Логос «слово; мысль, смысл, понятие; число». Всеобщий закон, основа мира, его порядок и гармония; всеобщий разум; созидающая божественная сила; посредник между Богом и сотворённым миром.
«Логос», «Слово», как творческое начало слова Божьего.
В начале было Слово...
(Иоанн, I. 1)
Слова
С чего начать! Опять слова.
В начале были и в конце.
За ними скрылись все дела.
И вознеслись в большом венце.
Взметнётся речь, как сто плетей,
Свивается в сплошной узор.
И душит множеством петлей,
Словестный движется напор.
А мы же радуемся им.
Развесим уши и молчим.
Хорошим ли словам, плохим,
Когда прикажут – закричим.
И сами славим тех порой,
Кто всех красивей говорит.
За них вздымаемся горой,
То в словоблудии парим.
Слова, слова, одни слова.
Все спорим, слушаем, кричим.
Проносится сквозь строй молва,
Все говорят, но мы молчим.
Логос
«В начале было слово»,
Так Иоанн сказал,
Но всё это не ново,
Он просто повторял.
Что мудрецы когда-то,
Назвали не спеша.
То получилось свято,
И жизнь так хороша.
Всё логос - созидатель
Так обозначил мир.
И всех он благ податель,
Волшебных чар факир.
Наш логос часть Вселенной,
Мир крутится вокруг
И в жизни скоротечной,
Случается, но вдруг!
Всё так, как логос хочет,
Всё так, как он зовёт.
Провидец напророчит,
И словом как порвёт.
Божественная воля,
Взывает в вышине.
Судьбы такая доля,
Назначена вполне.
«Правда – не потаскушка,
которая вешается на шею каждому,
даже тому, кто не желает её знать»
Артур Шопенгауэр
Правда
Сурова Правда, некрасива.
Порой жестока к нам она,
Прямолинейна, не спесива,
Поддаст под зад за всё сполна.
Увы, она не потаскушка.
У всех на шее не висит.
И не весёлая подружка,
Что на свидание спешит.
Её не каждый знать желает.
Она ж готовая прийти.
Помочь желает, кто страдает,
Заблудших думает спасти.
Сурова Правда, справедлива,
Поэтому-то не в чести.
Скромна она и некриклива,
Готова разум принести.
И пусть она нас в дрожь бросает.
Пусть не пьянит как лесть и ложь.
Тем самым честь она спасёт,
Хотя порой идёт на нож.
* * *
История сурова с нами,
Порою жёстче, чем природа.
Судьба растоптана ночами,
Исчезло племя – нет народа!
Инстинкты лишь природа лечит
И наполняет нашу плоть.
История же ум калечит,
Беспечно проливает кровь.
Природа – мать для человека.
Из чрева вышел он её.
Без жалостнее век от века
Кружит Фортуна колесо.
А вместе с нею муза Клио,
Та, что историю творит,
Насилует людей премило,
Беспечно разумом сорит.
* * *
В промозглый хмурый день
Изрыгает небо дождь.
На постаменте словно пень
Вытянул руку бронзовый вождь.
Сыростью улиц дышат дома,
Грязный под колёсами корчится асфальт.
От такого пейзажа сходят с ума.
По нервным струнам терзает альт.
Полная безысходность судьбы.
Нет солнца. Жизнь, как дерьмо.
Лица прохожих полны отчаяния и беды,
Все бегут неизвестно куда. Им всё равно.
Вот так мы!
Нас восхищает ряд с нулём.
Пусть непонятен он путём.
Мы любим круглое число.
Нам очень нравится оно.
Мы отмечаем всё подряд.
Всех наших праздников отряд.
Мы любим круглых дураков,
Наивно, без обиняков.
Мы отмечаем цифру пять.
А что за ней, нам наплевать.
Пусть расстилается дурман,
Нам этот радостен обман.
Мы все готовы отмечать.
И все готовы получать,
Что сверху спустят – рады мы.
При этом гордости полны!
* * *
Спасать себя?
Иль кануть в вечность?
Грехи тая
За ту беспечность.
Поступкам цену знает Бог.
Он наградит или осудит.
Как случай мог,
Когда рассудит –
Лишь в том сокрыто бытие.
Кто празднует, кто существует?
Кто любит страстно и целует?
Увы, загадка – житие.
Мы ходим все под знаком рока,
Не ведая иного срока.
Святой Иосиф
На небе вспыхнула звезда.
То было Божие знаменье.
