* * *
Хвоей присыпанный мох под ногами пружинит.
Тусклое солнце сквозь мрачные кроны сквозит.
Хрустнет сучок – и покой заповедной твердыни
выстрелом будто нарушит и разбередит
всё, что с войны схоронилось в родной глухомани,
кычет над холмиками безымянных могил,
теплит огни, до рассвета блуждая в тумане.
Оберегая подрост, великан-старожил
тёмно-зелёные лапы раскинул сердито.
Мёртвым, горелым железом повеяло вдруг.
Здесь от неясной тревоги, в пространстве разлитой,
шаг осторожней и сердца отчётливей стук.
В сторону ветвь отведёшь, приглядишься, а мимо,
там, где купальницы жёлтым пожаром цветут,
между деревьев тропинкой едва различимой
тени солдат сквозь застывшее время идут.
Вслед сорвалась и летит паутинка мгновений.
Будто опять предстоит до последнего бой,
мимо – один за другим. Оглянулся последний
и, улыбаясь, махнул на прощанье рукой.