Евгений Агранович
***************************************
*Киты
https://rustih.ru/evgenij-agranovich-kity/
Киты – неразговорчивые звери,
Понятно: при солидности такой.
Не принято у них ни в коей мере
Надоедать соседям болтовнёй.
И только в случае последнем, крайнем,
Когда он тяжко болен или ранен,
Не в силах всплыть, чтоб воздуху глотнуть, —
Кит может кинуть в голубую муть
Трёхсложный клич. Нетрудно догадаться,
Что это значит: выручайте, братцы!
И тут к нему сквозь толщи голубые
Летят со свистом на призыв беды
Не то чтобы друзья или родные –
Чужие, посторонние киты.
И тушами литыми подпирая,
Несчастного выносят на волну…
«Ух, братцы, воздух! Думал, помираю.
Ну всё, хорош, теперь не утону».
Бионика – наука есть такая,
Проникшая в глубокие места, —
Язык зверей прекрасно понимая,
На плёнку записала крик кита.
Гуляет китобоец над волнами.
К магнитофону подошёл матрос,
И вот под киль прикрученный динамик
Пускает в океан китовый SOS.
За много миль тревожный крик услышав,
Бросает кит кормёжку и детишек,
Чтоб вынести собрата на горбу.
Торпедою летит… Успел, удача!
Ещё кричит, еще не поздно, значит…
И в аккурат выходит под гарпун.
Мудрец-бионик, было ли с тобою,
Чтоб друга на спине ты нёс из боя,
От тяжести и жалости дрожа?
Была ли на твоём веку минута,
Когда бы ты на выручку кому-то,
Захлёбываясь воздухом, бежал?
Тут все друг друга жрут, я понимаю.
Я не с луны, я сам бифштексы жру.
Я удочку у вас не отнимаю,
Но вот наживка мне не по нутру.
По-всякому на этом свете ловят:
Щук – на блесну, а птичек – на пшено.
Мышей – на сало, а людей – на слове.
На доброте ловить – запрещено.
Плывите, корабли, дорогой новой
За пищей, по которой стонет мир, —
За грузом солидарности китовой,
Она нужней нам, чем китовый жир.
*Еврей-священник
https://rustih.ru/evgenij-agranovich-evrej-svyashhennik/
Еврей-священник — видели такое?
Нет, не раввин, а православный поп,
Алабинский викарий, под Москвою,
Одна из видных на селе особ.
Под бархатной скуфейкой, в чёрной рясе
Еврея можно видеть каждый день:
Апостольски он шествует по грязи
Всех четырёх окрестных деревень.
Работы много, и встаёт он рано,
Едва споют в колхозе петухи.
Венчает, крестит он, и прихожанам
Со вздохом отпускает их грехи.
Слегка картавя, служит он обедню,
Кадило держит бледною рукой.
Усопших провожая в путь последний,
На кладбище поёт за упокой…
Он кончил институт в пятидесятом —
Диплом отгрохал выше всех похвал.
Тогда нашлась работа всем ребятам —
А он один пороги обивал.
Он был еврей — мишень для шутки грубой,
Ходившей в те неважные года,
Считался инвалидом пятой группы,
Писал в графе «Национальность»: «Да».
Столетний дед — находка для музея,
Пергаментный и ветхий, как талмуд,
Сказал: «Смотри на этого еврея,
Никак его на службу не возьмут.
Еврей, скажите мне, где синагога?
Свинину жрущий и насквозь трефной,
Не знающий ни языка, ни Бога…
Да при царе ты был бы первый гой».
«А что? Креститься мог бы я, к примеру,
И полноправным бы родился вновь.
Так царь меня преследовал — за веру,
А вы — биологически, за кровь».
Итак, с десятым вежливым отказом
Из министерских выскочив дверей,
Всевышней благости исполнен, сразу
В святой Загорск направился еврей.
Крещённый без бюрократизма, быстро,
Он встал омытым от мирских обид,
Евреем он остался для министра,
Но русским счёл его митрополит.
Студенту, закалённому зубриле,
Премудрость семинарская — пустяк.
Святым отцам на радость, без усилий
Он по два курса в год глотал шутя.
Опять диплом, опять распределенье…
Но зря еврея оторопь берёт:
На этот раз без всяких ущемлений
Он самый лучший получил приход.
В большой церковной кружке денег много.
Рэб батюшка, блаженствуй и жирей.
Что, чёрт возьми, опять не слава Богу?
Нет, по-людски не может жить еврей!
Ну пил бы водку, жрал курей и уток,
Построил дачу и купил бы ЗИЛ, —
Так нет: святой районный, кроме шуток
Он пастырем себя вообразил.
И вот стоит он, тощ и бескорыстен,
И громом льётся из худой груди
На прихожан поток забытых истин,
Таких, как «не убий», «не укради».
Мы пальцами показывать не будем,
Но многие ли помнят в наши дни:
Кто проповедь прочесть желает людям,
Тот жрать не должен слаще, чем они.
Еврей мораль читает на амвоне,
Из душ заблудших выметая сор…
Падение преступности в районе —
Себе в заслугу ставит прокурор.
Кудрявцев Владимир Валентинович
http://www.stihi.ru/avtor/vvkud
***************************************
О ЖУРАВЛЯХ
В краю, где пожизненно лето,
Не те и приметы зимы.
Здесь столько вокруг пустоцвета,
К которому тянемся мы.
И птицам здесь корма хватает.
Но вот уже тысячи лет
Летят журавлиные стаи
На Север – на истинный свет...
май 2001 года
О РОССИИ
Кому-то, может, широка,
А нам так в самый раз.
В ней и живём ещё пока
Мы без весов – на глаз.
Кому-то, может, звук пустой,
Но возвышаюсь я,
Услышав древний – с хрипотцой
Державный звон Кремля.
Кому морозно – нам тепло
И в пору лютых стуж.
Нам и во мгле всегда светло
От светоносных душ...
2000 г.
***
Бушует май во всей красе.
Играет птичий хор побудку.
Босой – по ледяной росе
Ступаю, как по первопутку.
Пьянит черёмуховый хмель.
Тревожат свадебные розы.
Бодрит вишнёвая метель.
И первые пугают грозы.
Какое чудо – Божий мир.
Я сам, как чудо, в мире этом!
Бегу, пока хватает сил,
Навстречу солнышку и ветру...
2007 г.
Юрий Поликарпович Кузнецов
http://www.stihi.ru/avtor/yurijkuznetsov
***************************************
*Атомная сказка
http://www.stihi.ru/2006/02/09-1564
Эту сказку счастливую слышал
Я уже на теперешний лад,
Как Иванушка во поле вышел
И стрелу запустил наугад.
Он пошёл в направленье полёта
По сребристому следу судьбы.
И попал он к лягушке в болото,
За три моря от отчей избы.
- Пригодится на правое дело! -
Положил он лягушку в платок.
Вскрыл ей белое царское тело
И пустил электрический ток.
В долгих муках она умирала,
В каждой жилке стучали века.
И улыбка познанья играла
На счастливом лице дурака.
(2 февраля 1968)
*Полюбите живого Христа...
http://www.stihi.ru/2006/01/21-965
Полюбите живого Христа,
Что ходил по росе
И сидел у ночного костра,
Освещённый, как все.
Где та древняя свежесть зари,
Аромат и тепло?
Царство Божье гудит изнутри,
Как пустое дупло.
Ваша вера суха и темна,
И хромает она.
Костыли, а не крылья у вас,
Вы разрыв, а не связь.
Так откройтесь дыханью куста,
Содроганью зарниц
И услышите голос Христа,
А не шорох страниц.
2001
*Муха
http://www.stihi.ru/2005/12/10-1253
Смертный стон разбудил тишину —
Это муха задела струну,
Если верить досужему слуху.
