Прилетало, налетало
ветром, снегом, сизарём
на тяжёлого металла,
извините, окоём.
И каймою окоёма
очертило-обожгло
от заката до подъёма
всё, что было и прошло,
всё, что есть, и всё, что дальше,
потому что в коридор
выходили мы, без фальши
начинали разговор.
До чего договорились -
ужос, ужос, просто жуть!
Мне опять глаза приснились,
никакая эта грудь,
майка, джинсики, носочки,
но глаза всего сильней
бьют в лингвальные сосочки
бедной памяти моей.
Майка, джинсики, двенадцать -
ей, пятнадцать будет мне.
Надо в главном разобраться,
сидя рядом на окне.
Надо пальцами, губами,
ветром, гибелью всерьёз
разобрать на пряди пламя -
ассирийское - волос.