МЫ ИХ ПОМНИМ
(продолжение)
КРОХИН Александр
Член Союза писателей России. Член СЕПИ (Союза европейских писателей и писателей других континентов). Член литобъединения «Ладога». Есть публикации в периодике, коллективных сборниках и альманахах. Автор нескольких сборников прозы.
МОЙ БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК
«Природа-мать! когда б таких людей
Ты иногда не посылала миру,
Заглохла б нива жизни…»
Н.А. Некрасов
С началом Великой Отечественной войны большое количество мужского населения было мобилизовано на фронт, а старики, женщины и дети от десяти лет работали на полях и фермах, и темпов выпуска продукции не снижали. Вся продукция вывозилась под лозунгом – «Всё для фронта, всё для победы!».
На полях сражений погибли многие мои односельчане. Не было ни одной семьи, где не было бы похоронок. Бабушка работала бригадиром-полеводом, мама, как и все, пахала землю, сажала овощи и пшеницу, собирала урожай. А в осенне-зимний период вязали носки и перчатки для фронта. С нетерпением ждали каждую весточку от близких.
Письма-треугольники приходили с фронта с большим опозданием. Молодёжь дежурила по ночам на специально оборудованных площадках и наблюдала за небом. Дедушка подробно давал в письмах советы и указания, что делать и как поступать, чтобы выжить в тяжёлых условиях. Писал, что воюет и бьёт фашистских гадов. От Павла, его сына, тоже приходили фронтовые письма-треугольники. Многие с войны вернулись с орденами и медалями, некоторые с тяжёлыми ранениями.
Тяжело раненый, закончил войну и мой отец, Крохин Николай Петрович. В 1942-44 году он был наводчиком «сорокопятки», того самого легендарного противотанкового орудия, которое называли «Прощай, Родина!». Назвали это орудие так потому, что обслуживающий его расчёт, сражаясь в первых рядах пехоты, стрелял прямой наводкой с открытых позиций, поэтому нёс гигантские потери. Отец прошёл все круги фронтового ада. В декабре 1943 года был тяжело ранен. Пуля врага прошла навылет, от левой стороны грудной клетки, чудом не задев крупные сосуды, повредив лопатку и пять рёбер. Вышел из госпиталя, и снова жестокие бои.
Седьмого марта 1944 года во время боя рядом с ним разорвался снаряд. Осколок раздробил левый плечевой сустав. Врачи госпиталя долго лечили раненого бойца, а через четыре месяца отец снова вернулся на фронт. Выжил в самых жестоких сражениях, закончил войну с медалью «За оборону Сталинграда», двумя медалями «За отвагу», с медалью «За боевые заслуги». Кавалер ордена Отечественной войны. Наводчик орудия 158 Гвардейского стрелкового полка, 51 гвардейской стрелковой дивизии. В представлении о награждении имеется запись:
«Тов. Крохин находился на фронте Отечественной войны с июня 1942 года. Участвовал в боях с немецкими захватчиками, два раза ранен, в бою проявил личную отвагу.
Достоин к награждению правительственной наградой, медалью «За Отвагу».
Член Военного Совета 2 Прибалтийского фронта
Генерал–майор Шавалин»
В конце сентября отца направили на учёбу в Военно-Дорожное училище ГДУ КА, по окончании которого ему было присвоено воинское звание младший лейтенант. После войны продолжал служить до самой пенсии в железнодорожных войсках. Поднимал целину, был награждён медалью «За освоение целинных земель». Уволился в запас майором. Мечтал дожить до пятидесятилетия Победы над фашисткой Германией, которая была оплачена и его кровью, но не довелось…
Мой дед, Чеботарёв Семён Фёдорович, за образцовое выполнение боевых заданий был награжден медалью «За отвагу». В приказе от 12.04.1943 года Н02/Н записано:
«От имени Президиума Верховного Совета СССР наградить медалью «За отвагу» Старшего телефониста 2 батареи, красноармейца Чеботарёва Семена Федоровича за то, что в боях на Кубани за хутор Свистельниково под сильным миномётно-артиллерийским огнем противника обеспечил непрерывную связь наблюдательного пункта с огневой позицией».
