Так тошно, что даже слова не вяжутся.
Где-то под грудью скребутся, бесятся.
Странная девка: ей бы плясать, да не пляшется.
У нее счастье. Почти что год, но без месяца.
У нее счастье, а в горле стоит комок.
Наломала когда-то дров на свою беду, и теперь сидит
На пепелище, на перекрестке пустых дорог.
В пору бы дьяволу приходить, но, видно, и тот простил.
Все отпустили грехи ей за малость лет,
За глупость, за доброту, за безумный нрав.
Она же при внешнем лоске и счастье залезла в клеть.
Сидит там и воет голосом в сто октав.
Дурная, из ничего развела здесь скорбь.
Что прошлое - то полегло средь могильных плит.
Она же молчит, методично рисуя гроб.
И думает, где её надобно хоронить.
А счастье ее и не знает. С ним она весела.
А как отвернется он, разомкнет объятья,
Улыбка сползает, как маска-чулок с вора.
Притворству конец, актриса снимает платье.
И дома, нагая, стоит перед зеркалами.
И черное сердце старухи едва разгоняет кровь.
Она предпочла бы слепой быть, но не слепая.
И видит все то, что печатями метит боль.
А счастье старалось, но это не исцелить.
Её накрывает удушьями без него.
Девица все больше походит на труп, впору хоронить...
И в землю спускают с рисунка сошедший гроб.
2019г.