Маленькое расследование
В Питере пошли на кскурсию - «Петербург Достоевского». От дома Раскольникова до дома старушки-процентщицы.
На «доме Раскольникова» (неподалеку от Сенной площади, считается, что это дом 19 по улице Гражданской) есть мемориальная доска, как бы небольшой памятник Достоевскому, сгорбленно стоящему на узкой чёрной лестнице.
И, как считается, у Раскольникова был некий прототип, возможно, даже не один. Но самый вероятный - некий приказчик одной из московских лавок Герасим Чистов, зарубивший двух старушек из прислуги, чтобы ограбить их богатую хозяйку и свою родственницу некую мещанку Дубровину.
После рассказа гида я порылся в интернете.
Пишут, что Чистова схватили и в сентябре 1865 года газета «Голос» начала публиковать отчеты с суда о двойном убийстве.
Желая быстро обогатиться, Чистов придумал план, спрятал под пальто топор с короткой ручкой и вечером отправился на квартиру к Дубровиным. Хозяев не было дома, но их кухарка Фомина знала Чистова, впустила его в квартиру. А в гостях у кухарки была прачка Марья.
Фомина накрыла стол с водочкой. Потом закуска кончилась, и кухарка ушла в подвал за огурцами. И тут Чистов достал топор и рубанул по голове прачку Марью. Насмерть. Кухарку Чистов подкараулил у двери в столовую и тоже зарубил.
«Убитые были найдены в разных комнатах в лужах крови», - писала газета «Голос» (1865 г., 7-13 сентября).
Потом разыскал тайники, вскрыл сундук, сгрёб деньги, золотые украшения,
столовое серебро и лотерейные билеты. Всё награбленное спрятал возле лавки, где служил.
Продумал и алиби: отправился с визитами по родственникам и знакомым.
На допросах именно они-то и показали, что Чистов был «вне себя» - руки дрожали, говорил бессвязно, сильно нервничал. Всем рассказывал, что был в театре, но следователю так не смог назвать спектакль, на который якобы ходил.
А потом возле лавки нашли все похищенное Чистовым.
А вот у старухи-процентщицы явного прототипа не было. Кроме того, что Раскольников зарубил двух женщин (из истории Чистова), то, что одна из них была процентщица, а вторая ее родственница, вероятно, просто придумано.
Хотя с вечными в то время долгами Достоевского, вероятно, это могла быть такая вот месть ростовщикам и заимодавцам.
Но, на мой взгляд, есть интересный нюанс. Он связан с домом, где жила процентщица. Это на канале Грибоедова (бывшем Екатерининском, что мне нравится больше), 104 / Средняя Подьяческая улица, 15 (у дома два адреса, поскольку он выходит на две улицы, как и описано у Достоевского.
Достоевский пишет о приходе к этому дому Раскольникова: «Тут служили три или четыре дворника. Молодой человек был очень доволен, не встретив ни которого из них, и неприметно проскользнул сейчас же из ворот направо на лестницу. Лестница была темная и узкая, «черная», но он всё уже это знал и изучил, и ему вся эта обстановка нравилась: в такой темноте даже и любопытный взгляд был неопасен. «Если о сю пору я так боюсь, что же было бы, если б и действительно как-нибудь случилось до самого дела дойти?..» - подумал он невольно, проходя в четвертый этаж».
Нас провели через эту подворотню, дом сейчас стоит в лесах ремонта, повсюду какие-то доски, сетки, краска. И сразу за воротами - направо, в ближайший подъезд (хотя в Питере на табличках у дверей везде слово «Лестница номер… такая-то». И точно: «Лестница была темная и узкая».
Узкие, шириной в несколько сантиметров, кованые перила, окна во двор, через которые не пробивается свет. Разойтись двум людям на ступенях - не то, чтобы невозможно, но тесновато. Площадки тоже крохотные, по три квартиры.
На подоконнике между втором и третьим этажом сидел какой-то парень обстоятельно рассказывал кому-то в телефон, как собирается сдавать экзамены. Из объяснений я понял, что он - студент. Вот так, чего доброго, и встретишь на лестнице к старушке-процентщице нынешнего Родиона Раскольникова.
Может, мы его даже вспугнули, услышал, как топает экскурсия и прикинулся говорящем о том, когда его ждет с рефератом профессор… А в черном рюкзачке, умостившемся на краешке подоконника, топор с укороченной ручкой, а по нынешним временам - просто туристический, он поудобнее…
По лестнице пришлось почти карабкаться, так круты ступеньки.