Через три месяца, 5 июля 1943 года в бою за город Ейск его ранило в ногу и в руку. Фашистский снаряд разорвался около орудия, а через несколько дней от начавшейся гангрены деда не стало. Похоронили его в Краснодаре, на братском кладбище в конце Красной улицы.
Совершил подвиг наш односельчанин и мой родственник — снайпер Блохин Павел Николаевич, уничтожил множество фашистских карателей, за что был награждён орденом Славы III степени. В представлении к награде записано:
«В феврале 1945 года, сержант Блохин в составе 1021, 307 Красногвардейской, ордена «Суворова» Дивизии разведки, в деревне, близ г. Зоненбург, обнаружил немецкий орудийный расчёт. Из снайперской винтовки уничтожил 3 немца из расчёта. Бросив оружие, остальные убежали. Воспользовавшись этим случаем, батальон беспрепятственно занял деревню».
Храбро сражался с фашистами мамин двоюродный брат Николай Чернышов. Страна отметила его подвиги многими орденами и медалями. С изуродованной левой рукой вернулся с войны дядя Володя Шашорин. Шестнадцатилетним пареньком ушёл на войну в 1942 году мой дядя, Чеботарёв Павел Семёнович. Освобождал от немцев Марухский перевал на Кавказе, Краснодарский край, Украину и встретил Победу над фашистской Германией в Будапеште.
Наш односельчанин Волков Николай Иванович вступил в бой с фашистами 22 июня 1941 года и воевал до полной Победы над захватчиками. Выписка из его наградных документов характеризует его подвиг и его самого безо всяких дополнительных пояснений:
«Снайпер тов. Волков Н.И., действуя северо-западнее балки Конная при 1153 сп, оборудовал огневую позицию и вёл внимательное наблюдение за обороной противника. Немецкий снайпер вёл беспрерывный огонь, не давая поднять головы бойцам, находящимся в обороне, но обнаружить его было нелегко. Тогда снайпер Волков пошёл на хитрость. Своего напарника посадил в танк с открытым люком, заставил его показывать шапку и стрелять из автомата. После первого выстрела немецкого снайпера, он был обнаружен и убит первым выстрелом снайпера Волкова. В этот день тов. Волков уничтожил ещё четырёх фрицев.
6 декабря 1942 года, при тесном взаимодействии с миномётчиками, которые выкуривали немцев с окопов, снайпер Волков уничтожил шесть фрицев. Всего на своём счету он имеет одиннадцать уничтоженных фрицев.
За мужество, отвагу и сверхметкую стрельбу тов. Волков достоин награждения Правительственной наградой медалью «За отвагу»
Начальник снайперской команды — майор Губарь.»
Директор сельской школы Кутуков Владимир Петрович, вернулся с ранением и тяжёлой контузией. Выполняя боевое задание командования по овладению совхозом «Пятилетка» и высотой 121,1 у станции Крымской, гвардии сержант Кутуков В.П. 29.04.1943 года с двумя отделениями бойцов выполнил поставленную перед ним задачу. Уже на высоте 121,1 был тяжело контужен. За этот подвиг был награждён орденом Славы III степени.
Ещё многие и многие односельчане возвратились домой с заслуженными наградами, а их подвиги на фронтах Великой Отечественной войны будем помнить вечно.
_________________________________
КУЗНЕЦОВ Всеволод
Член Союза писателей и Союза журналистов России. Член Славянской литературной и художественной академии, член СЕПИ (Союза европейских писателей и писателей других континентов). а также других творческих организаций. Руководитель литературного объединения «Ладога» с 2011 года. Есть публикации в периодике, коллективных сборниках и альманахах. Автор нескольких буклетов авторских стихов и сборников переводов стихов болгарских поэтов.
ЖИВУТ У НАС ГЕРОИ-ВЕТЕРАНЫ
(Отрывок из поэмы «РУБЕЖ»)
Всё чаще по ночам тревожат раны, –
Чем дальше мы уходим от войны.
Всё меньше остаётся ветеранов.
Всё больше у солдата седины.
