Наташе
-1-
Сухо-сухо вспыхнет сигарета,
с лёгким треском, словно в полу-вскрике.
Я любил тебя, сегодня, летом,
на лужайке, в небе, в землянике.
Я любил тебя, цыганка, девка,
дева монастырская, служанка.
И к твоей груди склонялась ветка
жимолости - зноя каторжанка.
Так увяло всё, что увядает,
завяжи узлом цыганским слово,
то, что только ангел угадает,
повторит легко и бестолково.
Поцелуй у вечера ладони,
три ладони, восемь или двадцать.
В этом суеверии агоний
нам с тобой уже не разобраться.
Завяжи мне галстук по-житански,
сигарету вставь и чиркни спичкой.
Ночь ведь будет птичкой пуританской,
маленькою тёпло-зябкой птичкой.
-2-
Руки твои как вечер,
ночь твоя - белые плечи.
Ночь - это нам не до смеха.
Там умирает Вальехо,
там не кричат счастливо,
там на спине попугая
язва размером со сливу,
а на груди - другая.
Дождь по парижу хлещет.
Вот он - париж. Ты ведь видишь
гарпий в полёте вещем.
Гарпию ты не обидишь.
Мы ведь ей - сёстры и братья,
нас заключили звуки
в гарпиевы объятья,
в крыльев их тёмных руки.
Комнатку снимем? Слышишь?
Выпьем там водки с чаем.
Детка, а ты ведь не дышишь!
Кто мне тогда отвечает?