Всем, кого я любил, люблю и уже нигде не перестану любить.
Если больше нету сил для жизни,
если вместо сердца - голый лёд,
если облака ползут, как слизни,
можно взять билет на самолёт.
И в столице маленькой державки,
долетев туда за три часа,
на автобус сесть, прожив на лавке
солнце, полдень, ветер в волосах.
В маленьком туземном городишке,
меньше мерок даже той страны,
кончить все проблемы и делишки
в домике глубокой старины.
Заказать вина и мяса с кровью.
Выпить, захмелеть, почти уснуть.
Тишина сменяет многословье.
Подбородок тыкается в грудь.
Через веки виден вечер томный.
Пролетают мыши и пищат.
А внутри кладут в очаг огромный
кучу дров, те светятся, треща.
Освещают лица у обслуги,
освещают белые клыки
у случайной смугленькой подруги.
Ей слегка кивают старики,
словно намекают старожилы.
Это что-то тайное вполне.
Девушка меня целует в жилы
горловые. Где-то на луне
снова пролетают твари с писком,
и дрова трещат, и в голове
ощущенье радости и риска
и покоя - розами в траве.
Ночь уже спустилась - не сгустилась,
а раскрылась. Воздух свеж и прян.
И в подруге что-то приоткрылось,
не порок, не рана, не изъян.
Просто губы - сочные, как нежность.
Просто на клыках играет свет.
Вся она - сплошная неизбежность
сладкая, за несколько монет.
И она ведёт меня куда-то.
Светятся клыки. И мне больней
и нежнее мне. И я - поддатый -
не пойму кивающих людей.