Сидит Алёнушка на берегу под ивой, плачет:
– Речка-реченька, скажи, милая, где мой братец?
Был он мал да удал, жил, печали не знал, о беде не думал.
А теперь кем стал? А теперь пропал, а теперь безумен.
Какой воды напиться, в какой реке умыться,
да вернуть братца?
Во что всё это выльется, мне, может, это снится,
а куда податься?
Не поманишь пряничком, не помашешь пёрышком,
не вернёшь слезами.
Где теперь мой Ванечка, русая головушка,
что с тобою, Ваня…
Лежали на печи, ели калачи,
смотрели за окошко.
Эх, братики-ребятушки, не долго быть нам рядышком,
куда пойдёт дорожка?..
Опустился вечер, засыпай, кузнечик, не беги от дома.
Посиди у свечки, не ходи к той речке, там вода студёна.
Вон у той тропы поверни скорей,
а ковшом воды зачерпни – не пей.
Не пей ничьих слёз –
полетишь под откос,
не пей ничьих речей –
убегай скорей,
а всего глоток,
а всего-то шаг,
и очнётся волк,
заболит душа,
убегай скорей
от такой волны,
от любой войны,
где глаза темны…
За околицей
чёрны-камушки,
что ж ты, молодец,
что ж ты, Ванюшка…
…Ходит-бродит где-то, мал да удал, вырос, да пропал –
в тёмной воде побывал, тёмной воды напился.
А в какой части света, да дорога пуста, позабылись числа.
Ах ты воля-волюшка, глупая головушка,
в поле ветер свищет.
Закатилось солнышко, да не спит Алёнушка –
кличет его, кличет.