Как одиноко сидит город, некогда многолюдный.
Как горько плачет он ночью, задыхаясь от воровства.
Господь послал ему горе за грехи, и в час судный
Пророк простер к Нему руки, засучив рукава.
Пало былое великолепие, сделался город презренным.
Его подол перемазала нечистота.
Кто раньше подносил подати в храме священном,
Увидел, как открылась его нагота.
На разорение отдан нечистой силе.
Повержены в битве все достойные мужи.
Дочери народа нашего в домах своих двери открыли
Пожару и голоду, разврату и лжи.
Люди отдают драгоценности за пищу.
Осквернены алтари отпечатками чужих сапогов.
Богач унизился, - во мгновение стал нищим.
А дети его пошли в плен впереди врагов.
Пророк стоит на коленях. Посыпал голову пеплом,
На иссохшей земле начертая печали слова.
Не родит она хлеба, истощенная пеклом.
Поругана, стоптана, пуста как вдова.
Послал Господь огонь в кости мои,
Расставил сети для моих рук и ног.
Перепоясавшись вретищем, сокрушался многие дни,
Что дом и народ свой от врага защитить не смог.
О, Боже! Об этом плачу... Око мое изливает воду.
Народ мой и город мой сделался мерзостью перед Ним.
Вымаливаю для сынов своих и Твоих свободу.
Мой - Третий Рим, Второй Иерусалим…
Воззри, Боже, ибо мне тесно.
Волнуется во мне сердце и рвется веревкой нерв.
Обесчадил меч Твой, оставил раны телесные.
Пророк был в храме змеей, а стал в доме своем как червь.
Да не станет этого с вами, - все проходящие мимо!
Взгляните, есть ли еще болезнь как моя?
Душевная… Иеремия мне имя.
Я знаю, что будет, и где буду я.
От слез мое око весьма истощилось.
Колени стесались о камень и трепетный страх.
Кричали, прощались, молились, крестились…
И ветер развеял над городом прах...