Body-бог, или Месть неандертальца

               
                Метакомедия в 7частях с прологом и эпилогом

         Человечество погрязло в страстях, во лжи и  насилии. Человек потерял бога, сам от него отказавшись. Духовного будущего у «слабо верующего» хомо сапиенса нет и не предвидится. Так считает,  не без веских оснований, Люцифер,  одно из главных действующих лиц комедии.
          Человечество, как и всё в мире, изменяется. Человек  проходит последовательно ряд стадий духовного развития. Конца этому развитию не наступит – полагает Боди-Бог,  главный герой комедии,  кумир «слабо верующих».
           Чтобы сокрушить Всевышнего, Люцифер вызывает на Небеса российского олигарха Иакова Фридмана, своего потомка и ученика, во многом превзошедшего Люцифера. Иаков и Люцифер совершают покушение на Боди-Бога...
       Действо сопровождается сентиментальными романсами, гимнами быстрому сексу, погребальными хоралами,  декорируется танцами и плясками древнегреческих гетер и современных проституток.

                Сатиры никого не исправляют,
                а только озлобляют дураков.
                Вольтер.

                ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
БОДИ-БОГ – демиург,  Председатель  Верхнего Суда.
ИАКОВ Фридман  –  русский олигарх, первый из семи банкиров, секретарь      Совбеза РФ.
ЛЮЦИФЕР – прокуратор ада, комендант Конуса Вечного Братства.
МАТЬ ИСИДА – супруга Боди-Бога, адвокат,   
МАТФЕЙ – апостол, секретарь Суда.
ДАРЬЯ ЯРОСЛАВЦЕВА – душа русского этноса.
МОИСЕЙ – пророк.
ИАКОВ-ПАТРИАРХ – предок олигарха Иакова.
ОТЕЦ ОНУПРИЙ – православный иерей.
Эксперты  различных отраслей знания, учёные с мировыми именами, судебные приставы, секретари, миряне, клирики, эринии,  нимфы, гении, ангелы, слуги и  др. мелкие  личности.



                КРАТКИЙ ПРОЛОГ
            В наш век расчёта и цинизма
            Душа превечная пуста,
            Она в тумане эгоизма
            Не видит Божьего перста.
            Но жив в пустыне саксаул
            И живы средь людей пророки,
            Они небесный внемлют гул
            И прорицают судбищ сроки.
            Давно ли матушка Россия
            Семибанкирщину несла.
            А ныне где преступных сила?
            Мошна от кары не спасла.
            Мне велий глас вещал в ночи:
            Восстань! Компьютер свой включи,
            Крещёному поведай  миру
            О том, как пали семь банкиров!
            И вплоть до утренней порфиры
            Мне глас божественный гремел.            
            Я записал его стихиры,
            Как слышал, грешный, как умел…
                Автор.

                Часть 1  СИМУЛЯНТ

                ХИТРОУМИЕ ЛЮЦИФЕРА
 (Рабочий  кабинет Боди-Бога. Творец  Вселенной  трудится за компьютером, порой расхаживает по кабинету от стены к стене,  перелистывая  на ходу старинные книги  и свежие журналы, делая  закладки  и  отбирая нужные  фолианты в большую стопу. Изредка пригубливает  из  простого  глиняного фиала амброзии. Входит прокуратор ада Люцифер,  молча  встаёт у дверей.  Выражение  лица  Люцифера обиженно-укоризненное,  подмышкой  у него  раздутая от бумаг кожаная папка.)
БОДИ-БОГ (рассеянно глянув на Люцифера).
Что с Конусом?
Опять какой-нибудь конфуз?
ЛЮЦИФЕР (недовольно).
В порядке Конус. Заселяю.
Невдолге полный пуск.
БОДИ-БОГ (посмотрев на Люцифера внимательнее).
О чём печалишься, Люци?
Закваски съел или маци?
ЛЮЦИФЕР (горестно).
Авва и Благодетель! Меня снедает  страх:
Дела-то наши – швах!
БОДИ-БОГ.
Szwach – это из какого диалекта?
ЛЮЦИФЕР.
Так Раша изъясняется.
БОДИ-БОГ.
А, русский.
Картошкой нос и око узкое…
ЛЮЦИФЕР.
Шуткуете, Отец? Всё Вам потешно...
Не привелось бы плакать безутешно!
БОДИ-БОГ (углубляясь в работу).
Как полагаешь,  Йети:
Ветвится мировая эволюция, как  дерево,
Или она, скорей, бытует в виде сети?
ЛЮЦИФЕР (сердито).
Она бытует в виде окаянства,
В виде победы нового язычества
Над верою святою христианской!
БОДИ-БОГ (удивлённо).
Что за дебош?               
Что ты, злодей, несёшь?
ЛЮЦИФЕР (с вызовом).
Хвалёному рационалу,
Венцу великих достижений века
Клейма влепить,  я извиняюсь, некуда!
Прагматик, атеист,
Лукав, свиреп и на руку нечист!
БОДИ-БОГ (меланхолично).
Передо Мной и Небеса нечисты…
ЛЮЦИФЕР (повышая голос).
Он беззаконие глотает, как вино,
Лице покрыл бесстыдства жиром,
Стяжанья туком сердце обложил!
БОДИ-БОГ ( смеётся).
Ну, братец, удружил!
Я помню, как Иова подсидел ты с его правдой.
И что? Иов вчистую был оправдан.
Я за Иова, между прочим,
Коего ты клеветой опутал,
Сполна ещё с тобой не рассчитался, плут!
Опять пришёл с бесплодною затеей?
Уймись, диониса испей!
ЛЮЦИФЕР.
Отец, Ты знаешь, я каков бываю во хмелю.
Поэтому не пью.
А что касается Иова…
(Желчно.)
Святой Иов среди двуногой твари
Торчал, как шиш.
Рационал против него –
(Люцифер презрительно шмыгает носом.)
Задротыш!
(Боди-Бог посмеивается.)
ЛЮЦИФЕР.
На днях я был с комиссией  в России.
Там бога и саму Святую мать
Последними словами поносили.
БОДИ-БОГ (задумчиво).
Россия, по Моей  градации,
В начальной стадии цивилизации.
Среди вегетативной массы
Уже встречаются отдельные рационалы.
По чайной ложке в час, шажками пони
Там отступает беззаконие...       
  (Нахмурившись.)
Чего ты добиваешься, разбойник?
ЛЮЦИФЕР
Я бы просил в формате Пресвятого трибунала
Пробить  конкретного рационала, 
По регистрации русея, по крови иудея...               
Всё в рамках общей парадигмы, Отче.
Ваша теория стадийности только упрочится.
(Скромно.)
Правда, моя гипотеза, Вы знаете, с Божественной не бьёт…
БОДИ-БОГ (усмехаясь).
Тем хуже для неё.
ЛЮЦИФЕР.
Мы лишний раз реальность
Сличим с Божественною прозорливостью
И гениальностью...
БОДИ-БОГ (с досадой).
Очередной Иов!
И снова наломаешь дров.
ЛЮЦИФЕР (торопясь).
На этот раз не допущу промашки:
На рассмотрение Суда подам отборные бумажк
БОДИ-БОГ.
Послушай, олух царя небесного,
Тебе известно,
Что Я держу обет
Судам мирским давать приоритет?
Верховный Суд берёт к святому производству
Не всё, что нарывают легаши,
А лишь казуистические случаи
С отдельными усопшими,
И только те, которые имеют
Значительный научный интерес.
ЛЮЦИФЕР (горячо).
И я о том же!
Едак, едак, едак!             
Такой и предлагаю я процесс!
БОДИ-БОГ.
Субъект, о коем ты колготишься,
Палой или живой?
ЛЮЦИФЕР.
Живой. Но случай, Ваша честь, особый!
Уже везут в контейнере в азоте жидком
Отъятые предательством тестикулы.
Соблюдены и процедурные моменты:
Допросы, ставки очные,
Кастраторов кураж, телеги импотентов...
К нам в Канцелярию Суда молений поступили тонны…
(Люцифер выхватывает из подмышки папку, дёргает замок и вываливает на стол перед Боди-Богом пачку бумаг.)
 …Стал бы я шевелить Вас, Авва, нерезонно!
БОДИ-БОГ (грозно).
Тестикулы отъятые? Тогда – аппорт!
С подобным злом у нас короткий разговор.
Но знай: невинного схарчить не дам!
Тяни на Суд, как его там?
ЛЮЦИФЕР (сдерживая радость).
Иаков, Отче, Яшкою зовут в миру...
БОДИ-БОГ (твёрдо).
Быть по сему.
Бумаги на столе оставь,
Я полистаю.

                БЕССМЕРТНЫЕ БОГИ
 (Верхняя  площадка колоссальной, от  земли  до  небес, Лестницы. На площадке –  скромный храм в ионическом стиле. Между колоннами  храма – мраморные статуи Посейдона, Гефеста, Геры, Афродиты, других богов  и  богинь. В  широко раскры тые двери  видна  скульптура верховного божества – Зевса  Олимпийского,  седьмое чудо света. Зевс  смахивает на Боди-Бога. Гигантское изваяние местами обуглено.На площадке – низкий  столик  с  винами  и амброзией. Под портик  храма выходят Боди-Бог и Мать-Богиня Светлая Исида.)
БОДИ-БОГ (глядя на статую Зевса, с грустной усмешкой).
Как хорошо, что  спас Я из огня
В Константинопольском пожаре любимого себя!
Взгляну, и  возвращаюсь в молодость.
Строптивец Фидий, что удумал: дерево да кость!
Нет бы  ваять Меня, как всех богов, героев и софистов
Из мрамора сквозистого,
Ну что такое кость, пусть и слоновая?
Божился: такова, мол, мода новая.
Не выхвати Я из костра статуй,
Конец шедевру был бы, мама не горюй!
(Задумывается и декламирует.)               
На дела мирские, прошлое итожа,
Оседает время, как  на след пороша…
ИСИДА.
Отец! Не властна над Тобой забвения река.
Во всяком случае, пока...
БОДИ-БОГ (декламирует, тяжело вздохнув).
Нет в мире счастия ни дня,
Есть лишь за ним бесплодная погоня...
Не знаешь никогда,
Откуда налетит беда…
ИСИДА.
Да что стряслось? Низвергся Конус?
Или бастуют мертвецы?
БОДИ-БОГ (мрачно).
Не смейся, женщина! Вовлёк Меня Люци
В разбор российского предательства,
Судебное затеял разбирательство...
ИСИДА.
Кого язвит на этот раз змея?
БОДИ-БОГ.
Выходит, что Меня.
Ты помнишь старого Иакова?
ИСИДА.
Встречались...
БОДИ-БОГ.
Так вот его потомок, тоже Яков, аморальный тип,
Что видно из представленных бумажных кип,
Обманом обкарнал Ивана Святогорова,
По прозвищу Совок,
А сына его, прозванного Рашкой, святого инока,
Втянул в «свободный рынок».
Иаков шулер вёрткий,
А Рашка, от ума большого, сел с ним играть в напёрстки.
Когда-то в Греции плебейские ублюдки
Играли так-то в кубки.
Они друг друга знали, корешились с детства.
Ну, Рашка другу и продул отцовское наследство.
Оно по документам
Проходит почему-то, как... тестикулы.
Такие вот артикулы.
ИСИДА (смеётся).
Я слышала об этом краем уха.
Тебе-то, дорогой, на что эта непруха?
БОДИ-БОГ.
На операцию всемирного значения
Я как бы дал Иакову благословение...
ИСИДА.
Отец,причём здесь Ты?!
БОДИ-БОГ.
Затеи Сатаны просты.
Со стариком Иаковом
Я в годы оны плотно корешился,
Завет с ним составлял и на крови божился.
Потомки Якова… подай-ка кратер…
(Исида наливает из кратера в кубок «Дюрсо»
 и подает Боди-Богу кубок.)
...Меня произвели в гефатеры.
С тех пор я в Вашингтоне и в Рязани
Участвую заочно в обрезании.
ИСИДА (хохочет).
Туфта какая! Я в прострации!
Все эти мифы распустил пророк Моше.
Но даже если так,
Речь шла об обрезании – не о кастрации!
(Смеётся.)
БОДИ БОГ (грустно).
И то бы ничего.
Но, получается, внучок
Со Мной и до сих пор
В Завете состоит формальном:
Ото всего, что хапает охальный,
Десятую Мне часть должны перечислять.
Ты в «Бытие» давно заглядывала, Мать?
ИСИДА.
Я думаю, что вор давно забыл о боге,
Его проценты не доходят до Тебя,
Но оседают в кассе синагоги.
На мраморной плите не имя Божье долбят – спонсора.
И потому у книг  Твоих бухгалтерских
Не кружат, слава богу, мусора.
БОДИ-БОГ.
Преступник намекнул,
Что действовал со Мной по договору.
ИСИДА.
Чистейший оговор!
Ты лично с ним не стряпал сделки.
Неподтверждённая оферта.
Элементарная аф
Тебе не сообщили диспозицию,
Ты не был надлежаще извещён
О перемене в договоре лиц!
БОДИ-БОГ.
А «Библия»? Там о Завете запись!
(Принюхивается к фиалу и делает из него глоток.)
Каким-то мылом тянет от «Дюрсо»...
Короче, затащило, как шавку в колесо...
(Исида подаёт Боди-Богу кубок с амброзией.)
БОДИ-БОГ.
И всё бы полбеды.
Увы!
Напасть одна не ходит!
Моя гипотеза из рук уходит.
Люци внушает актом обвинительным,
Конечно, косвенно, не прямо,
Что этот Яков – соль земли и лёгкий изотоп урана.
На лестнице духовной эволюции, 
Которую  Я наблюдаю,
Этот субъект ступеньку высшую обременяет.
По объективным данным, удалец –
Продвинутый рационал и... окончательный подлец!
ИСИДА (задумавшись).
А может, это лжеиудей,
И вся история – извет и оговор?
Пускай его осмотрит экзекутор.
При цезаре Домициане
В судах исследовали иудеев в бане.
БОДИ-БОГ.
Есть в деле документ, на двух листах притом,
Осмотрен Яков опытным экспертом.
ИСИДА.
Есть знаменье завета в труселях?
БОДИ-БОГ (с сердцем).
На месте вензеля!
Главное, сроки пропущены.
Какой Я ротозей!
Не открестился от Завета в тридцать дней...
ИСИДА.
Окстись! Какие тридцать дней?
Все сроки истекли.
Ты уже тысячи лет не Яхве!
БОДИ-БОГ.
Но Я им был!
ИСИДА.
И Яхве был, и Зевсом, и Христом, и Саваофом!
И чо?
Тогда за весь Танах ивримы пусть отвечают чохом.
Кто это ловит рыбку во тьме веков кромешной?
Кто этот гнида грешный?
БОДИ-БОГ.
Ты что, не знаешь  прокуратора?
Тот ещё провокатор...
ИСИДА.
Мало ли пережил Ты, Отче, перевоплощений.
Мало ли по работе было упущений!
Но Ты как был, так и пребудешь Сущим –
И в прошлом, и сейчас, и в будущем.
Как говорится, альфа и омега,
Сегодня Боди, а вчера Иегова!
БОДИ-БОГ.
Дело запутанное, странное и резонансное,
Сплошь из нюансов.
К примеру, в протоколах утверждается,
Что обвиняемый использовал
Особо злостный вид кастрации –
Финансовый!?
(Боди-Бог пожимает плечами,
на лице Его недоумение.)
ИСИДА.
Не удивляйся, Отче,
Не погружайся в транс.
В России принято сейчас
Кастрировать финансово.
БОДИ-БОГ.
Короче, я бы попросил тебя… того…
Чтоб села ты в процесс защитником его.
(Исида  задумчиво кивает. Супруги прогуливаются  под портиком).
БОДИ-БОГ (помолчав).
А как тебе такое заключение:
Бессмысленны и память и забвение?
ИСИДА.
Ты что-то духом пал, мой друг.
Я припасла Тебе подарочек.
Ты с убережью трать его, не вдруг.
(Показывает Боди-Богу чёрную блестящую тубу.)
БОДИ-БОГ.
Что это, женщина?
ИСИДА.
Масло «Зевс Олимпийский»,  и заметь,
Для тех мужчин, что начали седеть
И лысину нажили на чужих подушках.
Из Греции мои фанаты новопреставленные
Доставили чекушку.
Рост стимулирует волос.
Там есть крапива, розмарин, кайенский перец, хна.
Рекомендуют наносить на волосы до сна.
Процесс обменный возбуждает в коже.
Бесплатная доставка, что удобно тоже.
(Понизив тон.)
Ты денег-то, Отец, не признаешь
И мне на мелочи не выдаёшь...
(Исида  отворачивает  крышку  тубы, наливает  масла на ладонь и быстро проводит ладонью по голове Боди-Бога, который  не  успевает уклониться.)
Я снадобье вотру, любя,
И не оставит молодость Тебя.
Вид у Тебя вполне товарный...
(Отступив Исида окидывает супруга придирчивым  взглядом.)
Ты сохранился в лучшем виде,
 Ты благородно выглядишь,
Ты у меня не деспот, не тиран, не изувер…
А это кто по Лестнице катит наверх?
Ну, я пошла к себе. «Дюрсо» не пей.
Если понадоблюсь, я в гинекее...

                ДЕДУШКА И ВНУЧОК
(Портик  Лестничного храма. Под портиком прохаживается в задум-чивости Боди-Бог. Он в простом белом хитоне с чёрной каймой по низу. В Его руках обвинительное заключение по делу банкира Иакова, оставленное прокуратором  Люцифером. На площадку перед портиком, поднявшись по Небесной лестнице, озираясь, вступает олигарх Иаков Исаакович Фридман.)
БОДИ-БОГ (смотрит на гостя удивлённо).
Крестничек гостем у Меня!
В сотом колене Старому Иакову родня...
ИАКОВ (он в белом молитвенном кителе и чёрной кипе, бодро).
Вот я!         
БОДИ-БОГ (с невольной улыбкой).         
Смотрю и хочется спросить: что нового?
Как там папаша Исаак, Ревекка-мать?
И что Лаван-хитрец, твой тесть?
Ты волос в волос в дедушку Иаков
ИАКОВ. 
Я – он и есть.
БОДИ-БОГ.
Как ты сюда проник? Режим у нас...
ИАКОВ.
Таки по лестнице.  Мне был приказ!
Стоял я в синагоге на службе искупления,
И как бы сонное мне снизошло видение.
Как будто кто-то в рог мне дал:
Иди, мол, Судия зовёт, оставь кагал,
Народу же подкинь на всесожжение баран
Ну я и дёрнул из Московии в Харран.
(Иаков изумлённо оглядывается.)
Я что, на самом деле в эмпиреях?
Прикольно... стильно...
(Усмехается. Боди-Богу.)
А вы что, Бог?
Позвольте  я на всякий случай
Вас позондирую тактильно...
Иаков щупает край хитона Боди-Бога.)
У нас внизу столько народа развелось сомнительного:
Сенаторы, банкиры, депутаты...
Уж Вы меня простите.          
БОДИ-БОГ (неодобрительно покачав головой).
Щупай не щупай,
Веришь-не веришь,
А Я – всамделишный.
Я с незапамятных веков
В Юдоли ведаю разумных человеков.
Ныне тобой, злосчастный, недоволен
Ты неслушанием великим болен!
ИАКОВ (извлекает из кармана кителя очки, протирает окуляры
           носовым платком, водружает на нос).               
Серьёзный ход!
(В тон Боди-Богу торжественно.)
Живой и Сущий! Благий Боже,
Я сам осознаю, что год греховно прожит,
И мало мною делано добра.
Но разве я не каялся с утра?!
БОДИ-БОГ (ещё строже).
Молчал бы уж, свинья, погрязшая в навозе!
Когда-то предка твоего благословил Я в Бозе.
Дал хлеб, чтоб есть,
Ему и жёнам и Лавану-тестю,
Хламиды подарил, чтоб члены греть
И утвердил Завет на смычку впредь,
Чтобы душе Иакова, в язычестве задубевшей, прозреть.
О, если бы Мне знать,
Когда Я хитрецу валил щедроты,
Что клон его моих поскрёбышей-русеев
На тощие посадит МРОТы!
Да лучше б кинул Я дары шаману в юрту,
Или в шатёр зороастрийцу курду!
Я – в ярости!
И вот в одно мгновенье
Беру назад Своё благословенье!
ИАКОВ (недоуменно моргая).
Да что народу-то я сделал?
Народ сыт, пьян и морда целая.
За  МРОТы отвечает Починок
И целый ряд таких, как он, чинов.
Мы с Починком имея разногласия,
Уж с год по-дружески не квасим.
Со временем набросим дикобразам
Грош ломанный ко МРОТам. Но не сразу,
Чтобы не портить аппетит и стул…
Отец, ты не заснул?
(Иаков внимательно смотрит на Боди-Бога.)
БОДИ-БОГ.   
Глаза прищурив, в прошлом Я тону,
В седую грузну старину.
Перед глазами плавают года,
Как в простокваше – хлопья творога.
Я вспоминаю, как  Иаков Безволосый
Лишил Косматого Исава первородства,
Хотя в Косматом замечалось благородство!
Благословением отца твой предок разжился нахалом,
Папашу Исаака соблазнив козлиным налом.
Я уж не говорю, как тестя он запнул, Лавана,
Седого хитрована,
Перехватив, можно сказать, за так
Его стада рогатого скота.
Конечно, за находчивостью, ловкостью, напором
Я в пращуре твоём провидел вора.
Но ratio сомненья отвести велит,
Выбор у Меня был невелик.
Не мог же Я народу-богоносцу
В архонты дать Исава-недоноска.
Когда твой пращур ссуды под залог планировал,
Исав с дубиной по полям фланировал.
Затем скажу (Исаву не в обиду),
Твой щур имел отменное либидо.
Он Лию и Рахиль, служанок Зелфу с Валлой
На войлоках в шатре без устали катал,
Отбросив меховое одеяло.
Казалось, что шатер громит не люд,
А ублажает плоть свою верблюд.
Меня своим усердием он радовал.
Что фыркаешь?
 В шатер Я не заглядывал,
Я лишь утробы регулярно отверзал,
Чтоб множился Иакова кагал.
Кто управлялся с четырьмя бабенциями,
О банковских мечтая интервенциях
(Процентом на процент Иаков с детства бредил),
Тот приведет любой народ к победе.
Ты слышал, парень, про местечко Пенуэл,
Где предка твоего Я испытал в борьбе?
Друг друга обхватив, в горячей полумгле
Махались мы на травяном ковре,
Как равный с равным.
И справа на бедре Я молодцу оставил рану…
ИАКОВ.            
Все зажило, Отец... Я помню этот бой...
(Расстёгивает  китель,  брючный ремень
и напряжённо оглядывает себя справа.)
БОДИ-БОГ.       
Ты хочешь показать мне срам?
ИАКОВ (в замешательстве).
Ещё вчера на этом месте светился бледный шрам…
БОДИ-БОГ (раздражённо).
Я на заре благословил Иакова, густился по отрогам мрак…
Не из того ли мрака и вышел в родословной брак?
(Боди-Бог тычет пальцем в грудь Иакову.)
ИАКОВ (подтягиваясь).
Да чем же я Твою, Отец, нарушил стать?
О Господи! И от ума недолго так отстать!
БОДИ-БОГ.
Ты Мне тимуровца-то не включай с утра.
Не я же Святогорову оттяпал ятра!
ИАКОВ  (обрадованно).
Теперь понятен Твой азарт.
Сказал бы сразу, что об Иване весь базар!
Да, мне случалось с ним якшаться.
Не стал бы я на  бейцы покушаться.
Нужны мне его бейцы!
Это всё Ельцин.
БОДИ-БОГ.
Какие бейцы?
ИАКОВ.
Ну, кокануты, если Вам так нравится.
БОДИ-БОГ.
Какие ещё кокануты?
ИАКОВ.
В которых прячутся птенцы.
БОДИ-БОГ.
Птенцы?!
ИАКОВ  (теряя терпение).
Ну, яйца, Отче, яйца! Мужские атрибуты.
Имеют их и жеребцы.
БОДИ-БОГ (недоуменно пожевав губами).
Ну, сиречь так.
Мы судим справедливо и законно
Раба клеймёного, царя на троне,
И умника и вахлака
В согласии с Небесным УПК...
(Боди-Бог  щёлкает пальцами,
появляется ангел-слуга. Иакову).
Ступай в покои для гостей.
С дороги надо отдохнуть.
Рекомендую лунный душ принять
И, елико возможно, подремать.
(Ворчит, провожая).
Учти, рабам лукавым встарь
Кровавили плетьми ребро.
Это уж Я, гуманитарий...
ИАКОВ.
Ты, Отче, толком разберись,
Тогда дерись.
У нас в России президент отматерит,
Послушает – простит,
А там, глядишь, за стол мирком-ладком посадит.
Ну, в крайности, отвесит подзатыльник.
БОДИ-БОГ.
Поговори Мне...  собутыльник.
(Иаков  уходит  в сопровождении ангела. Боди-Бог,
глядя вслед Иакову, с сомнением качает головой.)
Ишь ты как... бейцы!
С чудинкой мужичок.
А так и рост, и на лицо...
Дедушка у него не промах был,
Не промах, видно, и внучок...
 Появляется  Люцифер.)
ЛЮЦИФЕР (тревожно).
Отец! К нам, обойдя режим,
Парадной лестницей вломился аноним!
Он или важный чин,
Кладущий на регламент плешь,
Или какой-нибудь погибший во грехе
Не регистрированный леший.
Во всяком случае, пневмодетектор
Не прочитал его психе!
БОДИ-БОГ (пожимая плечами).
Подумаешь, скандал!
ЛЮЦИФЕР.
Поймите: Некто душу не зарегистрировал!!!
БОДИ-БОГ.
Чай, сканер отказал. Они такие своенравные…
ЛЮЦИФЕР.
В том-то и дело, что детекторы исправные!
БОДИ-БОГ.
Я только что беседовал с твоим Иаковом.
Он оправдался полностью, вот так!
Молодчик, по-моему, страдает недосыпом,
Эпохи путает, порою зависает.
Но в основном неплох.
Умён и хладнокровен, в обиду не даёт себя,               
Нахальством смахивает, кстати, на тебя.
Но держится достойно, без лишних антраша.
Как бы ты с ним, тетеря, не оплошал!
(Усмехнувшись.)
Понравился он  Мне...         
ЛЮЦИФЕР (удаляется, бормоча под нос).
Посмотрим, кому быть в дерьме!