Она звала: «Скорей сюда!»
Вело рукою провиденье.
В вертепе, в тишине ночной,
Родился Бог от девы смертной.
Отец Его был Дух Святой,
А отчим – плотник незаметный.
Он родом был из Назарета.
Бедняк-Иосиф звался он.
Трудом вся жизнь его согрета.
Работа – вот его закон.
Он тихо жил и умер тихо,
Но видит Сущий в небесах,
Одна судьба, одно и лихо
На вечных взвешено весах.
И люди вспомнили его.
За то, что он дитя взрастил.
И не жалел он ничего,
Господь его благословил.
Теперь он тоже стал святым.
В молитвах людям помогает.
Своим желанием простым
Любую скверну убивает.
Ему мы молимся порой,
А он на помощь к нам приходит.
За праведных стоит горой.
И в мир блаженный их уводит.
Хвала беде Святой Отец!
Ты подарил такое чудо.
Над всеми светится венец,
На радости простого люда.
Господь могуч!
Вот и всё. Зима проходит.
Брезжит ненужностью весна.
Солнце тёплым днём выходит.
Жизнь! Любовь опять красна.
Распускаются листочки,
Робко тянут язычки.
Закачаются листочки.
Сладко запоют смычки.
Вновь потянутся друг к другу
Все живые существа.
Будет каждый звать подругу,
Спрячет таинство весна.
Снова дарит радость мира
Этот солнца тёплый луч.
Хор божественного клира
Нам твердит: «Господь могуч!»
Он нам дарит это счастье,
Радость этих дивных дней.
С нами в бурю и ненастье,
В трудный час и в миг страстей.
* * *
В тот страшный ссудный день
Отчаянья и боли
Зловещая упала скорби тень.
Так вручена была частица доли,
К полудню крест, несущий как мишень.
И шёл суровый год по лету тридцать третий.
В нём трое шли по скорбному пути.
Длины картины в мужествах столетий.
Не каждому дано её длину пройти.
И было это в солнечном апреле,
На пятый день пред праздничным постом.
Гул этих дней несётся и доселе.
Висит над грешниками памятным крестом.
А рядом с ним идёт Лонгин-копейщик.
Пронзив железом тело божества –
Гай Кассиус – слепой солдат-отшельник,
Для веры будущей во благо торжества.
Свершил поступок преданно жестокий
А может так. Лишь ради баловства.
Но он прозрел, был Господом прославлен.
За то, что не дал кости сокрушить.
Был не забыт, в историю представлен,
Душою верною оставлен в мире жить.
* * *
«Под впечатлением «Фауста» И. Гёте»
Непостижимо мирозданье,
Небесных звёзд пленяет ход.
Слабеет разум и сознанье
Пред мировым теченьем вод.
Кто ты, невидимой рукою
Создал безумство красоты?
Кто разделил одной чертою
Быт и сознанье на посты?
Великий мастер вдохновенья,
Твоё ваянье на века.
Беспрекословны повеленья.
Природа нежная легка.
Неоспорима гениальность.
Твоё творенье велико.
Что наша жизнь, одна банальность.
Кто жизнь вдохнул – забрал легко.
И нет у нас такого права.
Твоё созданье разрушать.
Величие благого нрава
Безудержно дано вкушать.
Ригведа
Закон и истина родились
Из возгорающего жара.
И тени ночи тихо взвились,
Бушующие волны пара.
Потоки вышли океана,
Безбрежность мира озарили.
Всё получилось без обмана,
Всё что моргает сотворил.
А из потоков океана
Родился год и разделился
На день и ночь согласно сана
Владыка тот, что нам открылся,
Луну и Солнце всем представил,
Стихией бурной примирился,
Воздушной массою прославил
И вспыхнул свет…
Равенство
Все люди равны во грехе,
Пред Богом Иисусом Христом.
Спасение ищут в стихе,
Иль пред священным крестом.
Но тяжек поступок лихой.
Свершённый когда-то в раю.
По жизни влачимся плохой,
У ада на самом краю.
Молчит всепрощающий Бог.
С ответом людским не спешит.
А каждый живёт, кто как смог,
И дальше с украдкой грешит.
Мы все перед Богом равны.
Но только лишь пред Ним.
И каждый с своей стороны
Винится деяньем одним.
«Несчастливы мы!» - так кричим.
Кто искренне, кто просто так.
И много о чём-то молчим,
А Бог одинаково шлёт
Прощенье своё и любовь
И всё начинается вновь.
