(Размышления о поэтическом творчестве)
Мы разные. Гордыня – грех,
Но грех, сокрытый Божьей тайной.
Да, примут славу и успех
Л.Л. и Лермонтов, и Байрон!
Различны драма, водевиль,
То смех, то плач спешат на сцену.
И коль нас Бог благословил,
То в жизни всё имеет цену!
Гордыня – самый тяжкий грех.
И грех тщеславия – не шутка.
Лишь Бог один превыше всех.
А ты, поэт, лишь Божья дудка!
И, если слишком намудрил,
Поэта не судите строго,
За то, что вам прибавил сил,
Дав посох мудрости в дорогу.
* * *
Я – не поэт, я просто очевидец
Страны, скользящей в тихий декаданс.
Я – не пророк и даже не провидец –
Тростник, звучащий с миром в резонанс.
В созвучье смысл, все остальное частность.
В сознанье истина, а горе от ума.
И мой удел – не слава, а причастность –
Причастие и странника сума.
ПОЭТ
Кляня бессмысленность, безбожность,
Век рвёт связующую нить.
И будем мы себя казнить,
Утратив Бога и возможность
С Ним по душам поговорить.
На грани темноты и света
На страже вечный Бог стоит.
Рай охраняя и Аид,
Встречая иногда, поэтов,
О жизни с ними говорит.
По дружбе Он им открывает
Свет вечной тайны Бытия.
Так Божьей мудрости ладья
В моря мирские выплывает.
И вестник Истины – поэт
Великой Правды Божий свет,
Как почту, людям доставляет.
О СЛАВЕ И ТЩЕСЛАВИИ
Покуда дух твой, творчеством томим,
Зовёт настойчиво, как путника в дорогу,
Бредёшь по миру словно пилигрим,
Как Божий Раб, поющий Славу Богу.
И в жажде продолженья красоты,
Спасения Божественного мира
Готов, как Он, на крест взойти и ты,
Не сотворив ни догмы, ни кумира.
Лишь Он достоин Славы – это так.
Отцовское естественное право.
Но превращает творчество в пустяк
Тщеславия бренчащая оправа.
И, если ты намерен вознестись,
Сломать уставы правил и границ.
С Божественным призванием простись –
Судьба твоя – катиться камнем ниц.
В гармонии мы видим красоту,
Бессмертие, любовь и постоянство.
А заполнять собою пустоту –
Лишь трата безрассудная пространства.
Не всем, мой друг, вкушать в кругу друзей
Бальзам волшебный творческого пира.
Бессмертно то, что создал для людей,
Что сотворил для Бога и для Мира.
Благодари за то, что пригубил
Из Чаши Творчества – а это честь большая!
Пой славу тем, кого ты возлюбил!
Пусть грех тщеславия тебя не искушает!
БОГИ И ПОЭТЫ
Две ветки оливы –
Сияющий нимб,
Певцов горделивых
Встречает Олимп.
Венчает Юпитер
Любимцев своих,
Кто слов мелкий бисер
Вложил в звонкий стих.
И музы подносят
Им кубки вина,
Чтоб славу поэтов
Познали до дна.
Богини не строги
Весенней порой.
Поэты и Боги
Их тешат игрой.
И мы там бывали,
Прими мой сонет.
Как тех вакханалий
Единственный след.
Экспрессия в песне
И воля стиха.
Что в мире небесней?
И кто без греха?
Что толку поститься,
Бежать от пиров?
Все Богом простится
На пиршестве слов!
ЗАБРОНЗОВЕВШЕМУ ПОЭТУ
Поэт стал бронзовым. Увы! – Такое дело
Порой случается – гордыня подвела.
И стало непослушным его тело,
И твёрдым, и холодным как скала.
Не может ни кричать, ни улыбаться.
Подруги не обнять, с врагом не биться.
Твердел, чтоб пред тираном не сгибаться,
Теперь не может Богу поклониться!
ПРИЗРАК
Луна погасла – нехороший признак.
Исчезла, словно Ариадны нить.
Вот, я лечу по небу – бледный призрак,
И некому меня остановить.
Вновь снов моих сценарии верстает
Рёв одиночества – бездомный Сатана.