Яснее мы с годами понимаем
Всю прелесть предрассветной тишины.
Всё чаще мы былое вспоминаем, –
Чем дальше мы уходим от войны…
Для ветерана главное, – забота –
О памяти святой, о молодых.
Его девиз – не отдых, а работа –
В строю, на рубежах передовых.
Нет человека, чтобы прожил даром.
Коль, человек участвовал в войне.
И, если ветеран бывает старым,
То только, лишь, с собой наедине…
Он вечно в окруженье молодёжи:
То школа ждёт его, то ждёт музей,
И по местам боёв проехать должен,
И пригласить домой к себе друзей…
А сколько у солдата переписки! –
Вот поздравляет старый генерал.
А там бойца зачислить надо в списки –
Его могилу школьник отыскал…
И, если вы услышать захотите
О ратных, боевых его делах, –
В нескромности солдата не вините –
На смерть он шёл! – за совесть, не за страх.
Но долг велит причислить к ветеранам
И тех, кто был на фронте трудовом.
И, если не тела, то души в ранах. –
Горька и эта повесть о былом…
И, кто из них, не ждал у военкома,
Не рвался, не просился на войну?!
Им отвечали формулой знакомой:
«А кто работать будет на страну?».
И, может быть, в лицо открыто смерти
Глядеть им было легче, а не ждать
Листка официального в конверте:
«Ваш муж…
Ваш сын»…
Чего ж тут не понять!..
Я вспомнил танк подбитый, у дороги,,
На рубеже смертельного огня.
А мы, мальцы, блаженно свесив ноги,
Колотим пяткой – как она – броня?
И ползаем по башне и по тракам,
Голышки, не стесняясь худобы,
Приканчивая палками, со смаком,
Чудовищные происки судьбы.
И яро кулачками молотили,
Под собственных костей, утробный хруст, –
Авансом, из эпохи зрелых чувств, –
За то, что наше детство раздавили…
…Всё чаще мы былое вспоминаем, –
Чем дальше мы уходим от войны.
Яснее мы с годами понимаем –
Всю прелесть предрассветной тишины…
Закрой глаза, – и запахи лесные
Тебя погрузят в сладостную дремь…
Земля моя, края мои Святые,
Пусть одарит вас солнцем новый день!
ПИСКАРЁВСКОЕ КЛАДБИЩЕ
Мы шли и смотрели на плиты гранита,
Мы знали: никто никогда не забудет, –
Как голодом были в блокаду убиты
И дети, и взрослые – русские люди.
Мы память хотели почтить посещеньем,
Минутой раздумий, минутой молчанья…
Нам воздух апрельский казался осенним,
И всё в нём дышало – тоской и печалью…
А рядом деревья простёрли до неба
Не ветви, а руки, и жадно просили,
И ждали, как манну небесную, хлеба,
Которого много теперь у России…
Нас небо густыми дождями поило, –
Как будто, решило разбавить то море –
Из слёз, и из горя, – что в каждом бурлило,
И выплеснуть было готово на волю…
И мы отступили на время под крышу,
Где дети столпились, увлёкшись рассказом,
Где каждый, быть может, впервые услышал:
«Погибли от голода» – страшную фразу…
И тут, невзирая на дождик и маму,
Девчушка к гранитной плите подбежала,
И, что-то достав, второпях, из кармана,
Рукой осторожно к могилке прижала…
…А капли стекали по веткам и лицам,
И дождь барабанил – уже где-то рядом,
Он принялся жадно клевать, будто птицы,
Конфеты, которых умершим – не надо.
МОЙ ДВОЮРОДНЫЙ БРАТ
Владимир Ильич Журочко — мой двоюродный брат. Был старшим лейтенантом 327-го Донского казачьего полка. После войны успел многое и много, где поработать, в том числе и на ответственных должностях: Дальний Восток, Калач-на-Дону, Сталинград… Он прошёл всё военное лихолетье, но неожиданно отказало сердце. Владимир умер в Сталинграде, где он и похоронен. В 1959 я, будучи в командировке, навестил его могилу, сфотографировал… А про плёнку забыл и проявил уже через много лет. Из 36 кадров сохранился только один: деревянный крест на могиле брата…
Сохранилось несколько его стихотворений и рассказов. Рассказ «Таран» был опубликован в одном из выпусков альманаха «Донская сотня». А вот одно из сохранившихся стихотворений, написанное им в 1946 году:
1-ое МАЯ
Почему сегодня лица
Улыбаются, цветут.
