Стальная пена звёзд над бежевым Днепром,
и ломкая луна, и тихий стон парома,
зернистая вода точится, как истома,
смывая плоть с души журчащим серебром.
Всё небо, как родной, совсем далёкий дом,
и бедная душа, с дорогой незнакома,
стремится вверх и вверх, надрывно, до надлома,
срываясь в ночь, и Днепр, и стонущий паром.
И топкий, чуждый мир, одетый в камыши,
отходит от неё, речным огнём колеблем,
коробится на ней, как рыхлый переплёт,
а настоящий мир, отечество души,
зовёт её к себе своим великолепьем,
но тяжестью своей подняться не даёт.