Варю обед и читаю книгу Дины Рубиной "На Верхней Масловке". Чтение во время готовки почти всегда имеет неприятные последствия: горят кастрюли и сковороды; если варится каша, то она завоёвывает всё пространство плиты...
Вот и сейчас запахло подгоревшей кастрюлей, из которой выкипела вся вода. Выключаю горелку.
Снова читаю, нахожу созвучные мысли и чувства, восхитительные выражения.
В окно влетела бабочка "Павлиний глаз". Пытаясь вылететь, забилась на стекле, но вскоре устала и тихо присела на оконном переплёте. Я могу её выпустить, но не делаю этого. Мне приятно быть с ней вдвоём.
Вспомнила прочитанный вчера вечером рассказ Надежды Тэффи "Вдвоём". В суровой Парижской эмиграции русские находили спасение в общении среди своих. Но вот пропал и долго не появлялся в обществе одинокий пожилой человек. Когда он появился вновь, то объясняя причину долгого отсутствия, сказал, что у него были дела.
- "Что за дела"? - спросила хозяйка дома.
- "Да, знаете, муха поселилась в спальне и летала у окна".
Из дальнейшего его рассказа оказалось, что спальня не отапливалась, но, чтобы не лишиться общества мухи, он продолжал жить в холоде. Пытался переселить муху в отапливаемую столовую, но муха снова летела в спальню, и хозяин шёл туда же за ней.
-"Ну, допустим, муха - дело серьёзное, но почему же вы к нам не приходили"?
-"Ах, знаете, как-то так... Вот я вчера вечером насыпал ей на стол сахару, она и ела. Сам я пошёл в спальню разыскать книгу, а прислуга - прислуга такая грубая- взяла да и погасила лампу. Муха ест, а она погасила. Вы понимаете"...
"Несколько дней все веселились по поводу мухи. Хозяйка дома, очень остроумная и живая, чудесно передавала в лицах весь разговор. Но герой рассказа снова пропал. И на этот раз навсегда. Он умер. Умер от воспаления лёгких. Его жалели: - Бедный! Такой одинокий. Но я думала: Нет. Последние дни он не был одинок. И хорошо. Вдвоём ему было легче". - заключает писательница свой рассказ.
Вот и я - вдвоём с бабочкой. Она тёмным треугольником сидит на окне... Посидит, отдохнёт и снова раскинет свои бархатные малиновые крылья, украшенные голубыми крупными глазками, будто вышитыми гладью. А я любуюсь ею. Потом посадила её на букет ромашек. Она не улетала. Сидела, собирала пыльцу, напряжённо работая хоботком. -"Пусть погостит у меня ещё немного, а потом я выпущу её".
Когда солнце стало клониться к закату, я осторожно взяла бабочку за краешки крыльев, чтобы не повредить пыльцу, и поднесла её к открытой двери балкона. Она радостно выпорхнула на волю, навстречу солнцу.
Я смотрела ей вслед и думала стихами А.С. Пушкина:
- "За что на Бога мне роптать,
Когда, хоть одному творенью,
Свободу мог я даровать"!