Почему в родной столице
Песни звонкие поют.
Почему сейчас знамёна
Ярче факелов горят.
Почему идёт колонна
С громкой песней на парад.
Почему страна родная
Так нарядна, весела.
Потому что праздник мая
Нынче празднует она.
Потому идёт колонна
С громкой песней на парад,
Что победные знамёна
Над колонною горят.
Потому сейчас шагаем
Твёрдой поступью все мы,
Что весёлый май встречаем
Первый раз после войны.
1946г.
___________________________
ЛЕОНТЬЕВА Галина Васильевна
Член Союза писателей России. Член литературного объединения «Ладога» и литературно-поэтической студии «Глагол», литобъединения «Клязьма» (г. Долгопрудный). Есть публикации в периодике, коллективных сборниках и альманахах. Автор нескольких сборников стихов.
ОТЕЦ, СПАСИБО ТЕБЕ ЗА ПОБЕДУ!
Мой отец – Борисов Василий Михайлович родился 7 марта 1926 года в деревне Василенцево Егорьевского района Московской губернии в крестьянской многодетной семье, в которой был восьмым, самым младшим, ребёнком. Интересно, что в деревне их семью звали не по фамилии Борисовы, а по имени какого-то дальнего предка – Ларины. Кем был этот Ларь, почему остался в памяти людской, не знаю.
Отец Василия Михаил Павлович, родившийся в 80-х годах 19-го века и проживший 93 года, смолоду работал на ткацкой фабрике в Шувое. Из-за сильного шума станков стал плохо слышать, вдобавок получил травму глаза. Поэтому и в царскую армию не призывался, и в Первой мировой войне не участвовал. Во время эпидемии тифа в гражданскую войну потерял первую жену и остался один с четырьмя детьми – двумя дочками и двумя сыновьями.
Вот тогда-то и сосватали его с Анастасией Сергеевной, у которой была дочка Маруся, а муж погиб на германском фронте. Не побоялась Анастасия пойти на четверых детей, была она решительной и работящей. В отличие от мужа Михаила знала грамоту, свободно читала, в основном, конечно же, церковные книги, потому что других-то в деревне тогда и не было.
Родились у Анастасии и Михаила трое общих детей: дочка Настя и сыновья Лёшка и Васятка. И стало в семье 10 человек. Жили небогато, крестьянским трудом, как и остальные односельчане. Да и дом был – не хоромы, даже не пятистенка, а обыкновенная изба. Несмотря на это, в конце 20-х годов семью хотели раскулачить, потому что имелись у них несколько овец, корова и две лошади для работы в поле: кобыла и подросший жеребёнок. А из всех богатств – старинное зеркало из приданого Анастасии. Раскулачивание сводилось к тому, что это зеркало забиралось и относилось в сельсовет, там спорили и ругались, что делать с семьёй. Видно, к единому мнению не приходили, потому что зеркало неизменно возвращалось. И так повторялось 3 раза. А в 30-е годы вступили в колхоз.
До войны Вася Борисов окончил семилетнюю школу, учился с большим интересом и старанием, а учеником был способным. Школа находилась в селе Савино, и до неё нужно было пешком идти семь километров. Ходили дружной ватагой по лесной дороге, рассказывали истории, смеялись, иногда и озорничали, придумывая, кто и как будет вести себя при встрече с диким зверем – волком, рысью или кабаном. Младшие пугались, старшие хорохорились. На обратном пути играли зимой – в снежки, летом – в салочки, и всем было весело. Нелегко, правда, приходилось в метель и в сильные морозы. Спасали домашние валенки, свалянные и подшитые Михаилом, да связанные Анастасией шерстяные варежки.