Как тени, прочь несутся птичьи стаи.
За тучи в страхе прячется Луна.
Суровым было Божье наказанье.
Свобода воли – самый тяжкий грех.
Гордыней одержимый Дух изгнанья,
Я отлучён теперь от вас, от всех.
Но к вам влечёт меня ночная тризна.
Одна лишь ночь, с кем смею я дружить.
Да, призрак я, и вами я не признан.
И, значит, мне не суждено ожить.
Там, на Земле склонилась мать над зыбкой.
Спит тишина, плывёт густой туман.
И всё вокруг так призрачно, так зыбко,
Как вечный мой космический обман.
Град слёз моих летит и замерзает,
И падает, скользя, в полночный час.
Лишь ночь одна - моя подруга, знает,
Как одиноко призраку без вас.
КАРА БОЖЬЯ
Когда Господь сочтёт, чему твой равен ИКС,
Он темечко твоё прозрачным пальцем тронет,
И скажет, – «Брат, пора тебе за речку Стикс,
Туда, куда века всех смертных гонят!»
Прислуга поспешит исполнить сей приказ,
Чтоб, Боже упаси, не прогневить Патрона.
Готов принять на борт и отвезти тот час
В Чистилище бедняг паром слуги Харона.
Из копен облаков намечет Бог стога,
И пот, смахнув со лба, на Марс забросит вилы,
Хитон повесит свой на лунные рога,
А после позовёт Архангела Гаврилу.
После своих трудов, как грузчик подустав,
Из фляжки примет Бог два-три глотка перцовки.
И, как ему велит Божественный Устав,
Святитель пожурит Гаврилу по-отцовски.
Гаврила! Твоя лень не кончится добром!
Я обещаю вам, хоть верьте, хоть не верьте,
Лишить обоих вас с апостолом Петром
И наших райских кущ и вечного бессмертья.
Пока я обойдусь без штрафа, без битья.
Но жалобы на вас – в приёмной непорядок!
В Чистилище ни пара, ни шаек для мытья.
Перекосило дверь, ту, что ведёт до Ада.
Работы через край, а вы с Петром, увы!
Вам только бы гулять, кутить да веселиться.
Сосете самогон у Цезаря вдовы.
Нет совести у вас, хоть и краснеют лица!
Пока Святитель ваш здесь сушит облака,
Спускайтесь-ка с Петром на свой этаж, пониже!
В Чистилище нужна тяжёлая рука.
Вам предстоит намять, как следует, бока
Всем тем, кто навалял при жизни дурака,
И выпустил на свет стопу бездарных книжек!
НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ
В поэзии есть Божий дар,
Где словно молнии удар,
Приходят разом цвет, и звук, и откровенье.
Стихи стихийны как романс,
В них чувств сердечных резонанс,
Страданий, радостей и грусти отраженье.
Цветущих вишен аромат.
Что их соцветия хранят?
Вглядись, мой друг!
И, может быть, услышишь голос Бога!
Невольный жест и быстрый взгляд,
Их не вернёшь уже назад.
Нам шепчут сердце и глаза -
К любви у всех единственна дорога.
Он с нами говорит всегда,
Спроси – Он ПРАВ? Услышишь – ДА!
И ПРАВДА все твои сомнения разрушит.
В Него поверить мы должны,
Но, чтоб услышать, так нужны
Сердца людские и божественные души!
И ПРАВДА эта так проста!
Как те соцветия куста.
Её нам шепчут ветки сакуры, качаясь.
Необходимость визави –
В цветенье, счастье и в любви,
А остальное – заблужденье и случайность!
СТИХИ-И-Я
Когда предчувствием неясным
Мой дух печальный увлечён,
Взывать с мольбой к нему напрасно –
Не внемлет он.
И даже полночи зарницы,
Гром канонады грозовой
Не вырвут сердца из темницы
К мольбе живой.
Вновь из туманного далека
Неясный образ Божества зовёт.
Не посылай упрёка,
Ты не права.
Не омрачай младого взора,
Не вспоминай ты ласк былых.
Настало время разговора
Стихий иных.
В душе как капли звуки бьются,
Хрустальны, нежны и легки.
Дай срок, и вновь дождём прольются
Мои стихи.