С утра его отрицаю.
Твержу, что голода нет.
Но голод непроницаем –
затмил он собою свет.
И всё – пустота и небыль:
исчезли земля и небо.
И только – наверняка –
ржаная коврижка хлеба
мне светит издалека.
Румяна, в хрустящей корке,
округла, как солнца диск,
она за войной – на полке –
лежит и зовёт на риск:
разрезать, посыпать сольцей…
Но, чтобы такое сметь,
за это ржаное солнце
встают и идут на смерть.
1985