Свил гнездо, паразит, и ограбил пятьсот караванов.
На солёных усах пот дрожащей капелью навис.
Ну и что, что свистит, ведь не мучает жизнь бесталанно,
Вы б послушали, люди, какой это всё-таки свист.
Как заложит два пальца, как дунет, спасайся, живое!
Это просто Соловушка, к Бабе Яге не ходи:
Что-то плачет, смеётся, рыдает, хохочет и воет,
Кто-то память теряет и, вдаль удирая, пердит.
Змей Горыныч не раз поражён был прямою наводкой,
Даже прямо на стартовом пне зажиганье терял!
И шпионы, одно за другим рассекретили глотку,
И язык , и два пальца. Актуальный такой матерьял!
Но свистели они, я скажу Вам, друзья, дохловато:
И не то, чтоб Горыныч, не дёргался даже наш кот.
Кто-то мощность замерил – чуть больше двух тысячных ватта.
Это так рисковать нужно вовсе чужою башкой.
Но, Соловушки после-то, это ребята, чесслово,
Всё равно, что в Кремле погостить, а потом и в Сарай.
Было место на Севере, там растили когда-то Соловок.
Но технологи вымерли (у нас кому хошь – помирай).
Посылали Илью, он лишил Соловья преимуществ.
Ну, не гений он, ясно же, русский простой богатырь.
Пусть гордится собой, исторической ролью не мучась
А меня, как знакомого с тайной сослали в Сибирь.
Но, чтоб тайну солёную крепче держал за зубами,
На полоски нарезали, сшили краями в трубу,
Тот язык, тот которым я пел, Вы всё слышали сами,
Тот, от песен которого враг кувыркался в гробу.
И теперь я катаю жемчужины в глотке и свистом
Поднимаю на воздух всех здешних спокойных ворон.
Но не свист мне, а песня всё снится, и снится, и снится...
И цветы зацветают вокруг бесконечным ковром.