                ЗАБОТЫ АПОСТОЛА МАТФЕЯ   
(Дворик  Лестничного храма. Боди-Бог прогуливается с загорелым,
 благообразным апостолом Матфеем. В руках Матфея сандалии  Боди-Бога.)
БОДИ-БОГ (улыбаясь).
Матфей! Ответь Мне спроста.
Ты обувь носишь вслед за Мной
По райским благодатным росам
И обуваешь, когда Я в аду врачую зло.
Ты нужен в этой миссии зело.
Но ещё более необходим ты Мне,
Как сборщик фактов и знаток людского быта,
Как есть ты в прошлом искушённый мытарь.
Скажи, как на духу еси,
Что делается на Святой Руси?
МАТФЕЙ (пожимает плечами).
Не просекаю,  Промыслитель,
Чего Вы от меня хотите?
БОДИ-БОГ.
Ты обувь носишь – и носи.
Ты о Руси Мне доноси!
МАТФЕЙ (скучно).
В земле обетованной
Шмули с арабами Ерусалим межуют
По старинной линии.
Шииты и сунниты друг дружку коцают,
Шииты ошизели, сунниты посинели...
Ярятся ефиопы в Абиссинии…
БОДИ-БОГ.
Не надо Мне про Абиссинию!
Благие ль вести из России?
МАТФЕЙ (мрачно).
Нету благих известий.
По донесениям волхвов,
Народ крещать желает олигархов.   
БОДИ-БОГ.
Что? Иудеи и магометане
О православном возмечтали сане?
МАТФЕЙ (опустив голову, хмуро).
Я сколько раз Тебе, Отец, докладывал 
О русской заварухе.
Там обстановка нездоровая.
Да Ты слова мои пускаешь между ух.
(С нажимом.)
Крещать  хотяще олигархов батогами!
Негоже действуют магнаты…
БОДИ-БОГ (насупясь).
Чем занимаешься порато?
МАТФЕЙ.
Как это чем?
Пока Ты души изучаешь,
Прощая еретические ряпалы,            
Я, Отче, меры упредительные стряпаю.
Лжепроповедники в миру восстали!
Тобою тварям данную свободу, комфорт, уют
Немощью старческой Твоею объявляют.
Бог, дескать, ныне – бад.
Всем друг и брат.
А мы – святые и пророки –
Назначенные Им гомеопаты...
БОДИ-БОГ (сокрушённо)
И ты. Брут!
МАТФЕЙ.
Бог, дескать, грешных не калечит,
Как в прошлые года,
А только издалече лечит.
Сокрылся, самоустранился,
Во ипостасях затаился,
Короче, хорошо устроился!
Когда-то Ты благоволил одним евреям
За их к Тебе упорство.
А ныне всем подряд потворствуешь.
Только вернейшие Твои  адепты
От сердца чистого
Благословляют Абсолют,
И то с промолвками,
Не так, как прежде: беззаветно,
И в одиночку и прилюдно.
 А лихоимцы и любостяжатели
Народ тем временем прельщают,
В теурги рвутся,               
Того гляди до Эмпиреев доберутся!
Нам надо, не теряя дня впустую, 
Продумать оборону круговую!
Да не зевать,
Хотя бы на ночь Эмпиреи запирать!
БОДИ-БОГ (скрывая усмешку).
Скажу тебе, отец, без горечи и без улыбки:
Народы Меня знают, помнят, любят...
Пускай не шибко.
Вера в бога конкретного
И временна и преходяща
И веру омертвляюща.
Вера же в Бога, как такового,
И вечна и животворяща...
(Помолчав.)
Так, значит, оборона? Ну и дела!
МАТФЕЙ (тревожно оглянувшись).
Сегодня поутру, ночная ещё стояла мгла
И третий только прокричал петух,
Учуял я внизу на Лестнице отвратный дух.
Так пахнет Сатана,
Прельститель и отец греха, 
Любостяжатель и бандит. 
Его слуга, антихрист, к нам приблизился
И при дверях стоит!
БОДИ-БОГ (усмехнувшись).
Это Исида Меня мучила,
Елей пузырила вонючий!
Мочила мне власы, прижав  к груди упругой,
Едва Я вырвался из цепких рук супруги.
МАТФЕЙ.
Причём парфюм и Светлая Исида?
Душным козлом несло и мокрой псиной!
И вот ещё: лукавого опоек,
Как собственное, вспоминал не им пережитое...
БОДИ-БОГ.
И в этом тайны нет.
Ко Мне
Без предварительных известий
Явился кто б ты думал? Крестник,
Верней, праправнук крестника Иакова,
Известный русский деятель, однако.
Он Люцифером привлечён к Суду, 
Свил Люцифер ему смертельную уду. 
Читал Я обвинительное заключение, слепил глаза,
Не раз невольная мочила их слеза.
Иаковом задумал опровергнуть Люцифер –
Не менее не более! –
Мою «Теорию Юдоли».
Душа Разумного, дескать, не знает эволюции,
А совестью грешит непроизвольно,
Как юноша – поллюциями…
Ещё чем срочным занят, брат Матфей?
МАТФЕЙ.
Как  это чем, мой Авва?!
Ты поручил  мне прописать
Регистры Братства.
Сейчас строгаю пункт устава
О запрещении предательства и святотатства.
БОДИ-БОГ.
Не мог бы ты секретарём побыть в судебном заседании?
МАТФЕЙ.
Напрочь испорчу обоняние!
Антихристом живым от Твоего Иакова разит!
БОДИ-БОГ.
А ты фетор-то нарочито не лови, левит!
МАТФЕЙ. 
Кто держит сторону козла?
БОДИ-БОГ.
Защитничать назначена Исида.
Однако, Мать на прокурора зла.
Женская стопудова ненависть.
Исида  привередна.
А Мне необходимо нечто среднее,
Не рай, но и не ад,
О что я мог бы опереть Всевышний взгляд...
(Матфей в знак согласия отвешивает чинный поклон.
Боди-Бог зевает и сокрушённо качает головой.)
Не выспался. Всю ночь Мне снились гуси, слышь?
МАТФЕЙ.
Ну, значит, полетишь...
(Матфей отвешивает чинный поклон.)
               
                МИНУТНАЯ ГОТОВНОСТЬ
(Зал заседаний  Храма Суда. Служители, торопясь, таскают кипы
 документов, сгружая их на судейский стол, вносят на носилках
 тяжёлый алюминиевый бочонок.
              Появляется  Матфей.)
МАТФЕЙ (строго).
Секретари и приставы, что с явкой в Суд?
Доставлен ли ответчик-плут?
Предварена ли адвокат Исида-Мать?
В готовности ли прокурор,
Зачинщик смуты, демон гордый?
Где потерпевшие? На том они ещё
Или уже на этом свете?
Извещены ли должным образом
Эксперты и свидетели?
СЕКРЕТАРИ И ПРИСТАВЫ (наперебой).
Богиня-Мать заступница
С заоблачных стремится сфер.
Из ледяного кратера Аида
Спешит почтенный прокуратор Люцифер,
Дела оставив на своих приспешников,
Срок отмотавших грешников.
Явился самоходом подсудимый.
Эксперты оповещены, отец родимый.               
Касательно же потерпевших –
Ивана Святогорова, или Совка, и сына его Рашки,
То обнаружилось, что сын с папашей –
Не два физических лица, а 240 миллионов лиц –
Юнцы, мужчины, старцы и девицы.
Их решено не дёргать в Суд,
Поскольку, восходя по Лестнице,
Они затопчут всё и заплюют.
По выборке случайных чисел
Опрошены Петры, Иваны, Марьи и Анисьи...
МАТФЕЙ.
Что дал опрос?
СЕКРЕТАРИ.
Премного всем  довольны, босс!
Рождение детей, правда, скукожилось
За десять лет в два раза,
Такой у россиян случился казус.
Да смертность вдвое поднял, якобы,
Который при царе Борисе обитает Яков.
Опять же, говорят, хотя он,
Как бы сказать по-русски,
Густопсовый жид,
Но больше кислорода остаётся тем,
Кто, слава Богу, жив.
Добавили  вполголоса, что слово это – жид –
Начальство вякать не велит.
Это, мол, всё равно что за трапезой
Воздух  портить.
МАТФЕЙ.
Есть заявления и пожелания?
СЕКРЕТАРИ.
Особых нет. На ветерана Святогорова окрысились:
Зачем в 17-ом году в пропащем деле
Принял, дескать, участие?
Отсюда все напасти.
Ивану следует за это, дескать, дело.
Вот только очень уж Иван спал с тела.
А так живут, сказали, хоть бы хны.
Одно что – по подъездам размножилось шпаны.
Да царь, не углядели, скушал белены:
Танцует на глазах у всей страны.
Хороший царь, свой брат –
И пьёт, и демократ!
Но, честно говоря,
От пьяного царя
Не ждут особой прибыли.
Изрыли, дескать, сами для себя
Окоп погибели.
МАТФЕЙ (важно).
В процессе надо обеспечить объективность,
Закона строгую фригидность,
Добиться непосредственности, устности и гласности,
При этом государственной не подрывая безопасности...

                СУД ИДЁТ!
(Открываются центральные двери зала заседаний. Входит Боди-Бог. Он в пурпурной до полу мантии, украшенной золотыми застёжками, увенчан лавровым венком, в правой руке Его – скипетр, на конце которого  кадуцей, знак древа жизни, в левой – толстый свод «Небесного УПК». В правых дверях появляются Мать-Исида и Люцифер, в левых – сопровождаемый двумя приставами подсудимый Иаков.)
МАТФЕЙ (возглашает нараспев, водя пальцем по лежащей перед ним бумаге с текстом).               
Встать праведным и грешным!
Послушным роем
Слетелись вы в Присутствие святое.
Безсмысленные оглашенные
И лицемеры скверные,
Все однова
Ответите за помыслы никчёмные
И зряшные  дела.
Невинные бараны, валухи и ярки
Пойдете в рай степенной чередой,
Где обретёте Благодати чарку,
Свободу и покой.
А козлищ нечестивых,
Вселенную хотящих потрясти
И рыночные блага обрести, –
О них я не тужу! – 
Ко  Дьяволу и гнусным аггелам его я лично  провожу...
ЛЮЦИФЕР (поднимает вверх указательный палец).
По высочайшему распоряжению,
Чтобы поднять прогресса тонус,
И рай и ад
Отныне общий получили адресат –
Вечного Братства Конус.
Идёт переселение
Небесного и преисподней населения.
Без разбирательств сложных   
Приходуем тупиц и гениев,
Невинных и острожных
И лечим Благодатью равномерно
И праведников и отступников неверных.
Я – новой стромы комендант,               
Прошу не забывать, благой иерофант!
МАТФЕЙ (Люциферу негромко и гневно).
Не путай процедуру, Сатана!
Я с вашими реформами ужо сойду с ума.
(Обращаясь к Боди-Богу, то и дело сбиваясь
 и водя пальцем по строкам текста).
Судья и Вседержитель полномочный!
Зевес, Перун, Амон и прочая,
Вселенной Промыслитель,
Небес и Геи устроитель,
Всепроникающей науки око,
Анализа и синтеза резец и кочедык,
Провозгласивший мракобесию кирдык.
Всеипостасный труженик,
Творец-многостаночник...
(Прошу пощады за возможную неточность!),
Боже обрезанных и необрезанных,
Изведавший  любовь святую горнюю
И ненависти мрачной  бездны,
Сам же который  любишь всех равно,
Будь славен Ты и ныне, и вовек, и присно!
Купно приветствуем царицу небесную Исиду-Мать,
Невольную предстательницу вора,
И – тьфу! тьфу! тьфу! – змеюку-прокурора!
(Люцифер довольно кланяется.)
Поскольку ябеды, Лукавым воздвигаемые, препохабны,
То, безусловно,
В речах возможны обороты сквернословные. 
А потому мы вводим исключительную меру:
Режим Суда – закрытый: in kamera.
(Матфей заканчивает вступительное слово, облегчённо вздыхает
и отирает лицо платком.)
БОДИ-БОГ (Матфею с улыбкой).
Недурно излагаешь, отче.
Особенно насчёт многостаночника!
(Судья  усаживается  за  огромной  кафедрой,  снимает с головы  и кладёт на стол рядом с УПК и скипетром  лавровый венок и вооружается молотком. Матфей  занимает стол секретаря, Люцифер и Мать Исида –  столики прокурора и защитника. Перед кафедрой Судьи – скромная  трибунка для ораторов. Иакова препровождают в загородку для  подсудимых. Дверь загородки открыта. Иаков  потрясён  торжественностью обстановки и  суровым   видом  Люцифера. Люцифер в чёрном блестящем плаще, из-под которого  выглядывает  малиновый камзол. На чёрной тирольской шапочке с петушиным  пером,  которую  он  снял  и  положил  на стол,  поблёскивают небольшие лаковые рога.)
ИАКОВ (прерывающимся голосом – подошедшей Исиде).
В душе кумранского ессея
Денница ужас не посеет!
Мы не таких антисемитов-говорков
Скрижалью Моисеевой сшибали с бугорков!
ЛЮЦИФЕР (раскладывая на столе бумаги, весело).
Ты, парень, лишку не борзей.
Известно нам, каков ты Моисей!
Я на твоем бы месте, чем зевать,
Молил о снисхождении Богиню-Мать.
ИСИДА (она  в облегающем тёмном  платье, в белом льняном шарфе, повязанном сложным узлом, с позолоченными рогами коровы и сверкающим солнечным диском на головном уборе.)    
Я - Мать-Богиня, Светлая Исида,
Семита бедного исчадью тьмы не выдам!
(Люциферу.)
Я не страшусь тебя, верзила,
Какой бы неприятностью мне это не грозило!
(Иакову.)
Мужайся, Яков, прочь боязнь!
Нет благородней адвоката цели,
Чем проводить влекомого на казнь.
Чтоб поддержать в душе уверенность,
Подпишем генеральную доверенность…
(Иаков внимательно читает поданную Исидой бумагу.)
ИАКОВ (отрывая глаза от доверенности).
Как странно, что я здесь...
Скажите, Мать, а вы не симулякры?
Вы мне не снитесь?
ИСИДА.
Поторопитесь.

                НАСТАВЛЕНИЯ МАТЕРИ-ИСИДЫ
(Иаков  подписывает  доверенность.  Прикладывается вначале  правой рукой,
 потом перекидывает ручку в левую руку и ловко расчёркивается под документом).
ИАКОВ.
Какие будут установки, Исида-Мать?
ИСИДА (тихо).
Не криводушничать, не лгать.
Во-первых, лгать напрасно,
А во-вторых, опасно.
Ещё одно…
(Приблизив губы к уху Иакова, оглянувшись).
Судья имеет, как бы сказать, пунктик.
Идею... Оригинальную...
Касательно всех вообще людей.
Я не берусь судить, насколько это гениально,
Но этим занят он все дни…
ИАКОВ (нервно).
Я слушаю. Не мни!
ИСИДА (посмотрев на Иакова с недоумением).
Судье далось, что в человеческой трамбовке
Душ происходит самосортировка
По их разумности, по отношению к греху.
(Я говорю с тобой,  как на духу!).
Такой уж у Него мираж...
ИАКОВ.
Нормальный бракераж.
ИСИДА.
Он выделил три сорта душ,
В Истории блуждающих:
Растительные, чувствующие и рассуждающие.
У вас в России души  сплошь растительные,
Вскормлённые на постных щах.
Он их зовёт вегетативами, разгневается – овощами.
Но я бы их звала детьми.
Что делает дитя, пропав в лесу?
Плутает поперёк и вдоль,
А толку ноль.
Иное дело – души европейские, заматерелые, двуполовинчатые,
Коктейль  ума и чувств.
(Хотя  эмоций,  честно  скажем, малость.
Сам как-то говорил о европейской  одичалости.)
Попав в дремучий лес, что делает rationalis?
Не плачет, не рыдает,
Он данные о лесе собирает,
Сверяется с «Законником», с «Судебником»,
Не молится, не ноет,
Понадобится, лесника, тропы не обустроившего,
В казённый дом закроет.
Меж овощем и знатоком законов, как переходное звено,
Судья поставил чувственную душу –
Меж нежным детством и прогорклой старостью,
Ну, как бы юношескую,
Кипящую надеждами и страстью,
Бурлящую геройством, чуждую реальности,
Он называет это сенсуальностью…
Он души бесконечно взвешивает, щупает и мерит.
Я в эти Его грёзы не влезаю,
Как всякая жена, супругу верю.
Но, думается мне,  вопрос и проще и сложнее.
Вы с одного конца очеловечиваетесь,
С  другого с той же скоростью свинеете...
ИАКОВ (согласно кивает).
Проблема девственная.
Завалы душ не разгрести.
Война всех против всех 
В любом лесу естественная.
ИСИДА.
В лесу?
ИАКОВ.
В тайге, в саванне, в джунглях – нигде не терпят хилых.
За смерть Патрокла мстит дружок  Ахилл,
Он на ура приканчивает Гектора.
Отец Приам, перед Ахиллом не имея блата,
Напрасно молит: выдай тело, гад!
Ахилл в ответ только рычит...
ИСИДА.
Как полагаешь, почему?
ИАКОВ.
Ахилл – бугор, авторитет,
А Гектор – фарт, добыча.
ИСИДА.
Так и вверни об этом к месту Судие.
Творец в тебе не видит пса, шакала.
Ты для него рационал.
Он утешается приятным сном.
Нам нужно убедить Его в обратном...
ИАКОВ.
Назваться псом?
А что потом?
ИСИДА.
По фактам дела,
Которое я бегло просмотрела,
Ты суть дикарь.
Тебя в Европе так честят.
А здесь за то же самое простят.
Ты просто перейдёшь в иной,
Не столь ответственный разряд.
ИАКОВ (задумавшись  кивает).
Случалось мне на наших стрелках
Изображать братка,
Как бы немного не в своей тарелке.
Как если бы я был слегка контужен
И с головой недружен…
Я, Мать, порой умею
Не хуже Гамлета нести загадочную ахунею!
ИСИДА.
Смотри, Гамлет, по месту.
Судья, хотя и прост,
Но заподозрит запросто, артист,
Что ты намеренно несёшь не в лист.
ИАКОВ.
Да я уж подпустил стебло,
Как разбирали мы моё
Со стариком Иаковом родство.
ИСИДА.
Не балуйся с огнём.
Всевышний с шулерами не играет.
Но канделябр всегда при Нём.
ИАКОВ.
Усёк. Должно быть всё прилично:
Как говорится, бизнес и ни грамма личного!
ИСИДА.
Еще запомни: многословный идиот
У нас считается глупее лаконичного...

                БЕЗ БОГА И ВНЕ БОГА
(Боди-Бог  щёлкает  пальцами, подзывая Люцифера. Люцифер подходит 
к судейской кафедре, почтительно наклонив голову.)
БОДИ-БОГ.         
Пока они секретничают…
(Кивает в сторону Иакова и Исиды.)
Мы договорим.
На чём вчера остановились?
ЛЮЦИФЕР (обиженно).
Мадрид…костры…Тулуза…дыбы…Рим…
На том, что Ты, Отец,
Блюдя нейтралитета своего традицию,
Позволил просветителям прихлопнуть инквизицию,
Святым отцам, бодрившим матушку Европу,
Надрать, ну, эту самую…
Как бы литературно выразиться...
Прости, Господь, холопа!
БОДИ-БОГ (назидательно).
Не мучайся, схлопочешь грызь.
И выражать не стоит
Невыразимую литературно мысль.
ЛЮЦИФЕР.
Поставил Ты, меня прости,
Отцов-иезуитов на четыре кости,
Провозгласил свободу плоти
И титл себе присвоил Бога-Body.
Де – отдых населеньем заслужён!
Я понапрасну глотку драл лужёную,
(Люцифер щелкает себя пальцем по горлу.)
Молил: потом! потом!
Мы с Торквемадою обменивались опытом.
Да разве вам с Исидою докажешь?
«Люци, не будешь слушать, мы тебе покажем!»
БОДИ-БОГ.   
Ну, и?
ЛЮЦИФЕР.    
Давно хотел я, для  примеру,
Поколебать в тебе, Отец, в прогресс слепую  веру.
Чтоб Ты пощупал и понюхал сам типичную
«Продвинутую» личность.
При Торквемаде данный  Яков,
Боясь по полной дюлей огрести,
(Люцифер кивает в сторону Иакова).
Ходил бы с чистой совестью… почти!
Отцы святые, точно псы,
Нам стадо грешное пасли.
Конечно, кнут, конечно, казнь,
Зато – сердечная богобоязнь!
А ныне, получив законы, суды, благоустроенные зоны,
Твои, Благословенный, фавориты,
Тебя умаслив,
Сложили Богушку в золотенькие ясли.
Знай, ложь на ложь нанизывают,
Лукавого облизывают.
Я весь, прости Господь, в слюне…
(Брезгливо осматривает свой чёрный блестящий плащ).
О! Тошно мне!
Остерегал Тебя Фёдор Михалыч:
Устроится двуногий  без бога и вне бога!
А ты одно своё: Люци, Разумного не трогай!      
БОДИ-БОГ (наставительно). 
Не раскисай! Ты на работе,
Ты будь велик в служеньи плоти!
Да ты же знаешь, почему великого Я инквизитора,
Которого нам Фёдор расписал,
Призвав, поставил раком: дурак он!
Я, видите ли, дураку ему, когда Я землю
В рабском виде с экскурсией последней  посетил, –
Мешал. Он так и заявил.
То есть мешал живую жучить плоть
За им же выдуманный грех!
Ну, не потеха ли?
Он именем Моим творил обман,
Зловредный старикан!
(Боди-Бог замолкает и хмурится.)
Послушай, Люци, заклинаю всем дорогим тебе:
Не говори при Мне «двуногий»!
Душа Разумного неисчерпаема и бесконечна.
И не при чём тут его ноги...               
(Боди-Бог  поднимает  глаза горе
и бьёт судейским  молотком по столу).   
Ну что ж, в составе полном Суд.
Никто не скажет, что на Небесах
Процесса уголовного не чтут.
(Люциферу.)
Жужжишь, как  муха в ухе.
Твои слова Мы оставляем без последствий.
Заканчивай с легендами и занимайся следствием!
 
                ПЕРВЫЕ ПОКАЗАНИЯ
ЛЮЦИФЕР (зачитывает обвинительное заключение
монотонно, без пауз).
Как установлено дознанием,
Без угрызений совести
И духа колебания,   
Примером взяв известную ловчилу
Библейскую распутницу Далилу,
Иаков Исааков Фридман
Вступил в преступный сговор
С урлой российских государственных воров...
(Люцифер останавливается  и, помолчав, акцентирует.)
Ко-то-рая Ивану Святогорову
(Кличка  партийная «Совок»),
Исполнившему честно, между прочим,
Всемирно-исторический урок
И пребывавшему
На честно заработанных вакациях
В стадии средней алкоголизации,
Во время отдыха лечебного,
Во сне подкараулив бедного,
Подкравшись к мужичине татем в ночь,
То, что зовут «естественная сила»,
То есть тестикулы, или гонады, 
Отсекла напрочь
И вслед за тем означенные части
Тотально удалила...             
(Люцифер отрывается от чтения,
оглядывает слушателей и, не торопясь, продолжает.)
А следом Рашка Святогоров
Был оскоплён по праву сильного,
Обобран до белья носильного...
БОДИ-БОГ (Иакову, который топчется в клетке,
взявшись руками за прутья, сердито).
Твоя вина, жиган?
Или тестикулы Ивана,
Откромсанные напрочь,
Были протезом, съёмным на ночь?
ЛЮЦИФЕР (зловеще улыбаясь).
Рассказывайте, липовый ессей,
Как вы урезали Ивановы мощи
И бортанули малых сих...
(Хлопает ладонью по стопе бумаг на своём столе.)
Нам важен каждый штрих.
ИАКОВ (Боди-Богу в замешательстве).
Отец, какой протез? Кто «малые сии»?               
О чем талдычет этот ненормальный псих?!
(Указывает пальцем на Люцифера.)
Вы все здесь помешались
На каких-то яйцах,
Как будто я какой-нибудь кацап!
Вины категорически не признаю!!!
Где я?.. В аду или в раю?..
(Иаков закатывает глаза и пошатывается.
Исида отрицательно качает головой. 
Иаков приходит в себя.)
Ой вэй! Я просто не могу понять,
Что хочет прокурор сказать?
Я брови вынужден на лоб кидать!!!
БОДИ-БОГ (медленно).
Когда родился предок твой,
Я, между прочим, народы радовал
Двойною  радугой!
А это вам не лазерное шоу,
Всем Космосом гуляли по-большому.
Как ты посмел чужих коснуться гениталий?!
Оспорь немедля обвинений тень!
ИАКОВ (мечется в клетке. Внезапно останавливается,
как бы что-то вспомнив и сообразив, трёт голову руками,
начинает говорить медленно, подбирая слова.)
Насчёт яиц, как понимаю прокурора я,
Это, конечно, образ, Отче, шуточки, умора,
Чтобы усваивалось легче.
Попробую ответить поточнее...
(Люцифер  довольно улыбается. Иаков,  вдохновившись).
О, правосудия несокрушимый пень,
Услыши вопль Иакова, 
Под сатанинскую попавшего ступень!
В компании тузов клятой
Я первым был с конца слугой.
Ну, вроде как при губернаторе евреем.
Скажи, не должен ли лакей,
Без лишних умственных затей,
Себе, презренному, не на халяву и не в дар –
За непосильные труды!!! – 
Начислить скромный гонорар?!
ЛЮЦИФЕР.
Конкретней, подсудимый!
Скажите, вы до преступления
Сношались с потерпевшим Святогоровым?
То есть, сносились, сообщались, входили в связь с лицом,
Коего херили права?
Должны мы, к сожаленью, выбирать слова...
ИАКОВ (выходит к свидетельской трибуне, смотрит в глаза Боди-Богу,
 напряжённо и медленно рассказывает).
...Совок-старшой, когда одрях,
На выборных мотался должностях.
Любил чайку попить в гостях,
Советский прославлял свинушник,
Идейностью бахвалился бэушной.
На слётах пионэрских
Гундел о подвигах и перегибах зверских,
О детстве всхлипывал
С игрушками из липы...
Я больше к сыну-Рашке чалился.
А Рашка-сын горбатился отчаянно.    
Сновал в спецухе по стране 
(Любил мужик пошлёндать налегке!).
Сыт. Пьян. Нос в табаке.
Оформлен был на ставке гегемона.
(Тогда  ещё  не  знали,
Что  гегемоном  должен быть  ОМОН!)
Под газ трубу в Германию тянул,
Афганским моджахедам
В составе «батальона мусульманского»
Салазки гнул,
Мостил  железку на Амуре.
Романтик и охотник до романсов,
Он там срубил хорошие авансы.
Ломил по совместительству
Механизатором и сталеваром
(Когда – за деньги, чаще – даром),
«Товарисчей» обслуживал кагал:
Садовником, шофером и на кухне вкалывал,
Картофель кучил, розы подстригал,
По разрешенью набольших,
В свободные часы стихи о Родине слагал
И в «Современнике» их тискал.
Бывало, и отца ругал (в подпитии ярился),
Проспавшись, с батькою мирился.
Коньяк за шишкарями допивал,
С доски почета не слезал,
Сожительствовал по-граждански с бабой,
Настасьей-полюбовницею,
Бабу баловал.
Не думал о своём наследии,
Не разумел, что за него, за Рашку,
Не будь он прост, и собери бумажки,
Пойдет любая сеньорита юная,
Не говоря о дряхлой леди,
Которой до смертинки две пердинки.
Любил принять почтенного отца,
Помыться вместе в коммунальной бане.
Жил Рашка в засыпном пристрое.
(Отец не мог сто лет в  хрущёвку или в брежневку
Любимого сынка пристроить!)
Коммунистическую Рашка
Любил послушать занимательную сказку.
Совок о забугорных кознях плёл натурально,
О тамошнем житье худом рациональном,
О том, что за морем линчуют негров
(Врать был Совок здоров!),
Трындел о космосе, о повороте рек сибирских,
О прочей хрени сущей.
И редко лясил-трясил о насущном…