Это меня всегда удивляло: отчего во многих старых парадных в Питере и на черных лестницах такие высокие ступеньки, хотя ростом в те времена население было мельче нашего?
Отчасти я, кажется, ответ нашёл, хотя бы для себя.
Есть, например такой график среднего роста новобранцев в русской и Красной армиях, так в нем как раз на действие романа «Преступление и наказание» рост призывника в среднем - чуть более 160 сантиметров.
Профессор Эссекского университета Тим Хэттон исследовал средний рост мужчин-европейцев 15 стран по данным за более чем сто лет. Так вот, на 1870 год средний рост там был - 167 сантиметров.
И хотя у Достоевского о Раскольникове сказано, что он был «ростом выше среднего», это всё равно где-то значит, этак около 170 сантиметров, может чуть-чуть выше. Это я к тому, что все лестницы преодолевали в основном люди «покороче» Родиона Раскольникова.
А уж про женщин я не говорю. Процентщица Алёна Ивановна и сестра её Лизавета были по росту точно меньше среднего мужского тех лет. У Достоевского про Алену Ивановну: «Это была крошечная, сухая старушонка, лет шестидесяти».
В общем, я отвлекся, всё-таки, чего ступеньки-то такие высокие, что и нам сегодня карабкаться трудновато.
Но вот на этой лестнице в типичном среднем и совсем не пафосном древнем доме для людей с довольно скромными деньгами, я понял, что все объяснимо: потолки в квартирах тогда были обычно более трех метров, а то и четыре с копейками.
В богатых доходных домах марши между этажами двойные, а то и в два с половиной марша, как, например, в доме, где жил поэт Александр Блок. Чтобы ступени при поъеме на эти самые четыре метра были ниже.
А чего говорить о черных лестницах, где марши круче, чтобы особо не тратиться на лестницы, да и ступеней меньше?
Привыкли мы к пятиэтажкам с потолками в пару с половиной метров, а уж два семьдесят считаем просто шиком.
Впрочем, может я и не прав.
Я отчего-то вспомнил, как в квартире Веры, мамы сынищи Сашки, где я прожил несколько лет и где теперь живет он, потолки были три метра с небольшим. Это построенный в тридцатые годы прошлого векам кооперативный дом Московского художественного театра. Так я замучился искать люстру в нашу комнату. Все были тогда для пятиэтажек, с короткой подвеской. Так в конце концов я сам соорудил приличную подвеску из лыжной палки.
Опять отвлекся.
Так чего я так подробно про приход к старухе-процентщице?
Вероятно, прототипа старушки не было, но Достоевский ходил именно в этот дом, знал его подробно. Про подворотню и дверь, знал, как именно выглядит лестница. Знал даже количество шагов именно до этого дома от «дома Раскольникова».
Ну, с «точка отсчёта» всё просто писатель одно время жил в доме в Столярном переулке, 14 / угол Казначейской улицы, 7, где и написал «Преступление и наказание». Это один из соседних с жильём Раскольникова домов.
Но, повторю, писатель мог ведь выбрать для старушки любой другой дом в окрестностях с подходящими ему для романа параметрами. Но выбрал именно этот.
Хотя, есть пара нюансов.
Первый: Достоевский одно время снимал жильё на Большой Подьяческой, 6 (дом там же, только он теперь за номером 7). А процентщицу, напомню, «прописал» неподалёку: на Средней Подьяческой, 15
Второе: в доме, где жила процентщица сдавали не комнаты, а квартиры, двух- и трехкомнатные. Что вполне могла себе позволить Алёна Ивановна, которая в деньгах практически не нуждалась.
Домов такого типа в этой части Петербурга был не так много.
(Мимоходом скажу: в этом доме первую свою петербургскую квартиру снимал поэт, композитор, большой шутник и автор «Горя от ума» Александр Грибоедов).
Раскольников же снимал комнату в длинном общем коридоре: «Каморка его приходилась под самою кровлей высокого пятиэтажного дома и походила более на шкаф, чем на квартиру».
Но к кому конкретно и зачем Достоевский ходил в дом старухи-процентщицы на четвертый этаж по узкой мрачной лестнице, что сразу направо во дворе?
Загадка…
А чего ещё ждать от автора одного из самых знаменитых детективных романов (а «Преступление и наказание» - просто хрустальный философский детектив, как, между прочим, отчасти и «Братья Карамазовы»)?