И каждый раз, спустя пол года,
Спускалась она в свой подвал,
И избивала там урода,
Что ночью спать ей не давал.
Урод казался парнем дерзким,
Держался из последних сил,
И после издевательств зверских,
Воды с колодца приносил.
Вода в колодце ключевая,
Но тайну страшную хранит,
Намокнув тряпка половая,
Ревет и стонет и скрипит.
Той половою тряпкой мыли,
Лачуги, дачи и дворцы,
Сбывались небыли и были,
Скреблись ногтями мертвецы.
И мертвый парикмахер знатный,
Преодолев свой старый спазм,
Прически делал нам, Занятно
бурча изысканный маразм.
и за маразм платя брильянтом,
Не ждя тюрьмы, не ждя сумы,
Сверкая новым аксельбантом,
Метали свиньям бисер мы.
А свиньи в весе набирая,
За жиром пряча интеллект,
С глупцов несчастных угорая,
Спокойно правили свой век.
Но оказался век короткий,
С душком постыдным и гнильцой,
В огне, срывая шлюзы лодка,
Мне устремляется в лицо.
Лицо, смотря всего в пол глаза,
Спокойно ело бутерброд,
И не заметило заразы,
Что захватила мой народ.
И увлечения народа,
В кошмарный превратились вал,
Но каждый раз, спустя пол года,
Спускалась она в свой подвал...