День, проведённый над морем,
в кроны деревьев упрятан.
Цивилизация листьев
многое знает о солнце.
Лунный сиамец бурята,
за неименьем японца,
до неприличия истов,
скрыт, но проявится вскоре.
Тоталитарные корни,
грезя мечтой об Аиде,
чувствуют залежи нефти,
золота, меди, урана —
как-то не скажешь, что видят.
Ветер, заносчивый дворник,
не умудрённый гешефтом,
карты открыл слишком рано.
Листья умрут неизбежно.
Поодиночке, как жили.
И оторвутся, и сгинут
все. И достанутся ветру.
Но острожно и нежно
мир корневой многожильный,
чёрный, как истинный «Гиннесс»,
распространяется retro.
Нити помладше — из старших.
И покороче — из длинных.
Как пятилетки на марше
вниз обращённой вершины.