Год оказался на редкость тяжёлым,
невротику дан урок.
Мозг был, как старая плёнка, зажёван.
За месяцем месяц тёк.
Осень и хмарь. Я подобно лягушке
в кувшин с молоком – бултых!
Куча обид у мятущейся тушки,
и чёрт заплутал бы в них.
Многим хватает ума и запала,
чтоб новых достичь вершин,
я же, от боли сбегая, попала
в открытый большой кувшин.
Хоть предлагалась мне жизнью в оферте
удача за крепкий бой,
я ощущала влечение к смерти,
которая даст покой.
Яды депрессий меня разрушали,
недаром её звала.
Вышла она. Без лица. Без вуали.
Скорее добра, чем зла.
"Брось, – говорит, – надоевшее бремя,
иначе тоска заест..."
Что-то заставило брякнуть: "Не время,
я лучше продолжу квест".
Гостья озлилась: "Зачем отвлекала
напрасно меня? Ну что ж,
стоит подобная роскошь немало,
в кувшин с молоком нырнёшь.
Выбраться сможешь – тебе и награда,
не скоро приду опять.
Если потонешь, весьма буду рада
обещанный куш забрать".
Так раздражая у жертвы болячки,
Косая ждала улов.
Так возрождалось в унылой дохлячке
упрямство на сто голов.
Солнца во мне – как в глубинах колодца,
но жизнь разожгла маяк.
Так только близкие просят бороться.
Могильный дурман иссяк.
Пусть и тошнило в густеющей массе,
как будто глотнул дерьма,
можно тонуть в молоке, но не в масле,
я взбила его сама.
После обмякла. Впустила усталость.
Легла на ладони дня.
Нежным и хрупким ростком пробивалось
что-то внутри меня.
(с) Янина Маркова (Nina Siberian), 2019