Анастасия Сергеевна всегда поддерживали у детей желание учиться. Вот только возможностей особых для продолжения учёбы у большинства детей не было, годы шли трудные, приходилось рано начинать работать: или в колхозе, или в городе на ткацкой фабрике. Сын Василий стал в семье единственным, кто получил высшее образование. За поддержку и понимание он всегда был благодарен матери. И, пока они были живы, материально поддерживал родителей: когда стал работать, ежемесячно высылал им часть своей небогатой учительской зарплаты.
Когда началась Великая Отечественная война, Василию было 15 лет. Работал в колхозе.
В июле 1942 года ушёл на войну брат Алексей, который был старше всего на два года. Смелым он был парнем, но плакал навзрыд по дороге в военкомат, а это, как говорят, плохая примета. Примета и сбылась: в 1943-м пришло извещение, что пулемётчик Алексей Борисов пропал без вести. Пропавшим без вести он официально числится и до сих пор. Последующие розыски дали немного. В несохранившемся письме однополчан говорилось, что во время атаки, совершая перебежку, Алексей получил пулемётную очередь в живот, скончался через 2 часа в сильных мучениях, похоронен на сталинградской земле в колхозе имени Калинина. Но место захоронения до сих пор не найдено, и осталась от Лёшки только одна фотография.
А Василий в 17 лет добровольцем ушёл на фронт. Наверное, чтобы мстить за брата. Поскольку он имел 7 классов образования, а это по тем временам было довольно много, его послали на специальные курсы, после окончания которых направили в войска химзащиты, где он служил в химразведке.
О войне отец рассказывал немного. Но некоторые его рассказы запомнились особенно хорошо:
«Когда мы ехали на фронт через Западную Украину, было приказано от эшелона не отлучаться, потому что часто нападали бандеровцы. И всё равно нескольких человек не досчитались. Их нашли убитыми – ножом в спину, причём, рядом с составом. И вот это было страшно: что погибли ребята не в бою, не при бомбёжке, а от рук бандитов. Значит, выследили их, специально следили…».
И ещё:
«Мы находились уже на территории Польши, ждали большого наступления. Командование беспокоилось, как бы гитлеровцы не применили химическое оружие. Постоянно приходилось следить за противником, перемещениями и характером его грузов. К счастью, фашисты так и не решились применить в этой войне химическое оружие, видно, побоялись повторения печального для них опыта 1-й мировой войны, когда отравление газами получали и сами немцы. Но наготове надо было быть постоянно.
Некоторое время наша часть располагалась в большом сарае. Спали на земле, а ночами было уже довольно прохладно. Простужались, кашляли. Но в боевое охранение всё равно выходили – война есть война, служба есть служба.
Очень страшно было стоять часовым на посту. Ночь, темень, ни луны, ни звёзд, то и дело принимается дождь. Плащ-палатка с капюшоном, из-под которого слышно плохо, да и не видно почти ничего в темноте. Из оружия – винтовочка со штыком, много ли ею навоюешь, если кто-то попытается напасть. Пока крикнешь положенное по уставу: «Стой, кто идёт?!» – тебя десять раз успеют по голове стукнуть и в плен взять в качестве «языка». Вот этого боялись – в плен попасть, а не того, что могут убить. А фрицы ещё осветительные ракеты запускают. Пока горит ракета – видно, как днём, а погаснет – темь кромешная. Пока глаза-то к темноте привыкнут. В такой момент любого часового без выстрела снять можно».
Перед наступлением 1-го Украинского фронта на польский город Сандомир рядовой Василий Борисов попал в госпиталь, затем проходил лечение в Баку и в 19 лет вернулся домой инвалидом, на костылях. С медалью вернулся – «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Потом будут, конечно, и ещё медали – юбилейные, будет и орден Отечественной войны…
Чем только не лечила его мать, но на ноги всё же поставила. Надо было жить дальше, думать о профессии. Очень недолго Василий работал в колхозе помощником тракториста – прицепщиком, но из-за состояния здоровья пришлось уйти: ноги плохо слушались, несколько раз падал с прицепа, хорошо, не под колёса, жив остался.
