала свой разговор,
Любвиобильно.
"Сынуля, лучший, золотой,
Не майся милый,
Кушетка ждёт тебя давно,
Я застелила.
Подушки взбила, чтобы сон
Был слаще мёда,
Перинка мягкая твоя,
Того лишь года."
И вставши тянет за рукав,
Руки боится,
И разрывает пополам,
Подол из ситца.
Несёт подушку, пуховик
Его укрыла,
Святой крещенскою водой
Лицо умыла,
А после села в голове,
Поближе к сыну.
«Я никогда, я никогда
Тебя не кину».
Рука запутавшись в власах,
Ласкает вольно,
И вся задумка в голове,
Не сделать больно.
Так просидевши до утра,
Под храп сынули,
И вспомянув, как по весне,
Они тонули.
И встав на утренней заре,
Перед иконой,
Молилась молча о судьбе,
Святой Матроне.
Не смея напрямик просить,
О сыне - Бога,
Лишь сердце стало голосить -
Ему подмога.
Перекрестившись, отошла,
И улыбнулась,
Кукушка древняя в часах
Чуть встрепенулась.