— Всё не то, — говорю, — и не так. —
И поймал в молодецкий кулак
Со двора залетевшую муху.
— Отпусти, — зазвенела она, —
Я летала во все времена,
Я всегда что-нибудь задевала.
Я у дремлющей Парки в руках
Нить твою задевала впотьмах,
И она смертный стон издавала.
Я барахталась в Млечном Пути,
Зависала в окольной сети,
Я сновала по нимбу святого,
Я по спящей царевне ползла
И из раны славянской пила...
— Повтори, — говорю, — это слово!
— Отпусти, — повторила она, —
Кровь отца твоего солона,
Но пьяней твоей бешеной славы.
Я пивала во все времена,
Залетала во все племена
И знавала столы и канавы.
Я сражалась с оконным стеклом,
Ты сражался с невидимым злом,
Что стоит между миром и Богом...
— Улетай, — говорю, — коли так. —
И разжал молодецкий кулак... —
Ты поведала слишком о многом.
1979
Евгений Семичев
***************************************
http://rospisatel.ru/semitshev.htm
http://rospisatel.ru/semichev60.htm
***
Сизый месяц за млечную тучку нырнул,
И туман над рекою алеет.
Это Бог наш вселенскую стужу вдохнул
И Россию на выдохе греет.
Полыхает костром заревым небосвод
Над унылым мирским бездорожьем…
И не сгинет Россия, покуда живёт
На спасительном выдохе Божьем.
Зря кликуши истошно хоронят её.
Пировать на костях не придётся.
Понапрасну клубится над ней вороньё –
Не затмить ему русское солнце.
И пребудет Россия во все времена,
Потому что на вечные лета
Светом Божьим вселенским омыта она
И дыханьем Господним согрета.
* * *
Нет! Я никогда в никуда не уйду
В угоду жестокому веку.
Душою в небесную реку впаду,
А плотью — в подземную реку.
Две этих великих и вечных реки,
Обнявшись, над миром сольются.
Пробьются сквозь небытие родники,
И дождики с неба прольются.
И жизнь моя снова завьется лозой
И вновь обо мне вам напомнит.
Сверкнет на щеке у вас теплой слезой
И грустью стаканы наполнит.
Не надо, друзья, обо мне горевать!
Я не откажу вам в надежде
На праздниках жизни со мной пировать
Как прежде, как прежде, как прежде.
Жозе Дале
***************************************
*Хвостики
http://www.proza.ru/avtor/josedalais&book=1#1
Без Вас Никто или Чума Чедчий
***************************************
http://www.stihi.ru/avtor/bezvasnikto
http://www.stihi.ru/avtor/pisez
*Прости...
http://www.stihi.ru/2014/09/10/376
"...вне зоны действия сети."
и, прижимая к сердцу кошку,
ты в сотый раз бредёшь к окошку,
не замечая по пути
неприбранность пустой постели
и беспорядок на столе...
Луна, плывущая во мгле,
под утро светит еле-еле,
а ночь, укрывшись в буераке,
подводит стрелки на часах.
Всё спит... Лишь тополь в небесах
корявой веткой чертит знаки
и сыплет серебристых рос
слезинки на сухие корни...
Я написал "люби и помни"
на снимке том, где словно врос
пиджак в, давно немолодого,
мужчину, мужа и отца
и, улыбнувшись у крыльца,
ушёл, не проронив ни слова,
и трубку не возьму... Прости -
под Горловкой, в конце июля,
я был убит фашистской пулей
вне зоны действия сети...
*веснушки
http://www.stihi.ru/2016/04/27/10022
мой взводный, вечно хмурый, словно чёрт,
вдруг ухмыльнулся и сказал устало:
«сегодня ночью делаем проход
на минном поле, чтоб оно пропало.
пойдём: я, ты и тот рябой боец,
что к нам из окруженья вышел с боем.
гутарят – он по этой части спец,
ну, а покуда – отдыхать обоим».
ночь задалась – ни месяца, ни звёзд,
на радость всем троим, как по заказу,
и этот, что прорвался, – вот прохвост! –
на первую из мин наткнулся сразу.
он разобрался с нею в чёрной мгле
как ювелир, вооружённый лупой,
и поползли мы дальше, по Земле,
не веря в то, что смерть бывает глупой.
работа как работа... тут, браток,
знай не зевай, но делай всё без спешки,
иначе, стоит дёрнуться чуток,
достанется всем сразу «на орешки».
уж сколько я «перепахал» полей,
напичканных довольно разной дрянью,
но этот, что стал третьим, дуралей,
похоже – к нам прибился по призванью.
ночь на исходе... вроде всё «зер гуд»,
и взводный сделал знак: «идём обратно».
ну что же, поживём ещё... и тут
тот, незнакомый, прохрипел: «ребята...
ещё одна... придётся попотеть...
здесь механизм... мне не понятный что- то...
вы возвращайтесь... скоро буду, ведь
фартовый я... шуруй домой, пехота».
и мы «ушли», утюжа мокрый снег
озябшими от сырости телами.
там, позади, обычный человек,
скорей всего, уже простился с нами.
он просто ждал, когда мы уползём
подальше от проклятой этой мины,
а мы с тоскою думали о нём –
о прикрывавшем грудью наши спины.
как ни смотри – всё просто на войне:
любой из нас готов к смертельной сечи.
раздался взрыв и в мрачной вышине
вдруг загорелись звёзды, словно свечи.
и через час, голодный и сырой,
цедя холодный спирт из мятой кружки,
подумал я о том, что звёздный рой
не что иное, как его веснушки.
*кошка
http://www.stihi.ru/2016/01/12/11507
целый день у моих дверей
чья-то кошка мяучит грустно...
я не злее и не добрей
всех других, чтоб ей было пусто!
вынес блюдечко молока,
положил, измельчив, колбаски,
но она, закусив слегка,
не ушла - ей хотелось ласки.
извини, говорю, меня.
я - один, я - всегда в дороге.
по четыре, и больше, дня
не дают мне покоя ноги.
за верстою - ещё верста,
за селеньем - опять селенья...
ты нашла бы себе кота,
а со мною - одни мученья.
жить с бродягой - всё время ждать
под верандой с облезлой краской.
я ведь тоже, годков так дцать,
обделён этой самой лаской.
мне ведь тоже в чужую дверь
иногда постучать охота.
да пойми ты - ведь я не зверь!
уходи... мне пора... работа...
бело-рыже-коричневый ком
колтунами торчащей шерсти
повернулся ко мне бочком,
словно понял тирады эти.
и пошла она, не спеша,
прочь куда-то, где все - не звери...
а моя, заскулив, душа
заскреблась, но в другие двери.
*маме
http://www.stihi.ru/2017/11/26/8591
светлой памяти моей мамы Веры Николаевны.
перед тобой, разбитый от дороги,
стою, стыдясь поднять угасший взгляд.
всю жизнь свою я обивал пороги
людей, которых видеть был не рад.
всю жизнь свою я слушал чьи-то мысли,
заглядывая чуть ли не во рты,
и крылья за спиной моей обвисли
от этой беспросветной суеты.
да, я устал… и не года – причина
беспомощно упавшей пары плеч.
я часто поступал не как мужчина
с одной лишь целью – выгоду извлечь.
и забывал, спеша за миражами,
рождёнными взбесившейся мечтой,
о самой верной Женщине – о маме,
такой прекрасной и такой простой.
я не достоин радостной слезинки,
скатившейся по высохшей щеке.
все, что успел я протоптать, тропинки
лежат от самой главной вдалеке.
и шум моих шагов не слышно было
в течении ста сотен мёртвых лет
той Женщине, которая любила
того меня, которого уж нет.
я не замёрз, а ты мне греешь руки.
молчу, а ты киваешь головой.
