Ржавели петли храмовых ворот,
И времена язычились лихие,
Разгладив громом кухонных широт
Морщины молний на лице стихии.
Но оставались шрамы и рубцы
На оболочке ритуальной чаши,
И холились алтарные тельцы.
А схима дней не становилась краше.
Не помогали маски и бахилы
Спастись от худа. И не первый год
Бунтарский дух поглядывал на вилы,
На неподвижность онемевших вод,
В которых прозябали вёсен силы.
Охотный взгляд тянулся к топору,
Посаженному впрок на топорище.
Но земству хамства было по нутру
Протестной лодки вспоротое днище
И вольниц безымянные могилы.
Мосластый лис – поместный голова,
Поймавший в сеть державную жар-птицу,
Спроваживал на выселки слова,
Лишившие спокойствия столицу,
И всем «свядомым», говорящим «Нет!»,
Бронировал по-тихому билет
В места, где выбракованных телят
Макар не пас, и… притуплялся взгляд,
Уткнувшись в беспросветную темницу.
07.06.2020