Мать сказала: «Вася, сынок, иди учись». Отец был против, приводил в пример себя, прожившего жизнь безо всякой грамоты, ругал дармоедом. Но Василий проявил решительность и поступил учиться в Егорьевское педучилище, затем окончил Загорский учительский институт. В годы учёбы он активно участвовал и в театральных постановках, и в спортивных мероприятиях, и это несмотря на больные ноги. Много читал, посещал музеи. Никогда не останавливался на достигнутом, всю жизнь занимался самообразованием.
В 1950 году после окончания учительского института был направлен учителем в Лихачёвскую восьмилетнюю школу, а через год в 1951 году – директором Новосельцевой 8-летней школы Мытищинского района Московской области.
В этом же 1951 году он женился на скромной девушке Тоне Кострюковой из города Егорьевска, которую знал с детства. Антонина Николаевна стала преподавать в Новосельцевской школе русский язык и литературу, а Василий Михайлович директорствовал и вёл уроки биологии, географии и химии. Жили дружно, во всём помогая друг другу, и очень небогато. Вся жизнь проходила в школе, так как учительские квартиры находились на втором этаже школьного здания. Из окон единственной комнаты открывался красивый вид на залив канала имени Москвы, леса и поля пшеницы. Здесь, в Новосельцеве, в семье родились три дочери, и здесь семья прожила 10 лет.
В конце 1950-х годов сельским учителям государство стало выделять земельные участки и предоставлять ссуду для индивидуального строительства. Василий Михайлович получил участок в посёлке Шереметьевском, построил дом, в который и перевёз семью в 1961 году. А в Новосельцево на работу он с женой стал пешком ходить из Шереметьевки: семь километров туда и семь обратно. Отправлялись рано утром, а приходили в девять вечера, потому что школа работала в две смены. Потом пустили автобус, добираться стало легче.
Антонина Николаевна учительствовала здесь тридцать лет, до 1981 года, в котором она как раз вышла на пенсию, а школу именно в этом году закрыли. А Василий Михайлович проработал директором в Новосельцевской восьмилетней школе двадцать лет – до 1971 года, когда ему поручили возглавить школу-новостройку №4 в Депо.
Везде, где жил или работал, Василий Михайлович сажал фруктовый сад. Сам отбирал и привозил саженцы яблонь, груш, слив, вишни, черешни, смородины, крыжовника, снабжал ими всех желающих. В Новосельцеве на пришкольном участке им был создан большой яблоневый сад и два вишнёвых сада – впереди и позади школы. Как они цвели весной!
Василий Михайлович был садоводом-энтузиастом и проводил с учениками опытническую и селекционную работу, учил прививать деревья, черенковать, правильно делать обрезку. Выращивал даже арбузы – районированные подмосковные. Очень радовался, что в Новосельцеве многие его ученики завели хорошие сады.
Став в 1971 году директором только что построенной лобненской средней школы №4, Василий Михайлович заочно окончил пединститут, получил полное высшее образование. Преподавал географию, создал своими руками географический кабинет в школе. Был депутатом Совета депутатов, получил звание «Отличник народного образования». Много сил отдавал общественной работе, работе с людьми.
Василия Михайловича отличали неравнодушие и энергичность, то есть то, что потом стали называть активной жизненной позицией. Он был настоящим коммунистом. Ему всегда хотелось сделать лучше жизнь окружающих. Например, он лично занимался благоустройством в своём микрорайоне, устраивал субботники, где вместе с соседями прокладывал пешеходные дорожки, сажал деревья. Везде Василий Михайлович умел не только организовать работу, но и добиться результата.
Василий Михайлович многое умел делать своими руками: плести корзины, подшивать валенки, доить козу и корову, чинить обувь и велотехнику, паять, строить, вкусно готовить, печатать фотографии (в 60-70-е годы он очень увлекался фотографированием), выделывать шкурки животных, выращивать овощи, делать соленья и так далее.
Крестьянская жилка постоянно давала о себе знать: он заготавливал сено, развёл пчёл, выращивал кур, кроликов и нутрий, что очень спасало семью в годы продовольственного дефицита.
