Это было давно, это было не здесь:
Шла в те годы молва по Китаю,
Что причуда одна у правителя есть-
Он лису предпочёл горностаю.
Он скользил сквозь болота по тропам кривым,
Там, где горечь-трава колосится,
Он с охоты всегда возвращался живым,
Он всегда и ни разу- лисица.
Но однажды у смерти не сладилась речь
И лиса ускользнула в распадок,
И оставил навек императорский меч
Белый шрам промеж рыжих лопаток.
Там, где спит олень,
Там, где чисты и прозрачны преданья,
Там в последний день
Ты будешь спать на груди мирозданья,
Там, где спит олень…
Лю-Шань-Цы родила императору дочь,
По империи трубы трубили
И в бамбуковой люльке в туманную дочь
Снились ей небылицы и были.
Император охоту свою продолжал,
Лисьи шкуры для дома – утеха,
Даже ножны, куда он втыкал свой кинжал,
Были шиты из лисьего меха.
Он у дома не ставил военных постов,
На границе был в них недостаток
И следила лисица за ним из кустов
С белым шрамом меж рыжих лопаток.
Там, где спит олень,
Там, где чисты и прозрачны преданья,
Там в последний день
Ты будешь спать на груди мирозданья,
Там, где спит олень…
Ночью выла земля, ураган был тяжёл,
Ливень сыпался, словно из бочки,
А наутро правитель нигде не нашёл
Ни бамбуковой люльки, ни дочки.
Стража рыскала по лесу восемь ночей,
На девятую пала развязка:
Император взял острый из острых мечей
И на этом закончилась сказка.
Люди шепчут, что в чёрных бескрайних лесах
Кто-то видел в болоте распадок
И лисицу с бамбуковой люлькой в зубах
С белым шрамом меж белых лопаток.
Там, где спит олень,
Там, где чисты и прозрачны преданья,
Там в последний день
Ты будешь спать на груди мирозданья,
Там, где спит олень…