свиданья миг затмил года разлуки,
ведь главное – вернулся. ведь – живой.
не попросил, а ты уже простила.
я и без слов почувствовал всё сам,
ведь у тебя есть неземная сила,
дарованная только матерям.
2011 г.
Павел Великжанин
***************************************
*Ночной десант
http://www.stihi.ru/2017/01/13/5652
Затуманил октябрь-злодей
Перекрестья прицельных линз.
Пулеметным огнем дождей
Листья с веток сбивает вниз.
Только, знаешь, они красней,
Чем положено листьям быть,
И погибших вчера парней
Нам в живые не возвратить.
Листья падают на траву,
Как бесшумный ночной десант.
Рядом смерть, а я все живу,
Как не верить тут чудесам?!
А я знаю, что нет чудес,
Но есть мама, отец, и ты…
Я в созвездьях чужих небес
Вспоминаю твои черты.
Упирая в плечо приклад,
Я лежу на сырой траве.
Догорает в крови закат.
Жаль, что жизней моих не две.
И опять надо в темноту
Уходить по крутой тропе.
А мне кажется, я иду,
Возвращаясь с войны к тебе…
Листья падают на траву,
Как бесшумный ночной десант.
Рядом смерть, а я все живу,
Как не верить тут чудесам?!
А я знаю, что нет чудес,
Но есть мама, отец, и ты…
Я в созвездьях чужих небес
Вспоминаю твои черты.
Саша Кладбище
http://stihi.ru/avtor/kladbishe
***************************************
*
Вверх уплывает – в мир без тоски и боли,
К сырным холмам и долинам из колбасы
Кот мой тишайший, ласковый пух соболий,
Белое облако, розовый нос, усы…
Кто теперь будет мурлыкать всегда готов,
Лапой обнимет, когда я сижу, устав?
Господи, столько на небе Твоем котов!
С ними играй…
А мне моего оставь.
*
У кого не бывало на сердце по сто камней,
Чёрных дней у кого не бывало в его судьбе?
И звенит тишина, и становится ночь темней,
И трясется рука, наливающая себе.
И в моменты особых битв-с-собой, утрат,
Когда горло горит... да, в общем-то, всё горит,
Когда думаешь – как не откинуться до утра,
Он приходит и рядом садится, и говорит,
И тихонько так гладит, гладит по волосам:
- Ну, давай помогу.
- Погоди, - говорю. — Я сам.
В первый раз ли мой поезд катится под уклон?
У тебя там молитв неотвеченных миллион.
У меня все в порядке: есть водка , а вот стакан,
Не хватало Тебя беспокоить по пустякам.
Там, гляди, у людей – наводнения, спид и рак.
Он тогда говорит:
– И в кого ты такой дурак?
И в кого ты, скажи Мне, упрямый всегда такой?
И берет Он стакан мой пробитой Своей рукой,
Выпивает так просто, как будто там – молоко,
И опять говорит: - А ты думаешь, Мне легко –
Каждый раз тебя видеть над бездною, на краю,
Где ты «сам» заливаешь мазутом печаль свою?
Он сидит в темноте и плачет – как наяву.
И ответа не ждет.
И я рядом с Ним реву.
*
Его лицо – что древняя камея,
А поцелуй – на лбу моем печать.
Его шаги легки, но я умею
Из тысячи шагов их различать.
Свет станет тьмой, а небо станет адом,
Падут столпы, восстанет бесов рать,
А он придет – и просто встанет рядом,
И мне не страшно будет умирать.
Вы, кто хоть раз от смерти не воскресли,
Вам не понять, к чему я все веду.
Он вытрет слезы, буду плакать если,
И он поднимет, если упаду,
Собой закроет спину в пьяной драке...
Я знаю все. Ну, кроме одного –
Как смог он вереск вырастить и маки
на пепелище сердца моего?
*
Никогда мы не будем братьями
С тем, кто сыпет в других проклятьями,
С тем, кто хочет повесить «сепара»
Или хлопца из «Правого Сектора».
Вы друг друга зовете гадами –
Бандерлогами, колорадами.
Вы – носители зла заразного,
Только флаги у вас цвета разного.
Вам не жмут еще доли лобные?
Вы безумные. Мы – беззлобные.
У вас войны в Сети анальные.
Вы садисты – а мы нормальные.
Вы другому желаете ужаса,
Мы поспорим – и снова подружимся.
Нам не надобно, чтоб осознаться бы,
Унижать чью-то речь или нацию.
Продолжайте, диванные рыцари!
Что желаешь – вернется сторицею.
Вам – проклятья и дым отечества,
Нам – нормальное человечество.
*
Однажды мы будем солдатами, когда время настанет скверное.
Я еще не уверен с датами. Это глупо звучит, наверное,
– тут же вон, ребятня в песочнице, солнце в небе широколицее…
Ты не думай, нет, мне не хочется, ни в окопы, ни на позиции;
но ночами во сне мерещатся те убитыми, те – распятыми...
Только мы одни, вроде, держимся – ведь однажды мы будем солдатами.
Молодыми, не очень… Разными. Кто-то трусом, а кто героем,
намотаем портянки грязные, рассчитаемся, встанем строем,
и от первого до десятого каждый выкрикнет свое имя.
Знай, однажды мы будем солдатами, я уверен, мы станем ими.
Мы расстанемся с играми детскими,
со дворами своими спокойными,
когда небо взорвется c треском и
вся земля запылает войнами…
И, смирившиеся с утратами, будут плакать по нам родители.
Однажды мы будем солдатами – с сигаретой в обшлаге кителя,
с пневмонией, холерой, ранами, с похоронками и жетонами,
с сапогами в грязи и рваными, и с молитвами, и со стонами,
и с привычной бомбежкой утренней, с фотографией втрое сложенной,
и с патроном в кармане внутреннем – тем одним, для себя отложенным,
с челюстями до боли сжатыми, с отрешенным безумным взглядом...
Однажды мы будем солдатами.
Потому, что война уже рядом.
Игорь Царев
***************************************
*Ангел из Чертаново
http://www.stihi.ru/2014/11/11/1064
*О природе вещей
http://www.stihi.ru/2014/12/30/7292
*СНЕГ
http://www.stihi.ru/2014/12/01/1429
*Я верю
http://www.stihi.ru/2017/01/07/345
Сергей Борисович Сорокин
http://www.stihi.ru/avtor/ssorokin
***************************************
*Умирала сука под забором,
Умирала сука под забором,
Ни ходить уже не в силах, ни жевать
Не тянула - умирала скоро,
Как бы извиняясь, что жива.
Жизнь прошла- ни капли сожаленья,
Голод, холод, камни да плевки,
Так и прожила ходячей тенью
Под прогнившей лодкой у реки.
А теперь в последний раз заснула,
И последний выдох сделала, и вот-
Вдруг щенячей рыжей мордой ткнулась
В материнский бархатный живот...
*Я умру и мартовские ветры
Я умру и мартовские ветры
Принесут тебе последний мой привет
До Луны- каких то пару метров
До тебя совсем дороги нет.
Пусть кричат над холмиком зеленым
Опьяневшие от марта воробьи
И опять зазеленевшим кленом
Я напомню о придуманной любви…
Лишь Луна, пославшая всех к черту
Прогремит мне траурный салют,
Да бездомный пес горячей мордой
Упадет на скромный мой приют…
Разгадаев
***************************************
*Индиговые языки
http://www.stihi.ru/2012/10/14/4724
*Кореянка варит кофе...
http://www.stihi.ru/2009/06/20/4214
*Платья и вальс
http://www.stihi.ru/2013/03/16/7233
Юлия Друнина
***************************************
http://rupoem.ru/drunina/all.aspx
*Всё грущу о шинели
http://www.stihi.ru/2008/08/08/1405
*Веет чем-то родным и древним...
http://rupoem.ru/drunina/veet-chemto-rodnym.aspx
*Зинка
http://rupoem.ru/drunina/all.aspx#my-legli-u
*Я только раз видала рукопашный
http://www.stihi.ru/2008/08/08/1417
*Я ушла из детства в грязную теплушку
http://www.stihi.ru/2008/08/08/1445
Тимофей Сергейцев
http://www.stihi.ru/avtor/tsergeytsev
***************************************
*За Емелей
http://www.stihi.ru/2018/12/01/2965
Сгорели хаты. Но не печи.