* * *
Как говорят: «За далью, даль!»
И что-то там ещё такое.
Уймись скорей моя печаль.
Оставьте все меня в покое.
И не куда нельзя уйти,
Нельзя побыть с собою рядом.
Иного нет у нас пути.
Все ходим под Всевышним взглядом.
Видны поступки и грехи.
Уловки дерзкие ухмылки.
Пусты деянья иль легки,
И каковы поступки пылки?
* * *
«Homo homeni lupus est», –
Так говорили в Древнем Риме.
Всё занято и нет свободных мест.
Нет благородства и в помине.
Всё позабыто, честь и простота.
И «Carphagena est perdita».
Растоптана ногами красота,
Любовь покинута и позабыта.
Увы, всё пройдено и сожжены мосты.
И всюду серые закаты и восходы,
Идём в строю убоги и просты,
И чахлая земля рождает всходы.
* * *
Беснуется, безумствуя толпа,
Как тащит Он свой крест окровавленный.
Бежит вперёд ехидная молва,
И смотрит свысока синедрион надменный.
Венцом терновым коронован Он,
Сил нет идти, шатается от боли.
Порою кажется, что это жуткий сон,
И пробудиться нет ни сил, ни воли.
Но это явь, и это страшный день.
Когда Его убийство совершится,
И мрачная ползёт по небу тень.
То Сатана от радости ярится.
Но верим мы, что Свет всегда придёт!
Воскреснет Он, и снова будет с нами.
И лучшее, что есть произойдёт,
Благой огонь снисходит к нам веками.
Слово
Скажи мне одно только слово,
Пусть меня обрадует оно,
То души моей станет обнова,
А остальное будет всё равно.
Пусть слово твоё возрождает,
Уносит с собой в облака,
Любовь твоя окрыляет,
Над землёю несёт свысока.
Волшебное тайное слово,
Логосом древним звучит.
Исходит из божьего зова,
И ангельским зовом гласит.
Волшебное, тайное слово,
Звуков магический ряд.
Бывает порой столь сурово,
Либо, которому рад.
Слово божественной силы,
Символ большой красоты,
Образ чарующий, милый,
Слово для весной мечты.
Но страшным слово бывает,
Бывает, готово убить.
Огнём суровым сжигает,
Бесчинства может творить.
Бывает, ввысь возвеличит.
Иль больно низвергнет вниз.
Позорною рифмою тычет,
Любой исполнит каприз.
Такое слово бывает:
Паденье, иль торжество.
Слово к победе взывает,
Слово само - божество!
Благая весть
Благую весть на крыльях Гавриил
Принёс непорочной деве Марие.
На праведный путь людей вдохновил.
Времена отныне вершатся святые.
И в чреве своём Божья Мать понесла,
От Духа Святого Божьего Сына.
В райские кущи с собой повела,
Вершится судьба Властелина.
«Родится Спаситель», - Архангел сказал,
Божественным светом весь озаренный,
«Спасителем мира», - Его Он назвал -
«Приидет Христос незабвенный».
И Весть благая по свету бежит,
От края до края людей ублажая,
Звезда загорелась, по небу летит,
Чистые души вокруг согревая.
Но знает Мария учесть сию.
Как праведный Сын Её жертвою станет.
Но смело вступает на эту стезю,
На Божье решенье ни что не влияет.
Как агнец Божий Он к людям придёт,
Совершённое чудо никак не забудут
Безропотно Он на крест Свой взойдёт,
Но жертву Его вовек помнить будут.
Магия слов
Магия слов царит над человеком,
Именно он придумал слова.
Толь проклятьем, а толи советом,
От этих слов кружит голова.
И разлетаются разные речи,
Грамотно скажут иль кое-как.
Быстро сгорая как тонкие свечи,
То ли серьёзно, а то ли пустяк.
Магия слова, сетки сплетенье
Губит порою, душит в цепях.
Как же слово вводит в смущенье,
Бросишь обидно иль впопыхах.
А может быть слово возвысит величьем,
И гордо оно полетит над судьбой,
Иль доконает своим безразличьем,
И обернётся нежданной бедой.
Волшебный дар слова людям известен,
Словом колдуют уж тысячи лет.
Доброе слово от хвори излечит.
Злое - накликает множество бед.
Магия слова извечная карма.
Преобразуются мысли в слова.
Магия слова, мания дара.
Вместе ходят слова и дела.
Переменчивость толпы
Как переменчива толпа!
