Просто больно. Просто некуда податься.
Убегать из дома. За водкой, за шампанским.
Спирт бежит, словно по разорванным рукам,
по душе, что не будет целой никогда.
Я не пишу стихи. Я рычу стихи.
Я не играю ноктюрн на трубах.
Я не могу идти. Я не хочу идти.
Я ненавижу тех, кто тупо
подходит ко мне и помочь мне пытается,
подходит ко мне и заливается смехом.
Заблеванное тело рядом валяется,
так лучше, наверное, чем думать об этом,
сходя с ума от собственной слабости.
А слабость ли это, если продолжаешь бороться?
Подвыпив крепкого, размышляю о данности,
что на сердце оставляет от бритвы полоску.
Звезды. Песни на скамейках горланятся
в городе, где метро никогда не появится.
Где устойчивое мнение не поменяется вовсе,
что окромя коробки картонной есть что-то тоже,
претендующее на истину. Просто не понят.
Призраки прошлого в горло пихают мне комья.
Прорастают семена сквозь бетонное плато.
Их раздавит человек, счастье оставивший давно,
не верящий в будущее. Настоящего нет.
Чернильный дождь не принесет розовый свет.
Да и нужен ли он? Так ли земли бедны,
как в годы танковой беспощадной войны?
Не знаю.
Для кого-то поэзия -- храм,
место, где произносятся молитвы.
Я здесь, чтобы дождь переждать,
очередные голодные игры.
Я жду, когда стихнет боль,
ухожу,
чтобы завтра прийти сюда снова,
помолиться графоманскому дну,
прокричать, что вы мне не ровня,
прекрасно осознавая обратное.
Из-под лба сияют две серые точки,
пестрят ненавистью к авторам,
мечтая найти согласие срочно
в глазах
прохожих, читателей, друзей.
Но все оборачивается крахом!
Примирившись с положением вещей,
возвращаюсь в комнату обратно...