Огонь снаружи и внутри
печам не наносил увечий.
Напротив, даже ободрил.
И с пепелища, как из цеха,
пошли в поход, дымя трубой,
воюя мир за вехой веху
и гадину давя собой.
Нам в печку бросили гранату
два полицая: «Где отец?», —
но не шептала мать: «Не надо...»,
не плакал на печи малец.
Теперь — он мой отец. За это
спасибо русским печникам.
Слагайте стих, как печь, поэты.
Да будет ваша речь крепка.
Николай Зиновьев
https://omiliya.org/content/nikolai-zinoviev-stihi
https://www.proza.ru/2010/12/02/1398
***************************************
†††
Как ликует заграница
И от счастья воет воем,
Что мы встали на колени.
А мы встали на колени
Помолиться перед боем…
В ДЕТСКОМ САДУ
Над клумбой бабочки порхают
И небо льётся синевой.
В тени песочницы играют
Солдаты Третьей мировой.
†††
Я верю, Россия очнётся,
Чтоб доброе дело творить,
Но прежде такое начнётся,
О чём я боюсь говорить.
†††
Вот сменила эпоху эпоха,
Что же в этом печальней всего?
Раньше тайно мы верили в Бога,
Нынче тайно не верим в Него.
СЕМЕЙНОЕ ПРЕДАНИЕ
Душ любимых спасения ради,
Богомолом прослывши окрест,
Раз в году в церковь хаживал прадед…
На коленях… В соседний уезд.
†††
Не борода, а лопата,
Глянешь и скажешь: бандит.
Что от меня ему надо,
Что он за мною следит?
Грязный, худой, как все бомжи,
Вот отошёл он к стене.
Вот возвратился. О Боже,
Вот он подходит ко мне.
†††
У знакомых — больная дочь.
Инвалид, понимаешь, с детства.
И никто ей не может помочь.
Нету в мире такого средства.
Понимаю, что я ни при чём,
Понимаю, умом понимаю…
Но немеет под левым плечом,
Когда взгляд на неё поднимаю…
ПАМЯТЬ
Стояла летняя жара.
И мама жарила котлеты.
И я вершил свои «дела» -
Пускал кораблик из газеты.
И песня русская лилась
Из репродуктора в прихожей.
Не знаю, чья была то власть,
Но жизнь на жизнь была похожей.
Я помню, как был дядька рад,
Когда жена родила двойню.
Сосед соседу был как брат.
Тем и живу, что это помню.
†††
Во сне я молился, и плакал,
И свечку сжимал в кулаке,
А воск с неё на руку капал
И кровью стекал по руке.
И стали стекающей крови
Речные долины тесны,
И мальчик, плывущий на кровле,
Сказал мне, нахмуривши брови:
«Не смей истолковывать сны!..»
ЧУДАК
Старичок собирает бутылки,
И – чудак – никуда не сдаёт.
Лишь задумчиво чешет в затылке.
Я подумал: старик – идиот.
Но спросил: «Для чего?» - с тихой лестью.
И ответил беззубым он ртом:
«Наполнять зажигательной смесью –
Нужно будет их много потом».
†††
Однажды после пьянки
Проснёшься сер и хмур,
В окно посмотришь: янки
На завтрак ловят кур.
Чужим гортанным смехом
Буравят тишину
И тащат на потеху
В сарай твою жену.
Взлетают крик и перья,
Кровавится рассвет,
А у тебя с похмелья
Подняться силы нет.
ВИДЕНИЕ
Солдат спускается с пригорка,
С семьёю встреча впереди.
Медаль «За взятие Нью-Йорка»
Я вижу на его груди.
Я вижу: дочка его Танька
На речку гонит двух гусей,
Где с башни натовского танка
Сын Федька ловит карасей.
***
Не понимаю, что творится.
Во имя благостных идей
Ложь торжествует, блуд ярится…
Махнуть рукой, как говорится?
Но как же мне потом креститься
Рукой, махнувшей на людей?…
***
Я не пахарь и не воин
У своей родной страны.
Я — поэт, мой ум раздвоен,
Словно жало у змеи.
Я поэт. Счастливой доли
Быть не может у меня.
Как нет запаха у соли,
Как нет вкуса у огня.
***
В степи, покрытой пылью бренной,
Сидел и плакал человек.
А мимо шел Творец Вселенной.
Остановившись, он изрек:
«Я друг униженных и бедных,
Я всех убогих берегу,
Я знаю много слов заветных.
Я есмь твой Бог. Я все могу.
Меня печалит вид твой грустный,
Какой бедою ты тесним?»
И человек сказал: «Я — русский»,
И Бог заплакал вместе с ним.
Русский вопрос
Кризис… Новая идея…
Клич: «Назад!»… и клич: «Вперёд!»…
Неспроста с вопросом: «Где я?» —
Просыпается народ.
***
Меня учили: "Люди - братья,
И ты им верь всегда, везде..."
Я вскинул руки для объятья
И оказался... на кресте.
Но я с тех пор об этом "чуде"
Стараюсь все-таки забыть.
Ведь как ни злы, ни лживы люди,
Мне больше некого любить.
***
У карты бывшего Союза,
С обвальным грохотом в груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я,
А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки,
Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки
Несчастной Родине моей…
***
То ли ангел, то ли бес
Простирает сверху руку —
Дождик, падая с небес,
Моет красный» Мерседес»,
Мочит нищую старуху.
Мне уже понять невмочь:
Это жизнь иль доживанье?
Редкий дождь встревожил ночь,
Редкий — редкий, как желанье
Наше ближнему помочь…
* * *
Кто там на улице стреляет?
А то, повесив на забор,
Соседка тряпку выбивает,
Так называемый «ковер».
Его бы выбросить на свалку,
Но сука-бедность не дает,
И высоко вздымая палку,
Хозяйка бьет его и бьет.
С какой-то лихостью гусарской
Колотит тряпку все сильней!..
Наверно, бедной, мнится ей,
Что сводит счеты с государством.
***
Не потому, что вдруг напился,
Но снова я не узнаю —
Кто это горько так склонился
У входа в хижину мою?
Да это ж Родина! От пыли
Седая, в струпьях и с клюкой…
Да если б мы ее любили,
Могла ли стать она такой?
ЛЕГЕНДА
А свои голубые глаза
Потерял я в двенадцатом веке,
При внезапном степняцком набеге
Враз они покатились с лица.
И тогда, чтоб за гибель семьи
Не ушла та орда от ответа,
Я их поднял с горелой земли,
И с тех пор они черного цвета.
***
Ничего придумывать не надо,
Всё уже придумано давно.
Запахи цветения из сада
Льются в моё узкое окно.
Ничего придумывать не надо…
Бьётся сердце, силясь отгадать:
То ли это запахи из сада,
То ли это Божья благодать?
ИСХОД
От мира — прогнившего склепа,
От злобы, насилья и лжи
Россия уходит на небо,
Попробуй её удержи.
***
…И длится век наш
развращённый,
И мне отчётливо видна
Картина грустная одна:
«Кипит наш разум возмущённый»
И скоро выкипит до дна.
НОЧЬЮ
Гляжу я в небо: никого,
Лишь звёзды медленно мерцают,
Не утверждают ничего
И ничего не отрицают.
