История СССР. Том 2. 1941-1945 гг.
ГЛАВА 38. НЕМЕЦКИЙ ШОК ОТ РУССКОГО СОЛДАТА
Хочу поведать вам о русских,
великой армии солдат,
как удивлялись им все немцы,
что вторглись до московских врат,
ведь пропаганда Геббельса гласила,
что русский – вовсе не солдат,
не воин он, не стоит он и капли
арийской полноценной крови,
что русский – то дегенерат,
неполноценен он, никчемен,
а потому убитым должен рад.
Но те завоеватели уныло
познали самый страшный ад
и унижения парад.
Немецкие солдаты удивлялись,
когда в окопах русских находя
предметы личной гигиены, поражались,
что «грязи» в русских нет, и говоря
об их «неполноценности» – не стоит
той пропаганде обелять себя.
Ещё что немцев поражало –
что называлось ими ритуалом,
национальною забавой величало –
желанье русских париться. Увы,
то было недоступно немцам –
понять, что париться должны
все русские, во что бы то ни стало,
в любой мороз – терпенье жара,
а следом обтиранье льдом,
не то чтоб думать о другом –
для немцев обмороком стало,
а русскому всё было мало,
терпенье было всё при нём,
ведь на Руси сражались все не мало,
но лишь воспоминание о том,
чтоб грязному ходить – не доставало!
Уж лучше баню с кипятком!
То очень поражало немцев,
но в ступор всё ж ввело тех иноземцев,
что русский верит в Бога, ведь пришлось
им видеть крестики на гимнастёрках
убитых русских, и нашлось
свидетелей, увы, немало,
что русские молитвами читали
обстрелы немцев, находя
иконки и молитвы у тех русских,
остались, что лежать на тех полях.
Не понимали немцы русской сути,
ведь на просторах Европейской мути
таких условий, что природа им дала,
Россия и не знала никогда.
Здесь, на просторах русского раздолья,
те немцы не отведали застолья,
зимой им было очень туго здесь.
Не понимали немцы, как для русских
родною может быть та взвесь –
взвесь пропаганды, климата и действий,
ведь план любых противодействий
построен был в надежде «на авось» –
и это главный русский «гвоздь».
Национальная черта всех русских –
надеяться на тот «авось»,
что только русский понимает,
и безрассудно принимает
решенья, что воспринимают,
как русскую надежду «на авось».
И поражала немцев и «авось»,
и смелость русских грозных войск,
и их способность к адаптации,
и очень быстрой акклиматизации.
Просторы русские гнетущими казались
для немцев, что в Европе ощущались
огромными для их ума.
В воспоминаньях немцы признавались,
что непонятна русская страна,
и русская широкая душа.
Да, не понять, что Богом создавалась
вся территория Руси и отдавалась
народу, что по широте души
в просторах необъятных столь нуждалась,
чтобы творить историю Земли.
Нам странно, что то удивляло немцев.
Для нас естественно начало
истоков жизни из небес
и нескончаемых чудес,
и потому-то воевали
все русские наперевес
с душою чистою и злою пропагандой,
и взвешивали чудеса на вес.
Ведь сколько было там чудес –
то нескончаемо свидетельств,
как пуля, врезавшись в отвес,
отскакивала от солдата, словно,
как от преграды, только бес –
он понимал, что там – икона
иль крест сыграли главный вес.
Ещё считали вермахта солдаты,
что русский – то необразованный балбес,
ведь Геббельс им внушал когда-то,
что русский Ваня – то дубовый лес.
Но удивлялись все те немцы,
когда к исходу той войны
в окопах русских находили
те книги русской старины:
иль томик Пушкина забытый,
иль Горького суровый взгляд,
иль Чернышевского «Что делать?».
И как же можно то понять?
Откуда русский может знать?
Знать пропаганде – только врать?
И весь народ был столь начитан –
то немцам было не понять.
Но воевали те смиренно,
на Геббельса же не роптать,
ни слова пикнуть, ни сказать,
а лишь до смерти воевать…