Самостоятельно научился играть на балалайке и на подаренном трофейном аккордеоне. Сочинял шуточные стихотворные поздравления, любил петь, всегда становился душой компании. Многие, кто его знал, до сих пор вспоминают его улыбающимся с неизменной балалайкой в руках.
Был хлебосольным хозяином, поддерживал очень добрые отношения с многочисленными родственниками. Тёща, например, всегда называла его любимым зятем. Очень бережно относился к старикам, заботился о могилах предков. Каждый год с гостинцами обязательно ездил в родные места, стараясь подгадать на Иванов день, когда в деревне был престольный праздник.
Был галантным кавалером во время танцев на любой вечеринке и джентльменом в транспорте: несмотря на боль в ногах, никогда не садился в метро или автобусе, если рядом хотя бы одна женщина стояла. Всю жизнь был верным любящим мужем и заботливым отцом.
Роста он был высокого – метр восемьдесят три сантиметра, хотя в армию пошёл очень маленьким, вымахал на фронте. И лет до тридцати пяти был очень худым, раздобрел уже в зрелом возрасте. Вставал рано, стараясь успеть побольше сделать по хозяйству. Был честным, справедливым, добродушным, иногда горячился, но быстро остывал. Никогда не сидел без дела.
Родившись в лесном мещёрском крае Подмосковья, Василий Михайлович очень любил лес, бережно относился ко всему живому. Он был мастер собирать грибы. Много знал о растениях и животных, очень интересно рассказывал и доходчиво объяснял. И профессию выбрал не случайно, став учителем биологии и географии. А любимой песней у него была песня о природе – «Берёзовый сок».
Василия Михайловича Борисова нет в живых уже 31 год. Но остались на Земле посаженные им сады, основанная им школа №4, построенный дом, бывшие ученики – замечательные люди разных профессий, собственные дети, внуки и правнуки – продолжатели рода.
И навсегда вошло в историю главное дело его жизненного пути – Великая Победа, ради достижения которой он добровольно ушёл на фронт 17-летним парнишкой.
Отец, спасибо тебе за Победу!
ПЕРЕД САНДОМИРСКИМ ПЛАЦДАРМОМ
Потом оценят и напишут,
и раздадут, и воздадут.
Ну, а сейчас как можно тише
сквозь ночь разведчики идут.
И, словно смерти возражая,
все чувства в них обострены…
Встречает их земля чужая,
где будто не было войны,
где тяжесть яблоневой ветки
так вкусно воскрешает мир…
…Отец вернулся из разведки.
А впереди был Сандомир.
СОРОК ЧЕТВЁРТЫЙ, ДОРОГА НА ФРОНТ…
Приказ: не отходить от эшелона,
бандеровцы орудуют, да как!
Свои у них – звериные – законы,
бандиты – беспощадный скрытый враг.
Вот так: приказ суров, и не поспорить,
лишь выполняй, и никаких гвоздей…
Бандеровцы и в сёлах сеют горе,
следят, увы, за нашими везде.
Они неуловимы, словно эхо,
их главный «инструмент» – не пуля, нож.
До фронта кто-то так и не доехал,
в пути пропал-загинул – ни за грош.
И вот сейчас, сегодня, в наше время,
откуда ни возьмись, опять они:
открыто, нагло, зло следят за всеми –
с оружием, попробуй отними.
Диктуют миру вновь закон звериный,
свободно маршируют: знайте нас!
Да что с тобою стало, Украина?!
Героем ты кого зовёшь сейчас?!
И Лидице взывает, и Освенцим,
и замершая в горести Хатынь –
к французам, англичанам, русским, немцам:
не допустить попрания святынь.
Оплачены такой ценой высокой
грядущее Европы и покой!
Всем миром осуждён – навек, без срока –
нацизм законодательной строкой.
Но вот они – наследники Бандеры,
под флагом, как тогда, в сороковых.
Хотят и в президенты, и в премьеры
с поддержкою отрядов боевых.
Молчит Европа, думая-решая,
и смотрит, как темнеет горизонт…
А память год военный воскрешает –
рассказ отца, как ехал он на фронт.