А всё ж таится в сердце страх,
Прирос он, что ли,
к плоти тленной?
И то ли шум стоит в ушах,
То ль неумолчный гул Вселенной.
***
Мне б только радоваться маю,
Но я давно уж не юнец.
И я прекрасно понимаю:
Приходит родине конец.
Иных не видно вариантов,
И я, гуляя по леску,
Живую чувствую тоску
Давно усопших эмигрантов.
XXI ВЕКУ
Спадёт с очей твоих завеса,
И ты узришь, как мир людей
Под погребальный марш Прогресса
Стремится к бездне всё быстрей.
Но ты пока не видишь это,
Ты в суете погряз мирской,
Лишь сердце чуткое поэта,
Как атмосферою планета,
Объято страхом и тоской.
***
Виталию Серкову
В так называемой глуши,
Где ходят куры по дорогам,
Я понял, кто я есть. Души
Своей ходатай перед Богом.
О ней лишь только хлопочу,
Как мать дитя своё, лелею,
И жить иначе не хочу,
Да и хотел бы — не сумею.
В преддверье Страшного Суда
Поговорить в тиши о многом
Ты приезжай ко мне сюда,
Где куры ходят по дорогам…
***
Я проснулся рано утром —
Ни луны, ни солнца нет.
За стеклом оконца мутным —
Непонятный белый свет.
Ах, да это ж он, летучий!
Так лети ж и радуй всех,
Мой пушистый, мой колючий
Сорок третий первый снег.
ХРИСТОС В РОССИИ
Уже распустились фиалки,
Уже разгорелся восход,
Но радости мало на свалке,
Где люди живут круглый год.
И взгляды давно их потухли,
Один в них остался вопрос.
А тот, раздувающий угли
В костре, не иначе Христос.
А где ж ему быть ещё? В Думе?
Там нет в нём нужды никакой.
Он здесь среди злых и угрюмых,
И Сам Он стал тоже такой.
В лачуге, подобии хлева, —
Здесь много подобных халуп, —
Заметно бледнея от гнева,
Он ест из тухлятины суп.
И слушает мрачно сопенье
Мальца с обеззубевшим ртом.
Кончается Божье терпенье…
Кто знает, что будет потом?
НОВЫЙ МАВЗОЛЕЙ
(из чеченских стихов)
Солдат, убитых на войне, —
Одно хотя бы отделенье —
Похороните на Луне,
Пусть их тела не знают тленья.
О душах их не сожалей,
Они теперь в раю воспетом…
Ты кружки выжившим, старлей,
Наполни синим лунным светом.
Мы возродим свою страну
С Господней помощью, не сами.
И каждый ночью на Луну
Креститься будет со слезами.
***
Опять я мыслями к России возвращаюсь
С тяжёлой непростительной виной:
Не я с любимой Родиной прощаюсь,
А Родина прощается со мной,
Глядит в глаза мне горько и ревниво…
Смогу ли вспомнить я потом без слёз
Там «на холме средь жёлтой нивы
Чету белеющих берёз»?..
А может, всё же обойдётся,
И Родина останется жива,
И мне, глуша рыданья, не придётся
Придумывать некролога слова
И выводить дрожащею рукою
Кривую непослушную строку
О том, что ты была такой, такою…
Простите, больше не могу…
РОССИЯ
Под крики шайки оголтелой
Чужих и собственных Иуд,
Тебя босой, в рубахе белой
На место лобное ведут.
И старший сын указ читает,
А средний сын топор берет,
Лишь младший сын ревмя-ревет
И ничего не понимает…
***
На западе солнце садится светло,
Восток набухает грозою.
Дохнула прохлада, притихло село,
И ливень — как даст! — полосою.
В саду на дорожках взрывает песок,
Сквозь солнце закатное льется…
И кажется, будто рыдает восток,
А запад как будто смеется.
***
Я своего совсем не помню деда,
Но в этом вовсе не моя вина:
Его взяла великая Победа,
А если проще — отняла война.
Мы с братом на него чуть-чуть похожи,
И правнук тоже, хоть еще малыш.
Совсем не помню деда я, но Боже,
Кого в России этим удивишь?
***
Над легендарною тачанкою
Плывут неспешно облака.
И ветер песнь поет печальную
В гранитных гривах. На века
Застыли кони оголтелые,
На постаменте солнца блик, —
Кладу к нему букет гвоздик.
Гвоздики красные и белые…
***
От мира — прогнившего склепа,
От злобы, насилья и лжи
Россия уходит на небо,
Попробуй её удержи.
РОДИНА
(диптих)
1.
Болотная жижа в канаве,
Мосток в три гнилые доски.
Корова по тощей отаве
Таскает пустые соски.
Сухими пучками укропа
Увешана хаты стена…
Родная моя сторона!
Моя ты родная… Европа.
2.
И снова мосток над канавой —
Всё те ж три гнилые доски,
Всё та ж луговина с отавой,
И море… и море тоски.
***
Люблю я тихий час закатный,
Когда остынет пыль дорог,
Когда чуть влажный и прохладный
С реки подует ветерок,
Когда над зеркалом запруды
Две-три звезды встречают взгляд,
Когда умолкнут словоблуды,
А молчуны заговорят…
ИЗ ПРОШЛОГО
Мы шли послушно к торжеству
Идей марксизма, пели оды,
Но кабанов все эти годы
Всегда кололи к Рождеству.
***
О счастливые годы «застоя»!
Белый парус и розовый дым!
О ты, счастье, простое, земное —
Быть влюблённым и быть молодым.
Никого не хочу я обидеть,
Но никто, — ещё раз говорю, —
Не заставит меня ненавидеть
Незабвенную юность мою.
***
Моё родное захолустье,
Ты словно создано для грусти:
Кривые хаты, мокрый луг,
На лавках сборища старух,
Прибитых немощью к безделью;
Ночами жуткий плач совы.
Ничтожным поводом к веселью
Обрадуй, Господи!
Увы…
КОЗЁЛ
С утра на привязи надёжной
Козёл пасётся на лугу.
Травы достаточно в кругу,
И сыт козёл, как только можно.
Но бородатому злодею
Неймётся всё. И потому
Верёвка шёлковая в шею
Как нож, врезается ему.
От боли глаз ползёт под веко,
И в горле горечи рассол,
И в сердце злоба… О козёл!
Как ты похож на человека!
КРЕСТ
И понял я на склоне дня,
Когда закат тёк речкой алой:
«Не я свой крест, а он меня
Несёт по жизни небывалой».
***
Всё проходит, и это пройдёт.
Надпись на кольце царя Соломона
Когда душа не верила
И в ней метель мела,
Как колокол из дерева,
Никчёмной жизнь была.
Чуть чашею не треснула
Душа моя от зла,
Но сила, сила крестная
Навек её спасла.
Теперь, когда я верую,
Вокруг друзья одни.
Совсем другою мерою
Я отмеряю дни.
Всё ладится, всё вяжется,
Всё легче жизни гнёт.
И мне порою кажется,
Что это не пройдёт.
ПОЭТ НА КЛАДБИЩЕ
— Зачем, где тропки узкие,
Надгробья и кресты,
«Вставайте, люди русские!»
Кричишь, безумец, ты?
В ответ здесь лишь молчание
Смешалось с гулом пчёл.
— Сюда я от отчаянья
Из города пришёл.
***
«Я пригвождён к трактирной стойке».
А.Блок
Мы оба жили в перестройку,
И потому я убеждён,
Что сквозь такую точно стойку
И я к России пригвождён.
Но шляпкою в моей спине
Клянусь: «Нет истины в вине»!
РУСЬ-ТРОЙКА
Сани быстры, кони бойки —
Дремлют в гривах их ветра.
