Душистый, плотный свет по чистому окну
пузыристо стекал, как мёд по белой стали.
Мерцали корешки, эстампы и медали,
в наш измельчавший мир впуская старину.
Мне показалось вдруг, что я сейчас вдохну
все мысли тех людей, которые писали
конечно, про меня и про мои печали,
что я в себе найду чужую глубину.
За стёклами плыла задумчивая осень,
и ветер обрывал ресницы синих сосен,
и стадо рыжих туч скакало во всю прыть,
а бедная душа в барочной дымке зала
лучилась, и цвела, и грустно ожидала,
что кто-то ей её сумеет объяснить.