Мой дед не любил говорить о войне,
Мой прадед молчал и злился.
Чуть-чуть оттаивали к весне.
Лишь день. Не наговоришься.
Потом постарели, давило в груди.
В груди в основном давило.
Молчали, стоики, как один.
Шутили, что смерть прёт с тыла.
Когда же от них отмахнулись врачи
И скорая не торопилась,
Мы злились. Дед же сказал: "Молчи.
Ребята свои, забылись".
Вот так отмолчал, не ругая, сцепив
В терпеньи вставную челюсть.
И умер, молча врагов простив.
Как я простить не надеюсь.