                ПОДОЗРЕНИЯ СУДЬИ
БОДИ-БОГ (недовольно).
Запутался Я с русами, похоже.
Совок и Рашка – не одно и то же?
ИАКОВ (назидательно).
Совок и Рашка, Отче, соотносятся,
Как род и вид, как общее и частное:
Пастух и свинопас, подстилка и матрас,
Ударный инструмент и тулумбас,
Сопрано и профундо-бас…
ИСИДА.
Скорей, свобода и УДО...
ИАКОВ (глубокомысленно).
Рашка, Совок – словарь раба и хама,
Язычника из степи.
БОДИ-БОГ.
Так вы хам что ли, уважаемый?
ИАКОВ.
Ну, что вы, Отче! Я? Нимало!
Так, может, мало-мало...
(Иаков смотрит на Исиду. Исида согласно кивает.)
ИАКОВ (настраиваясь).
Хотя... в какой-то степени...
(Исида кивает одобряюще.)
ИАКОВ.
Совок – это, прежде всего, нация, Отец,
Народный дух.
Синонимы: Совковия, Совдепия.
Также и личность:
Иван Петрович Святогоров,
А ныне Ваня-валух...
БОДИ-БОГ.
Кого же вы кастрировали "мало-мало"?
Я что-то понимать вас перестал...
С этого места...
ИАКОВ (с добродушной улыбкой).
Зависит от контекста!
БОДИ-БОГ.
Однако, ты остроумец.
(Усмехнувшись.)
Или... безумец...
(Иаков добродушно улыбается,
Исида не отводит глаз от Боди-Бога и хмурится.)
ИАКОВ (зажмурившись и вспоминая).
Один поэт, славянофил,
Именовал Совка богатырём Потоком,
Который пел и пил во сне,
Плясал, плодился
И в жизни политической кое на что годился.
Он распевал во сне куплеты
Тысячу календарных лет.
При том, кредито- был вполне способен,
Как тот пупок, который трут,
А он всё тут.
Короче говоря, в одном лице мужик-народ.
По крайней мере, для поэзии –
Обычный  ход:
Наглядно и удобно.
БОДИ-БОГ (раздражённо).
Ну, хорошо.
Валяйте как угодно.       
ИАКОВ.
Что знаю, всё скажу о яйцах и о Святогорове.
Здесь почти все мужчины.
Утаивать фактуру нет причины.               
...Братьёв у Вани Святогорова не наблюдалось.
А вот сестёр так называемых 15 было душ.
Он нажил их по службе.
Ой, жу-у-ук, ой, жила!
Шоб я так жил...
Сплошь в молодых годах – бои, командировки.
Орудовал, сапог не сняв, не отложив винтовки.
С кем только не баловал…
Хохлушка Галю у него была, грузиночка Манана,
Армяночка Ярусь и персияночка Вусала,
Какая-то из Минска Зинка.
Случился у него в Прибалтике постой –
И с моря он явился не пустой,
А тоже с названной зарёванной,«сестрой».
А сын, москвич, который Рашка,
Был весь в отца:
Дубинка, это самое, и два крутых бейца.
Я почему о бейцах вспоминаю,
Пришлось мне заниматься в эту пору
Интимным Рашкиным прибором...
Но это к слову.
Кроме «сестёр» и кровных деток
Были приёмыши у деда,
Всё больше недобитки:
Бандеры, дашнаки, мусаватисты
И выползки  из кочевых  кибиток.
Они совками стали ярыми
И выбились в советские бояры...
БОДИ-БОГ.
Жены нормальной не было у деда?
ИАКОВ.
Пока Совок отчитывался в ВЧК, НКВД и КГБ
За все свои отважные дела,
Законная супруга, которую таскали вместе с ним,
Со страху померла.
Переживал. Но не утишил прыть.
То воевать ему «за Родину, за Сталина» давай,
То Днепр, то Волгу с Камою прудить,
То в коммунизм узкоколейку в Магадане строить.
Были у деда и подруги, как не быть!
Иные померли, состарились иные,
Строптивые кобылы фронтовые.
На старости геройских лет
Себе спроворил утешенье дед.
Он звал её своей Кауркой,
А проще выразиться, Нюркой.
Бабец что надо, всё при ней: и ляжки полные...
БОДИ-БОГ.
Отставить! Не хамить!
ИАКОВ.
Как это опять же у поэтов…  палы-ёлы...
(Чешет лоб, вспоминая.)      
Во! Бунин: лядвии тяжёлые!
Грудь агроменная и очи,
Что твои фары галогенные в ночи. 
И губы-вишни.
Она как бы из терема промяться во садочек вышла.
А может, из шатра монгольского шагнула, едрёна мать,
В российскую тесовую кровать.
Иван Анюту ревновал
И по Союзу на экскурсии не брал,
Держал в каком-то родовом гнезде нечернозёмном –
В Перми, во Пскове, в Костроме ли,
В Козельске или в Мухосранске.
Вот то ли дело бабы иудейские!
Любой Абрам и Моисей
Прекрасно знают: в жизни сей,
Внутри или вовне,               
Жена – волшебный ключик мне.
Всё  благо входит в дом благодаря жене!
А Нюрка русская
Бабла не может наварить,
Бабло ей скучно зоблить.
Зачем какое-то ей «дело»?
Она как будто чемерицу съела.
К нехваткам ей не привыкать,
Была бы с шишками кровать.
БОДИ-БОГ (угрюмо).
Вам Святогоров чем мешал, любезный?
За что братва его свалила в бездну?
ИАКОВ (выпячивая губу).
Совался не в своё старик,
Он щёки раздувать привык…
(Иаков говорит, то и дело посматривая на Люцифера.
 Люцифер, уставившись в лежащие перед ним бумаги,
               потряхивает головой.)
БОДИ-БОГ.
На то он и Совок.
И Я суюсь, покуда Бог.
ИАКОВ.
Всё дело в том, что в старике не иссякала прыть.
А на местах тузам 
Самим желалось «сёстрами» рулить.
Приёмышей от Святогорова мутило,
От воркотни его и поучений
Национальное сводило рыло.
А время безвозвратно уходило…
Он дед-то дед, Совок-то он Совок, да у Совка у деда
На выданьи косой десяток девок.
Старинушка болтал о славных битвах,
О стройках века на окраинах Руси.
А между тем, в садах благоуханных
На Западе, и на востоке, и на юге
Выгуливались свеженькие Ганны, Русалы и Яруси
И соком наливались вешним рано
Смуглянки большеглазые Мананы.
Понятно, что тузы сходились с ними, жили,
Не спрашивая дедовскую волю.
Но – исподволь. 
Не то что Рашка-псой.
Этот у всех в глазах крутил с Настёнкой Хариусовой,
Такой же, как и сам, босой.               
Но каждый местный хулиган, кунак-дашнак,
С улыбкой слушая почтенного Ивана,
Бурчал в усы:
«Ай, в рот тебе банан!»
Ивану бы не петушиться,
Могло бы по-другому порешиться.
Но что же делать, как же быть?
Ребро бесовское имело место быть!

                ИНАКОМЫСЛЯЩИЙ ИАКОВ
ЛЮЦИФЕР (сурово).
Несёте, дорогой, пургу.
Давайте ближе к сговору!
ИАКОВ (тяжело вздыхая).
Я, господа, издавна по России круживал,
Дедов и прадедов Совка обслуживал.
Меня пригрел покойный император Павел.
(Он бы и ныне, полностью сойдя с резьбы,
Отлично  Русью  правил.) 
Как человек я компанейский,
При Николашке сетевые кабаки держал 
По всей России Европейской.
Ильич меня ценил, законом охранял.
Иосиф, правда что, немножечко гонял.
Но при Андропове и Горбачёве я снова всплыл,
Как закадычный русофил.
На радио, по телеку – Маркс твою Энгельс! –
Орывал,
К Ремарку Рашку прилучал,
К «Скотному...» Оруэлла!
Раша Иванович меня
В «Листах литературных» читывал,
Где я хульные мысли под хитрым ником ныкал.
За правду, за гулажью дерзость, 
С Исаичем и Галичем на равных
Отважным диссидентом почитал.
Частенько с Рашкой толковал я по душе
При включенном на полную катушку душе…
И всякий раз, как Рашке избираться –
В Верховный там Совет или куда –
Я за него, за братца,
Руками и ногами агитировал
И всем, что может подниматься!
ЛЮЦИФЕР. 
Гал! Гал! Довольно, чать!
Извольте, «диссидент», на следствия вопросы отвечать!
Суду нужны подробности преступной акции –
Ночной Ивановой кастрации.
Как укрепились вы в своём решеньи дерзком,
Как оказался Святогоров
В охотничьем именье Беловежском?
ИАКОВ (подумав и потянув носом).
Как совершился путь совковский крестный?
Вопрос, как говорится, интересный...
Они Ивана затащили в Беловежье,
Вроде как на охоту.
Но только, выпив, он им говорит, уняв икоту:
«Вы угощайтесь тут, а я пойду помоюсь да сосну,
Что-то ведёт меня ко сну.
Мотрите, дети,
Казённую посуду не побейте!»
Любил помыться Ваня, заняться за собой уходом.
По молодости было некогда -
То Соловки, то заграничные походы…
Короче, дёрнул старче гранчака
И, уходя, в дверях чеканит:
«Помру, что будете жевать? Друг друга?
Ворюга на ворюге...
Поедете с катушек,
Начнёте с бордальеро, дойдёте до хлопушек.
Замучаете Рашку, вот что обидно, мля!
И звёзды поснимаете с Кремля.
Пиндосы будут их снимать,
А вы всем хором – лестницу держать.
Мои недоработки!
Эх, годики, где ты, былая прыть?
Пора вам, детки, на лесоповал,
Или канал какой-нибудь порыть...»
БОДИ-БОГ.
Выходит, схлопотал себе на самосуд...
ИАКОВ (пожимает плечами и понижает тон).
Был точно разговор насчёт посуды.
Ещё он говорил: «Я, дети, не стращаю:
Народ не видит в командирах тщания!..»
МАТФЕЙ.
Кого он, подавальщик, слышал?
Врёт антитип, как дышит!
(Боди-Бог предупреждающе ударяет молотком по столу
и пальцем грозит Матфею.)
ИАКОВ (злобно).
Может и так. Меня тут рядом не стояло,
На кухню выходил:
Кравчук потребовал украинского сала,
Шушкевич – бульбы  белорусской,
А Ельцин – водочки ведёрко русской.
Такая у него широкая манера:
Душа-де мера.
Ванюша сам их распалил.
Ему никто плохого не сулил!

                ВОЛШЕБНОЕ ПИТИЕ
ЛЮЦИФЕР (Боди-Богу).
Отец! Я утверждал вчера
И поклянусь на Книгах завтра:
«Инакомыслящий» Иаков
Ивану лично  рушил ятра!
Бояре по команде обыкли жить,
Их, дурней деревенских,
И в грановитых залах печные донимали вши.
К тому же они были пьяны в дупель.
Без хитростей Иакова
Им дюжего Ивана
Не получилось бы слепить! 
(Иакову грозно).
Какое питие ты подносил невеждам,
Когда прислуживал им в Беловежье?
А? Крюк тебе в ребро
Какое зелье подметнул на кухне?
 (Иаков валится ниц перед кафедрой. Люцифер – Боди-Богу.)
Ишь, как он в ноги, окаянный, бухнул!
БОДИ-БОГ (заглядывая за кафедру).
Иаков!               
ИАКОВ (не поднимая головы).
Вот я…
БОДИ-БОГ.
Блудный сын, обсказывай, как дело было,
Чем обносил пирующее быдло?
ИАКОВ (поднимаясь с шумным вздохом).
На грех в кармане у меня
Песочка золотого путалась  жменя...
(Боди-Бог вопросительно  смотрит на  Исиду.
Исида  пожимает плечами.)
ИАКОВ.
Тельца из золота отлил, как помнишь, Аарон,
Верховный Моисеев жрец.
Но ты на дерзкого прогневался, Отец.
Так я сержусь, когда мою снимают ренту
На рынке акций конкуренты.
По Твоему приказу Моисей уханькал подлого тельца
И золотую пыль рассеял.
Но горсточку песка синайского  я, разыскав, просеял.
Кому нужна та мизерная горсть?
Но ведь какая стоимость!             
«Подай, гарсон!» да «Наливай, гарсон!» –
Какой мне в том резон?               
Тут кто-то и шепни мне в ухо ересь:
«Позолоти им, Яша, херес...» 
Был, помню, голос как бы женский
И выговор с акцентом деревенским...
(Люцифер недовольно фыркает.)      
Отцу настой женьшеня
Частенько ставила Ревекка-мать.
Решил и я бояр простимулировать,
Напомнить им под коньячок о Моисее и Творце,
О золотом тельце...
Сколько кому, я рассудил, как цеховик.
(Кликуха у меня тогда была: московский Беня Крик).
Сыпнул от всей души развёрстой:
Боярам – по щепотке,
Вождю – с большой напёрсток...
(Показывает  толстый средний палец.)
И только я попотчивал вельмож,
Моментом протрезвели рожи...
БОДИ-БОГ (озадаченно).
Ты о какой Ревекке? Им несть числа...
О той, что Исааку в Вирсавии
Святых двойняшек родила?
ИАКОВ (с улыбкой).
О матушке моей,
Что при Совке на пенсии в Москве жила.
Отец, от века
У нас с Тобой была одна Ревекка!
 (Боди-Бог безнадёжно машет рукой.)
ЛЮЦИФЕР.
Про матушку оставим трали-вали.
Рассказывай, как мужика заполевали?

                УЖАСНЫЕ ДЕТАЛИ      
 ИАКОВ.
 Я видел всё, воочию.
 Мы подошли к Совку глубокой ночью…
 (Иаков перед кафедрой Судьи изображает лазутчика,  согнувшись и ступая
 с носка на пятку.)
 Совок меж тем окорока отпарил
 И, развалясь, в предбаннике кемарил.
 Храпел, приняв на грудь, Иван,
 То для героя роковой был план.
 Тузы вели себя негоже:
 Дрожали пальцы жирные,
 От страха потные оплыли рожи.
 Похожие на чавкающих боровов,
 Обнюхивали члены спящего, живот и бороду.
 Один совал от корочек шнурки: возьмите, нате-ка,
 Чтоб семенные половчей ему перехватить канатики!
 Другой гундосил про китайцев,
 Мол, чайна, опростав, на место подшивают яйца...
 Бугор зело был пьян,
 Но полон был решительности злой:
 В пример возьмём, де, коптов-христиан, 
 У коптов так: всё лишнее – долой!
 Шары верховного державника открылись,
 Едва он золотой отведал пыли.
 Неизъяснимой страстью взор пылал,
 Хоть на ногах «хирург» едва стоял:
 «В ножи его, орёлики, в ножи!
 А чтобы, понимаешь, не лягнул – вяжи!!!»
 Я остерёг: если гонады вчисть отсечь
 Без референдумов и  конституций,
 Аргументацию сочтёт Европа куцей.               
А он: кончай базар,
Имай каналью за препуций!               
В предбаннике в углу хранились
Шанцевые приспособы.
И, оттолкнув державные особы,
Я, вдохновившись матом, 
Ручной садовый предложил вождю секатор.
Я действовал как бы во сне…
(Закрыв глаза, вспоминает.)
Что-то росло и тужилось во мне...
Блеснуло лезвие, щелчок раздался смачный…
(Иаков вкусно чмокает и открывает глаза.)
И по всему составу моему
Прошёл оргазм тугой волной горячей!
 (Приходит  в себя.  Люциферу.)
Ты не гони, начальник, негатив.
Таков был времени императив!
(Боди-Бог пальцем манит к себе Люцифера.
Люцифер подходит к кафедре Судьи, смотрит в пол,
склонив голову набок)..
БОДИ-БОГ (негромко).
Ты как-то удивительно спокойно
Выслушиваешь этот бред...
ЛЮЦИФЕР.
Рационалы, сверхчеловеки, сюрреалисты...
Их вера – постмодерн,
Их идол – интернет.
Язык Эзопа в современной упаковке.
Ни йоты удивительного нет.
БОДИ-БОГ.
Что ж, будем говорить на языке Эзопа.
Поймёт ли только нас Европа?

                ОПОЗНАНИЕ
ИАКОВ (гордо).
Там, в Белой Веже, где игралась драма ента,
Той ночью ошивалась куча референтов,
Помочь желавших шишкатуре Иванушку легшить:
Шахраи, шохины, бурбулисы...
Я их сумел опередить!
Вождю я ассистировал, я подавал гуманные идеи,
А Шохины боялись получить на завтрак
Жаренных гвоздей.
Они лишь суетились, комсомол...
Да, кстати, занесите в протокол:
Секатор фирменный был, американский…
ИСИДА (машинально).
Поступок безмотивно хулиганский...
ЛЮЦИФЕР (сверля Иакова взглядом).
Лукавой мысли вырвем жало!
ИнстрУмент чья рука держала?
Вот актик дактилоскопии…
(Выхватывает из папки лист и трясёт им в воздухе.)
ИнстрУмент был чужой,
Да не чужие те, кто Ваню им скопили!
БОДИ-БОГ.
Очнулся ли, когда насели вы, Иван?
ИАКОВ.
Спьяна не внял, зачем с него нательное сдирают.
Поблaзнило: шалит Анюта-краля
И бейцами могучими его
Невинное дитя играет.
БОДИ-БОГ (после молчания).
А бейцы что?               
ИАКОВ.
Мне поручили их свезти на сметник.
На тачке.
Но вдарила гроза, сбежались тучи.
Гром, молния: бряк! бряк!
Отец! Я понял это, как Твой знак!
Добычу в холодильник Росрезерва свёз –
А вдруг на яйца завтра будет спрос?
Сдал по квитанции, как важную поклажу,
Чтобы меня потомки Святогора
Не обвинили в краже.
Контейнер запечатали сургучем –
На всякий случай…
ЛЮЦИФЕР (с восторгом).
Он, не марая рук,
Ивана предал мукам!
И, проявив заботу, гад,
О святогоровских гонадах,
Которые оттяпал пьяный шеф,
Ещё и поимел гешефт!!!
(Хохочет.)
ИАКОВ.         
Позвольте, господа, какой гешефт?
Гонады, бейцы рясные
В Резерве сохраняются прекрасно
Со стратегическим сырья и продовольствия запасом.
ЛЮЦИФЕР (грозно).
Пусть подсудимый опознает,
 При этом не впадая в ступор,
 Что в холодильнике закупорено!
 Пусть Божья на бесстыжие глаза падет роса…
 Свергайте крышку термоса!
 (Приставы отвинчивают крышку алюминиевого бочонка. Иаков заглядывает в горло    и, попросив у пристава его дубинку, шевелит нечто внутри.)
 ИАКОВ (деловито).
 Оно. Моё. Не вру, ей бога!
 Подстыло лишь немного.
 БОДИ-БОГ (покраснев).
 А как вы сыну объяснили...  Рашке,
 Что, собственно, стряслось с папашей?
ИАКОВ.
Я, осенясь крестом животворящим,
По поручению Вождя, по ящику,
Народу изложил,
Как я проблему вижу:
Сослался на предстательный застой
И застарелую коммунистическую грыжу.
Наукой точною установили-де,
Что Святогоров надсадил  муде,
Подняв земную тягость в пьяном виде.
Грыжа косая, паховая,
Лечили хирургическим путём,
На место выезжала медиков команда вахтовая,
Была проведена мошонки вивисекция,
Живосечение без анальгина и новокаина
По методу японских  врачевателей
Из батальона самурайского 731.
БОДИ-БОГ.
И Рашка твоему поверил блефу?
ИАКОВ (хмыкнув).
Я думаю, боялся он, не задали бы самому-то феферу... 
Он, Рашка, непутёвый,
Всё на ходу позёвывает.
БОДИ-БОГ(выпрямившись на кресле).
Вы оба два преступны, дерзкие!
(Иакову)
Ты, сотворивший богомерзкое,
(Люциферу.)
Ты, «обличитель», вдохновивший грех,
Вы - псы визгливые,
Лукавые, глумливые!
Это такое дно,
Что даже слов собрать Мне не дано!
Куда вы думаете... мать! мать! мать!
В конце верёвочки бежать!?
 (Боди-Бог откидывается в кресле, трудно дышит
     и закрывает рукой глаза.)

                ИАКОВ-МЕЛИОРАТОР
ЛЮЦИФЕР (звенящим голосом).
О Вечный! О Творец!
Не забывай: Ты – мой Отец.
Конечно, я не авраамлюсь,
Не исааковлюсь и не иаковлюсь,
Но за шулятами чужими не гонюсь.
В Аиде прокуратором который век служу за так.
Люди в глаза мне говорят: мудак!
Да мало ли чем занимаюсь я от Твоего лица!
Допрос прослушай до конца.
(Грозно.)
Иаков! Поясни Суду, как на тебя слетела манна,
Как Рашку ты обул, сына Великого Ивана!
МАТФЕЙ (негромко).
Козел вонючий...
(Иаков смотрит на Исиду).
ИСИДА.
Выкладывай  до кучи…
ИАКОВ.
Я шел в ту пору на подъем.
Мне было 40. Море сил.
Страдал я жором неуёмным,
Я не харчился – молотил.
Вернулись из предбанника.
Несу вино, икру, ботанику.
Они велят, водяры хряснув:
Организуй-ка, Яша, мяса! 
Меня и самого, как слазили в ночное,
Смерть потянуло на мясное!
…Уселись, не помывши руки, вокруг овального стола,
Лишь пальцы вытерли о брюки.
Я шницель по-швейцарски подавал.
–Ну что, гарсон, – вождь был в ударе, –
Чай, в пятки у тебя душа ушла?
Не весел ты, я вижу, паря!
Я и заправь ему тогда:
–Вы веру подсекли Иванову,
Совковский культ и дым.
Иван теперь лет двадцать будет чумовым.
Но, рассуждая здраво,
За ним и, главное, за Рашкой,
Естественное остаётся право
На землю эту и на этот лес,
На этот Рашкой возведённый дом,
В котором мы сегодня пьём.
Вы оглушили комара всего-то,               
А надо бы сушить болото!               
Победу праздновать я бы не стал.               
Вы полоснули Ване фантики.               
Мошна у вас меж тем пуста.               
Вы, русаки, всю жизнь романтики!               
Вождь чокнулся со мной в тот час:               
 –Скажи, коль знаешь, че-ла-эк!               
А я: резекция – на час, приватизация – на век…               
Ну и пошёл у них аврал,               
Державную хозяин речь держал...               
Короче, слово за слово,               
Как говорится, фаллом по столу:               
–Ступай наверх в мой кабинет, запрись, мразота,
Рисуй нам загогулину по осушению болота!               
БОДИ-БОГ (тряхнув  головой, как бы прогоняя наваждение, с усилием).               
Когда ты в бане ассистировал бухому рексу,               
Тобой руководил рассудок?               
ИАКОВ (подумав и взглянув на Исиду).               
Скорей, рефлекс... 
(Исида одобрительно кивает.)               
ЛЮЦИФЕР.               
Кто оформлял бумаги, русофил?
ИАКОВ.
По поручению вождя,
Я сгоношил наскороту
Рамочный пакт «Далила».
МАТФЕЙ (машинально).
В честь бабы той, которая Самсона оголила...
ИАКОВ.
Не нравится хозяину мой бренд.
Он атеист крутой, не то,  что я.
Зовите, говорит, по-нашенски: «Семья».
ЛЮЦИФЕР.
Ответь на тот вопрос, который я допрежде предлагал:
Как ты чернядь российскую до кости обглодал?
ИСИДА (поднимает руку, обиженно).         
Касательно костей глодания...
Иаков, между прочим, не шакал,
А божие, пока, создание!
БОДИ-БОГ (нервно бьёт молотком по столу).
Мы не позволим обвинителю то распускать,
Что прячет он во рту: лизун, лопату или жало.
Выносим вам предупрежденье, прокурор!
А если слова будет мало,
И будете вы оглашать святые стены лаем,
Наложим штраф в виде полёта в пропасть с Гималаев!
(Подозвав Люцифера, тихо.)
Учитывай: ты – мой советник,
Но Яков, как ни как, внучонок крестника…
ЛЮЦИФЕР (надувшись).
В том и печаль, хоть тресни!
БОДИ-БОГ (строго).
Ты злом бичуешь зло!
Не кипятись, уравновешен  будь психически,
Не забывай о частных обстоятельствах
И обстановке исторической.
Ты в этом смысле у него учись.
(Кивает на Иакова.)
Хоть он и паразит,               
За  всяким словом у него история сквозит.
Он без истории и в туалет не сходит!
ЛЮЦИФЕР (сердито).
Бывает. Но не у всех проходит.

                ПО ВОЛЕ ВЫСШИХ СИЛ
ИАКОВ (обиженно потянув носом).
Слинял Совок, зловредный старикашка,
Мы оголили гегемона Рашку...
Малёхонько в ту пору я надыбал,
Пройдя искательства и униженья дыбу:
Пара имений под Парижем, домик в Майами,
Яхт лёгкая флотилия –
На первый случай скромная идиллия.             
В ту пору новых,
Много  набежало из углов.
Одних супербанкиров  объявилось
Аж до семи голов!
Кто из НИИ, кто из кутузки
И все, что характерно, русские:
Барух (один), два Михаэля,
Авессаломы (трое).
Шесть спорых, шесть успешных.
Да я, Иаков грешный.
Лихое нас взбодрило время,
Первопроходцев мы познали бремя!
Мы по России рыскали,
Как бесхозяйные собаки.
Жестокие случались между нами драки:
То ископаемое мамонта говно
В болотах растеклось и не кроилось ровно,
То в тыщу вёрст плеть газовую
Через тайгу тащили габузом,             
Погонной вымеряя четью.
Но четь у каждого своя, известно.
И каждый вопиял: «Нечестно!!!»               
Загляды нам открыло Беловежье,
Пошли франклины – не рубли! –
А до того нас все, кому не лень, е… 
БОДИ-БОГ.   
В Суде не выражаться!
ИАКОВ (поспешно).
Хотел сказать: любой нас был способен отодрать,
Нам было суждено в лакеях прозябать.
О, мати-мать!
Отец! Уж если Суд великий грянул,
Прости последнюю из жалких гранул,
Извергнутую из глубин народных
Не прихотью своей,
Но под напором сил природных...
ЛЮЦИФЕР (рычит).
Не прибедняйся, раб!
От слов твоих вгоняет в дрёму.
Не гранула ты – гранулёма!
Нашёлся попрошайка!
Ты так и не открыл Суду,
Как затесался в шайку!
ИАКОВ (пожимая плечами). 
Я вам скажу, мессир:
По воле высших сил.
Я высшими был опекаем силами
С тех лет, как на горшок меня носили.
Я родился в том пузыре непрочном,
Который называется сорочкой.
Ревекка-мать любила ложку золотую
Мне в ротик, по примете, класть.
Так продолжалось лет до десяти,
Пока я ложечку не заглотил.
Она дошла до самого пупка,
Но тут её хирург перехватил.
С тех пор меня татэ Исак дразнил
«Иаковом золотенькое рыльце»
И вилку предлагал в меня заправить,
Известные места помазав мыльцем.
Поздней я векселя клепал пустые от ООО,
Но мне на удивление везло.
Заметил я: во всех делах брутальных
Меня как будто кто наверх волочит талью...
ЛЮЦИФЕР (нетерпеливо).
Как у бояр нашёл прибежище?
Как вынырнул ты в Беловежье?
ИАКОВ.
Я говорю: судьба, ферула,
Фортуна маховик крутнула.
Туда был должен ехать кум,
Гофмейстер-метрдотель Наум.
Звонит, мол, Яша, друже,
Я занедужил.
Сыграй шута при руководстве,
Прикинься шлангом, ты могёшь.
Я было отказался:
Подать-убрать... я тут при чём?
Я худо-бедно кандидат наук, учёный.
Они же меня выгонят!
А он: «Ты брюхо подбери, а шею выгни.
Там повар будет наш, Лев Львович,
Подскажет протокол,
Замнёт прокол.
Они нажрутся жутко
И захрапят под утро...»
Ну, я рискнул.
Они болтали о своём, а я прислушался.
Какой-то анекдотец затравил насчёт жидов
Между закусками и чем-то там горячим.
Так, наудачу.
Понравилось, похохотали дружно.
А там пошло: Яша – туда, Яша – сюда,
Всем оказался нужен…
Клянусь: в предбаннике передо мной
Секатор штатовский клятой
Явился сам собой!
Ведь если бы готовил преступление,
Взял скальпель бы я в исступлении!
А так случайно, как в кино,
Связалось к одному одно...
МАТФЕЙ (горестно).
Стоял необоримый Голиаф,
И что же?               
Давид свалил его булыжиной
Сумняшеся ничтоже!
БОДИ-БОГ.
На этот раз Давид не силой одолел:
Голыш в затылок Голиафу прилетел...
 (Иакову).
Кастрат-то как? Отудобел?

