Где старая дачка – в канавах камыш:
– Собачка, собачка, куда ты бежишь? –
По тёмному лесу, средь русских равнин –
Чтоб взял тебя в пьесу писатель Куприн? –
Что он парижанке напишет одной? –
В изгнанье, в загранке, несчастный, больной.
Где старая дачка – среди лопухов
Наверно, собачка, ты ищешь щенков? –
То дальше, то ближе – где погреб, где тын…
И плачет в Париже над пьесой Куприн.
Писатель, писатель, несчастный, больной,
Ах, как было б кстати вернуться домой!
Отчизна во мраке. Но дело не в том:
Там есть у собаки свой собственный дом;
Где любят и знают, где пища и кров,
Но где отнимают и топят щенков.
Россия вернётся! Чуть-чуть потерпи:
В ней только придётся сидеть на цепи.
Как злая подачка – свободный Париж!
Собачка, собачка, куда ты бежишь?
В базилике месса: орган, огоньки…
Закончена пьеса – четыре строки.
Пальтишко из нанки. На лестнице – темь.
И той парижанке лет шесть или семь.
Усталый, застывший – когда дописал –
Сосед, что «из бывших», прочёл и сказал:
«Вам стало бы лучше средь русских дорог,
А здесь вы – заблудший, несчастный щенок.
Там, правда, в овине, на заднем дворе
Их топят слепыми в помойном ведре».
Сам полуослепший и полунемой,
Ты знаешь, где легче – давай-ка домой!
В Россию, обратно, тоски не тая…
Ответит – приватно – собачка твоя
(Чтоб стало понятно – ужу и ежу):
– Куда я бежу, никому не скажу.