Сегодня все кричат «Осанна!».
От лести кружит голова,
И слава сыплется как манна.
Но вот минула пара дней,
И резко поменялось мненье.
Сменилась гамма тех страстей.
И новое толпы стремленье.
Теперь толпа вопит; «Распни!»
Перекосив от злобы лица.
Синедрион сидит в дали,
К кровавой казни сам стремится.
Вот жертвенный несётся крест,
И нет уж сил в последней воле.
Толпа же скалится окрест,
В несправедливой этой доле.
Капризная ревёт толпа,
То вознесёт, а то и сбросит.
И едкая зудит молва,
Лишь хлеба с зрелищами просит.
Призвание Заведеев
На берегу озера Тивериадского,
У рыбака отца Заведея,
У борта судна рыбацкого,
В окруженьи Петра и Андрея.
Просто без всякого обмана,
Призвал братьев Иакова и Иоанна
Божий сын Иисус Христос.
И стали братья Заведеевы
Верными Христовыми Учениками.
Как в дальнейшем сыновья Алфеевы,
Путь к истине проторили стопами.
Ловили души человеческие в сети,
На этой грешной планете.
Которые Божий сын с собою унёс
Первым пилигримом Иаков Заведеев стал.
И слово Учителя людям понёс,
От меча Ирода Агриппы в дальнейшем он пал,
Царь нечестивый голову Иакову снёс.
Младший брат Иоанн на Патмосе жил,
«Евангелие» и «Откровение» там сотворил,
И имя своё с Богословам вознёс.
И этим чудом весь мир одарил.
И славим мы братьев Заведеев,
От молитвенных слов пламенея.
Крест
Своими руками выложив крест,
Задумались люди о всепрощающем Боге.
Чтобы Всевышний заметил тот жест,
Начали неистово молиться о подмоге.
И озарил крест Божьи небеса,
Как когда-то явился Константину.
И закружились божьи чудеса,
И был указан путь в тяжёлую годину.
И крест сиял составленный из рук.
И люди поклонялись и молились.
В душе надежда воссияла вдруг,
И Божьей милостью мечтала насладиться.
Но вот устали руки крест держать.
Ослабла вера, и креста не стало.
И от греха теперь не убежать,
Насколько силы в человеке мало.
Завораживающие слова
Магия слова порой завораживает,
Словом можно вознести до небес.
Если надо слово прихорашивает,
Словесный рассказ полный чудес.
И нет прекраснее слова на свете.
Самое величавое торжество.
Самое лучшее слово в сюжете,
Слово порой – само волшебство.
Но слово может обидеть и ранить.
С грязью смешать и выкинуть вон.
Безжалостно словом можно тиранить,
Нарушать словом строгий закон.
Что же такое магия слова?
Знает только великий пиит.
Магия слова – любая обнова.
Слово многие тайны хранит.
Второе пришествие
Надеются люди и ждут,
Будет второе пришествие,
Крест покаянья несут,
Надеются на райское восшествие.
Ждут справедливый Высший Суд.
Боятся грехов, но грешат.
Каяться в храмы идут,
Но бросить грешить не спешат.
Во вторе пришествие веруя.
Крестятся рьяно и молятся,
Но обернулась вера, химерою.
Моралью-то не неволятся.
А так все чего-то ждут.
Хотят чего-то такого.
Хвалебные оды поют,
Пришествия ждут второго.
Там
Шёл Он по миру, твёрдо вступая,
Уверенно посох держал Он в руке,
С миром шёл, врагов всех прощая,
И звёзды сверкали там в вышине.
Люди вставали пред Ним на колени,
Благостно руки скрестив на груди.
В образ Спасителя истово веря,
Надеясь на лучшее там впереди.
Нёс Он надежду и веру в спасенье.
В то, что душа пребывает в раю.
Молитва Ему несла утешенье.
Ютились грешники там на краю.
Кажется всё так чинно и гладко.
Веруют люди и не грешат.
Но где-то внутри противно и гадко,
Там вечно люди куда-то спешат.
А Он к ним идёт с великим спасеньем,
Хоть люди порой Его предают.
И молятся люди с ложным стремленьем,
И душу свою никому не дают.
«Panem nostrum quotidianum da nobis hodie» …
«Хлеб наш насущный дай нам днесь»
В трапезной сурового monasterio medieval
За дубовым столом в блаженном упоении,
Монашек на божественные послания уповал
Взор, обращая в сладострасном стремлении.