                ГУМАНИТАРНАЯ  ПОМОЩЬ
ИАКОВ.
Для обработки ран открытых я по цене базарной
Доставил помощь Святогорову гуманитарную:
Пузырь кристаллов марганцовых
И вдосыть водки и "Перцовой".
ЛЮЦИФЕР (ехидно).
Не растворял ли обвиняемый
В «Перцовой»
Пыльцы золотенькой тельцовой?
ИАКОВ (доверительно).
Иван ломался выше сил.
Ладно что я упёртый русофил.
Я в рынок на вожжах его тащил!         
Без тех тельцовых крох 
Дела Ивана были б слишком плохи!
Не жизнь – назола чистая:
Петь в Риме сопранистом?
Иль евнухом в турецкой бане робить?
Иль валухом в отаре жизнь угробить?
Иль мерином кобылок огорчать?
Или волом на чеках рисовых
Ярмо покорно чалить?
А что статистикам в переписном листе
Укажет он, смешон и зол,
В колонке "пол"?!
Ведь не обманщик он, не плут.
Я – хряк, напишет, или: я – каплун?
Теперь же с чистой совестью, Создатель,
Рисует гордо: Я – предприниматель!
Ты сам, Отец, прикинь…
ИСИДА (машинально).               
Аминь!               
ИАКОВ.               
Всем было в эти годы трудно,
Здоровым и болезным.
Но трудно жить – полезно
Открылась и возможность,
Я подогнал Ивану должность.
Теперь Иван – ай, молодца! –
 «Предприниматель без лица»,
Охрану держит по контракту – э-ге-ге! –
Не где-нибудь, а в штабе СНГ.
Сеструх и сына своего старинушка дичится,
Не пишет, не звонит.
Беду на них навлечь боится.
За разговоры откровенные в подпитии
Мы можем и за экстремизм спросить!
С Шушкевичем и с Ельциным,
С Туркменбаши и с Эльчибеем
Иван на дружеской ноге.
Старательный и дельный,
Ворота караулит в богадельне.
Его порой журят братки,
Князья удельные,
За старые недоработки:
То нефтяной заводец недостроил,
Не там бурил,
Не всех почтенных рыл
Полями нефтеносными снабдил...
С ними Иван за ручку и на ты,
Хотя порой мудрит.
Они ему вроде того: «Ну что, герой,
Додавим, брат, имперский гной?»
Иван: «Давите, бога ради...
Вы Беловежский лист подмётный
Ратифицировали, б....ди?
Вы утвердили протокол?
Нет? Тут у вас прокол!»
Они вроде того: «Батыр, не нудь.
Нам этот протокол  залитовать – раз плюнуть 
В Содружестве ассоциированных лиц
Комплект законно избранных яиц.
А депутатов-вечников, ей-ей,
Да разных членов-трепачей      
У нас, сказать на мах,   
Как живчиков в мудях!
Иван: «Мне, как батыру без яиц,
Плевать на ваших вечников и прочих сраных лиц!
Сначала проведите вы
Фальшак трёх ловкачей
На съездах членов-трепачей!..»
На съездах нам пришлось действительно непросто.
Мешался Рашка с глупыми  вопросами:
«Кто это выдумал?», «Чего хотели?»
Кой-как бузу мы одолели...
...Но в целом Ваня чувствует себя нормально.
Из овощного состояния
Старинушка ползёт в рациональное.
Остался, между прочим, коммунистом.
Вы слышите его сопрано,
Когда народы агитирует Зюганов…

                РАШКА НА НОЖЕ
ЛЮЦИФЕР.
Оставьте, подсудимый, ваши люли,
Извольте пояснить,
Как вместе с шалыганом Загогулиным
Вы драгоценное Отечество обули?
ИАКОВ (горячо).
Вас, друг мой прокуратор,
Опять несёт куда-то.               
Высокий Суд! Друзья мои!
Вот истинный Вам Спас:
Отечество-то я как раз и спас!
(Иаков окидывает присутствующих гордым взглядом.)
В чём фишка святогорова учения,
Которое я объявил обманом?
В заманчивой идее общего кармана.
Это – тестикулы курдючного барана.
Но  был и сам курдюк –
Нажитое Совком  имущество.
И если с яйцами мы смело порешили
В газетах и речах,
То собственность,
То есть курдюк,         
Только обнюхали: 
Боялись заработать плюху.
Как ты теорию не гни,
Курдюк-то числился за государством,
В народном пользовании,
То есть за голью!
Мы Рашку вычленили из Совка
И начали мараковать,
Как нам курдюк распаковать?
Тем, кто не знал повадки Рашки,
Казалось, что мужик
Нас батогами разогнать готов,
Как стаю шелудивых псов.
Но мне-то Рашка доверял.    
Мы столько с ним годов якшились,
Мы только что с ним вместе
В одной купели не крестились!
...Образовалась партия орлов,
Мечтавшая о массовой эмаскулации
И холощении всей нации.
Я выступил против идеи шпанской,
Призвав произвести кастрацию 
Документальную, гражданскую.
Физическая акция – дело нестаточное:
Экономической вполне достаточно!
Был мною план предложен стратегический:
Курдюк оттяпать чисто юридически,
Порезы тампонировать  подачками,
Грошовыми раздачками.
Проект с печатью нашего НИИ
Не сразу приняли в российской тирании.
Прожекты сыпались из рога,
Один нелепее другого.
Звучали предложения
Лоботомировать (!) народонаселение,
Мечтали мужиков репродуктивных, дюжих
Так отутюжить,
А баб рассыпчатых дебелых
Так отделать,
Чтоб навсегда стереть у шельм
Память об общем кошеле.
Предполагалось действовать командой эго,
Батунабегами:
Шарашить по ночам, днём отсыпаться
За каменной со звёздами оградой.
На мелочи спеклась охотников бригада:
Как обездвижить Рашку-гада?
Чтоб доли лобные отсечь от прочих жил,
Надо пройти в глазницу чем-то вроде шила.
Но он ведь, сволочь, дёргается:
Живой! Быть овощем не хочется!
Рацухи разные смотрели:
Нельзя ли вместо шила, оглушив гантелью,
Воспользоваться колом или дрелью?
Майоры и полковники
Мастачили, как у зубного кресла, подголовники.
Один, он отраслью заведовал когда-то банной,
Тела советовал морозить в ванной. 
Другой, на страх врагу,
Был склонен применить
Стул электрический б/у.
Гарант рычал, что технология сложна,
Она из области рожна.
А надо сробить с Рашкой
То самое, что сробили с Ивашкой:
Прохолостить мужчин,
Не разбирая возраста и чина.
Мол, мы Союзного Ивана
На части сходу развалили, понимаешь,
А ведь боялись Ваньку вздуть! 
А почему не можем Рашке
Такую загогулину загнуть?
Го-го-го-го! Нужон лишь раж!
Ведь Рашка-то Ванюшки слабже!
Я говорю: придётся долго гнуть.
Россию, дорогой, придётся вам
По мужику разваливать,
А их полсотни миллионов.
Когда вы бой с победой завершите?
А водочку  глушить?
А в баньке растелешиться?
Зверей когда гонять в лесу?
А докопается международный суд?
А если мужики, не будь дурак,
Отсекнутые части на рынок вынесут
Как нанопродукцию?
А бабы будут зачинать от негров по индукции?!
А что касается лоботомии, типа,
И обращенья рашек в овощи,
Так рашка без того вегетатив.
Вы среди круглых идиотов решили жить?
Напрасно.
Ведь это даже и опасно!
Гарант меня пытал:
–Я в рассуждениях твоих, мразота, вязну.
На этот раз какую ладишь дрязгу?!
Я говорю: всё ту же.
Я для кого на даче в Белой Веже               
Над раздербанкою  корпел?
Вы поддавали – я потел.
(Вождь мой трактат тогда употребил на стельки:
Один  башмак   ему давил,
Другой  болтался,  точно  лапоть.)
Бумагу разыскал, разгладил на коленке: «Надоть!»
Читали, правили, слова ворочали, как гири,
И нечто новое в экономическом слепили мире:
Забыли про эмаскулацию,
Оформили гуманную 
Крупнокусковую приватизацию.
Под вопли СМИ и дуроскопа звон
Из липовых баклуш сварганили закон.
Статьи  украсили виньетками
И рукавами  от жилетки.
Главу об исполнении из жирного состряпали мосла.
Гарантия – локаторы от мёртвого осла.      
Надёжную конструкцию –
Основу будущей невиданной коррупции –
Скрепили дыркою от бублика...
Приватизацией и ныне славится
Российская республика!

                НОВЫЕ РОМАНСЫ РАШКИ
БОДИ-БОГ (хмуро).
Что скажешь далее
О вашей вакханалии?
ИАКОВ.
Мы подарили Рашке
С красивыми разводами бумажки.   
БОДИ-БОГ (хмуро).
Я спрашиваю о горячем, мать едрёна,
А ты толкуешь о солёном!
Завёл Раша Иванович баланс?
Слагает ли по-прежнему романсы?
ИАКОВ (торопливо).
Мне говорят, что лучше бы с молитвою
Благословил я Рашку битою.
Но я его, как друга, не взял на абордаж,
Я только становой ему подрезал тяж.
На эти мелочи глядеть, Отец, не будем.
Мужские причиндалы у него
Не хуже смотрятся, чем у качка,
Если качка поставить в позу прачки.
Пробился в менеджеры гегемон,
В делах с утра до вечера,  пижон:
В роскошных шопах на Мосту Кузнецком
Вручную и на тельфере перемещает грузы –
Тут парню не до музы.
Поизучает так-то рынок,
Да где-нибудь в подсобке,
В подвале под Мостом   
(Денюжки шум не любят!)
Сведёт барыш в лопатнике пустом,
А вечером напьется на фанерной даче,
Да разведет гармонь,
Затянет про любовь да про удачу –
Тут барда нашего не тронь!
Я за углом стоял намедни,
Так думал, что растопит мне
Сугроб души и сердца лeдник…
                ИВАН-ЧАЙ
        (Романс Рашки Святогорова)
        Отгорели яблони в саду,
        Лист румяный землю заметает.
        Я теперь тропинки не найду
        В ту страну, где сердце умирает…
        Милая, любимая, прощай!
        Нищая  любовь недолговечна.
        На межах курится иван-чай,
        Кумачовый тлен на землю мечет.
        Лишь в осенней темени огни
        На проезжей на большой дороге
        Освещают прожитые дни,
        Сладостные муки и тревоги.
        Помнишь ли, родная, белый май,
        Как сходились мы с тобой когда-то.
        На межах курится иван-чай,
        Застилая дымом боль утраты…
(Боди-Бог мрачнеет. Исида  смахивает невольную слезу.
 Иаков, переводя  взгляд с председателя Суда на адвоката,
недоумённо жует губами.)

                РАЗНЫЕ СУДЬБЫ
БОДИ-БОГ (Иакову).
По-моему, ты перепутал ипостаси,      
Смешал добро и зло. 
Ты в здравом ли уме?
В сомненьи Я зело.
Что скажешь Нам хорошего, герой,
Об Анне Святогоровой               
И о Настасье Рашкиной?               
ИАКОВ (с жаром).
Оставьте, господа, сомнения:
Мужчины в просветлённом состоянии,
Просветлены и пассии не менее!
С помощью божией
На знойном страсти ложе
Девицы по ночам хлопочут
А по утрам добытое итожат.
 (Люциферу торжествующе.)
Зелёное приходуют, сто баксов за визит!
Вопрос о рыжиках у тёлок не стоит.
(Тоном ниже, деловито.)
Но судьбы разные, как номера  «Шанели»:
Одна на содержании тасует радостные дни,
Другая поспевает на панели.
Анастасия к Исааву прибилась, русскому поэту.
Они напоминают Фауста и Грету,
Когда жар похоти у Фауста высок,
И Гретхен свой ещё не схлопотала срок...
БОДИ-БОГ.
Какой такой Исав?
ИАКОВ.
(Молитвенно сложив руки.)
Мой рыжий брат, поэт, в делах сердечных ас,
Любитель «баб за баксы».
Всю жизнь он отличался мотством.
Он мне загнал, как древле брату Исаав,
За чечевицу первородство.
Мы в перестройку фарцевали с ним
Тряпьем дешёвым,
Потом – билетами под портиком Большого.
Тогда Отца народов прессовали дико,
Отменно шли билеты на «Эдипа».
Совки гнобили сообща вождя-тирана,
А мы, кто поумней, засохшие расчёсывали раны.
За годом – год, за гадом – гад.
Рождался новый, наш уклад.
Слепил июнь. Гороховицею
Шибала в голову акация...
Исаву шибанула в голову моча –
В писатели он двинул сгоряча.
Шутейно продал мне Исав
За доллар под цветущею акацией
Пакетом собственные акции!
Я стал единственным хозяином компании,
Дела повел с Китаем, Турцией и Данией.
Чай, сигареты, кофе, барахло для спорта...
А после Беловежья пристроил царь Борис меня
В программу нефтяного экспорта.
Его слова забыть нельзя.
Вот, он сказал, друзья,
Достойный перед  нами, понимаешь, человек.
Явился в Беловежье он в одной рубашке,
А между тем, прекрасно вёл буфет.
Дадим ему трубу,
Раз у него другой недвижимости нет!
...Банкротства, рейдерства, аукционы, опционы,
Бюджетных рыжиков вагоны…
Исав же с прибылью остался нулевой
И с огненной лопатой-бородой.
Без денег бедствовал бездельник,
Забыл, как есть и пить от пуза,
И в довершенье бед –
Внимай сюда, жестоковыйный Люцифер! –
Поскольку братец не платил
Любимой женщине порносов,
От автора эклог и стансов
Сбежала муза – Сара Сорокер
С удачливым паскудой-коммерсантом...
Но как-то раз ужален был я  мыслью:
Подумалось, а что бы мне лентяю рыжему,
В ту пору промотавшемуся в дым,
Не подмогнуть  кредитом целевым?
При этой мысли – боже мой! –
Мне боль по сердцу полоснула бритвой:
Ведь с ним моих заёмщиков бы прибыло,
Я бы имел добавочную прибыль!
Конечно, много Савушка не принесёт,
Но курочка по зёрнышку клюёт!
Нашёл его в мурье с какой-то сучкой
И ссуду хулигану сходу всучил.
Он взял кредит прямого назначенья
В моей структуре «Бэнк фо секс»,
И ныне сладких дней переживает потрясенье,
Ему бы позавидовал и Зевс!
(Боди-Бог тревожно поглядывает на Исиду.)
Почуя капитал,
Исав воспрял,
Созвучиями звучно забренчал
И тотчас музу новую поймал!
Он – модернист и реформист,
Он иудей с мешком затей.
В поэмах секс увязывает
С колонизацией Галактики,
Ну, а пока с Настасьей Рашкиной
Сексуется в Москве на практике.
С утра за письменным столом, при деле,
Ночами впечатляется в борделе.
В субботу он, шаббат не хая,
Настасью на квартире съёмной пользует,
Как папику достойно:
Щекотит, щупает и лобызает
И, с места не сходя,
В рифмоидах свободных 
Достоинства подруги отражает.
На радио Московском «Эхе» –
Не более  не менее! –
Савву за Бродским ставят в очередь    
В тусовочные гении.
В особо трудном жанре
Себя, стервец, как Дима Быков, метит:
«Утром – в газете, вечером – в куплете!»
Против него и Лермонтов и Пушкин сам – невежды.
Большие подаёт надежды!
(Иаков ударяет себя ладонью по лбу.)
О! Кстати!
Исав любовный гимн составил
И на века тебя, Отец,  прославил.
Прими же, Авва, песнь хвалебную.
А после этого молебна
Втопчи хоть в землю жизнь мою!
           АЛЛЕГРО-СЕКС
   (Козлиная песнь Исаава, брата Иакова)
Все в этой грешной  юдоли               
Плоти друг друга жаждут.
Каждый получит долю,
Цену заплатит каждый.
Фарта  мгновенья летучи,
Некогда сопли жевать.
Ты ли, тебя ли дрючат –
Не разобрать!
–Ты скоро?
 –Сейчас…
 –Ты в порядке?
 –Да-да…
 –Ты кончил? Тогда чао!
Сдёрнем с любви забрало,
Свергнем ее с ходуль,
В море плотской забавы
Смело направим руль!
Бог мой еси, мой рекс,
Фаллосу  силу даруй.
Аве, свободный секс!
Аве взасос поцелуй!
Опережай толпу,
Перешибай ораву,
Будь всегда на плаву,               
Счастье хабань по праву!
Если не пофартило,
Время задуматься трохи:
Тaту на лоне Евы –
Тaвро торговой эпохи.
Ева ей! – океан безбрежный.
Ей Адам! – Казбек шапкоснежный.
Фарта  мгновенья летучи,
Некогда сопли жевать.
Ты ли, тебя ли дрючат –
Не разобрать!
–Ты скоро?
–Сейчас…
–Ты в порядке?
–Да-да…
–Ты кончил? Тогда чао!

ИАКОВ (делая глубокий вдох).
Авва! С душевной дрожью
Славим Тебя и ликуем!
В уши святые, Авва, нашу вставь аллилуйю!
(С чувством кланяется Боди-Богу.)
БОДИ-БОГ (скучно).
Ты, парень, вовсе от разумности отстал,
Ты или перепил, или устал...
ЛЮЦИФЕР (Иакову назидательно).
В законном браке секс употребляй.
Ты не свинья и не собака!
Сексующиеся вне брака
Никак не попадают в рай!
Ты лучше сообщи, мажор,
Об Анне Святогоровой,
Которую старик Иван,
Тяжёлых лядвий ради,
Пас на широкой с шишками кровати.
ИАКОВ.
Ну, в этом случае победа полная, друзья мои!
Мы с Ржавым Толиком,
(Такое погоняло у него, он рыжеват,
Как многие иври),
Приватизаций асом,
Анюту вышарили изо всех матрасов.
Из депрессивного Козельска,
А может быть, из Мухосранска-призрака
Явилась девица в столицу,
Готовый кадр для кабака.
Под стенкою Кремля, в правительственном скверике
Прослушала  уставных лекций курс
У бизнесвумен, лучших шлюх Америки.
Прошла образование начальное
Вместе с другими кралями
В «Национале»
И завершила подготовку в мастер-классе
На Ленинградской трассе.
Раскрасила и оголила тело,
И так, злодейка, обрадела,
Что на шоссе её не называют иначе,
Как  «наша  Лошаделла».
ЛЮЦИФЕР (тряся протоколами).
Процесс готовя, я напал на отказное дело.
Милиция в борьбе со злом
В тот раз производила жриц любви доение.
Вот – Анны упомянутой
Заверенное мусорами  объяснение!

                ОБЪЯСНЕНИЕ
                Анны Святогоровой
              (данное во время облавы)
 Когда в последний раз я оглянулась
 На дедушки Ивана дом родной,
 Невольно на глаза мне слезы навернулись,А сердце сжалось мутною тоской.
Избу пустую сторожит луна
С плакучею берёзою в ограде.
Я никому здесь даром не нужна,
Красивым место только в шумном граде.
Свободно там, в любую сторону разгон,
Куда посмотрят крашенные веки,
Там знают все единственный закон:
Продайся – будешь человеком!
Но к тем, кто для слепой судьбы постыл,
Нет жалости, а только строгий кнут.
И если телом ты, или душой остыл,
Как грязи ком, брезгливо отряхнут.
Прощайте, кров родной,
И вы, подружки милые!
Иду искать судьбы в чужом краю.
Через ложок, где церковь и могилы,
Похоронила молодость свою...

ИАКОВ (торжествующе Боди-Богу).
Стиль документа чуете, Ребе?
Играет в Аннушке патриотизм,
Нет и намёка на былой паразитизм.
Отринута идея иждивения,
Прониклась дева к вере уважением
И нежностью к родным могилам.
Так при Совке она душевно не скулила.
Стахановка! В трудах встречает зори.
Всё, говорит, пропляшем и пропьём,
Но флаг не опозорим!
Я, Анна заявляет выложенным охламонам,
Сама буду мужским гормоном!
(Иаков вдохновляется и повышает голос.)
Она права!
И я так рассуждаю, господа:
Каких-то жалких 10 – 20 тысяч бабочек-букашек
Порхало по Тверским при Николашках.
И того меньше их тайком шныряло, Авва,
При менторе Иосифе кровавом.
А ныне их стада пасутся на панелях.
Всяко
Не менее лимона  с гаком!
Я думаю, что коли так,
В Сенат запятить надо Лошаделлу,
Как представителя растущего и крепнущего дела!
На что нам робеспьеры и мараты?
И пусть возглавит Анна Лошаделла, господи прости, 
Российских политических кастратов!
БОДИ-БОГ (листает дело).
Постой, не тарахти!
Я что-то упустил.
Если Анюта кличет Святогора  дедом,
Она-то кто ему? Подумай, ну-ка!
ИАКОВ (неуверенно).
Выходит... внука.
БОДИ-БОГ.
А говорил: подруга!
ИАКОВ
Много людья в Тьмутаракани!
Не знаю я имён и званий.
Может, и внука, может, и дед.
Я не ханжа.
Я свечку не держал.
Мне это, по большому счёту, пофигу.
МАТФЕЙ.
Какая гадость. Тьфу!          

                A B  O W O
БОДИ-БОГ (сокрушённо качает головой).
Ещё у прокурора что-то есть?
ЛЮЦИФЕР.
Заканчиваю, Ваша честь!
(Иакову, не отрывая взгляда от бумаг.)
Оставьте, подсудимый,
Ваши сомнительные штучки
И отвечайте без дезухи и порнухи,
Как вы дошли, допрыгались до ручки?
ИАКОВ (охотно).
Ав owo, Господи!
Начну с яйца...
Я, по натуре примитив,
Я суть вегетатив
Что с тыла, что с лица.
(С достоинством.)
Но был всегда мой идеал –
Бизнюк-рационал!
 (Трёт ладонью лоб, вспоминая.)
...С товарами гонял я караваны
По жарким и не очень странам.
Но было нудно, неизящно
Трястись на бактриане месяцами
Великим шёлковым путем кизячным.
Путь долог и страшна пустыни мгла,
А выгода мала…
БОДИ-БОГ.            
И ты всё это помятуешь?
Или тебе об этом предки передали?
ИАКОВ (вдохновенно).
В деталях, Отче, помятую, всё – в деталях!
БОДИ-БОГ.
Мудре-е-ец…
МАТФЕЙ.
Он врёт, как очевидец!
(Боди-Бог морщится.)
ИАКОВ (укоризненно взглянув на Матфея).
Не по душе мне было и морями шастать,
Мартышкою висеть на стеньгах.
Всё это макес-цорес и отстой,
Короче, геморрой!
Так маялся, пока не озарило: какие стеньги?!
Товар первейший сами деньги!
История полна воителей,
Народов грозных укротителей,
Бойцов кулачных
С могучей пястью, с мордою бурачной...
Я, мокронос, просёк:
Моё оружие не меч и не копье,
Не пролетарская булыга
И не крестьянское дубьё.
Моя  лупара, мой макаров,
Мой штык и мой приклад –
Гроссбух с двойною записью,
Бизнес-анализа расклад.
Меня в тот час обдало потом:
Дошло: без шума и без топота
Возможно быть еще каким Пол-Потом –
Кредитовать болванчиков китайских,
Что за Стеной в садах стрекочут райских,
Развратных греков ссудой охватить,
Надменных римлян, кутавшихся в тоги,
Поставить на прямые ноги,               
Стрясти простым процентом нигеров с бананов,
А сложным усмирить зловредных египтян...
Мне надо было точно знать,
Кто сколько мяса хавает под самогон
Среди языческих племён.
И сколько в результате поедания плодов и злаков
Он производит шлаков.
Особенно заботили русеи,
Их бедный быт, напрасный труд.
Сколько русей мог проглотить бы 
Простых и сложных ссуд!
И сколько мог бы унавозить пашни,
Вступив со мной в экономические шашни!
 (Боди-Бог недовольно морщится,  поднимает молоток
 и вновь кладёт его на стол. Иаков увлечённо продолжает.)
При этом миром управлять по праву
Мечтал я из дворца со славой.
Не из шатра походного, как Александр,
Не с литерного поезда, как Лев Давидыч сам,
Не с парохода, как Хрущев Никита,
Не с борта лайнера воздушного, как царь Борис,
Где пито, пито, пито!
А сидя дома в Палестине милой
С любезною Рахилью и тошнотной Лией,
Имея, как и Соломон,
Кроме того отару пробных жён:
Моавитянок, сидонянок,
Иудемянок, негусих (для фону)
И стадо знойных дщерей фараоновых...
Я жаждал, Отче, чуда. 
Во мне бурлили чувства и кипел рассудок...
ЛЮЦИФЕР (нетерпеливо).
Оставьте женский пол!   
Кто был ваш бог или, скорее, идол?
ИАКОВ (рассудительно)
Мой фатер, Исаак святой,
В ту пору грамоты  не ведал,
Но содержательные вёл со мной беседы.
Он проповедник был не хилый,
Я от него узнал о боге Элохиме.
(Кланяется Боди-Богу.)
Папаша напирал на то,
Что Элохим, и он же Яхве, он же Саваоф –
Наш собственный, мазёвый бог –
Ночами бродит за шатрами без сапог.
А потому обязан я под вечер
Дневной фекалий гадкий
В песок закапывать  лопаткой,
Иначе бог почтенный, измазавшись в говне,
Замкнёт в сердцах отверстия во мне.
Тогда-то я, копаясь в собственных отходах,
Задумался о потреблении народов...
...Мамэ Ревекка была балэбостэ –
Хорошая хозяйка дома,   
Мечтала воспитать и сына-эконома.
Кормила падалицей и грибами старая меня и отче,
Я вечно у неё выпрашивал кусочек.
Что взять с нее?
Слепа любовью сука!
Я помню свой прореженный вихор
И непреклонную мамаши руку.
 (Возвышает голос, обращаясь к Боди-Богу.)
Кто для меня был идолом, так Ты!
Кого я слушал, так Тебя!
Чьей я гордился силою и статью,
С кем чаял я когда-то...
(Иаков на секунду умолкает.)
 ...рядом встать!
Винюсь, и по утру и на ночлеге
Я шкурные молитвы о съедобном возносил Тебе.
Зато, Отец, Ты, в свою очередь, 
Имел отличное жильё в моём ковчеге
(Из дерева ситтим Тебе построил я
Переносной комфортный ящик),
 И  Ты являлся мне терновником горящим,
С небес солил  густую манну – амен! –
 Которую я ел, смешав её с грибами.
А то, указывая путь
В текущие сгущёнкою и мёдом страны,
Передо мной столпом бежал туманным...
За всё шалом сказать хочу!
Так продолжалось лет, пожалуй, с тысячу...
(Иаков грустно  замолкает

                РАСЧЁТЫ ПО ДОГОВОРУ
БОДИ-БОГ (тряхнув головой).
Ещё вопрос у прокурора?
Суд просит исторических избегнуть бредней.
ЛЮЦИФЕР.
Вопрос конкретный и последний.
Подсудимый, на гениталиях имея знак,
Галаху-то вы соблюдали, или как?
ИАКОВ (вздохнув).
Да было бы тебе известно,
О друг мой сизокрылый,
Мироправитель лжи,
Я лишь Законом Моисея жив!
Снедаю исключительно кошерное, согласно перечня:
Орехи, смоквы, злаки, травку перечную.
Вкушаю жвачных с раздвоёнными копытами.
Свиньи же зубом не испытывал:
Хотя копыта у чухни раздвоены, как у овна невинного,
Но жвачки не жует проклятая скотина!
(Боди-Богу.)
Меня послушай, Господи, о горе, горе!
С младых ногтей живу, как саддукей, по Торе!
По договору давнему, вопросов не изобретая вздорных,
Я десятину приношу к стопам Твоим покорно.               
Заметь, Отец избранного народа,               
Не от лукавой прибыли, но от реального дохода!
(Боди-Бог  многозначительно  смотрит на Исиду.
 Исида  понимающе  кивает.)
Смекни теперь и то, Сладчайший:
Шаббаты соблюдаю я строжайше,
В субботу даже пальцем я не шевельну.
Когда бы не реле,
Сидел бы я во мгле!
Единого Тебя я знаю Бога,
Хотя бы пустовала синагога.
По осени, на новый год, на Пасху,
Под вой пурги и капель звень
Пою псалмы во благознаменитый день!
Я на мечеть, на церковь и на синагогу
Бабла отстёгивал всегда помногу.
Намедни иерарху Иринарху –
Без лишних слов! –
Зелёных триста отвязал кусков!!!
ЛЮЦИФЕР.         
Поправка: сто.
ИАКОВ. 
Друг мой, как ты пронюхал сумму?
ЛЮЦИФЕР (поднявшись за столиком, важно).
 Я – прокурор. Запомни это, умник!    
Все твои культовые беспорядочные связи –
Источник аморальной грязи.
(Боди-Богу).
Ответ зачтён-с.
Мы удовлетворён-с.
Мы показанья сверили
И убедились в версии своей:
Кругом злодей!
 (С торжествующим видом усаживается в кресло.)
 БОДИ-БОГ.
 На редкость дело крепко сшито.
 Есть ли вопросы у защиты?

                ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ВСЕВЫШНЕГО
 ИСИДА (Иакову).
 Вернемся к вашим показаниям о боге.
 Вы оборвали их на полдороге.
 ИАКОВ.
 Мне трудно вспоминать об этом
 Без выделенья слёзного секрета,
 Без воплей и рыданий, горьких кличей...
 Что тут скрывать?
 (Обращаясь к Боди-Богу.)
Отец, Ты отвернулся от меня,
Едва забегал я попрытче.
  Возможно, мы, заняв Ерусалим
  И окопавшись в нём безбедно,
Прониклись психологией победной,
Плодились и молились не вполне усердно
По Моисееву Закону
И вообще давали шороху и звону.
Однако же, когда свирепый Тит
Пришел под стены Храма,
Мы встали под единый щит
И бились, не считая ран!
Зараза, голод, неприятельские стрелы –
Мы всё прошли на страшном том пути,
Сражались, точно львы в пустыне,
И каждый шаг к Иеговой святыне
Враг нашими телами замостил.
  Мы бились так, что римский Хам
Возовопил: "Солдаты, стойте!
Тушите пламя, сохраните Храм!"
Но поздно! Римская сандалия
В ковчег Завета засандалена.
Святая скиния пуста,
Кругом – ни одного нарочито горящего куста,
Кругом горело всё взаправду...
Напрасно призывал я Бога правого!
Я звал Тебя, Отец, покуда голос не  сорвался.
Поспешно Ты, видать, ретировался…
БОДИ-БОГ (согласно кивая, с тяжёлым вздохом).
Я  мыслил узко в тот роковой момент,
Я был нетерпелив в экспериментах.
Я был разочарован в выборе своём, признаться,
А вы мне дали повод сомневаться.
Вы, избранные Богом шмули,
От Бога сами отвернули,   
Вослед язычника Ваала устремились,
К наживе сладкой повлеклись,
Осуетились, вознеслись,
Возвысились, разбогатели,
Соделались тучны, жирны,
Вы заболели гордостью и барышами.
В упорстве злых сердец,
Лихвой кабальной ближних жали,
Не говоря об иноверцах.
Лишили нищих справедливого суда,   
Провозгласили целью силу и злонравие,
А я вам землю вожделенную отвёл
И в первенцах своих  поставил.
Вы говорили Мне: «В Сионе Господу открыта дверь.
Пиписьки всем кагалом мы обрезали, проверь!
Но ложной клятвой вы клялись!
Вы побежали от Меня, как крысы, вроссыпь,
Как в поле ратники неверные!
И я позволил крепость взять,
Чтоб сжечь лукавой веры скверну.
В ту пору Я мечтой другою был уже обуян:
Предполагал изгнать из Хомо на ура
Валуя, обалдуя и холуя,
Короче говоря, раба.
Христа проектом был Я занят
Я к выводу пришёл:  пиписьки
Можно и не обрезать заранее,
Необрезание вменить, как обрезание.
Я мыслил о Христе: дух надо обрезать!
А вы тут со своим Ваалом вылезли опять...
Но что об этом вспоминать?
ИАКОВ (запальчиво).
Нет, уж я вспомню,
Какими Ты нас осчастливил «барышами».
Ловите слов моих ушами!
(Иаков горько замолкает.)
                ОТ БОГА – К БОГУ
ИСИДА. 
Мы слушаем. Что было после?
Подробнее отселе!
ИАКОВ (с дрожью в голосе).
Известно всем несчастное моё
Жидьё-битьё.
Изгнанник, чужестранец, нищий,
Все не своё: язык, закон, одежда, пища.
Истерзанный, забитый...
За что испанцы мстили нам? А галлы? Бритты?
Подобен льву магометанин Исмаил
И коршуну – Матфей-христианин...
(Секретарь Матфей недовольно хмурится.)
Едва один палач нас оставлял,
Звериную ослабив мотку,
Как тотчас же другой
Железным клювом продолжал
Его веселую работку.
Все эти фердинанды, болдуины, торквемады,
Хильперики, людовики, конрады,
Епископы, аббаты, короли
Мои достатки кровные гребли.
Обрезанного по закону Авраама,
Несчастного Абрама
Под страхом сабли и пищали,
Схватив за пейсы, трижды в воду окунали,
Нередко дважды извлекая из купели:
«Благослови, господь, сию макрель!
Не взял Абрама пест –
Возьмет Абрама крест!"
Но как Абрама не крести,
Он всё кричал: "Пусти!".
И, окрестившись, в смелый он вступал дискурс,
Шепча под нос, что не был сыном божьим Иисус!
Перед мучителями лежа ниц в пыли,
Мочили мы слезами клочки чужой земли,
Пытаясь утонуть в чужой траве лицом –
Ведь в эту землю хоронили мы отцов!
И был невыносим наш горький плач,
Порой им даже трогался палач...
Там, на оставленных погостах,
Язык вороньего я понял грая,
Там в Якове Твоем, Отец,
Свершилась перемена роковая.
Как в стае хищных птиц
С листом оливы голубя не знаем лёт,
Так в человеческих сердцах
Премудрость Божья не живёт!
Она лишь вертится на кончике их языка,
Как жалкий щит от рока,
Для оправданья зла и грязного порока.
Твоя Божественная благодать
Давно покинула двуногих свору,
И если возвратится вспять,
То через тыщу лет,
Во всяком случае, не скоро.
Увы, но зверь двуногий,
По-настоящему лишь демона с когтями
Во всемогущем почитает Боге!
(В продолжении речи Иакова Люцифер
не спускает глаз с Боди-Бога,
следя за малейшими переменами в Его лице.
Боди-Бог смотрит мимо Иакова, сдвинув
густые брови,   охватив голову ладонями
 и незаметно затыкая  пальцами уши.)               
ИАКОВ (с напором).
Не знаю, сколько надо было раз
Воззвать к Тебе, забывшему Завет,
И, взоры вперив в небеса,
Пустых небес прочесть ответ!
Что тут скрывать? За разом раз Тебя, Отец, 
Не мог я обнаружить,
Когда Ты именно был нужен.
Тогда я начал понимать, и раз за разом пуще,
Тебя не как из века Сущее,
А как сухую оболочку,
Как скорлупу, обмазанную блендомедом,
Как раковину перламутровую,   
Беспозвоночным ведомую…
(Лицо  Иакова искажается  болезненной
 гримасой, он трёт лоб ладонью,
издавая невнятное мычание.)
Какая-то с тех пор мне часто мнится раковина,
Её скрывает пелена…
Костянка, кажется, просверлена…
БОДИ-БОГ.
Воды и аспирин!
(Иаков  глотает  таблетку и запивает её водой
 из поданного судебным приставом
 фиала.)
ИСИДА.
Есть ли свидетели твоих блужданий в Бозе?
ИАКОВ.
Я благодарен за прозрение Спинозе.
Мы с Барухом судьбу делили на двоих,
Как и отцы:
Мы оба с Пиренеев беглецы,
Мы оба – амстердамские торговцы.
Мы раковину испытали досконально –
Какой из неё толк?
Поделать пуговицы, амулеты,
Иль рог изладить музыкальный?
Представь себе, Отец, Твою серебренную раку,
Лишенную Твоих святых мощей,
И Ты поймешь сынов Твоих печаль и возмущенье…
(Боди-Бог согласно кивает.)
ИАКОВ.
Ужасный факт утраты Бога был налицо!
Неверия свирепый зверь
Оскалился пред взором гордецов…
Мы плакали и ахали,
Но Барух слёзы лил от радости,
А я – от страха.
Хил телом, духом – Прометей,
Спиноза-острослов
Из первых был rationalisов,
Он был рационалис-гений.
Он веру древнюю потряс,
Он Тору колебал,
Он отвергал пророков наставленья!
Напрасно я пытался охладить великое чело,
К вискам прикладывая уксус,
Он избранность евреев отрицал,
Тебе, Отец, он предлагал
Испробовать их сладкую судьбу на вкус...
Но я не Барух-вольнодумец,
Я зачат и рождён был в Боге!
А потому проклятья другу
Я молча слушал в синагоге.
Когда по приговору ангелов,
По слову всех святых без исключенья,
С согласия Тебя, Благословенного,
(Кланяется Боди-Богу.)
Был Барух  отвергаем, отлучаем
И предан осужденью...
Пустою оказалась раковина веры.
Но, пережив эксцесс, я принял меры.
Мечта, рождённая в песках Синая,
Росла, мою утробу распирая...
(Задумавшись, Иаков, закрывает глаза и,
 покачивая головой,  негромко запевает.)
         Коль правды в мире нет,
            И нет суда ему,               
         Клеймить и бичевать
         Придётся самому...       
 (Трясёт головой, открывает глаза, окрепшим голосом.)
И клялся я отцовскими могилами,
С которых меня гнали вороги,
Что я заставлю их купить прощение,
И цены розничные будут дороги!
Вы гоните меня,
Вы запираете передо мной ворота, окна, двери
Лишь потому, что перед вами иудей.
Но я войду в ваш дом,
Вернее, вас я выманю из окон и дверей.
На вашу простоту довольно
Двух-трех финансовых идей…
Я вас заставлю выползти
Из ваших замков, сёл и смрадных городов
На тот простор, где я силен, как бог!
Урод в семье народов,
Скиталец вечный Агасфер
По диким пажитям Истории,
Зерно пшеничное
Меж жерновов великих  вер, –
Как мог я в дерзости своей мечтать такое?!
(Торжественно, понизив голос.)
Всё дело в том, что на мене Фортуна опочила,
Это она мечтанья горячила.       
И вот я неизбежен, неизбывен, я – стихия!
Ныне мечта моя насквозь прожгла Россию.
Невидимым удавом оплелась
Гонимого Иакова всевласть!
(Иаков глубоко вздыхает.)
...Касаемо Тебя, Всевышний, –
Всё устаканилось: догматы, символы,  обычаи –
Нет действа лишнего!
Я год разбил на сектора
И путешествую по кругу пилигримом:
День Памяти и Пасха, весёлый Новый год
И День Ершалаима,
Когда я иудеям бедным шлю пару кур, 
И, наконец, – день светлый искупленья,
Великий Йом Киппур.
Киппур – наш с Богом сводня,
Его справляем мы как раз сегодня!
И всякий раз я Твоего, Отец,
По-прежнему прошу благословенья,
Клянусь: Ты у меня в почете!
Я жажду покаяния, прощения
И процветания себе, в конечном счете…
МАТФЕЙ (Боди-Богу изумлённо). 
Он Бога гнал из оязыченной души!
Язычником его и разреши!
БОДИ-БОГ (задумчиво). 
Послушай, Беня Крик, 
Скажи Нам напрямик:
Ты в бога, всё равно в какого,
Хоть бы в языческого, веруешь?
В саму его идею?
ИАКОВ (подумав).
Я на него надеюсь.

                ЧЕМ ПАХНУТ ДУШИ               
(Перерыв  в  судебном заседании. Опершись локтем
о кафедру Судьи, наморщив лоб, Люцифер слушает
Боди-Бога. Боди-Бог провожает взглядом
Иакова, удаляющегося под руку с Исидой из зала.)
БОДИ-БОГ.
Забавного ты выкопал Мне персонажа.
Я в некотором шоке даже.
Он в самом деле представляет для науки
Определённый интерес...
Как извращение прогресса.
Или он – полное ку-ку...
ЛЮЦИФЕР.
С отменнейшим заметь, Отец, ай-кью.
В нём, полагаю, отражается   
Сегодняшнее время скоротечное.
Я думаю, в его лице мы наблюдаем
Конвульсии Живого-Вечного...
БОДИ-БОГ.
Пока одно я отмечаю:
Он белое от чёрного не отличает.
И в то же время, сбросив предрассудков иго,
Такие вот рационалы добились крупных сдвигов…
ЛЮЦИФЕР.
Что именуешь сдвигами, Творец?               
БОДИ-БОГ.
А ты тряхни мозгов ларец!
Типичный европейский индивид
Одет прилично, ежедневно сыт,
В охотку трудится, подругу тормошит.
А женщины – сплошь куколки и крошки…
ЛЮЦИФЕР (сквозь зубы).
Резвы и похотливы, точно кошки.
Пупок – на выставку, грудь, чресла, ягодицы
У честной у девицы
Прут из любой одёжки!
БОДИ-БОГ (довольно).
Про то и говорю,         
Разумный смотрится  неплохо...
ЛЮЦИФЕР. 
Но прежней нет души у лоха!               
БОДИ-БОГ.               
Душа на перестрое.               
ЛЮЦИФЕР.
Дупло! При том – пустое! 
Что спит и видит нomo Твой,
Дуй Сатана его горой?
Как бы кредита не гасить,
От банка откосить,
Да как набить карман умело,
Халявное зацапав дело?
Какую тачку замаксать,
Как  в лучшем виде на тусовке
Себя шкирлам подать?
А бабы  думу думают, как им надуть мужчин
И чем намазать морду от морщин.
На вынос секс – любовная бурда,
Где сырость мерзкая осталась от стыда!
В башках – и это в лучшем случае, поверь! –
Бурда из мифов, вер и суеверий.
Всё это кетчупом искусства и науки
Приправлено от скуки.
Жить жаждут в кайф, мечтая, по возможности,
Не допустить перед такими же мажорами оплошности.
Всех высших  пожеланий и надежд у них:
Чтоб дети жили не слабее их.
Иаков им пример, картины фокус,
Вроде меня, змей-искуситель властный,      
Он для разумных Ваших  цимес «першокласний».
БОДИ-БОГ (поморщившись).
Лучше подумай в совокупности о ситуации,
О независимости информации,
О социальном самоутверждении,
О психотипа нового рождении.
Вот в чём гуманность века!
Разумный, как Я называю Homo,
Он не какой-нибудь неграмотный чалдон.
Из чрева материнского родного он
В подгузники Всеобщей декларации прав человека
Сигает прямиком,
Законы всасывает с материнским молоком.
К 16-ти годам имеет паспорт гражданина
И убеждения свободной личности,
Которая себя сама творит без околичностей!
ЛЮЦИФЕР.
А что, ежли разумный Ваш чалдон
Окажется каким-нибудь Наполеоном   
И подкастрирует Закон?
БОДИ-БОГ.
Не надо, дорогой, не надо!
Закон с его невидимой оградой
Действителен для всех и  для любого «я».
Разумный добивается упорно, 
Гармонии и равновесия,
Вот так-то, бес!
ЛЮЦИФЕР.
Угу, так... едак, едак, едак...
А сам Разумный обо всём об этом ведает?
Хотя бы этот росс?
(Люцифер кивает на клетку подсудимого.)
БОДИ-БОГ (сердито).
В том и вопрос.
ЛЮЦИФЕР.
Народу на Земле и в Эмпиреях всё прибывает,
Уж некуда девать.
Пришлось вот  Конус
Для пропуска двуногих запускать.
Того гляди на Марс
Придётся души отправлять.
Народец, согласитесь, мелочь, шваль,
Хотя о нём радеете Вы день и ночь.
По-человечески мне Вас, Всевышний, жаль...
БОДИ-БОГ (свирепо).
Опять?!
Я же просил тебя в моём присутствии
Не сквернословить!
Вот ты действительно «двуногий».
Двуногий и двурогий.
Ещё разок такое брякнешь, русофоб,
И Я верну тебе рога на место –
С кипы – на лоб!
ЛЮЦИФЕР.
Ну, ладно, ладно, Отче, что Вы?
Пусть будут не двуногие,
Пускай яйцеголовые.
БОДИ-БОГ (в сердцах).
Нам, братец мой, теперь не до битья баклуш.
Меняется среда.
И мы, на Небесах, иной подход должны изобрести 
В оценке душ:
Рссудочный, гуманный.
Мы потому и ревизуем ныне ад и рай, чурбан,
Сбиваем аnima в один карман,
Сливаем ады и раи в единый институт,
Как бы в какой-то сервитут,
Это тебе не Яшкина с печатью бумаженция,
Не папы римского пустая индульгенция –
Реальная, в миру подмеченная Нами
Назревшая  тенденция!
Не забывай: Конусом Братства Вечного
Мы не случайно обозвали новую структуру…
ЛЮЦИФЕР (перебивает). 
Об этом я могу забыть лишь сдуру.
Я конкурс выиграл подрядчиков,
Фактически объект возвёл и запустил.
Прекрасно знаешь:
Я извёл на Конус массу сил!
БОДИ-БОГ (успокаиваясь).
А помнишь, как явилась эта мысль,
И начала нас грызть,
Как семечки щелкает мысь?
ЛЮЦИФЕР. 
Однажды утренней туманной ранью
На обработку поступающие души
Вдруг засмердели небывалой дрянью...
БОДИ-БОГ.
Так-так! Но ты не понял
Причину чудной вони!
Мы обнаружили, что animа, душа,
Покрылась чем-то вроде брони,
В ней потускнел Божественный огонь…
ЛЮЦИФЕР.
Я доносил Тебе тогда:
Побудки благородные мертвы!
В натуре – хищники да жертвы.
Одна мечта: как ближнего окОрмить –
Возврат каннибализма в новой форме!
Поля бессмертия поплыли волнами:
Пустует рай, ад с верхом переполнен
Вонючим прахом...
Я понимаю кое-что в людских сердцах!
БОДИ-БОГ (вдохновенно).
От повелений Матери-Природы, через законы Божьи,
К гражданским кодексам и к уголовным тоже –
Таков процесса мирового тренд.
Пусть Небеса лишаются легенд!
Загробный мир классический
Мы обратим в союз демократический,
Куда бы население валило скопом,
Без иерархии грехов и племенной тоски
И душ под Благодать несло порожние кульки.
А ты, матёрый сердцевед, опять ни бэ ни мэ,
С топорною оценкой anime!
ЛЮЦИФЕР.
Ты прячешь истину красиво,
Как прячется в Твоих кудрях вот этот волос сивый...
(Люцифер насмешливо  смотрит на благородную шевелюру
         Боди-Бога. Язвительно.)
Дайте мне, Отче, доказательства, 
Покажьте Вашу правоту на практике,
Представьте протокольцы, актики,
А Вы, хотя и не бухой,
Меня паратите абстрактной чепухой!
БОДИ-БОГ.
Не кипишуй, эмпирик-обалдуй.
Спустившись в ад, Я на анализ взял
И через разделитель атомный  прогнал,
Подняв вращение в предел,
Душ западных летучий аромат.
Я разложил на составляющие части, сердцевед,
Душ атлантических менталитет.
Тончайшая работа, доложу,
Пробирки Я с собой ношу…
То, что зовёшь ты, малоумный, чепухой –
Это... как бы попроще  выразиться...
Регенерат, остаток личности сухой.
Аnima европейские, рациональные,
Точнее, их останки,
Сигналят о себе неразложимыми остатками,
Обозначая свой статУт...
ЛЮЦИФЕР.
А рашки что, не пахнут?
БОДИ-БОГ.
Вегетативы таких остатков не дают.
 (Боди-Бог достает из складок мантии пробирку
 и приглашает Люцифера взглянуть на содержимое склянки.)
БОДИ-БОГ.         
В сосуде тонкого стекла
Душа нам предстаёт в разрезе,
В психогенезе.
На дне мензурки – база миросозерцания:
Приватной собственности жёсткое мерцание.
Повыше – красная прослойка в полперста:
Запрет ордалии кулачной
И тайного бессудного ареста.
Поверх – частицы желтоватого оттенка:
Свобода слова, совести, задора уличного
И личная, как правило, высокая оценка.
И, наконец, поверху – плёнка розоватой масти:
Надежда на везенье и шальное счастье.
(Боди-Бог гордо смотрит на Люцифера.)
Ингредиенты напоминают по составу пластик,       
Они-то и воняют, эти цветные части!
Я о структуре западной души
В «Патолого-психическом журнале»
Научному сообществу намедни доложил.
Готовлю сообщение на Елисейском шизобиенале.
Я получил уже, чем я горжусь, агрессор,
Серьёзных отзывы профессоров –
Пинеля, Ганнушкина, Корсакова,
Которые Меня поздравили с открытием,
Оригинальным наблюдением,
К дальнейшим призывали бдениям.
Кто только не цитирует Меня!
Мне даже в этом уголовном деле
Попалась невзначай… хе-хе!
В развитие Моих идей
Статья об эволюции psyche.
ЛЮЦИФЕР. 
Я к делу приобщил, как психоматрицу...
БОДИ-БОГ.
А сам-то изучил?
Освобожусь – приму экзамен в пятницу.
ЛЮЦИФЕР (снисходительно).
Ну,  кто же дело изучает?
Дела рассматривают, босс...
(Люцифер задумывается.)
Угу... так.. .едак, едак, едак...
А как Ты объяснишь, Отец, 
Историю с кастрацией Совка
Мне напоследок?
БОДИ-БОГ (брезгливо).
Болезненной фрустрацией.
Я думаю, Иаков на шефа оположился,
Его увлёкся мотивацией.
В душе он не такой.
ЛЮЦИФЕР (с напором).
И Ты простишь его, Благой?!
За то, что, видите ли, он рационалис-росс!
Отец, не уходите от вопроса!
БОДИ-БОГ (недовольно).
На фоне общей закономерности, мой дорогой,
Иаков – случай единичный и нечаянный.
Для россиян, конечно, роковой.
Как, скажем, революция французская –
Закономерный тренд,
В то время как Наполеон случаен.
Возможно, мы имеем дело
В потоке эволюции
С таинственной мутацией.
ЛЮЦИФЕР.
Суха теория, Отец.
И сами Вы сухарь.
Напрасно тычете под нос Люци
Вашу учёную скрижаль.
Иаков – не чалдон, не лопарь,
Не исключение –
Последнего замеса цивилизованный москаль.
По-вашему, Разумная Божественная тварь.
Вы – теоретик, собственным Учением зашорены.
Я – скромный практик,
Но мне известно, как устроены
Богамско-кипрские  офшорины.
Смотрите, Отче, такие Яковы яйцеголовые
Когда-нибудь скучкуются
И башню Вавилонскую, чтобы залезть на Небо,
Затеют сообща...
Нет, нам, богам, с таким народом
Раненько в либералов перевоплощаться...
БОДИ-БОГ.
Хотелось бы ещё потолковать, но время  тикает.
Оставим эпизод с тестикулами.
А вот тебе скажу, как лаборанту:
Бог знаний не раздаривает, их приобретают.
И не во сне, а наяву.
Так что заканчивай курить траву!
(Люцифер дёргается, чтобы отойти.)
БОДИ-БОГ.
Один вопрос.
Твой подсудимый как-то странно
Тёплое с мокрым путает.
Ты не находишь, плут?
ЛЮЦИФЕР (пожимает плечами.)
У яйцеголовых в обычае такой анализ-синтез.
Но подсудимый он, скорей, не мой, Отец, а Ваш.
Не забывайте, он – рационалис.
БОДИ-БОГ.
Символы, образы – всё валит в кучу с фактами.
Он и на предварительном держался так?
ЛЮЦИФЕР.
Да так же, путался, сбивался.
БОДИ-БОГ (сердито стучит по столу пальцами).
Короче говоря, Творец опять попался.
Вот ты сейчас спросил Меня, как дурака,
Насчёт кастрации Совка.
Совка какого? Гражданина?
Или народа?
(Люцифер пожимает плечами.)
Ещё вопрос: ты что Мне в бочке приволок?
Ты знал о том заранее?
Устроил  «опознание»!
Эти тестикулы, по-твоему, Совка они?
Или  отходы скотобойни?
Я чувствую: в галиматье тону Я,
Дай, думаю, проверю накладную!
Ты для чего Суду подсунул, изувер,
Лежалый бычий ливер?!
ЛЮЦИФЕР (шмыгая носом).
Для убедительности.
БОДИ-БОГ.
Так. Хорошо.
А почему Иаков признал его?
ЛЮЦИФЕР.
А это Вы Иакова спросите, Боже мой!
Я сам не меньше Вашего дивлюсь.
Расчёт, видать, какой-то свой.
Русские жарят бычьи яйца
И кушают за милую, как говорится, душу.
Ведь он обжора, это, по крайней мере,
Нам удалось установить!
Возможно, хочет как-то их присвоить.
БОДИ-БОГ (рычит).
Кого ты Мне на Суд представил, Каин?
Калеку невменяемого?!
Я дал согласие на Суд по варианту первому –
О преступлении против гражданского лица, Совка,
Но получается, что это только образ, маска,
Ход прообразовательный.
По сути, мы по второму варианту катим!
Я тебя вижу, беса,
Ты просто пробивал процесс.
Возможно, и не дал бы Я согласия
На эту катавасию.
И речи не было о грабеже народа.
Опять Я попадаюсь на развод!
ЛЮЦИФЕР (тихо и убедительно).
Учитывая принцип невмешательства,
Которому  Вы преданы зело,
Если бы я стал разжёвывать да мямлить, 
Я только бы запутал дело.
БОДИ-БОГ (с досадой).
Весь мозг Мне вынесли софисты-делопуты,
Извольте с ними  разбираться тут!
Смотри, башибузук, процесс закончим руса,
Не поленюсь, спущу тебя с Эльбруса!

