В восемнадцать лет я могла рассказать тебе, кто я:
За спиною рюкзак и футболка с Виктором Цоем,
мой троллейбус идёт на восток, остальное мелочи -
фенечки переходят в загар, загар переходит в фенечки.
Фестивали взрывались, как звёзды, лопались, как пузыри, но
я пыталась найти такое, чтобы всё во мне озарило.
Покупала шмотки из Индии, думала - мне к лицу, и
мне казалось, кто-то невидимый танцует со мной, танцует.
В двадцать лет я сшила рубашку - чёрную, но она очень быстро выгорела.
Я хотела отрезать чёлку, увлеклась ролевыми играми,
А внутри назревала течь - я её заклеила пластырем:
я купила короткий меч. Назвала, естественно, "Ласточкой".
Мы давали сущему имена, и себя придумывали, надеясь,
что это сделает нас королями, а Сокольники - Средиземьем.
Из подкладки шили знамёна, а в них просыпался ветер,
и если б ты спросил меня, кто я - я бы тебе ответила.
Мне без малого тридцать. Всё зыбко, Боже, как зыбко -
у меня есть ребёнок, он спит Золотою рыбкой.
Я над ним проплываю, я прячусь в зелёном иле, и
не умею писать о себе ничего, кроме имени и фамилии.
Я не знаю, куда я дела, и правда ли вымела
эту дурочку с феньками, и девчонку с эльфийским именем.
Я стою на балконе - туман голубой и влажный.
Не скажу тебе, кто я. Но это уже не важно.