Усердно поглощал хлеб «днесь насущный»,
И всё что к нему ко трапезе прилагается,
Смиренно с необъятным чревом вездесущим,
Рьяно уплетал трапезу которая ему полагается.
В упоении «Отче наш» шептал неоднократно,
Чтоб стол монастырский ломился от снеди.
Чтобы Господь воздавал «нам днесь» безвозвратно,
И обзавидовались вечно голодные соседи.
И как говорил необъятно толстый Аквинский Фома,
Мудрого Аристотеля неоднократно цитируя,
Который сочинял философские тома,
С ненасытным чревом постоянно экспериментируя:
«Толстый муж, умней, чем худой».
В этом простая истина кроется
Уставленный яствами стол внушает покой,
К вкушению обильному плоть всегда откроется.
Хмельной грех
На кружечку хмельного пива,
Смотрит вожделенно монах.
Аромат монастырского разлива,
Как в нос ударяет: «Ах!»
Чревоугодный грех искушает.
Терзает душу непрестанно.
Пива глоток зазывает,
Вливается в тело желанно.
Кружка хмельного пива.
Какой в этом смертный грех?
Но до чего же душа спесива.
Боится невинных утех.
Только молись и кайся.
Кружку с пивом отставь!
За каждый поступок покайся,
На праведный путь направь.
Кружечка пива
Кружечка пива
Для грешного чрева
Жажда нетерпелива,
Сто грамм для сугрева,
И так приятно,
Когда чрево сыто,
И всё безвозвратно,
Кажется скрыто,
Всё недовольство
От бренности мира,
И только лишь свойство,
Пенного пива.
Вот кружка полна,
И пена стекает.
Приятна волна,
Во внутрь увлекает.
И пенное пиво,
Вливается в чрево.
И время счастливо,
И нет сил для гнева.
Хаос
В начале был первородный Хаос,
Из него родился всеобъемлющий Эрос,
ирового творенья прелюдия свершалась,
Самой высшей силой вознамерясь.
Стал Эрос любовью всепоглощающей,
Тёмный Хаос закрутил стремительно
Дунул ветер живой освежающий,
Творится сущее стало решительно.
Прелюдией творенья вышла Любовь,
Мир богов начала создавать.
Вскипела сотворённая Хаосом кровь,
Сущее боги пошли созидать.
Так были созданы звери и люди,
Но разум лишь в человека внедрён
Вышли люди равные богам по сути,
И человеком Хаос вновь возрождён.
Разгневались боги на это ужасно,
Безжалости свергли на землю людей.
И там стали люди жить очень прекрасно,
В суете своих нереальных идей.
Пучину вод и твердь земную
Просторы вселенной и микромиры.
Всюду совались люди в лихую,
Забыли люди про божьи посты.
И в Хаос всё больше себя погружая,
Губят люди весь мир не таясь.
И всё живое в мире страдая,
К богам взывают от людей затаясь!
Хаос в нас
Боится хаоса человек,
Стараясь его избежать,
Дрожит перед ним из века в век,
Пытаясь куда-то сбежать.
Непостоянством его страшась,
В систему свой быт возведя.
К хорошему жизнь поменять не гнушась,
Логичность во всём пронеся.
Но хаос порой царит в головах.
Мы что творим - не поймём.
И что-то странное в наших делах,
Не ясно, куда мы идём.
Боимся хаоса, а он в нас.
Душу в клочья дерёт.
Но божий костёр ещё не угас.
Куда его свет приведёт?
Лишь только логику выстроим в ряд,
А хаос уже тут как тут.
Всю нашу стройность ломает подряд,
И всюду химеры цветут.
И в бешеном танце яро кружась,
С химерами рушится мир.
Всю стройность системы разом круша,
Безумству устроенный пир.
За веру и правду
Гибнет за веру всегда человек.
За истую правду идёт на костёр.
Эта битва творится из века в век,
Ведь логос правды остёр!
А правду не каждый слушать хотел,
Вершились в отместку auto da fe.
Но и за правду сражаться не каждый смел,
Легче дрожать и бродить в темноте.
Так всюду пылают кривды костры.
Акты веры творятся вновь.
Святой инквизиции всюду посты,
Где льётся невинная кровь.
Людей сжигает священный суд.
За то, что мыслят не так.
Не распутать лживых этих пут,
Что наша жизнь? Пустяк!
И как дрова пылают в огне,
Людские тела на кострах.
И в этой давней старинной возне,
Ползают люди всё так же впотьмах.