Любимый мой предмет для созерцанья –
Сердолик, так похожий на кизил,
Когда-то он привлек мое вниманье
Тем, что краснел как тот, что подарил.
Немедля с благодарностью огромной,
Наказам своих близких изменя,
Я приняла его подарок скромный,
Ибо я думаю, что он любил меня.
Он преподнес свой дар с лицом унылым,
Боялся, что я откажусь принять,
Но я взяла, сказала:«Очень мило.
И дай мне бог его не потерять.»
Словно глаза, готовые заплакать,
Камень искрился даже в свете звезд,
Мне это показалось добрым знаком
И я отныне не стыдилась слез.
Даритель мой был человек неброский,
Был небогат, да и не родовит,
И не блистал в гостиных светским лоском –
Не все то золото, которое блестит.
Взращенный у тепличного оконца,
Цветок красив, но все же скучноват,
Лишь только в поле под лучами солнца
Он обретет свой цвет и аромат.
Так человек, что жизнью не процежен,
Пасует перед кознями судьбы,
Но, если он Фортуной не изнежен,
Он никогда не сдастся без борьбы.
Когда б Фортуна разглядеть сумела
Разум и душу друга моего,
Тогда бы, это оценив всецело,
Она бы возвеличила его.
Текст оригинала
George Gordon Byron
The Cornelian
No specious splendour of this stone
Endears it to my memory ever;
With lustre only once it shone,
And blushes modest as the giver.
Some, who can sneer at friendship's ties,
Have, for my weakness, oft reproved me;
Yet still the simple gift I prize,-
For I am sure the giver loved me.
He offer'd it with downcast look,
As fearful that I ,ight refuse it;
I told him when the gift I took,
My only fear should be to lose it.
This pledge attentively I view'd,
And sparkling as I held it near,
Methought one drop the stone bedew'd,
And ever since I've loved a tear.
Still, to adorn his humble youth,
Nor wealth nor birth their treasures yield;
But he who seeks the flowers of truth,
Must quit the garden for the field.
'Tis not the plant uprear'd in sloth,
Which beauty shows, and sheds perfume;
The flowers which yield the most of both
In Nature's wild luxuriance bloom.
Had Fortune aided Nature's care,
For once forgetting to be blind,
His would have been an ample share,
If well proportion'd to his mind.
But had the goddess clearly seen,
His form had fix'd her fickle breast;
Her countless hoards would his have been,
And none remain'd to give the rest.