ЛЁШКА — БРАТ МОЕГО ОТЦА
Памяти Алексея Михайловича Борисова,
пулемётчика, погибшего на сталинградской земле
Был Лёшка постарше отца моего на два года,
смеялся всё время над младшим: «Эй ты, карапуз!»
Сбегал от мальца, хоронясь на чужих огородах,
лентяй, озорник, забияка, но вовсе не трус.
Весёлый характер, распахнутость – ветру навстречу,
с лукавой хитринкой прищур: что б ещё сотворить?…
Гулял по деревне, и девушки, слушая речи,
всегда разрешали до дома себя проводить.
За плугом ходил, зоревал на лугах сенокосных,
на старой Буланке мог лихо промчаться селом…
Не знаю, успел ли сказать о любви светлокосой,
а может, признанье решил отложить «на потом».
Когда уходил на войну, провожали всем миром:
их, с двадцать четвёртого, первыми требовал фронт.
Сидел на телеге и плакал, вчерашний задира,
навзрыд, не таясь, не боясь, глядя за горизонт.
Предчувствовал словно, жалел о своём, безвозвратном,
знал что-то иное, чему и названия нет…
Таким вот потом мой отец и описывал брата,
запомнив и лес, и дорогу в июльский рассвет.
Кому-то – медаль, а кому – и повыше награда:
что жив-невредим воротился в родное село.
…В письме сообщалось: «Погиб на земле Сталинграда
ваш сын Алексей…». Извещение тоже пришло.
Нет, не «похоронка», а «без вести», вот незадача,
ведь официальный для власти главней документ.
Горюет семья, мать ночами украдкою плачет,
а младший сбежать на войну подбирает момент.
В семнадцать – сбежал, в девятнадцать «пришёл» – инвалидом,
мать на ноги младшего чудом сумела поднять.
На жизнь, на судьбу, на людей не держала обиды,
жестокой войне вовсе не было смысла пенять.
А Лёшку ждала, к большаку выходила под вечер,
неслышно молилась, мол, сердце, господь, успокой…
В колхозе Калинина сын похоронен, далече,
в земле сталинградской, и может, над Волгой-рекой.
Отец мой в архивы запрос посылал за запросом,
мол, было письмо, фронтовые друзья не соврут.
…Не знаю, как дальше сложилась судьба светлокосой,
отец мой женился, закончил когда институт.
И всю свою жизнь он искал, даже ездил на Волгу,
свой долг понимая – где брат похоронен, найти…
Увы, не нашёл, потому что и прожил недолго,
нечаянно встав у осколка войны на пути.
Осколок войны – словно очередь из пулемёта,
что Лёшке досталась тогда, как нарочно, в живот…
В атаку уйдёт без него поредевшая рота,
а Лёшка в мученьях ещё два часа проживёт…
Мне дядей приходится он, а зову его – Лёшка,
но так и останется: имя – как память семьи.
…Один фотоснимок, уже потемневший немножко,
и этот рассказ – чтобы правнуки знали мои!
ВЕТЕРАНАМ МОСКОВСКОЙ БИТВЫ
Был декабрь неоправданно мягок
и бесснежен: зима – не зима.
Только всё же извечный порядок
восстановлен: небес закрома
на поля, на леса-перелески –
белым-белым! Куда ни взгляни,
над покровом чистейшим, библейским –
новогодние звёзды-огни.
Мир, покой – без предела, без края!
Но когда-то, во время войны,
здесь была полоса фронтовая,
и повсюду разрывов дымы
поднимались! Горели пожаром,
что земля, – даже воздух и снег!..
Здесь, ты помнишь, был встречен ударом,
остановлен нашествия бег.
Кромка леса, берёзы у поля,
шрам войны – незасыпанный ров…
Отчий край, снеговое раздолье,
вещий глас – малой родины зов.
Сельский вид – незатейливый, милый,
с ностальгическим привкусом дни…
Ветераны – у братской могилы,
в тех местах, где сражались они.
Вам спасибо за жизнь, ветераны,
благодарный поклон – до земли!..
…А к Москве дальше Красной Поляны
в сорок первом враги не прошли!..
___________________________