***(не лги)
Согревшиеся бабочки бодры
и осы залипают в жёлтых сливах,
и залипаю я — глаза закрыв —
в меду твоём,
отравленном разрывом;
но слух мой различает, как жужжат
жильцы вчера разграбленного улья:
вопьётся, жертву выбрав наугад
в порыве мести, жалящая пуля —
слепой укус, как должное, приму.
Он честен
и пчела честна предсмертно.
Не лги напрасно сердцу моему —
не прячь трусливо осени приметы.
***(немедля)
Сверчки молчат, в траве — темно и зябко,
и яблокоопасно, и тоскливо —
по всем приметам ночь сродни сентябрьской.
И осень — как всегда нетерпелива —
тайком въезжает, кто же остановит,
кто скажет:
— Предъявите вашу визу! —
Цыганке,
чьи черны глаза и брови?
И колесо кибитки звонко взвизгнет,
запнувшись о предательскую кочку,
но крепок сон заснувшего предместья:
настало время с августом покончить
немедля.
***(не прощается)
Набравшись смелости, прощаешься и ждёшь;
зелёный взгляд тебе — зелёному — идёт,
и поволока, и болотистость зрачка...
Вот только, знаешь, не прощается пока,
и где прощай, и где прости — не разберу,
давай сыграем в эту странную игру
и — слово за слово — зависнем, говоря,
отнимем парочку ночей у сентября,
цыганским детям что просить — что воровать,
кислит безудержно неспелая айва:
а мы до косточек — до сути доедим.
Когда затянутся унылые дожди
петлёй на шее, оставляя синий след,
когда покажется, что мир от них ослеп,
гляди сквозь время на меня издалека.
— Пока.