Бытует много всяких странных мнений,
Но к правде ключ, как водится – в ларце
С названием «Журналы посещений…»
В Сенатском, в нашем случае дворце.
К дверям на счастье вешалась подкова,
Фундамент царский тоже брал пятак,
Когда проект Матвея Казакова
У стен Кремлёвских свой оставил знак.
Служила здесь судебная палата,
Собор дворянский бил царю поклон…
С короной столб на куполе из злата
И словом, вязью писанным «Законъ».
Бегут года, сменив ориентиры
Иной – не свечек в окнах блещет свет
На первом, в пятикомнатной квартире
И выше, где рабочий кабинет.
Девятый год живёт другой хозяин
Спускаясь спать порою на часок.
Известен всем по кличке Коба Сталин
И трубке, в думах гладящей висок.
Дежурный утром встретит стойкой смирно
Подав наверх условленный сигнал.
Другой, майор госбеза впишет жирно
Чернилом дату новую в журнал.
Меня герой наш главный не читает
Ему на память жаловаться грех.
Тому, кто надо быстро пролистает
Учтя гостей в моём реестре всех.
Твердят, что гениальное – всё просто!
Для записи не нужно образца.
На поле в двести к двести девяносто
Достаточно всего лишь три столбца.
Начнётся лист конечно с новой даты
В графе «один» ваш номер заведём.
В графе второй – по списку кандидаты
Записанные нынче на приём.
Чесать в догадках тут не надо темя
Какой графы последней есть удел:
В неё внесёт дежурный чётко время,
Что гость в аудиенции имел.
Затем в конце последний посетитель
Поставит точку прожитому дню.
Теперь на час, на два я сейфа житель
Лежу себе на полке, не бубню.
В Европе, в Штатах гости платят таксу –
Попасть «на верх» не выйдет напролом…
В меня же грех большой поставить кляксу –
Дежурный водит грамотно пером.
Когда заполнит крайнюю страницу
Со мной он будет вежлив и учтив:
Возьмёт, коль нету шила в руки спицу,
Прошьёт и сдаст, как водится, в архив.
Крутясь в реинкарнации этапах
Я вновь лежу в приёмной на столе.
Листов моих приятный свежий запах
Готов к учёту записей в Кремле.
Хочу вернуть в начало разговора
Про много странных мнений о вожде.
Одно из них, берёт меня умора,
Сбежал-де он в июньской чехарде!
Мол, только Гитлер вклинился войною,
Как тут же Сталин ноги на восток…
Гордиться будет Клио точно мною,
Ведь правды этой мощный я свисток!
Начну рассказ о днях былых - с кануна
Надеюсь в том, что он полезен всем.
Суббота, двадцать первое июня,
И время: восемнадцать двадцать семь.
Зашёл товарищ Молотов. Серьёзный.
Наркому ИДа есть чем удивлять.
За ним Климент, Лаврентий (слишком грозный)
Явились в девятнадцать и ноль пять.
И в то же время прибыл Вознесенский,
Товарищ Маленков и Кузнецов.
Вопрос у них видать назрел вселенский –
Трезвонил телефон наш без концов.
Уж третий час в закрытом кабинете
О чём-то очень важном говорят.
Походкой твёрдой, битой на паркете
Явился Жуков в двадцать – пятьдесят.
И с ним зашли Будённый с Тимошенко.
Табачной дымки проповедь слышна…
И я, журнал, событию оценка:
Начнётся завтра страшная война!
Лишь в двадцать три с копейками дежурный
Меня опять запрячет на ночь спать.
Табак с хрустальной пепельницы в урну
Стряхнёт он ровно в пять и сорок пять.
Не буду врать, не знаю, спал ли Сталин,
Но слишком много ночью накурил.
Опять всё те же: Мехлис, Жуков стали
Пред дверью. Всех дежурный их впустил.
С послом Германским Молотов встречался:
В пять – тридцать выдал ноту Шуленбург.
Лаврентий Тимошенко дожидался
Хотя, похоже, тот ему не друг…
Уж три часа войны ветра бушуют!
Явились Микоян и Маленков.
Над картой Сталин с Жуковым колдуют –
Та вся в слезах от линий и флажков.
К восьми часам явился Ворошилов,
С ним Лазарь Моисеевич влетел.
Димитрова нечистая носила,
Вышинский слишком надолго засел…
Весь день – беда! Одни и те же люди.
В пятнадцать – тридцать прибыл к нам Кулик.
В шестнадцать – двадцать Берия на блюде
За пять минут зашёл – и тут же сник.
Вдвоём они выходят вскоре с Кобой
Им вместе вниз, а я до сейфа спать.
Чтоб новый день встречать своей утробой
В три – двадцать запись… Встал я в три ноль пять.
Разделим двадцать третье мы июня
На две, подумать надо… Подграфы.
Заря в окне приветлива и юна
У нас стучат в приёмной все шкафы!
Кипит приём с утра до полседьмого
В меня чернилом пишут восемь раз.
Затем отложат к папкам на немного,
Чтоб вечером поставить напоказ.
Дежурный впишет Молотова снова
Примерно в восемнадцать сорок пять.
Сейчас он всем событиям основа –
Нельзя пустить контакты с миром вспять.
Пробудет с Кобой гость до полвторого
Не знаю, это утро или ночь…
Идёт война! И нет пути другого,
Попробуй спать себя уполномочь.
За это время Мехлис и Ватутин,
Меркулов, Каганович, Кузнецов
Пройдут меня – журнал для них приютен
В одном из трёх расчерченных столбцов.
Не знаю, как там держится граница,
Масштаб какой страны моей потерь?
Мой новый день. И новая страница
Лишь к вечеру откроет Сталин дверь.
Уже идут другие фигуранты:
Супрун, Петров, Ватутин, Кизаков…
На Спасской двадцать раз стучат куранты
Заходит Жуков. Вышел Щербаков.
И новый день от первого удара:
Пробьют часы – Михалыч тут как тут!
Войны четвёртый нам добавит жара –
С пятёрку совещаний проведут.
И снова запись делит два этапа,
Второй опять за полночь заведёт.
Залазит в глубь страны фашиста лапа.
Но Сталин амплитуду не сдаёт.
Дежурный сменит утром промокашку,
Запишет дату свежую в обед.
Семён Будённый крепко держит шашку,
За ним Климент Ефремович вослед.
Петров, Ватутин, Жуков. Федоренко…
Перо шкребёт мой тонкий нежный лист.
Приходит и уходит Тимошенко
Мужик хорош, подтянут и плечист.
Опять закончат к полночи работу
Последним выйдет славный адмирал.
Даст двадцать семь надежду повороту?
Наверно нет, ведь бьют нас наповал.
Начнёт в шестнадцать – тридцать Вознесенский
Дежурный тридцать пунктов раскроил.
Пошёл приём. В два – сорок джентльменский
Кивок наш адмирал нам отпустил.
Пугает всех нас цифра двадцать восемь –
Столица Белоруссии сдана…
С кого за это все мы дружно спросим?
Опять сидят у Кобы допоздна.
И вместе с ними мне совсем не спится
Какой там к чёрту может сниться сон!
Меркулов выйдет. Запись сохранится
Последним был сегодня ночью он.
Я лакмус исторических событий,
Рабочего хронометр стола.
За девять дней прибытий и убытий
Разделся перед вами догола!
Надеюсь то, что я сейчас поведал
Докажет всем, что Сталин был в Кремле.
Всех нас своим побегом он не предал
Сидел, как мы на бомбы фитиле!