                ФОРТУНА  ФОРТУНАТА
(Продолжение судебного заседания.)
БОДИ-БОГ.
Как обвинение, так и защита
Допрос закончили космополита.
Имеется и у Суда вопрос, нам не чужда полемика.
Не торопитесь, Яков, отвечать.
Возможно, тут необходим особый мозг,
Мезоцефалум шизофреника.
Мы видим, ты веками бился,
А между тем... неплохо сохранился...
ИАКОВ (живо).
В этих делах, Отец, сплошная мгла:
Меня Фортуна берегла!
И если б не ушиб меня Богдан,
Я не поддался бы годам.
И до сих пор спина хранит воспоминанья
Жестокого казацкого восстанья...
(Иаков  почёсывается  спиной о стенку клетки.
 Боди-Бог  подставляет  ладонь  к уху и слушает,
 не сводя глаз с Иакова.)
ИАКОВ (эпически).
...Тогда над поляками-панами
И арендаторами – мирными евреями
Всечасно призрак смерти реял.
Братушек вольности гулёной
Поил в шинках я, видите ли, водкою палёной.
Ещё не нравилось,
Что я в аренду церкви брал
И на крещение младенцев
Вериги пошлин налагал.
Толпа не понимала, пошлая,
Экономического смысла пошлин.
И лишь диаспоры кагал
Разумно полагал,
Что для развития промышленности
Постсоветской Украины
Скопить заранее необходимо
Инвестный  капитал…
(Матфей слушает Иакова с открытым ртом. Исида хмурится.
 Люцифер смотрит на Иакова исподлобья)
ИАКОВ (увлечённо).
Брал и свеклою, и зерном,
И требухой, и лытками –
Не оставаться же в убытке!
Брал и деньгами и шмотьём – 
Таков закон извечный,
Как Путь извечен Млечный:
Богатому – шмотьё,
А бедняку – вытьё.
(Обиженно.)
А казачкам мерещилось, что мы,
Как к аналитике способные умы,
Проникнем к ним в порты, подобно ворам,
И подкастрируем степных бродяг,
Как подкастрировали ныне Ивана Святогорова.
Хамье!
Где им понять гуманный смысл монетаризма.
Вот они – корни антисемитизма!!!
БОДИ-БОГ.
Так вы кого кастрировали в конце концов?
Народ или конкретное лицо?
Кого вы умудрились опростать?
ИАКОВ (склонив к плечу голову и подумав).
Сие зависит от контекста.
ИСИДА (Иакову тихо).
Уймись! Или возьми доверенность…
МАТФЕЙ (приходя в себя).
И подотрись!
ИАКОВ (не слушая).
Когда рубились казаки с поляками при Жёлтых Водах,
Я в копнах на гумне пересидел на хуторе, что возле брода.
Следил, как жарили в костре соседа-арендатора Саула,
За то, что пошлины он вздул,
Как выли под венцом казачьим,
Насильно в христианский брак вступившие собачий
Эсфирь и Цилла с Валлой,
Как необрезанного Мойшу малого
Казацким жеребцом стоптало...
Богдан открыл меня в копне – мучитель!
Ему приспичило мочиться.
Я зачихал, когда в лицо мне прыснул тёплый дождь,
Но не прервал занятия естественного народный вождь.
А лишь сказал задумчиво лихой казак:
– Запомни сам и передай своим, убоже,
Что щупать стегна казака себе дороже,
Поскольку стегна,
И они же бёдра,
И они же ляжки –
Святых святая казака,
Как люлька, шашка
И с горилкой фляжка.
Он облегчился и отмяк.
А мне сказал: «Ступай, кизяк,
Пока я по-большому не сходил.
И цепом между крыльц меня
Чигиринский воитель отходил.
...Как бы какое восхищение меня объяло вдруг неистовое –
То возвращалась жизнь, то истины момент настал,
Как бы сейчас пропели публицисты!
Мне показалось: ветерок скользит от щиколоток – выше, выше...
Потом дыхнуло ласково в лицо, и – завертелись крыши!
Очнулся посреди толпы казачьей под говорок ползучий:
– Ишь, судорожь  колотит, трясёт его падучка…
Один сердюк с косой вдоль уха –
Здоровый такой лось! –
Советовал: «Бижи  помыйся,  ваша милость,
Дуже гивна в тэбэ скопылось...»
Так на Хмельницкого моче фортуна
Внесла меня  в счастливую лагуну.
Но с той поры меня то крючит, то ломает,
Рука повисла правая, походку портит левая нога стамая.
Когда подписываю чек на небольшую сумму вроде,
Мне судорогой пальцы сводит…
Ну, ладно я левша. И если отказала правая
И требуется вам подделка,
Могу и левака черкнуть под Самоделкина.
Я постоянно голоден, я просто волчьим голодом обуян!
Утробу больно стягивает, скручивает,
Я слопать дрянь могу любую.
Не отпускает ощущенье пустоты,
Оно меня преследует и рвет –
И грудь, и глотку, и забитый пищей пищевод.
И если я, чтобы освободить нутро,
Лимонную поставлю клизму,
Страданье может привести
К невольному каннибализму!
Кроме того: подавлен слух, сижу как бы в реторте я,
Хотя улитка в ухе есть и орган Кортиев.
Сомнительные просьбы о деньгах друзей-завистников,
Отжитых надоедных баб
Выслушиваю больше по губам.
Да что, Отец! После событий тех
Не различаю радуги!
Зеленый, желтый – это да,
А прочие цвета
Мне как бы и не надобны…
(Иаков, как доказательство, протягивает Боди-Богу очки
 и радостно восклицает.)
Крепка Богданова горилка,
Но, слава богу, жив курилка!
БОДИ-БОГ (кивает).
Тебе Хмельницкий, значит, дал потачку,
Не порешил, не растерзал – перепугал.
Так ты бы с этого и  начал,
А то: кизячный путь, кагал…
(Люциферу.)
Богдан его попортил, слышишь, бес,
Вплоть до болезни Геркулеса…
(Иакову.)
Так говоришь: счастливая лагуна...
А всё-таки, причём же здесь Фортуна?
ИАКОВ (глубоко вздохнув). 
...Возы  отправил я на Корсунь ночью, по росе,
 А сам на шарабане был, отставши ото всех.
Решил ещё раз обежать имение,
Не позабылось ли чего при суете?
И, представляете Вы, в зало при свечах
Сидит… панёнка,
На голове не то чепец цыганский,
Не то венок, не то корона...
И, боже мой – такое может быть?! –
Не ожидая для себя от казаков урона,
Прядет себе на прялочке,
Толкает пальчиками  колесо
И тонкую такую сучит нить...
(Иаков всматривается в головной убор Исиды
и судорожно сглатывает.)
Увидела меня и палец поднесла к губам
И говорит так ровно, как сейчас я вам:
 –Сховайся... в копны... паче...
«Ты кто? – я говорю, от страха чуть не плача. –
Тебе чего здесь надо?!»
Она: « Я – Фортуната.»
И вдруг сама собою сгинула, пропала,
Как будто не бывала.
И только от свечей трескучий шип...
Я королевской милости был маетности этой
Коронный откупщик,
По-ихнему, по-казаковски, державец-жид.
Я в копнах спрятался.
Обоз в степи пропал.
А я остался жив…
(С  минуту длится молчание. Боди-Бог внимательно
   смотрит на Мать-Исиду, недоумённо пожимающую плечами.)
БОДИ-БОГ .               
Каким же  видится, Иаков, исход борьбы твоей?
ИАКОВ (гордо).      
Я королем стал кредиторов
И кредитором королей!      

                СУДЕБНЫЕ ПРЕНИЯ
                (РЕЧЬ ЛЮЦИФЕРА) 
(Люцифер проходит к ораторской трибуне,
не торопясь испивает воды из фиала.
 На нём роскошный бархатный с вышивкой
малиновый камзол-безрукавка.)
ЛЮЦИФЕР.
              Высокий Суд!
Мы с Божьей помощью ушли
От дикости и тирании,
Мир мёртвых и живых преобразили в НИИ.
Невежество Благой
Прихлопнул просвещённою стопой.
Поднявшись до высот рациональных,
Мы утвердили верховенство права,
Которым осчастливил нас
Наш либеральный Авва.
(Люцифер степенно кланяется Боди-Богу.)
Кругом у нас разумность и добро:
Мздоимцев не цепляем за ребро,
Злодеев не сажаем на рожон,
Предел насилию Законом положён.
Из каждой щели тянет гуманизмом,
Свободой, миром, атеизмом.
Осталось каждому тапиру
Поставить совести клистир…
(Люцифер делает паузу и постепенно повышает голос.)
На фоне этой гениальности
Мы получаем высшую ступень ментальности
В лице Иакова Исаковича Фридмана,
Историей к забойным совершениям 
В России призванного...
(Люцифер печально качает головой.)
...Судебным следствием
После трудов великих
Добыты тяжкие улики
Преступных посягательств оного Иакова
Против всемирно знаменитого Совка –
Ивана Святогорова,
Отца серпастой  всенародной общности,
              Равенства полного – всё и для всех! –
В отдельно взятой русопятской волости...
(Мы будем здесь и далее
Использовать понятный подсудимому
Его блатной словарь,
А также те фигуры речи,
Которые  употребляют на Руси
Рационалы-ловкачи.)
(Люцифер испивает из фиала глоток воды.)
Но – аd rem! К делу, господа!
              В рациональной Якова душе
              В недобрую ночную пору
              Созрела гнусная замашка:
Прохолостить Ивана Святогорова.
              Означенного выследив Ивана,
Иаков беспардонный совершил обман:
В час мирной расслабухи,
Когда Совок накушался сивухи,
В ответственный момент
Команде хищников безбожных
Вручил Иаков осторожно
Садовый нестерильный инструмент.
Объединившись с бандюками,
Иаков подстрекнул братву
К насилию над безмятежным Ваней.
Бандиты, обнажив Ивану стегна на ложе сна,
Гонады отсекли ему, соловому со сна.
Приём обычный для коннозаводства,
Но мы квалифицируем его,
Как тяжкое телесное уродство,
Влекущее ужасный днем и ночью зуд.
В итоге богатырь Совок,
Скажу без экивоков,
Утратил в одночасье мужской заветный уд...
(Люцифер с минуту молчит.)
Желая для себя благих последствий вскорости,
Преступник действовал из гольной  корысти.
Убрав с пути Совка, Иаков
Лишил затем наследства сына Святогора –
Трудягу  Рашку,
Кастрировав последнего
Приватизации заточенной  бумажкой.
Как здесь доложено Суду,
Склоняясь к вящему вреду,
Иаков осветлил вегетативные коммунистические массы.
Он благонравных индивидов обратил
В ошеломлённых грёбанных саврасов.
Для этого указанный  Иаков
Вручал согражданам простосердечным
(Подчёркиваем это паче!)
Фальшивые бумажные клочки,
Их благородно именуя ваучерами.
Он их дарил мешками
Как круглым байбакам,
Так и садовым головам,
Которые в таких делах считались знатоками.
Они с барсетками к нему бежали,
С лукошками, горшками, кошелями    
И, обретя с печатями бумажки,
Им присягали, как божкам.
«Дай! Дай! И мне, и мне!» – кричали.
И, получив квитки,
Немедля одичали.
Хитрец бросал в горшки
Мельчайшей позолоты  крошки,
Он в русах глупые надежды вспенил
И тем привычные для них усердные труды
В мгновенье ока обесценил.
Заводы обанкротил, домны потушил,            
Отправил пашню в перелог,
На всё, что шевелилось на Руси,
Кабальный наложил налог.
Героями провозгласил успешных и «бохатых»
И объявил поход крестовый
За золотым тельцом рогатым.            
Он почву выбил  из-под ног Раша.
«Извечный воин и строитель»
Вдруг обратился в торгаша!
(Люцифер хохочет.)
Недолго сохранялись ваучеры в дырявых кошах
И были скуплены у нищеты          
Тем же Иаковом за государственные гроши!
Не поднимая из могил Наполеона и Адольфа,
На голову не возложив царей венец,            
В три дня прибрал к рукам великую страну
И обратил народ в финансовых кастратов
Рационал-шельмец!
(Люцифер указывает на Иакова пальцем.
 Иаков недоумённо пожимает плечами.)
ЛЮЦИФЕР (сделав очередной глоток из фиала).
С тех пор на русском поприще
Презлое и прегорькое вершится дело:
Торгуют правдой, совестью
И бренным телом.
И я не осуждаю бедных варваров,
Поскольку нет у них иных товаров.
...В ряд выстроившись
На обочинах рокад и торных трактов,
Парламентарии, телеведущие, редакторы
Проекты подлые загнать готовы оптом
И штучно – полные предательства труды,
Представив Якову на обозренье
И переда достойные   
И неприлично округлённые зады.
Агенты Якова снимают оппозицию
И тут же за киосками, за шопами,
Кастратов пользуют в срамных позициях.
Над древнею Москвой вместо малиновых трезвонов
              Несутся вопль ликующих насильников
И жалких содомитов стоны.
Услуги бедняков оплачивают налом,
Ворованным у них же капиталом…
(Пауза, Люцифер набирает воздуху в лёгкие.)
...Простые рашки, воины, трудяги разлюбезные,
Оставив труд и службу бесполезные,
Фарцуют шмотками
Из ближних бусурманских стран,
Слезами и «Royalем» каждый пьян...
Меж тем Иаков обирает русов, аки лютый кат,
              Кантует барахло
И за граничный  пост выкатывает...
(Люцифер  останавливается и
обводит глазами присутствующих.)
              ..Любую жизни сферу
Мазурик – демократ и либерал –
Низводит в пошлую аферу.
«Где труд, там и любовь всегда бывала», –
Так рассуждал Совок бывало.
«Любовь меняют на бумажки», –
Так ныне рассуждают рашки.
В оформленном и утверждённом мною
Акте обвинительном
Особою идет главой –
Не как попало абы! –
Паденье русской женщины,
Беспомощной и беззащитной  бабы.
А что хотите при хозяине легчённом вы?
Облегчена и спутница его, увы!
Любви бесплатной рус теперь не знает,
Но башлей на оплату грешной страсти
С трудов своих не получает.
Настасьи, Анны по углам мышкуют.
Дельцы их выжимают пот, 
Бандитство их стрижёт,
В погонах перевёртыши крышуют.
На Варварке и у Ворот у Красных
Идёт торговля плотью безопасно.
В часы полночные, когда дуреют ароматом розы,
В курносые носы колёсные заправив дозы,
Пред тем ограбив не одну аптеку,
Ведут лохмотники
Чувих на дискотеку.
И пляшут, пляшут гологузые,
Чтоб истощиться,
У них это зовётся "кайфовать", или "тащиться".
Встав тысячной толпою, кругом,
Они трясутся друг пред другом –
Юнцы-руины и старухи-девы,               
И дики звуки их скороговорчивых распевов.
В ночь беспросветную
Под мерзостной командой кормщика-жокея
Плывет корабль скопцов скорее и скорее.
Перемогая похоть, поганцы,
Любви дешевой жалкие жрецы,
Скулят подругам на ухо,
Со ссылками на телеинобытие,
Как сладостно бывало при Совке
Полов бесплатное соитие.
От холостых прыжков устав,
Усладу ищет нищий в лакомых местах:
Подруге проверяет грудь, живот, не исключает зада...
Увы, заветного не обретает клада!
Напрасно, куклы заводные,
Ласкают зоны эрогенные,
Поверхностные и сквозные.
На выбор части предлагая тела,
Хваленые на сайтах порно,
Подруги цену требуют умеренную,
Но на своём стоят упорно.
Что стоит тысячу,
То отдают за сотню долларов и менее,
Готовы доллар выручать
Через побои и  глумление.
Но не желают слышать,
Хотя о том просил бы целый полк,
О наслажденьях в долг...
 (Пауза.)
...Пока хлопочет на блошином Рашка,
А Настя на панели клиентуру манит,
Им, в пробном браке состоящим, недосуг
Воспроизводством собственным
В приватизированной заниматься бане.
(Хотя имеется законное запечье.)
Но, собственно, продолжить род и нечем!
Бывало сравнивали Рашкинское «о-го-го»
С ключом от древнего собора.
А ныне с чем сравню  его?
С пистоном для пера чернильного прибора!
Такая анатомии поруха
Влечет снижение либидо
И тягу бесполезную к порнухе,
Что сказывается катастрофически
На органах,  бездействующих втуне,
И ситуации демографической...
(Пауза. Люцифер отпивает воды.)
Два слова о культуре и искусстве.
И здесь наш новодел
              Отменно преуспел.
              На зов его из андеграундских подвалов,
              Конур, камор и будок, наскучивши молчанием,
              Повылезли писатели оглодавшие, сухие
                И оглушили Рашку лаем, визгом и рычанием
              Маньяки ерофеевы,
              Глумливые войновичи,
              Бредовые пелевины, 
              Зловонные сорокины
              И прочие лукавцы-бестии
              Под уськанье Иакова
              На Сороса стипендии      
              Совка литературно кулемесили.
                Впав в  креативное наитие,
               Свершили сочинители открытие:
               Можно картину мира красками писать,
               А можно тем, чем ты привык
               «Ходить» и писать. 
               Вскипело «современное» искусство –
               Безудержно,  неистово:
               Смешались «классики», «митьки», «акционисты»,
               Концептуальные авторитеты и босяры, 
               Пейсы, бородки, бороды и бородищи –
               Народ до жирного приварка ярый.
               Посыпались перечисления и бартер
               На плеши пионеров медиарта.
               Явились галереи, центры, инсталляции,
               Корпоративные площадки стадные,
               Оплаченные из казны Иаковом нещадно.
               Дискуссии, салоны, классы, лекции...
               Открылись гениальные «проекты и коллекции».
               Мараты гельманы по всей стране таскали
               Срамные биеннале.               
               (За мусор прикладной
               Шальные хрусты брали!).
               На пальцах Рашке доказал  бомонд трескучий,
               Что жизнь – не одоленье бездн и кручей,
               А только наглость, жадность и обыденность.   
               Жистянка – суть гниение, а вовсе не горение,
               А потому Раше, как есть он детище застоя,
               Фантом, пузырь и чистый вымысел,
               Геройствовать и далее не стоит.       
                ...Не устоял в Иаковских  перетрубациях
И культ державный –
Тысячелетний, византийский, православный.
В тотальной счастья ловле
И он –увы! – предмет обмена и торговли.
Язычество долит финансовых скопцов,
Тускнеет вера праотцов.
Казалось бы, святые пастыри
Должны мирян бодрить,
Оплакивая  жизнь греховную.
Увы, иное на уме отцов духовных –
Налоги, требы, бизнес, меценаты...
Ещё вилявый сволочь-казначей
И мизерный (опять-таки, увы!) конверт архиерею.
Крест золотой на пузе у владыки,
За веру православную страдальца,
Величиною с плотницкий середний палец.   
Может обидеться епископ
На подношенье тощее
И батюшке пожаловать приход
Какой-нибудь «попроще»...
...И паства хороша!
Сказать по чести вам о Святогоре и Раша...
Совок и сын, ещё не холощённые,
Воды были чистейшей хамы:
Прослыли атеистами, учёными,
И лишь на Пасху да на Рождество –
И то лишь пьяными! –
Являлись в Божий храм.
Не раз я их воцерковить пытался,
Совместно службы посещая,
Наказывал: «Стой на молитве, ног не расставляя!»
Совок бухтел, мол, ништо нам,
Крепка Советска власть!
«Товарищи, расставим костыли,
Чтоб спьяна не упасть!»
(Старый амбал едва
В тот час на паперти  стоял!)
Отведав рынка розги,
Совок поёт теперь в церковном хоре,
Взялся за голову. 
А где он был, когда бог раздавал мозги?!
Рашка-сынок  при новой власти тоже поумнел,
Крестился, о смирении бубнит и бога поминает,
Когда помалу принимает.
Беляшка, дескать, грех и яд,
Дай бог, чтоб не последняя!
Меня на днях за  олигарха-чурку принял
И чуть не замочил.
Вот бес меж ног у них и проскочил!
Но бес не из моих, не из Аида,
То Яшка баловал, инакомыслящая гнида!
Вошло с подачи большевистских хамов
В привычку небрежение к попам.
Магнаты-плутократы,
Чиновники и меценаты,
Всевышнего о счастии молящие,    
При алтаре стоят на пасху,
Свободно расставляя шасси.
И прочие раша не крестятся на храмы,
Постов  не признают,
Даяний не перечисляют,
Ладно что каганец перед иконой
В святой престол зажгут...
(А, спрашивается, на шиши какие
По воскресеньям пьют?!)
Власть, зная слабость Рашки,
Перечисляет храмам за него сама
Из скудного бюджета, по бумажке...
Иаков, тот напротив, культовую бережёт рутину,
Солидную несёт раввину десятину.
За что раввин ему хвалу слагает,
              За атеизм херем не налагает.
(Пауза.  Люцифер  возвышает  голос.)
Кратче сказать: в какой бы отрасли
Иаков Исаакович не отмечался, ухарь,
Находим мы непруху и разруху...
(Люцифер сокрушённо мотает головой.)
Как мне Суду святому объяснить
Сего индивидуя  прыть?..
(Люцифер задумывается.)
 БОДИ-БОГ (недовольно).
Заканчивайте, правовед.
 Пора обедать...
ЛЮЦИФЕР (торопясь).
...Ведомые рукой Творца,
Плоть совершенствуя без меры и конца,
Вступили мы в эпоху постиндустриальную
И тут с проблемою столкнулись... минеральною!
Душа от состояния растительного,
Согласно Божия указа,
Дошла до окончательной победы разума.
От тупорылого vegetativusa
Через слюнявый sensualis –
К победе мощного rationalisa!
Его усиленно плодит в последние года
И недозрелая Российская среда.
(Люцифер кивает на Иакова.)
Душа у homo sapiensа, как оказалось,
На стадии рациональной... мине-рали-зовалась!
Недавно я о том услышал
Не от кого-нибудь, но от Всевышнего!
Что подтверждается приложенными к делу публикациями
О фактах массовой кальцинизации
Нетленных сущностей по мере эволюции.
(Кланяется Боди-Богу.)
Мы солидарны с верхним мнением
И мыслим в том же направлении.
Мы увлеклись, друзья, учением формальным.
Изжив органику, душа предстала перед миром
Вонючим прахом минеральным.
Он перед вами, господа,
Рационал хвалёный с гнусным термосом,
Чужих захватчик хромосом!
Прогресса, эволюции не знает он иных...
(С трагическим смехом.)
И это – лучший  из Всевышним созданных!?!
Задумайтесь, пока не поздно, теоретики,
Какая жизнь с Иаковыми во главе,
              Двуногим светит!
              (Кланяется Боди-Богу и шумно сморкается.
Исида и Матфей  осуждающе переглядываются.
Боди-Бог поднимает судейский молоток.)
ЛЮЦИФЕР.
Я вынужден, Отец, и в Ваш священный адрес
Пустить копьё критическое Ареса.
Ведь что такое в точном переводе
Словечко body?
Плоти кусок всего лишь,
Лохматка бишь.
Вы полагали, как модерновый Всевышний,
Что Дух и Плоть, совокупившись,
Покажут миру чудеса.
И Вы соединили идеал небесный
И бренные мирские телеса.
Кто из них будет пан?
Кто будет поборан?
Я думаю, смотря на эту рожу...
(Люцифер смотрит на Иакова.)
Что двух ответов быть не может.
(Боди-Бог решительно поднимает молоток
 и вновь  кладёт его на место.)
ЛЮЦИФЕР (в темпе).
Споём  же старому Закону оду,
Сжуём убогую мацу
И, славу вечную воздав Отцу,
Заглянем в Моисеев кодекс.
(Листает «Второзаконие» Моисея.)
Здесь сказано: отдать за душу – душу,
Зуб – за  зуб и глаз за глаз,
Чтоб у ответчика во лбу зиял пещеры лаз.
За рану – рану, за  руку – руку
Мы отсекать должны законности врагу.
И, наконец, за обожженье – обожженье,
А за ушиб – ушиб.
При этом лучше до смерти,
Чтобы истца ответчик, погорячившись, не ушиб.
У Моисея масса указаний
Касательно святого обрезанья.
Но о лишении срамного уда, также ятр,
Скрижали Моисеевы молчат.
(Провидец не предвидел данный случай.)
Но мы, юристы, формалистикою мучась,
По аналогии укажем без ошибки,
Какой из членов Якова приговорить должно    
К отъёму бритвою иль твердым чем к отшибке…
(Люцифер грозно возвышает голос.)
Во избежанье горшиих утрат,
Мы требуем усекновенья ятр
С последующим удаленьем третьего яйца,
Того, что на плечах у молодца!
Чтоб не плодил сомнительных идей
Рациональный прохиндей...
(Плотоядно улыбается.)
Пока ещё не до конца расформирован ад
Демократическим владыкой,
Сумеем мы блудливого кота
В его дерьмо по старым правилам  натыкать.
К приёму гостя дорогого готово всё:
Топор, и плаха, и настил дощатый.
Чтоб он не оболтал охрану,
Я лично казни наглеца предам нещадной!
Пигмей зарвался в роли властелина.
Тем, что молчат, они кричат, несчастные русины:
(Люцифер молитвенно поднимает  руки к потолку.)
«Доколе!!!  Quo usque tandem abutere, Catilina?!»               
 (Люцифер делает последнюю паузу.)
Господь еси...
Высокий Суд, dixi!