Но, увы, к трактирной стойке
Пригвождён ямщик с утра.
Посидел он честь по чести —
Вышел в липкой темноте:
Тройка здесь, и Русь на месте,
Да фальшивые, не те.
Не заметил он подмены,
Не услышал хохотка,
И пошли тут перемены,
Русь пустили с молотка.
Что теперь искать причины?
Что искать следы беды?
Мало, что ли, чертовщины:
Водка, глупость, лень, жиды.
***
Я люблю эти старые хаты
С вечно ржавой пилой под стрехой.
Этот мох на крылечках горбатых —
Так и тянет прижаться щекой.
Этих старых церквей полукружья
И калеку на грязном снегу
До рыданий люблю, до удушья —
А за что, объяснить не могу.
***
Солнце встало. Как и надо,
Голубеют небеса.
Похмелённая бригада
С «матом» лезет на леса.
А прораб, слюнявя чёлку,
Плотью чуя блудный гон,
Голоногую девчонку
Тащит в вахтовый вагон.
Истопник глядит и злится,
И от зависти томится, —
Тлеет «прима» на губе,
А в котле смола курится.
Глянь, Господь, что тут творится.
Это строят храм Тебе.
ЛЕВША
Как-то утром у трактира
(А в кармане ни гроша)
С вездесущим князем мира
Хмурый встретился Левша.
Обнял князь Левшу за плечи:
«Друг! Зайдём? За всё плачу!»
Подковать блоху полегче,
Чем ответить: «Не хочу».
И зашли они… И вышли
На бровях — во всей красе.
Был Левша наказан свыше:
Стал правшою, как и все.
ОКНО В ЕВРОПУ
Я жить так больше не хочу.
О, дайте мне топор, холопу,
И гвозди, я заколочу
Окно постылое в Европу
И ни к чему тут разговоры.
Ведь в окна лазят только воры.
***
Я не знаю, куда нас несёт
Наша тройка, в былом удалая,
Но бросает её и трясёт
Так по русским холмам,
что растёт
Каждый миг население рая.
В СТЕПИ ЗИМОЙ
Я шагаю в безмолвии белом,
Хорошо и просторно в степи.
Но душа, отягчённая телом,
Рвётся, будто собака с цепи.
Чуть не воет, скулит она, ропщет:
«Отпусти, — говорит, — не сбегу,
Ты увидишь меня, ведь, в общем,
Хорошо я видна на снегу».
Что такое сказала она?
Неужели и впрямь так черна?!
БЕЗ ЗАТЕЙ
Станут новые дети рождаться,
Заиграет в них русская кровь:
За Надежду и Веру сражаться
И ложиться костьми за Любовь.
Не теряйте же даром, вы, время
В тщетном поиске глупых идей,
Бросьте всё, как ненужное бремя,
И — за дело: всем делать детей!
***
Это знает лишь месяц двурогий
Как они, мои ночи, страшны,
Их страшней лишь цветы на дороге.
Просыпаюсь — ладони влажны,
Просыпаюсь от пения птичек,
На лице расписалась беда.
Кто мучитель и кто мой обидчик
Лучше вам и не знать никогда.
***
У нас на хуторе, в Европе,
Пока ни стычек, ни боёв.
Лишь кошка прячется в укропе,
Подстерегая воробьёв.
И жизнь, и смерть походкой тихой
Идут, — тьфу, тьфу, не сглазить чтоб.
И дед Антип с усмешкой дикой
Себе сколачивает гроб.
И говорит, что нет надёжи
Ни на кого — все пьют в семье,
И что крещёному негоже
Потом, как псу, лежать в земле.
***
Накатилось такое на душу —
Непонятно мне, что за напасть?
Так волна набегает на сушу
И уносит какую-то часть.
Что случилось с тобою, родная?
И мне страшно, что вместе с тобой
Стану частью какого-то дна я…
Всё сильнее и злее прибой.
* * *
Мы жили в большой и богатой стране,
Но въехал к нам всадник на черном коне,
Нашлись, кто открыли ворота ему,
И все погрузилось в смердящую тьму.
И денно, и нощно сгущается тьма,
А судьбы людские — тюрьма иль сума.
«То воля народа! То воля народа!» —
Кричат подлецы, что открыли ворота.
СКРИП
«Как живёшь?» «Да скриплю, — отвечает
На вопрос чей-нибудь кто-нибудь.
И ответив, он даже не чает,
Что проник в сокровенную суть.
В погибающей нашей Отчизне,
Где живущим свет белый не мил,
Засыхает само древо жизни
И протяжно скрипит на весь мир.
ВЕТЕР ПЕРЕМЕН
Светлой памяти Ю. П. Кузнецова
Сдул страну и не заметил,
Будто пыль стряхнул с колен,
Сильный ветер, злобный ветер,
Жуткий ветер перемен.
По развалинам порыскал
И поспать улёгся в ров;
Чем-то тёплым нас обрызгал
И солёным. Боже, кровь!..
Век грядущий дик и мрачен,
Как волчицы старой зев,
Но его мы одурачим,
Раньше срока умерев.
ЛЮБОВЬ ЗЕМЛИ
Она всех любит без разбора,
То право свыше ей дано.
Святого старца или вора
Ей принесут — ей всё равно.
Из трав и снега её платья,
И нрав её, отнюдь, не злой,
Но кто попал в её объятья,
Тот сам становится землёй.
И вновь свободна, вновь невеста
Она, покорна и тиха,
И новое готово место
Для жениха.
* * *
Отныне все отменено,
Что было Богом нам дано
Для жизни праведной и вечной.
Где духа истины зерно?
Верней спросить: «Зачем оно
Людской толпе бесчеловечной?»
Итак, грешите, господа.
Никто за это не осудит.
Не будет страшного суда,
И воскресения не будет.
* * *
Куда ни глянешь — горе,
Немая стынь в груди.
О, Господи, доколе?!
Доколе, Господи?!
Как галки с колоколен,
Слова слетают с уст.
Кто вечно недоволен
Собою, тот не пуст.
Уж так душе погано, —
Что ж, знамо, не в раю,
Не зря же из стакана
Разит так серою.
Чертяку в певчем хоре —
Найди его поди…
О, Господи, доколе?!
Доколе, Господи?!
* * *
«Старый дом ломайте, братцы!» —
Прокричал всем в ухо бес.
Братцы рады постараться.
Дом сломали. Бес исчез.
И стоит народ бедовый,
Мой народ, с открытым ртом:
«Где ж нам жить, покуда новый
Будем строить себе дом?»
* * *
Я — русский человек.
Я бедами учен.
И длится целый век
Порою день наш черн.
Примеров — без конца,
Их тысячи, трясина, —
Средь них и жизнь отца…
А может быть, и сына.
ЮНОСТИ
Ничего о себе не оставила,
Говорю я тебе не в укор.
Сердце дрогнуть, прощаясь, заставила
И тоскует оно до сих пор.
Жизнь с годами щедрее на грубости.
Как дела? Говорю: ни — че — го.
И, шалея от собственной глупости,
Воскресения жду твоего.
МАТЬ
Там, где сквозь огнедышащий чад
Солнце на ночь в ущелье свалилось,
Сын погиб…
Чтоб доняньчить внучат
Мать на время живой притворилась.
* * *
Эх, подкачу-ка я штанины,
Несите ноги, вы вольны,
Куда хотите, гражданина
Несуществующей страны.
Ну что же, нет страны, и ладно.
Выходит кончилось кино.
Зато пока еще прохладно
В бутылке терпкое вино.
А если я при всем при этом,
При всем при этом, да при том
Не стану даже и поэтом,
То точно сделаюсь шутом.
Я бубенцами стану звякать,
Глотну вина и брошусь в пляс,
Чтоб ненароком не заплакать.
Навзрыд.
