Н. П. и Р. Г.
С каждым днём всё ближе чащи,
лотос белый на реке.
Только думаю всё чаще
о бейрутском старике.
Кто он - этот старый нищий?
Карфагенский мореход?
Вижу облачное днище
над огнём житейских вод.
Вижу - разными богами
вся исхожена земля.
Вижу берег, вижу знамя,
слышу крики с корабля.
А у нас хвощи и рута,
комары и тишина.
Далеко здесь от Бейрута.
Только видно из окна -
вот по улице восточной
не уходит, а пришёл
в час назначенный и точный
нашей вечности посол.
Сладко пахнет воздух дымный,
пахнет сладким табаком.
Чашка трубочки старинной
сжата смуглым кулаком.
И под вывеской кофейни -
в ярких тряпках - мне кричат
приведенья приведений,
предлагают мне девчат,
предлагают морок нежный
и гашиш за семь монет.
Вижу город неизбежный.
Почему меня в нём нет?
Может быть, старик тот самый -
это я, и умер он.
И в последнем акте драмы
старой парою ворон
мы глядим на Таллин этот,
на траву, кусты, гараж,
на покрытый ранним светом
свет, уже не слишком наш.