                РЕЧЬ МАТЕРИ ИСИДЫ
ИСИДА  (выйдя к трибуне, всматривается в свои записи,
поправляет на груди белоснежный шарф).
Тьму лжи  и мглу  клевет
Свет истины да одолеет!
Перед Судом – рационал...
На этом держится весь иск.
Но сколько ни трости о сладости молва,
Во рту у вас не явится халва!
Что понимает под рациональностью Учение?
(Кланяется Боди-Богу.)
Природы-матери вольготное течение,               
              Благое Божье поучение,
              Оправленный в законы разум –
              И всё это не вразнобой, не вразнотык, но разом!
              Что двигало злосчастным подсудимым,
На чём он сам в Суде настаивал?
Побудки первобытной стаи.
(Исида смотрит на Иакова с жалостью.)
Где европейская  вазэктомия?
Где  резаки, прошедшие ординатуру?
              Нет ничего и никого.
Мы видим банду пьяных маргиналов,
Секатором  орудующих сдуру!
Мой подзащитный знает
Ряд примитивных опций,
Известных пресмыкающимся гадам: 
Боязнь врага животная,
Без меры насыщение,
Блаженство копуляции за бабки ночью в сауне               
И утренняя дефекации отрада.
Отметим, что опорожняется пострел
В том самом месте, где он только что поел.
Классический вегетатив!
Его особая черта  – ни с чем несоразмерный аппетит.
И не случайно медики Российского Минфина
Категорически ему не разрешают
Перед обедом пить аперитив.
Даже такие лёгкие коктейли с фруктовою навёрткой,               
Как «камикадзе» и «отвёртка».
Клиент страдает булимией,
И это – не обман, не шельмовство –
Неукротимое,
Мучительное,
Свинское обжорство.    
И чтобы как-то продержаться до обеда,
Он в ресторане молится и ропщет,
              И даже похищает пищу у соседа.
              А поданный больному супчик на овощном пюре
              С чесночными ржаными гренками
              Он просто лакшит через край тарелки
              И в ожидании второго рычит и гавкает,
О чём есть в деле справка психиатра.
Мы просим Суд учесть
Означенное обожратство, 
Как обстоятельство, смягчающее
Произведённые клиентом гадства.
Его диета по объёму гениальна,
Но явно не рациональна:
Сожрать заначку нефтяную в ближайшие года,
А дальше – не расти трава...
(Исида пересматривает записи.)
Как бы Суду бросая кость,
Иаков говорил о соблюдении приличий,
Божественных обрядов и обычаев.
Но именно на бога он набычился.
От веры доверитель наш давно отпал,
Что, собственно, не диво: 
Он сам, по сути дела, бог
Беспомощных вегетативов.
(Исида обводит глазами присутствующих
 и продолжает с особым значением.)
Иаков на допросе поминал о десятине.
Но в деле нет прихода
На счёт Небесного чертога,
Его проплаты не дошли до Бога!
Он финансировал бальзамы, фимиамы,
Заказывал молебны на изгнанье бесов,
По храмам мощи выкупал святые,
Но всё это – из шкурных интересов.
На веры стол, пожалуй, бросим мы
Лишь несколько баранов,
Лишённых кроткой  жизни на байрамах...
ИАКОВ (с дрожью в голосе).
Не в глаз, а в бровь:
Люблю горячую баранью кровь!
А переписыванье Торы?
Это вам как, мадам?
Я столько забашлил писцам!
На эти денюжки я вычистил бы стойла Авгия!
ИСИДА (небрежно).
              Какая это вера? Магия!
МАТФЕй .
Ишь раскормился за народные налоги!
В узилище его!
Пусть Люцифер ему пообломает роги!
(Боди-Бог предупреждающе ударяет молотком.)
ИАКОВ (Матфею возмущённо).
Что вы всё время по соседним клавишам-то лупите?
Читайте ангелам своим моралите!
Вы телевизор смотрите?
Вы пропустили о моей борьбе с Российскою империей
Последние сто серий!
ИСИДА (поучительно).
Рационала ли, вегетатива ли
Клеймить позором надо объективно.
За нашим доверителем не только гадства,
Но и заслуги налицо.
Кто русам распечатал мир?
Кто их, погрязших в страхе, вдохновил
Забыть напутствия ментов
И скинуть леерами кумиров с постаментов?
Для этого Иакову пришлось на вече
Разинуть бункер шире плеч!
Кто Ильича и Феликса, поверженных,
Приканчивал на мостовых камнями и железом?
Облиты чьей болваны краснопузые
Не влагой дождевой –
Едучею слюной?!
Иаков доказал как дважды два совкам,
Что идолы бесчувственны к харчкам!
Россия отрешилась от махровых маний
И укрепила нравы поруганием...
По всем затронутым вопросам
Самой прокуратурой к делу приобщены баулы
Подробнейших цидул...
(Исида просматривает записи.)
Теперь возьмём невинного теля
Российского младенца-обывателя.
Он отступается демонстративно
От практики вегетативной.
Традиции не держится пустой:
Ковров не чистит квашенной капустой,
Не выбивает их и снегом –
«Самсунгом» пылесосит смело!
На зиму шубы добывает в Греции,
Пивной в серванте тары накопил коллекцию.
Не прыскает водой во время глаженья на брюки
И азиата не честит чуреком и урюком.
Забыты анекдоты о Штирлице, Чапаеве и Неру...
В ушах совки не добывают спичкой серу.
Я уж не говорю о хомячках, живущих в Сети,
Они плодятся вольно в интернете...
(Исида листает записи и морщит лоб.)
Тут утверждалось:
Вера православная покинула народ.
Наоборот!
Совки интуитивно
Крещаются толпой в порыве сенситивном.
Столетнюю невежества счищают кору,
Не плакать нам, а радоваться впору!
На клиросе Бориска-грешник басом
В слезах нахваливает в ектении Спаса.
А рядом, осветлённый боссом,
Выводит возгласы дискантом
Охранник СНГ Иван,
С утра, что удивительно, не пьян...
А кто же правит музыкальный пир
И укрепляет социальный мир?   
Кто тот, единый?
Всё он – наш подсудимый!            
 (Исида тяжко вздыхает.)
Я знаю, Яков – не гостинец,
Но мне – как сын, как похотинец.
(Исида с минуту молчит и продолжает с новой силой.)
Обязаны понять мы все:
Иаков действует не в космосе,
А в лесополосе!
По кочкам и корягам
Из греков, из Совка вегетативного
Он, сам вегетатив, за патлы волочёт русинов
К цивилизованным варягам!
Поэтому мы заявляем зычно:
Иаков Фридман – не рационал,
Он только грамотей-язычник!
В рационалисы его не пропихнуть,
Учение Отца о психотипах
Иаковым не опровергнуть!
...Конечно, остаются на века
Свидетельством вселенского греха
Оторванные с мясом потроха...
(Исида указывает на бочонок с гонадами.)
Но не забудем, что великий сенситив, святой Давид,
Таскал тюками гениталии
Со всех  библейских битв!
(Сухо и твёрдо)
В чём можно обвинить Иакова
По той бумажке, на которой тиснуто «УК»
И рашками которая не соблюдается пока?
              Какой ему предъявим иск?
Что он вегетатив, что не рационал?
Но мы же яблоко зеленое в начале лета
Не обвиняем в том, что оно скулы сводит!
Созреет и оно, хоть время и уходит.
Мы же не будем малого судить всерьёз
За то, что он в загон скота перо пронёс,
А не букет цветущих роз!
Скажите откровенно мне, с какой бы стати
Иаков не воспользовался
Плывущей в руки, хоть и не Божьей, благодатью?
Да если бы он топал с цветами ненароком,
Он не был бы дельцом и финансистом,
А признан был героем и пророком!
ЛЮЦИФЕР (фальцетом).
Кому нужон этот бон-тон? Высокий Суд,
Прошу остановить пропагандон!!!
БОДИ-БОГ (Люциферу). 
Низвергнутый во ад, внимай сюда!
Кто председатель Верхнего Суда?
Здесь вам не шоп, не коммуналка,
Чтоб вашу я не вспомнил мать,
Советами прошу не донимать!
ИСИДА.
...А что касается Фортуны,
Которая Иакова, возможно, ставит на котурны,
То мы перешерстим разинь –
Нам вверенных языческих богинь.
И установим,
Не было ли превышенья ими власти
И незаконного распределения
Слепого нефтяного счастья?
(Исида сворачивает свои записи.)
Два слова на исходе
О современной форме  Боди.
Остаться на века вегетативом-богом
Отец Небесный, ну, никак не мог.
Он разрывался между
Зевсом, Моисеем, Павлом, Златоустами,
Цивилизуя их без устали,
Между Коперником, Ньютоном, Галилеем,
Сближая гениев-бунтовщиков
С толпой монахов и алхимиков,
Которые в Творца все верили,
И в рай и в ад,
Но каждый – на свой лад.
Хотя бы  вспомнить  о Спинозе,
Который толковал о разлитом,
Бесформенном, природном  Бозе!
Я, как великая всего живого Мать,
Сама-то на разрыв была Отцу подстать.
Бывало, не поймёшь, кого в кипящем мире
Вперёд утешить, приласкать, утихомирить...
Одно я знаю твёрдо:
Homo не жил без Божества ни дня.
Никто в ином  не убедит меня!
Нужно понять Отца:
В любой из ипостасей одну Он заводил шарманку.
До петухов поднимется, бывало, и долбит спозаранку:
              «Дети! От вас Всевышнему               
Не нужно ни поклонов, ни курений лишних!
Будьте в делах самостоятельны
И к ближнему  внимательны!
Не возгорайтесь страстью к его бабкам,
Наложницам, подругам
И завистью к его большому уду.
И с вами Я вовек пребуду!»
БОДИ-БОГ (нетерпеливо).
Твои соображения, премудрая адвокатесса:
Какую точку ставим мы в конце процесса?
ИСИДА (вздохнув и сокрушённо покачав головой).
Я не могу по статусу небесной матки Божией 
Потребовать суровой кары
Даже последней уголовной роже.
Мир и гражданское согласие,
Ничтожное  бла-бла 
Превыше подлого бабла.
Репрессию пусть экономят россияне,
Они достаточно ей наигрались ранее.
Высокий суд! Будь милосерд,
Прости преступников за счёт их жертв!
Кто смел – тот съел,
Таков итог исследованья дела,
Простая, как мычанье, истина.
К Иакову же и ко всем ворам российским
Финансовую примени амнистию...