Беззвучно.
Как сейчас.
* * *
Бог ли всех нас позабыл?
Злой ли дух приветил?
Были силы — нету сил,
Брошены на ветер.
И друг другу стали мы
Словно псы цепные.
«Колокольчики мои, —
Я кричу навзрыд из тьмы, —
Цветики степные!»
МЕЧТА
Уйти от выспреннего слога,
От пропитавшей мир весь лжи,
И там, в неведомой тиши,
Хотя бы краешком души
Коснуться Бога…
Но одолеть соблазны века
И разогнать сомнений смог
Дано не многим. Дай мне, Бог,
Хотя б увидеть человека,
Которому Ты так помог.
***
Здесь плоть моя, а дух мой там,
Где места нет душевной лени.
И скачет сердце по следам
Давно ушедших поколений.
Там подвиг духа, подвиг ратный
Спасают отчие края,
Сильна там Родина моя…
И горек сердцу путь обратный.
***
Пока я не пошёл ко дну,
Одетый в смертную сорочку,
Господь, даруй мне хоть одну
Во мгле мерцающую строчку.
И чтоб от этого мерцанья
Сказали прямо и светло:
«Он был поэтом отрицанья,
Но отрицал он только зло».
***
На берегу родной реки
Сижу и жертва, и палач.
Жить этой жизни вопреки —
Вот в чём задача из задач.
Но как о стену биться лбом,
Храня улыбку на лице?..
Как и в задачнике любом
Ответ, увы, всегда в конце.
НА АВТОСТРАДЕ
Летим в пять раз быстрее ветра,
Шофёр с машиною «на ты».
Два-три каких-то километра:
И снова крест или цветы.
Cтоят печально на краю…
Все в память врезались мою.
***
Ни друзей и ни врагов,
Ни свободы, ни оков.
Жизнь проходит как бы между…
Но ещё таю надежду.
Но не скажу ли я потом
Друзьями в кровь разбитым ртом:
«Вот тебе, дружок, и плата
За все добрые дела.
Возвращайся, жизнь, обратно.
Будь такой, какой была».
* * *
Ишь, как пышно сирень распустилась!
А душа как скукожилась, брат!
Жив — и то уже Божия милость,
Хотя жизнь и похожа на ад.
Но не ад же, а только похожа,
Гложет грусть за родные края…
Что за женщина — кости да кожа —
Бродит, беды людские итожа?
Это — муза, простите, моя.
А в руках ее толстая книга,
Хоть и слабы ее рамена,
Всех прорабов бесовского ига
В ней запишет она имена.
***
Когда не радует уже
Сердца родимая природа —
Мы на последнем рубеже…
Попятный шаг — и нет народа.
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
Воспетый и в стихах, и в пьесах,
Он, как отец к своим сынам,
Уж много лет как на протезах, —
Что ни весна, — приходит к нам.
Он и страшнее, и прекрасней
Всех отмечаемых годин.
Один такой в России праздник.
И слава Богу, что один.
* * *
Уберите лавровый венец —
Никогда не ходил я в кликушах,
Но я знаю, что света конец —
Воцарение тьмы в наших душах.
Мне ночами под крики «Ату!»
Снятся злобные страшные хари,
Просыпаюсь в холодном поту —
Коронация в самом разгаре…
* * *
На склоне лет не мельтешат,
На склоне лет земной не жаждут славы,
На склоне лет почти что не грешат —
На склоне лет шумят иные травы.
На склоне лет стоит кривой стакан, —
В него нальешь едва ли половину.
На склоне лет трудней попасть в капкан,
Как старому, седому лисовину.
На склоне лет всегда сильней кровит
В честнoм бою полученная рана,
На склоне лет за правду бьются рьяно…
На склоне лет не всякий устоит.
***
Крепись, мой разум помрачённый!
Что ты увидеть можешь горше,
Чем у планеты развращённой
Вместо оси — шест стриптизёрши?
СНЫ И ПРОБУЖДЕНИЯ
Японцу снится Сахалин,
Китайцу снится ширь Сибири,
А турку — будто застолбили
Они России южный клин.
А русский спит в своём сарае,
Презрев нужду и неуют,
И снится сон ему о рае,
Где сладко ангелы поют…
И просыпаются все разно:
Японец весь в надежде зыбкой,
Китаец с миной несуразной,
Стамбулец
с громкой бранью грязной,
А русский…
с благостной улыбкой.
***
Дорогой мой современник,
Что так сгорбился убого?
Либо очень мало денег,
Либо денег слишком много.
Этих крайностей опасных
Избежать — тяжёлый труд.
Грустно в лагере несчастных,
А счастливых стан не тут…
СЫНУ
Какой подарок от родителя,
Сынок мой, ждёшь от своего?
А если ангела-хранителя
Тебе отдам я своего?
Пусть у тебя их будет двое,
И безопасней станет путь —
Ведь время нынче-то какое!
А я? А я уж как-нибудь…
НИЩАЯ
В коробку кинул сто рублей,
Хотел казаться я добрей,
Чем есть на самом деле.
Но русский дух — нет шире духа.
«Возьми, — сказала мне старуха, —
Обратно деньги, не греши!
Ты подал их не от души.»
И я пристыженный и робкий,
Взяв свою сотню из коробки,
Поплёлся медленно к воротам,
В душе гордясь своим народом.
РУССКОЕ ПОЛЕ
Я под небом твоим тусклым
Понял это не вчера:
Чтоб тебе остаться русским,
Куликовым стать пора.
А иначе тебя сгорбит,
Стиснет страшная беда —
Станешь ты курганом скорби
Аж до Страшного суда.
Будет летними ночами
Золотая сниться рожь.
Деревянными крестами
До вершины зарастешь…
***
«Несказанное, синее, нежное» —
Всё, Серёжа, исчезло с тобой.
Нам осталось лишь зло неизбежное,
Зло, с которым вступили мы в бой.
Этот бой, он неравный, быть может.
Победим или сгинем в бою?
Но надеюсь: Господь да поможет
Возродить нам Отчизну свою.
И провалится зло неизбежное,
На земле не оставив следа.
«Несказанное, синее, нежное»
Возвратится уже навсегда.
***
Я помню всех по именам,
Кто нас учил, что труд — награда.
Забудьте, милые, не надо…
Труд — наказанье Божье нам.
Как может быть мой дух высок,
Когда до поту, до измору
Я за говядины кусок
Дворец роскошный строю вору?
Ведь я потворствую ему,
Ведь я из их, выходит, своры…
О век! Ни сердцу, ни уму,
Ни духу не найти опоры.
***
Расстрел всегда перед рассветом —
Это придумка Сатаны.
Не будь я русским и поэтом,
Я бы уехал из страны.
Расстрел, увы, не отменили —
Он называться стал отстрел…
И я во сне среди фамилий
Свою случайно подсмотрел…
***
Та же лодка на мели.
Та же, да не та.
Чувство скорби усмири,
Русский сирота.
Над кладбищем солнца свет,
Хриплый крик ворон.
Не купить ли пистолет
И один патрон?
Сатана уж тут как тут,
В оборот берёт:
«Предваряя Страшный Суд,
Купим пулемёт?»
***
Я с давних лет плюю на то,
Что жить душе мешает.
Будь то сверхмодное пальто
Или престижное авто,
Поскольку точно знаю, кто
Всем этим нас прельщает.
«Будь круче всех! Будь на виду!
Всегда явлюсь на помощь».
А что окажешься в аду,
Умалчивает, сволочь.
***
Разрушители храмов
Здесь подростки пьют и бабы,
Мат висит как мишура.
— Дверь захлопнули хотя бы.
Отвечают: «Не пора».
«Не пора» меня задела,
То, что Божий храм их тело,
Я сказал им, а в ответ
Паренёк сказал мне: «Дед,
Сам развалина, а учишь.
Перестань нам докучать.
Сам любил рюмашку». — «Внучек,
Коль не так, я б смог смолчать».
***
В Красной Книге чувств людских
Много светлых и святых.
Не вернёт их ни искусство,
Ни тем более мой стих.
И Надежды зря не строй,
И она есть в книге той.
И ещё есть, для примера,
В Книге той Любовь и Вера.
И конечно, не секрет,
Что ни лжи, ни зла в ней нет.
***
Звон колокольный пахнет медью
В прохладном воздухе сыром.
Не всё кончается со смертью —
Я это чувствую нутром.
От этой мысли замираю,
Знаменье крестное кладу…
Кто больше всех достоин рая?
Кто на земле жил, как в аду?
Коль так, то в путь
в небесный рай не узкий,
И, преимущественно, русский.
***
«Один в поле не воин»
Поговорка
Привет, мои родные степи.
Я уходил от вас, родных.
Хотел я сбить с народа цепи,
Но сам он держится за них.
Он за сто лет так был напуган,
Что стал послушен, как овца.
Ослаб он телом, пал он духом,
И терпеливо ждёт конца.
И клонит шею он под игом,
Зовёт барыгу «господин»,
Но я родился в поле Диком,
В котором воин и один…
НЕСЛУЧАЙНЫЙ СЛУЧАЙ
Кто в окно мне постучал?
Да никто. Наверно, ветка.
Я томился и скучал,
Сердце билось редко-редко.
Почему я не ответил
На тот стук? Вот в чём вопрос.
Думал: ветку треплет ветер.
А в окно стучал Христос.
Он ушёл, пожав плечами,
В наступающий рассвет…
Я с тех пор не сплю ночами
Уж не помню сколько лет.
ВО МГЛЕ ВЕКОВ
Приснился сон мне на рассвете,
Он снится мне уже не раз,
Что я лечу во мрак столетий,
А там светлее, чем у нас.
Хотя и там хватает лиха,
Но не о том веду я речь:
Там ещё можно свергнуть иго,
Святую Русь нашу сберечь…
ЭХО ЧЕРНОБЫЛЯ
А на ставне моей солнца блик,
И повсюду игра светотени…
Потерявший рассудок мужик
Лупит тростью по кистям сирени.
Струйки пота бегут по спине,
Проступая пятном сквозь рубаху.
По весне!
По судьбе!
По стране!
Бьёт мужик своей тростью с размаху.
Вот устало присел на крыльце,
Трёт ладони одна о другую,
И улыбка его на лице…
Не дай Бог вам увидеть такую.
***
Я взял классическую лиру,
Безмолвна каждая струна.
Играть не хочет лира миру,
Которым правит сатана.
Кто из поэтов не философ?
И мне мир нынешний не мил.
И я поставлен пред вопросом:
Сменить мне лиру или мир.
***
Духом я о России скорблю.
Её годы-страницы листаю.
Я ведь Родину очень люблю,
А за что? Никогда не узнаю.
И не надо мне этого знать,
Те слова не для смертного слуха.
Мне довольно, что чёртова рать
Знает силу скорбящего духа.
***
Да, я выбрал такую судьбу,
От которой не будет мне сладко.
На душе — на заплатке заплатка,
Как ворон на могучем дубу.
И все нехристи косятся зло,
И все черти плюются при этом.
Мне несладко. Но мне повезло,
Что родился я русским поэтом.
Слава Богу и маме поклон.
Повторяю я снова и снова:
«Да не сдастся вовеки в полон
Неподкупное русское слово!»
РУКА МОСКВЫ
Из камня выжимала сок
Рука Москвы и онемела —
И сразу нечисть налетела,
Чтоб пожирней схватить кусок.
Но вдруг все с нами вновь на вы —
Прошло, исчезло онеменье.
Сильнее нет руки Москвы,
Творящей крестное знаменье.
Уйдёт беда водой в песок,
Крестись, Москва, и бесов мучай,
Но всё ж дави из камня сок
Другой рукой, на всякий случай.
ВСТРЕЧА
Встретил в поле старушку в пальто,
Хоть и жаркая осень стояла.
«Всё не то, всё не то, всё не то», —
Как заклятье она бормотала.
И загадка внезапная, тусклая,
В душу мне, как слеза, заплыла:
«Ты, бабуль, не Поэзия ль Русская?»
Она горько сказала: «Была…»
***
Бережёных и Бог бережёт,
И поэтому здесь я, на воле,
Где рубцовская лошадь заржёт,
И наполнится эхом всё поле.
Меня в город не тянет ничуть.
Мне милей мой заброшенный хутор.
Ну, а в городе сумрак и муть,
И стенания: «Бес нас попутал!»
Вот беда — не хватает мне сил,
Или слов, или, может быть, веса:
Я б на хутор всю Русь утащил
От живущего в городе беса.
***
Стало мало русского в России.
Всё заморье к нам переползло,
Исподволь подтачивая силы,
Молча мировое сея зло.
Издаёт бесовские законы —
На костях устраивать пиры…
Отчего ж мы, русские, спокойны?
Потому что это до поры…
МОЛИТВА
Прошу ни славы, ни утех,
Прошу Тебя, скорбя за брата,
Спаси мою страну от тех,
Кто распинал
Тебя когда-то.
Христос, они твои враги!
Они рабы Тельца Златого,
Ты знаешь Сам, так помоги,
Ведь Твоего довольно слова…
***
Проснусь — и думаю о Боге.
Мурлыча, кот лежит в ногах.
Я нищ, как многие; в итоге
Мне б надо думать о деньгах.
Пытаюсь, но не получается.
Бог ближе русскому уму.
Вот потому и не кончается
Россия. Только потому!
***
Из избы выношу я весь сор,
Но не с тем, чтоб толпа осмеяла,
А чтоб радуя сердце и взор,
Чистотою изба засияла.
КАРАСИ
Речка пересохла,
Но в густой грязи
Цвета тёмной охры
Живы караси.
Незавидна участь
Их, конечно, но
Русская живучесть
Славится давно.
***
Одежда чуть ли не тряпьё,
И неказиста хата,
Но разве нищ я, коль моё
Всё золото заката,
И серебро ночной реки,
И бирюза рассвета.
Эх, олигархи… Жаль мне вас
Всей жалостью поэта.
***
Союз Советский — вот напасть, —
Никак не забывается.
Нельзя забыть ту жизни часть,
Что детством называется…
Мысль в пыль избитая пятой
Истории и времени.
Но этой пылью золотой
Путь освещаю в темени.
***
Народ мой злее стал и жёстче,
без меры деньги возлюбя.
Заставь его, Небесный Отче,
Со стороны узреть себя.
Даст Бог, от этого воззренья
Его стошнит от омерзенья
И станет он совсем иной,
Как это было и со мной…
ИЗ ДНЕВНИКА
1.
Оставляя кровью метки
На извилистом пути,
Поздно ночью сын соседки
Нож домой принёс в груди.
Послезавтра будут плавно
Гроб в могилу опускать…
Да, забыл сказать о главном:
Хоронить-то будут мать.
2.
Деда знаете Игната,
Что ещё с войны с клюкой?
Он всему генштабу НАТО
Заказал за упокой.
Так нельзя, тут нет и речи.
Ведь не злом народ велик.
Но как вспомню речи Тэтчер,
Прав, по-своему, старик.
ИСПОВЕДЬ
И бессмысленность искусства
Вся насквозь видна
Георгий Иванов
Навек ушло шестое чувство.
Я не хочу писать стихов.
Я есть вместилище грехов —
И всё! Плевал я на Искусство!
Оно нам лжёт с тех самых пор,
Как родилось. Объявим вето.
Все книги мира на костёр!
Все, кроме Нового Завета.