                МЕЖДУ СЦИЛЛОЙ И ХАРИБДОЙ
(ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ИАКОВА)
(Исида подходит к клетке подсудимого. Вид у неё сумрачный.)
ИАКОВ.
Мне бзики продолжать,
Благая Мать?
ИСИДА.
Скажу тебе, как адвокат с приличным стажем,
Я с изумлением смотрю на эту лажу.
И даже думаю порой, что мой подельник
Сошёл с катушек в самом деле.
Доселе только Люцифер
Умел Отца порой слегка дурачить.
Не гамлетуй, оставь репризы,
Ещё назначит экспертизу!
ИАКОВ (тоскливо).
Я, Мать, запутался уже: где явь, где сон?
В ушах какой-то похоронный звон…
              (Иаков, приволакивая левую ногу и потирая правое плечо,
 выходит из загородки для подсудимого
 и становится за трибуну перед судейской кафедрой.) 
ИАКОВ (тягуче).
              Пред вами, горний Суд, гонимый иудей…
Ой вей!
(Хлюпает носом.)
Ну, шо я вам могу сказать?
Меня вострила тут Исида-Мать...
БОДИ-БОГ (морщась).            
Иаков, поживее.
Преступника здесь судят – не еврея.
ИАКОВ (мотнув головой).
Кто я –  вегетатив или рационал?
Я меж градациями вашими завис.
Я, господа, простой жидель.
Трясусь над благоприобретенным,
Как над булдыгою кобель.
Но разве Вы, Высокий Суд,
Не стережёте свой кошель!
Я вечно требую ням-ням.
Мне говорят: «Ты бы и мыло съел,
Что так сдурел!»
Да,  у меня имеется домок в Москве, хата в Майами...
А вы хотите, господа,
Чтоб  я ходил-гремел костями?
              ...Когда паскуда римский Тит Ерусалим зорил,
              Я не был жидомором, скважиной и хамом.
Ну, за какие пироги меня погромом  наградили
Сначала Первого, потом – Второго Храма?!
 (Иаков достает из кармана кителя и листает записную книжку.
Обращается к Боди-Богу со слезами в голосе.) 
Отец! Ты знаешь, сколько нашего добра
Похитил нечестивый Тит?
Он гору серебра и меди закантарил
И в Рим на триумф свой отправил!
Из кедра инвентарь, из кипариса и маслины
Вагонами на запад гнал, скотина!
Хищения размах сравнится – господи, спаси! –
С разгулом иудейских комиссаров на Руси.
Пропал алтарь кадильный,
Десяток седмисвещников светильных,
А что нахапал Тит во Дворике священников
И во Дворе народа –
Пересчитать не хватит года!
И даже Двор язычников,
Где я, как финансист-меняла, рос,
Где буйствовал пророк Христос,
Где жертвенных мы продавали с выгодой
Тельцов, козлов и голубей, –
Наш знаменитый скотный двор, тех лет Бродвей,
Очищен был до нитки –
Гевалт! Мы даже не успели умыкнуть
Священные  пожитки!      
А сколько драгоценной древесины
Сгинуло! Cиттим!!!
Отец, мы горькой теме этой
Отдельную беседу посвятим.
Как вспомню, Отче, о погроме титовом,
Во мне свирепый оживает троглодит,
Беда сухая грудь теснит,
Буровит лёгкие и плевру:
По курсу настоящему убытки досягают
Неисчислимых лярдов евро!
Мы, Ротшильды несчастные, до сей поры, поверь,
Оправиться не можем от потерь!
Вы спросите, на кой я вспоминаю нечестивца Тита?
(Пауза. Иаков напрягается и выкрикивает.)
А кто мене наклады возместит?!?
(Горестно кашляет, хлюпает носом и вновь вдохновляется.)
... Хазария – в духовном росте был мой следующий,
По вашей схеме, сенситивный, шаг:
На Волге я молился Яхве ревностно
И принимал из Киева ясак.
Русейские  прекрасно помню барыши,
Особенно бобры там хороши!..
(Иаков запинается.)               
...Когда б не князя Святослава вислоусого
Оттянутые палаши...
(Иаков печально опускает голову.)
Тогда я понял достоверно,
Что идолопоклонство скверно.
Кумирник Святослав
По камышам за мной устроил шмон,
Меня, как волка, порскал он.
Но я, как пел блаженный Вольдемар,
За красные флажки устроил дёру
И спас сундук: спасибо дромадёру!
Да, я утёк, захлопнул двери.
Но кто, чёрт побирай,
Окупит мне славянские потери?!?
(Горько вздохнув.)
После того, друзья мои, житья была глава
В стране сосисок и ржаного пива.
Там, в «Талмуд Тора»,
В меня священные вколачивали тексты.
Но больше мне запомнились 
Ужорные кошерные бифштексы.
Наш рабби мне сказал в лицо:
«Чёрт с ними, Святославами и Титами!
Старик, с таким прекрасным аппетитом
Быть тебе русским референтом!»
И долго бормотал рефреном:
«Чтоб всем ивримам стало так!»
Наш рабби был большой добряк.
Конечно, я к рациональной жизни
Был не вполне ещё готов,
И добытое часто вырывали
Из крепких, но неопытных зубов.
(Иаков вспоминает, повеселев.)
...Я финансировал Колумба, Ваша честь,
Его проект был адски дорогой.
Он при последней нашей встрече
Меня пытался изувечить
Подзорной медною трубой.
Под поручительство Пинсона-капитана
Испанские марраны
Набили Христофору золотом карманы.
В ту пору я раввина зятем был,
Марранами руководил.
Вы слышали, надеюсь я, о Меломеде?
Это моя мошна Колумба привела к победе!
Звал адмирала океанский бриз,
Сокровище его не занимало.
Но я потребовал рундук металла!
В конечном счёте мы договорились,
И души наши в западную сторону
По ветерку совместно понеслись.
Но были и просчёты. Боже!
Бандит Писсарро до сих пор мне должен.
В Перу исчез, подлец!
Он где-то здесь, у вас, надыбай мне его, Отец!
Рационалису хоть чёрта финансировать, такое моё мнение:
Открытие Америки, апачей избиение...
Ведь это я на пляжах океанских
Закладывал  привозы,  синагоги, храмы христианские.
Привозы обращались в города,
А храмы обрастали дворцами и притонами, 
Лилось вино, жратвы уписывались тонны,
Метались кости и шуршали  карты,
Прекрасные, как золото, выгуливались жёны.
Я не делил людей,
Кормил-поил врагов, друзей,
Гелт под процент ссужал
И должников долгами жал.
Зверело хамство и наглела знать,
Долги не торопясь признать.
...Я, наконец, Ост-Индскую компанию
Раскинул по морям.
Да, смолоду я был куда упрям!
Я мог бы стать рационалисом законченным,
Пусть и немного порченным!
Всё дело в одиночестве.
Пёс отчего у будки зол?
Пса не берут играть в футбол.
Кому я мог печаль излить
О прибылях, разлитых в мире?
Свои ассимилировались,
В них Сима с Иафетом оставалось по чуть-чуть,
Кругом  – неграмотная чудь,
Потомки Хама.
Стараешься, по сути дела,
Ради чужих людей,
Ой, дарагаямама!
Там полпроцента, там процент...
Дерёшь ведь не со зла.
А вместо благодарности – хула.
Всё, что ни сделаешь, всё плохо.
А тут ещё Вильям с меня списал
Вонючего Шейлока!..
Бывало, вечером сочтёшь гешефты мельком,
Да почитаешь Вильяма пасквиль,
И плачешь в тюфячок, к утру мокра постелька.
И всё, бывало, думаешь-мечтаешь:
Забацать бы Всемирную торговую организацию,
Экономическую насадить бы интеграцию,
Наладить бы движение труда и капитала,
Дать в одну руку чуди бутерброд BigMag,
               В другую – «Pepsi» в форме фалла…
               И сладкая на ум являлась версия:
А не пора ли нам Россию-матушку качать
И газовое заднепроходное ей отверстие
От Proktora&Camble гелем смазывать?!
(Просветлев лицом.)
Несовершенен мир продажный.
Но если сильно помечтать, глядишь, и сбудется.
О визуализации желаний известен ныне каждый:
Сегодня тощий фьючерс, хилый опцион,
А завтра прямо  руки приплывёт залоговый дармовый
Российский нефтяной аукцион!
И вот, мой друг…
(Иаков обращается к заслушавшемуся его Матфею.)
Очнулся утром вдруг,
Смотрю в окно: двадцатый век, Россия!
На кухне Рашка-друг
Глазуху в сковородку бьёт,
Играет яйцами да нагло так, спесиво...
На бёдрах дюжих – фартук бабий...
Тут вспомнился мне незабвенный рабби.
Могучий Рашка, но какой-то снулый...
О Титовом погроме мысль мелькнула,
О Святославе с тяжким палашом,
О должнике Писарро...
А Рашка шастает по кухне, считай что телешом...
Ну, фрукт! Ну, гад!
Ведь ничего ему не надо,
Всё есть в Московии!
А ты езжай в Месопотамию,
Парад-алле!
Гоняй арабов по жаре...
 (Иаков сглатывает слюну.)
...Теперь представь, Отец, пустынный Беловежский коридор.
В банкетном зале наверху волною ор.
Я с балыками шёл и с чёрною икрой,
Вдруг кто-то крикнул мне от лифта:
 –Яков, стой!
Я: «Шо такое?!»
Смотрю: в дверях панёнка...
Помните  шкоду
При Жёлтых Водах?
Поправила веночек свой:
« О чём задумался, герой?
У тебя зубы вряд?
Имей в виду, двуногий брат:
Жох на рысях летит к обеду,
Плетётся лох под обух роковой!»
...Глухое занималось утро.
И вдруг свело моё нутро...
Ударила тоска:
Ужель не ухвачу куска?!
Тогда боярам я и сыпанул Синайского песка...
...Потом – сырой предбанник,
Храпящий с всхлипом Ваня...
Я как с горы летел облыжно,
Как из петли летит булыжник,
Как сумасшедший я радел,
Я откусил бы и от камня!
(Иаков судорожно вздыхает.)
Когда охотник сгоряча
Палит навскидку в косача
Счастливою рукой,
Кто виноват из них?
Я думаю, ни тот и ни другой.
Высокий суд!
Огонь с водой не подружить
И рай несходен с адом тоже.
Иван передо мной не виноват,
Но и мене виниться перед ним… за что же?!
Мы с ним как бы глухие и немые.
Не встретятся в Галактике ни в жизнь
Две параллельные прямые...
Высокий Суд!
Я должен вам сказать такое,
Что вам, наверно, не понравится:
Скорей всего я довегетатив, а может, пострационалис.
Имеете ли вы себе такое понимать,
Чтоб времена и нравы обнимать?
Не знаю я, чего мне больше надо:
Бродить в саванне с первобытным стадом,
Гонять слонов  и антилоп,
Жевать собратьев-троглодитов?
Или в раю Доминиканы, в отеле Пунта-Кана
Сосать тушёные мозги фазана?
Скажу, чтоб лишних избежать вопросов:
Я тот, кто верен своему гешефту,
Я там, где лежбище моих порносов!   
МАТФЕЙ (шёпотом, в ужасе).
Великий грешник, дьявола насмешка!
До дикаря-вегетатива ему лет тыщу
Мелкой перебежкой...
Не человек разумный он –
Какой-то ракоскорпион!!!
                ТОРЖЕСТВО  ГУМАНИЗМА
 (Боди-Бог выходит в зал заседаний из совещательной комнаты
с исписанными листами бумаги в руках.)
БОДИ-БОГ (озабоченно).   
In summa. Стороны закончили боренье.
Прослушайте Суда определенье...
(Все встают на оглашение.)
ЛЮЦИФЕР (скороговоркой).
Высокий Суд, protest!
Нарушен dromos уголовного процесса!
Я не ослышался, Отец? Определенье –
Вместо сурового о казни приговора?!
БОДИ-БОГ (раздражённо).
Молчи, сын буйный, непокорный!
Мы не пойдём греха дорогой торной.
Рассмотрим суть и глянем в корень.
Я объясню свое решенье вскоре…
(Поднимает руку и медленно её опускает. Люцифер, повинуясь,
так же медленно опускается в кресло.)
БОДИ-БОГ (откашливается).
В порядке исключения
Суд рассмотрел земные приключения
Живого смертного, политика и финансиста видного,
Иакова Исаковича Фридмана.
Суду было непросто разобраться в этой шизофрени,    
В смешении реального и мнимого,
Весомого и явной дребедени.
Мешало, кроме прочего, новейшее российское арго,
Словарь  и обороты  подсудимого.
(Боди-Бог делает паузу.)
Итак, Иаков Фридман, сын Исаков,
Услышав тайные мистические «голоса» –
Прошу на это обратить внимание –
Свершил преступный подвиг свой
В известной миру беловежской бане.
Нечаянный в тот час лакей,
Поверив «голосам» прелестным,
Он  Рашку и Совка
(Так подсудимый именует
Свой собственный народ),
Лишил, вступив с партийными бандитами
В преступный сговор,
Существенных частей телесных.
(В виду имеется наследное имущество:
Земные недра,  нажитый трудами капитал –
Всё, что Творец усердному народу дал.)
Преступное свершил тем более легко,
Что вся заступа и Совка и Рашки
На деле состояла из конституции-бумажки,
Игравшей роль адамова листка,
Собою прикрывавшего стыдливо
Диктаторское порно.
Этот листочек горсткой  прохиндеев,
С прямым участием Иакова,
С причинных мест народных
Был мимоходом сорван.         
                (Боди-Бог повышает голос.)
Мы выслушали стороны, 
Исследовали ситуацию
И к выводу приходим, господи прости:
История доселе не знакома
С подобными погромами
Ни по масштабам, ни по наглости.
Ну, можно ли себе представить,
Чтобы страна, шестая суши часть
Не героической являлась ныне стратой,
А бандой пастырей-космополитов
И стадом валухов-кастратов?!
Святая Русь свою топтала,
Пусть и не самую удобную дорогу,
Сбивалась, ошибалась
И подвигалась в Вечность понемногу.
Когда Советский Святогор  в последнюю войну,
Спасая мир, губил свою страну,
Никто не отвернулся от него
Со страхом и презрением.
Сердца неслись к нему
С надеждою и восхищением.
В конечном счёте богатырь сломал хребет
Вселенскому врагу, его добился поражения.
Уже поэтому Отец и Сын достойны уважения.
(Боди-Бог отпивает глоток амброзии.)
Надо сказать, Совок, символом будучи Советов,
Поиздержался несколько на этом,
Имперская его окостенела форма,
Но не таких она ждала реформ.
(Боди-Бог  отрицательно качает головой.)
Вышеуказанной торя дорогу горстке,
Иаков обыграл в напёрстки
Трудягу  Рашку,
Всучив ему в обмен на капитал
Лажовые бумажки.
Раша Иванович – пусть он Меня простит –
Классический  вегетативный тип,
В котором глупости не меньше честности.
Необходимо в оправдание сказать:
Означенный раб божий Рашка
В казарме родился  и воспитался в каталажке.
Он бессеребренник, усерден и вынослив,
Как мирный вол или Христовый ослик.
Пьет винную барду, закусывает репой пареной,
Христианин стихийный...
Есть в деле заключение на этот счет
Философа народного Панарина.               
Русак Раша своей обязанностью полагал
70 лет кого ни поподя гобзить,
Чтобы в конце концов Иаков,
Возглавив за спиною президента Русь,
                Степные ханства отвалил киргиз-кайсакам,
Хохлам –  Хохландию спустил,
Спихнул Молдову бессарабам,
А Русь святую отворил
Для всех желающих её арапов! 
О роли самого Раши Ивановича в погроме
Сказать подробней просится,
Но это к делу не относится.
Пускай о том подумают, досуг имея,
Рашкины невесты.
Итак, деяние имело место...
(Пауза.)
Какой же, собственно, закон, статью  какую
Попрал российский апокалипсический  буржуй?
(Боди-Бог внимательно смотрит на Иакова. Иаков непроизвольно ёжится.)
С начала мира Я, как многоипостасный  Бог, 
В какую бы не одевался  тогу,
Строжил  сынов Земли брутальных:
Не ампоше! Не укради у ближнего и дальнего!
Ты хочешь хорошо пожить –
Vis recte vivere? Quis non –
А кто не хочет, боже?
Твой ближний домогается того же!
Этот  весьма простой резон
Я высек на базальтовом пилоне
Параграфами Хаммурапи,
Благословив, как бог Мардук,
Вязь клинописных каменных царапин.
Столп в поучение потомкам
Украсивший персидские пенаты,
Вкопали с торжеством в пустыне азиаты.
Те же заветы кратко изложил в стиле мандата
На двух скрижалях из граната,
Вручил Моше-пророку: «Да будет так!» 
При Мне Моше скрижали двухпудовые,
Как драгоценный капитал,
С горы Синайской кантовал.               
Подобные  уставы, 
Оформив на 12-и таблицах деревянных,
Выставил в Риме на Форуме,
Чтобы народные трибуны руководились ими хором.
А сколько в поздние эпохи
Было придумано Разумными аналогов-законов
И сколько сказано на этот счёт резонов!      
Казалось бы, на веки вечные проложена стезя,
И, на неё не оглянувшись,  Разумному прожить нельзя.
И вот нашёлся персонаж злодейский,
(Боди-Бог смотрит на Иакова.),
Лишённый страха иудейска,
Который догмы веры и догматы права
Как нет ничто рушает
И заповедь свою провозглашает:
«Всё в мире Якова!
Всё!  Рано или поздно!
И если вещь каким-то чудом не моя –
Res nullius! – стало быть,  бесхозна!
(Люцифер  радостно  рукоплещет,  Исида закрывает лицо шарфом.
Иаков  стоит, молитвенно  протянув  руки к  Судье.)
БОДИ-БОГ.
Вопрос Суду на заключение:
В чем выразилось Якова участье
В ужасном преступлении –
Отца и сына славных оскоплении?
В том, что, присутствуя при сговоре
Партийной сволочи поддатой,
Он не остался соглядатаем.
Суд констатирует с прискорбием:
Когда от власти отстраняли пустомелю Горби
И банда подлая Совок делила,
Сошелся накоротке обвиняемый
С преступным обществом
Под гнусным ярлыком "Далила".
Иаков подстрекнул преступную орду
И чёрную предательства печать
Оттиснул на библейском лбу…
ИАКОВ (рыдая).
Отец, ведь я же объяснил Суду!..
ЛЮЦИФЕР (радостно).
Он блудно в мире жил!               
И честно окочурится в аду!
БОДИ-БОГ (рычит, от чего участники Суда приседают).
Нишкните, беззакония адепты!
Я покажу вам длань простёртую и мышцу крепкую!
Оставьте при себе сомнения и чаянья,
Во рты вложите удила молчанья!
(Все в страхе опускают головы.)         
БОДИ-БОГ.
Я плачу по земле Московской
Сегодня горькими слезами:               
Она не засевается весной,
Не радует оратая плодами.
Зря упирается оратай –
Терние глушит добрые ростки,
Зла колосится урожай богатый.
Покрыты души солью разложения
И серой горя терпкой.
Главу склоня, московский люд
Дрова сечет и воду черпает.
Но жажды не унять и не нагреть им очагов,
Сокрушены столбы их домов,
В обломках жертвенники, алтари в обломках...
(Боди-Бог горестно качает головой.)
За хохмы таковые положено на зону, на пермский север,
Провинность предусмотрена
И уголовным кодексом Эрэфии,
И «Правдой» русскою,
И лестницею наказаний Моисеевой.
(Боди-Бог задумывается.)
Как выяснилось в ходе острых прений,
(Боди-Бог переводит взгляд с Матери Исиды на Люцифера.)
Иаков Фридман – либо подонок  небывалый,
Либо невероятный гений.
Ни первое и ни второе, господа и вумен.
Иаков, утверждаю Я...  безумен!
Как Я догадываюсь,
Нам не случайно навязали в обвиняемые монстра.
Цель провокатора проста:
«Суперталант» и «мегамозг»,
Естественное дело, в ад
Будет отправлен Нами без вопросов.
Чем Мы торжественному пуску  Конуса –
Объединению небесных и подземных сфер,
Где каждый каждому и  друг и брат –
Своей рукой поставим мат!
Где же ещё, как не в последнем круге ада,
Где леденеет бездна,
Где для предателей
Печётся из порока и лукавства спецмаца,
При полной изоляции
Держать века такого отщепенца?
А если нам хотя единого не охватить,
То,  стало быть,
Объединению миров не быть
И огненной геенны во веки вечные не потушить.
 (Боди-Бог подкрепляется глотком амброзии.)
Мы многое видали, господа.
И мы давно не дети.
Давайте проследим внимательно
Преступника замысловатые мыслете...
Чего бы ни коснулись мы:
Политики, культуры, техники –
Везде он мыслит надвое,
Везде у него две сути,
Которые  нормальному уму
Не получается сомкнуть.
Не будем принимать  гипотезы  на веру,
Наглядный приведём пример.
Нормальный человек,
Не обязательно, что кулинар,
Прекрасно отличит яичницу
От божьего, как говорится, дара.
Иаков путает элементарные понятия отчаянно.
И это не случайно.
Смотрите, вот он рассуждает о Совке.
В его рассказе это мэн, мужчина важных лет
С ногами и руками, с бородой
И, наконец, с  увесистыми  бейцами.
И что же мы имеем налицо?
Совок всего лишь симулякр
И красное словцо!
Нет никакого мэна с бородой.
И бейцев нет увесистых само собой.
А между тем Иаков уверяет –
Ну, точно он с приветом! –
Кастрат Совок при СНГ работает привратником...
Добро хоть не полпредом!
Возможны ли такие вычуры
Без повреждения коры?
(Боди-Бог стучит себя пальцем по лбу.)
Больше того.
Преступник в состоянии духовного распада
Признал при опознании своими
Совковские гонады,
Которые, как Мы установили позже,
Всего лишь  бычья  требуха.
Кому всё это надо,
Эти фальшивые пудовые гонады?!
Иаков  бычник? Или мясоруб?
Или хотя бы волопас?
Какой-то тихий ужас!
И так во всём маразмы,       
Всё распадается на пазлы.
Во всём раздвоенность, дихотомия,
Везде двузначность и амбивалентность.
(Боди-Бог пожимает в недоумении плечами.)
              Что вообще такое российская буза?
              Только одно – Иакова шиза!             
Бред заразителен, как всякий стресс, 
Пример такой инфекции могли мы наблюдать в процессе.
Наш прокуратор заговаривался, горемычный,
Гонады Святогорова вслед за Иаковом
Не отличал от бычьих.
Понятно, Люцифер звёзд с неба не хватает,
Всё как-то мимо...
Детство, видать, тяжёлое, нехватка витаминов,
Врождённый страх меча дамоклова...
Всё  ходит, чёрт его дери, вокруг да около.
Общаясь с обвиняемым,
Давно сообразил, конечно,   
Что в Суд доставил невменяемого.
Но уверяет Нас почтительно,
Что «случай он надыбал исключительный».
Стал вообще наш прокурор каким-то нудным,
Неуправляемым  и трудным...            
(Боди-Бог делает передышку и опускает голос.)
...Мы выслушали стороны, 
Свели земные и Небесные законы
И полагаем, лишь один итог Суда разумен:
Этот субьект…
(Боди-Бог указывает на Иакова,
который стоит с потупленной головой.)
... Будь он рационалис, будь вегетатив,
Подонок  или гений,
А может быть, то и другое вместе –
Не иначе – безумен.
Недугом страждет Фридмана мятежный дух,
Его рассудок навсегда потух.
Нормальный человек
Не может так портачить.
Я не могу его продерзостных поступков
Истолковать иначе!
(Пауза.)
Что же имеет в результате Суд?
Объект преступных посягательств налицо,
В то время как отсутствует субъект деяния – виновное лицо.
Нет уголовного субъекта – нет преступления.
Приходится признать:
Закону...  некого карать!
(Люциферу, раздражённо.)
Да было бы тебе известно, рационал-, процессуал-
И прочая бандит, 
Что скорбных головой Верховный Судия не судит!
(Боди-Бог переводит дыхание. Люцифер недовольно фыркает).
Но чтобы  ни у кого во всей Вселенной,
Ни у подонков, ни у гениев,
Не возникало подозрений
В полнейшей беспристрастности Суда
И не было бы двух о Нас различных мнений,
Я должен сделать, господа, 
Коротенькое заявление.
Нас связывают с обвиняемым
Не шапочное знакомство,
Не телеинтервью, не радиобалда –
Но давние серьёзные библейские дела,
Завет с его дедами-прадедами,
Составленный на  Мориа-горе крутой    
И утверждённый во Ерусалиме-граде,
Оформлен в Библии, как протокол святой.
Тогда Я был ещё Иеговой,
(Хотя Мне больше нравилось быть Зевсом.
Я о родной Мне обстановке в ту пору сильно горевал
И многое на мах благословлял и проклинал.
Что сделаешь, такой уж был Я кент!)
Однако  обещание есть обещание,
А документ есть документ.
И вот теперь вместо того, чтобы порадоваться
С потомком  Авраама встрече,
Я говорю о ней с глубокой горечью.
Тем более что явно он тянул в рационалисы.
А то и паче.
А вытянул от силы в рыцари удачи!
Честно признаться, 
Я огорчён и озадачен.
Единственно, чем Я могу утешиться
И объяснить своё крушенье,
Так это Якова недугом.
Сомнительное утешенье.
Я верным остаюсь рациональной целесообразности:
Преступник должен быть изобличён, вина его доказана
И сам он, соответственно, наказан.
В рамках гуманности
И без жестокости.
Но в случае, когда преступник
Не сознаёт своих деяний,
Не контролирует себя,
Когда ему байда любая –  хоть бы хны,
Присутствует феномен невменяемой вины...
...Не будем также забывать:
Не без возмездия оставлен обвиняемый.
Безумием наказан невменяемый.
(Всеобщее молчание. Люцифер кисло, Иаков радостно  улыбаются.)
БОДИ-БОГ (торжественно).
Деяния Иакова Исаковича Фридмана
Считать полнейшим затемнением ума.
По слову Судии живых и мёртвых аже,
Безумца выпустить немедля из-под стражи.
(Исида рукоплещет.)
БОДИ-БОГ.
Actum est, ilicet!
Таким финал Нам видится.
Суд кончен, можно расходиться.
                Часть 2
                КОНУС ВЕЧНОГО БРАТСТВА
                КОНЦЫ КОНЦОВ
(Мегарон, жилые покои  Боди-Бога.  На ложах  и табуретах с гнутыми ножками  расположились  участники процесса. На низком широком  столике – хлеб, жареное мясо, соус в богато инкрустированных соусниках, кратеры  с  винами, изящные фиалы,  из которых гости пригубливают напитки. Боди-Бог   (он в скромном домашнем хитоне) сидит в кресле-троносе, откинувшись  на спинку, задумчиво следит за собравшимися.) 
ЛЮЦИФЕР (закусывая, со вздохом).
Не будем торопиться.
Я бы просил принять  протест.
Непостижим, Отец, твой либеральный жест...
 (Проникновенно.)
От  Твоего постановления, Баши,
У честного юриста вянут уши.
(Выпрямляясь на кресле и выпячивая грудь.)
Я, прокурор вчинивший иск,
Имею право на финальный писк!
Хотя, как вижу, я иду на  риск...
БОДИ-БОГ (Он выглядит усталым и озабоченным)
Опять, Денница?
Какой протест тебе блазнится?
Он болен, этот краснобай, вельми.
Он псих, пойми!       
ЛЮЦИФЕР (буркает).
Нет у него ни хроники, ни криза.
Я требую судебной экспертизы!
БОДИ-БОГ.
Опять  буза!
Ты лезешь как оса в глаза.
(Обращаясь к молча обедающему Матфею.)
Матфей, варёного вина отведай, напоминает «Пепси»…
(Люциферу)
Не забывай об эпилепсии!
При полной ясности сознания               
Иаков сложной  болен манией.   
Идей религиозных виден след,               
Преследованья прорывался бред.
То маска мистика, то мантия величия,
То пепел ипохондрии...
Я слышал от Сократа,
Что всё это – стигмат дегенерата...
ЛЮЦИФЕР.
Есть, Авва, целые нации,
Которым  свойственны галлюцинации.
По историческим причинам,
У них всегда на революции настрой.
Их никакой не успокоит  строй.
На белый свет они взирают через особенную  призму:
То у них нигилизм в чести,
То подавай им коммунизм.
Их опыт жизненный таков:
Они всегда как бы в осаде,
Их окружает сонм врагов.
И если ветром стукнет фортка,
Или тряхнёт жилище гром,
Они кричат: банзай! погром!
А тут ещё их родовые травмы
Терзают герберы и роммы...
БОДИ-БОГ.
А кстати, где гуляет он?
ЛЮЦИФЕР.
Шмонает мегарон.
БОДИ-БОГ.
Пусть перекусит твой протеже
И с богом отправляй домой мацу.
Да не забудь:
Разбор сегодняшних  полётов – в пятницу...
МАТФЕЙ.
Я думал, он – хиляк, этот гарсон.
А он под кительком  да кипой – Тайсон!..
Сдаётся мне, он откосил  под  дурачка.
То у него нога, то у него рука.
Пока  Хмельницкого не поминал,
И не хромал.
Что здесь, на Небесах,
Что там, в земной юдоли,
В любую входит роль.
БОДИ-БОГ.
Или из этой роли не выходит.
МАТФЕЙ.
Дюже меня коробит эта рожа.
Теперь он на коне, сумняшеся ничтоже.
И ни малейшего ведь страха перед мытарствами в аду...
Я вот что думаю:
(Матфей смотрит на Люцифера, нахмурившись)
Не наш ли прокуратор ушлый
Шепнул ему чего на ушко?
Ну, от кого он мог прознать,
Что ад мы будем упразднять?
Уж очень он развязно баял!
Из мертвецов, как мне известно,
Никто назад,  кем бы он не был, блудный,    
Пока не возвращался в космос людный               
ЛЮЦИФЕР.
Зачем на ушко?
Во всеуслышанье!
Когда при торжестве открытия Суда
Ты возглашал хвалы Отцу, я ему всё открыл.
Забыл?
МАТФЕЙ.
Мозгами тронутый,  а всё, выходит, понял...
ЛЮЦИФЕР.
Я-то его как раз сношал,
Казнить нещадно обещал.
БОДИ-БОГ.
Он болен и аминь!
МАТФЕЙ.
Люминь, значит, люминь.
БОДИ-БОГ (Исиде).
А ты чего помалчиваешь, Мать?
Маньяк  или артист и пшют?
ИСИДА (мрачно).
Его недуг душевный лют.
Его направить надобно на исцеленье
К Василию Блаженному,
Открывшему в пречистых Эмпиреях 
Недорогой приют
Для человековидных обезьян
И малохольных россиян.
На кой тебе Иаков ляд?
Отправь к Василью на погляд.
БОДИ-БОГ (морщится).
Блаженный исключается.
Василий за кастрацию Союза               
Колодкой Яшке пощекотит гузно...
Люци, а много на Руси таких?
ЛЮЦИФЕР.
Да вся верхушка яшками забита.
Они себя и окружающие их
Зовут элитой.
БОДИ-БОГ.
Да ведь они больны кругом!
ЛЮЦИФЕР.
Отнюдь. Они прекрасно
Общаются друг с другом,
Их понимает масса,
И мужики и вумен,
В их полном ведении государственная касса.
Иаков только в Вашем воображении, Отец, безумен.
Там все такие, уверяю Вас, и каждый во своём уме. 
Ну, могут ли безумные 
Начальству в унисон елдыкать?
И могут ли маньяки во время заседаний в Думе
Единодушно, сидя в креслах, дрыхать
И, выделяя сытный газ,
Причмокивать: «Так-с! Едак-с!  Дас-с!»?
В любой палате №6 кретины орудуют, мой Авва,
Кто в лес, кто по дрова.
А русская элита до мелочей едина,
Особенно в делах приватности.
А тех, кто гнёт на свой хохряк, неадекватно,
У них отстреливают аккуратно.
С элиты начиная, нация
В процессе нравственной кальцинизации.
От обывателя последнего и до верховного гуру.
Я что Вам вру?
(За столиком повисает тягостное молчание.)
ЛЮЦИФЕР.
Им только перестроиться как следует,
Да встать с колен,
Да перейти с просфоры на мацу.
Они Европам и Америкам
Пропишут атомную ижицу!
БОДИ-БОГ  (в размышлении).
И всё  же  Я в  своей  уверен в правоте.
Сужу, как Я судил всегда –
По простоте.
Хотя, по правде говоря, Я озадачен.
Но если он здоров, этот полип,
Я не готов вам объяснить сейчас 
              Происхождение подобных архетипов.
              Возможно, выполз экземпляр из тайной щели,
              Где пребывал
              До Наших эпохальных воплощений...
Он сам – живое воплощенье мифа,
Когда пещерный нomo трапезу делил
С гиенами и грифами
И был вооружён не логосом,         
А силой, злобой и рефлексом.               
Он в первобытной родился стихии,            
Был  ею вскормлён,
Разумный в нём унасекомлен.
И в то же время, следует признать,
Что знаниями этот недотыкомка
Весьма, Я бы сказал, натыкан:
Он далеко не круглый неуч-троглодит,
Его высокое ай кью сомнению не подлежит,
Любой ЕГЭ ему под силу.
Он эрудит!
(Люцифер   слушает Боди-Бога с блуждающей на губах улыбкой,
Исида – озабоченно нахмурившись.)
БОДИ-БОГ (в сердцах повышает голос).
Виновен или не виновен?
Здоров вполне или немного болен?
Честный безумец или симулянт-ловчила?
Выходит, Я вас, господа хорошие, ни в чём не убедил?
За всю Мою историю
Впервые Бог не смог свести концы с концами.
Под старую-то дожил задницу!
Вот так  единоистинный,
Вот так  всеипостасный!
Хорош  «еси»!..
А между тем венок лавровый  на уши себе повесил,
Как Люци любит выражаться характерно.
ЛЮЦИФЕР.
Так.  Едак-едак. Примерно верно...
МАТФЕЙ (мрачно).
У каждого бывает сбой.
Не убивайся,  мы с Тобой...
ЛЮЦИФЕР.
Мне психа через Конус бортовать,
Или, поскольку не мертвец,
Пусть топает по Лестнице, Отец?
МАТФЕЙ  (машинально).
А я бы завернул
Башку в подмышку гению...
БОДИ-БОГ (недовольно).
На ваше усмотрение.
                НЕ ПЕЙТЕ ЛИШНЕГО!
(Иаков лёгким  шагом   входит под портик,  деловито  располагается на пустом  ложе справа от Боди-Бога, придвигает к себе чашу с мясом и кратер с вином.)
ИАКОВ (Боди-Богу весело).
А Ты, папаша Элохим,
Устроился нехило,
Чтоб мне так было!
Есть тема: уступи хламину
(Обводит рукой помещение.)
Под загородный дом.
Я, видишь ли, женюсь. Супермодель.
Кличут Аделью.
А я зову Нана.
Презентовать ей что-то надо.
Ох, братцы, и жадна!
За нею поездом из лучших лучшие,
Носами водят, лапами сучат, бухлом манят…
Всех отбивает, сучка.
Всё ради Якова, ради меня!
МАТФЕЙ.
Рехнулся вовсе.
Забыл: мы квартируем в Космосе!
ИАКОВ.
Я для своей Наны
На днях купил кусок Луны.
Но там-то надо обживать,
А тут убрал кусман – и на кровать!
(Похлопывает рукой ложе, на котором возлежит.)
БОДИ-БОГ (внимательно наблюдая за Иаковом ).
Вдвоём с супругой нажито. Ты как считаешь, Мать,
Отдать?
ИСИДА (мрачно).
Я против.
Я здесь, под портиком, привыкла
С Тобой гулять.
БОДИ-БОГ (Иакову).
Вот видишь, незадача…
ИАКОВ.
Продай в комплекте с Матерью!
БОДИ-БОГ.
О чём ты, мачо?
ИАКОВ.
Смеюсь У нас сказали бы: всё включено.
Сойдёмся, Отче, не торгуясь!
(Оглядываясь вокруг.)
А это стиль какого Луя?
МАТФЕЙ (возмущенно).
Спаси, Господь: он в самом деле буйный!
ИАКОВ (жадно закусывая).
А почему на этажах евроремонт не проведен?
Как будто время было, тыщи дён.
Везде мурой забито:
Ковры, иконы, свечи, общинные кровати... 
Всё надо повыкидывать!
(Исиде.)
 Мать, не грусти!
(Боди-Богу.)
Я о контракте перетру с риэлторами из «Домостила».
(Нечто вспомнив, ударяет себя по лбу ладонью.)
Отец! А главное-то на процессе я упустил!
Всё адвоката козни...
(Улыбаясь, грозит пальцем Матери-Исиде.)
Не трогай то, да не касайся этого.
Ой-вей! Как я судебной не люблю мотни!
(Жадно выпивает полный фиал вина.)         
Отец! Меня трясет благоговенья дрожь.
Но если честно-откровенно, 
Ивашка Святогоров был хорош!
Коммунистической упорно
До самого конца держался формы,
Не ведал в алкоголе нормы,
Внезапным  был подвержен уросям,
Порой клевался наподобие гуся.
Хорош и Рашка! Клепал ударные объекты,
Заполонил строительством страну,
А как пошить подгузники – ни тпру, ни ну!
(Иаков, торопясь,  поедает закуски.)
Да что подгузники, товар высокой технологии –
О, боги! –
Прокладки женские не мог осилить,
При этакой-то всенародной силе!
(Иаков ловко орудует  вилкой и помогает себе правой  рукой.)
Для позитивного рабочего настроя,
Выравниванья мирового строя,
Я сделал, я считаю, главное:
Я Ваню оголил и окопал –    
Отсёк нажитый капитал:
Для Святогора это – лишнее.
(Иаков взмахивает рукой, отсекая нечто.)
Успех нас ожидает и подавно,
Если удастся расточить
Саму и память о его мошне!
Иван и этот его отпрыск Рашка,
Имея в голове коммунистическую кашу,
Могли, подшившись от запоя,
Что-нибудь выкинуть тако-ое!
Подшитых не поймёшь:
Устроят, например – ха-ха! –
«По справедливости» делёж!
Не сами, так супруги их, кобылы.
Тем более, что отнимать-то
Ни у кого и ничего на этот раз не надо было,
И смертным боем никого не надо было бить,
А только оприходовать и по-де-лить!
(Иаков жадно испивает вина, окидывает  озабоченным взглядом стол.)
...Но это бы Россию
На азиатчину сносило!
Пришлось прибегнуть к операции.
Совка не жалко,
Дедуле в самый раз без детородной палки.
А младшего бескровно ошарашили,
С имуществом предупредили шашни.
Он, Рашка, прав своих так называемых
Теперь сам не возьмёт,
В аренду не отдаст
И в траст не сдаст.
А главное, помёту своему не передаст!
БОДИ-БОГ (медленно, тягуче).
Мы тут посоветовались, как говорится,
И Я решил... доцент,
Тебя отправить на поправку в хостелцентр,
К сапожнику Василию Блаженному.
Ты слышал о таком?
(Иаков замолк и застыл в изумлении.)
Короче говоря, в дурдом.
ИАКОВ (ошеломлённо обводит глазами участников трапезы).
В дурдом? Зачем?
И почему к сапожнику?
Нашли спеца!
БОДИ-БОГ.
Там у него подворье и лечебница.
Василий пользует толпу большевиков,
Громил идейных истовых.
А ныне корпус заложил
Для фишеров-монетаристов.
ЛЮЦИФЕР (деловито).
Сам Грозный Иоанн – а он в психозах смыслил! –
Лечился у провидца человеческих сердец и мыслей.
И результаты были неплохие
Юродивого психотерапии.
Пройдя реадаптацию Блаженного Василия,
Славнейший из мучителей российских,
Как хроники о том трубят,
Веревкою пеньковою перепилил
Не более пятка княжат
И порубал лишь одного
Слона персидского в куски,
То ли по дури, то ли от тоски,
А может быть, из-за персидской лени
Не пожелавшего перед верховным властелином русским
Встать на персидские бревноподобные колени...
БОДИ-БОГ (понизив голос, заботливо.)
Ты Мне внушаешь опасения, мой друг,
Ты изменился на глазах.
В последнем слове ты поминал
Римского Тита, князя Святослава,
Свой  перманентный крах,
На горькую судьбу пенял пространно,
Хромал, чесался...
Сейчас ты бодр и весел... странно.
ИАКОВ (недовольно).
Там было заседание Суда, улик выуживание,
Я прокурором грозным был контужен.
А здесь товарищеский ужин.
МАТФЕЙ.
Ну, что, головка прояснилась?
ИАКОВ (сердито)
Она и не мутилась!
Я что-то лишнее сказал?
БОДИ-БОГ.
В последнем слове ты страдал:
Гонимый иудей и всё такое...
А Я тебя одёрнул, успокоил.
Сейчас совсем другое...
ИАКОВ.
Разве? В последнем слове?
БОДИ-БОГ.
Всё – в протоколе.
ИАКОВ.
Про протокол я не подумал.
Помню, Ты что-то говорил, Отец,
Про исторические бредни...
Сейчас-то, слава богу, слово не последнее!
БОДИ-БОГ.
Сейчас обобранные рашки
И хитрые бумажки...
Меня коробит от твоих сарказмов!
ИАКОВ (успокоительно).
Вы не грузитесь, Отче.
Всё это недосып,  фантазмы.
Так проще и удобнее мне рассуждать.
Вы в самом деле думаете,
Что я при этом  вижу перед собой
Не этот сочный  греческий салат,
А  нищую  толпу и двух кастратов?
Ну, Вы, Отец, даёте!
Это всего лишь образ, троп...
БОДИ-БОГ.
Ты тропами своими Меня загонишь в гроб!
ИАКОВ.
Отец, но разве Ты не фантазировал,
Когда меня и мир творил?
Разве не Ты во мне оставил эту опцию?
Так почему, когда я исполняю    
Тобой заложенную роль,
Ты недоволен?
Богу и Небесам – фантазия и  вера на века.
Земле и разным там двуногим – диалектическая логика.
(Боди-Бога  передергивает, Он  издаёт носом свистящий звук.)
На вас, Всевышних,
Не угодишь!
Тебя в фантазии я сохранил.
Я так и говорил.
А на земле давно я Сущего не жду.
И это я подчёркивал.
Я прибегаю к дубляжу
И сам сужу-ряжу.
Тружусь по мере скромных сил.
В данный момент попала под руку Россия...
БОДИ-БОГ.
Я тебя, кажется, постиг.
Ты ещё тот архистратиг.
Завариваешь на фантазиях своих горшок лапши
И вешаешь Мне на уши.
Ну, продолжай  эзопить.
Пусть будут тропы и супермодели.          
Ты, собственно, хотел сказать о русском деле?
ИАКОВ  (собираясь с мыслями, медленно и недовольно).
Не знаю, как Вам лучше это донести
И как раскрыть,
При этом не обидеть?..
Я лишь хотел сказать: как самец и производитель,
Народ российский облегчён, стабилизирован и приручён.
Возможно, и не лучший метод тот,
Но где ж на всех набраться лучших методов?
(Что-то вспомнив.)
Опять же, ещё греки с иудеями
С времён Солона одобряли
Легченья радикальную идею…
Об этих Вы должны бы знать проектах,
Как вечный и внеисторический субъект.
(Исида  машет  Иакову  рукой, требуя  остановиться.
 Иаков, подкрепляясь вином и  мясом, собирается с мыслями
и продолжает всё более напористо и увлечённо.)
Египет, Турция, Италия наваривали  прибыля,
Добрейших на продажу молодцов выкладывая!
А тут сто сорок миллионов, мля-а-а!!!
Да что я агитирую? Кого?!
(Иаков откидывается на ложе,  широко  улыбаясь.
Указывает  рукой через столик на  Боди-Бога.)
У вас, богов, – история нам дарит знания! –
Дела всю жизнь  решались 
Достоинства мужского урезанием!
Урана, помнится, урезал Кронос,
А Кроноса прооперировал, по-моему, Зевес.
Или я путаю, Отец?
Прости, я встал сегодня рано.
У боженьки Урана
В промежности веками, говорят,
Гноилась пребольшая рана...
Не вру, вот Тебе  крест!
Так  шёл ещё когда-а-а замены гегемонов
Естественный процесс.
Так было в прошлом и так будет впредь.
Так что правами лишнего не следует смердеть.
Короче, благодарствую, Отец!
Вернусь к себе – неделю будем керосинить,
Спасителю спасибить!
Твоя поддержка дорогого стоит,
Хоть я, как «подлый раб»,
Поблажек не достоин…
(Боди-Бог, откинувшись  в кресле,  изумлённо
 слушает тираду  Иакова. Лицо его  искажает
 гримаса гнева. Исида стоит у колонны портика,
закрыв лицо шарфом. У Люцифера,  поднявшегося на ложе,
 зелёными огнями горят оба глаза.)
ЛЮЦИФЕР (восхищённо).
Ну,  прост-то  от-торопь берёт!
Каков, однако, воин!
Он убедителен, как комментатор Бовин!
ИАКОВ (возмущённо).
И снова выбросы из-под хвоста!?
Бог предков, Отче сладостный,
Прерви, Властитель, речи тягостные, 
Останови  напраслину,               
Или убей, заняв от Лестницы балясину!
Пусть Твой варнак   
Не гонит порожняк...
БОДИ-БОГ (поднимаясь из-за стола, глухо).
Убил бы я тебя,
Как был убит Андрий Тарасом Бульбой, идол.
Дождёшься, раб:
Как Цезарю, устрою мартовские иды...
(Покачав головой.)
Не трогает раба
Богов несчастная судьба...
(Люциферу.)
Радуйся, бес,
Суд принимает твой протест...

                И ВСЁ-ТАКИ ЭКСПЕРТИЗА
(Вновь  зал заседаний. Участники процесса на своих местах.
Иаков  в загородке, нервно  оглядывается  по сторонам.)
ЛЮЦИФЕР (стоит за своим столиком, торопливо). 
Считаем  подсудимого вменяемым.
Не допускаем и прострации.
Царю небесный, благодарствуйте,
Что приняли кассацию!
ИСИДА (Люциферу в сердцах).
Не верите Отца решению?
Протрите бельма брением...
(Плюёт  на  пол  и  растирает  плевок  носком сандалии,
 приготовляя  «мазь-брение» для глаз Люцифера.
Люцифер  трясётся от негодования.)
ЛЮЦИФЕР (еле сдерживаясь).
Мы, исключительно во имя истины,       
Не ради гонорария               
Желаем получить о гигиее подсудимого
Экспертов комментарий.
 (Иакову, восхищённо улыбаясь.)
Ну, ratio! Ну, отмочи-ил!
Уж как же я доволен, братец!
Ну, выше си-ил!
Ну, просто откровение!
(Исиде.)
Коллега, повремените с брением.
Бабушка надвое сказала,
Кому зеницы надо мазать.
Допрыгались, друзья,
Закрыли вексель с оборотом на себя!
БОДИ-БОГ.   
Оставить свару и галдёж!
Дойдёт до Европейского – костей не соберёшь.
И так уже Россия кляузами завалила Европейский суд.
ЛЮЦИФЕР (весело).
Касачки рюкзаками прут!
ИСИДА.          
Такие вот как ты, Люци,
Толкутся в Европейском… наглецы!
БОДИ-БОГ (сухо).
Суд должен констатировать вменяемость
Или, напротив, невменяемость лица,
Порушившего Святогоровым тестикулы,
Или, сказать по-русски, яйца
Кровавой ночью мглистой.
Жду предложений о специалистах.
Подайте голос, стороны.
В виду имейте: ваши голоса равны.
И поживее,
Спецы по гигиее!
Ни жить ни быть,
Нам заседание сегодня завершить. 
Весь день Я занят завтра.
Районного довольно психиатра?
ЛЮЦИФЕР. 
По суицидам, алкогольному делирию
И прочим завихрениям мозгов
Русь вознеслась на первые ступеньки рейтингов.
Одновременно пала сноровка кащенков,
Обращены они в сопливых пащенков. 
Поскольку получает эскулап гроши,
Его дедукции нехороши.
Я бы своих набрал и не зелёных бакалавров.
Мне личит академик Павлов.
Едва ли кто в России его времён
Такими плюхами кормил Вождя народов и племён.
Редчайший муж, герой!
Не врал ни судьям, ни Политбюро
Ни принародно, ни наедине с собой.
Среди земных, да и среди небесных сил сейчас таких не видно.
Как я ему завидую, благочестивая Исида!
ИСИДА. 
Кулачек  захотел, бандит?
Давно, видать, не бит.
Иван Петров? Который Павлов?
Да он национал, прожжённый атеист!
В России православные и либералы поднимут жуткий свист.
Я предлагаю для баланса «вредителей-врачей»:
Брунштейна, или Верейского – он всех кручей.
Дышали при Вожде они на ладан.
Но вывернулись и новейшею историей оправданы…
ЛЮЦИФЕР.            
А для надзора за космополитами – тук-тук! –
Приставить Лидку Томащук.
БОДИ-БОГ.    
Наметить остаётся председателя.
А чтобы мы с Иаковым не спятили,
Я предлагаю сразу Гиппократа.
Он колебаниям Суда поставит мат.
Конечно, Гиппократ немного циник,
Однако же, отец всей медицины.
ИАКОВ  (недоумённо).
Какой-то кемар!
Сон, наведённый кем-то!
Убей, не понимаю...
Какая экспертиза? Хрень какая!
ИСИДА (подойдя к Иакову, тихо).
В доме повешенного не поминают о  верёвке,
У Каина в шатре не ищут брата
И о серпе помалкивают под крышею кастратора!
БОДИ-БОГ (мрачно).
Я удаляюсь в совещательный камор
Для осмысленья приговора.
Исида-матушка, давай-ка во всю прыть…
Теперь бы мне подарка Вакхова испить.
А вы…
(Иакову и Люциферу.)
 … друг друга не кокшите,               
Покуда  погуляйте, подышите.
(Люциферу.)
Да покажи авторитету по уранам-кроносам
Наш Колумбарий-Конус...               
               
                КОНУС ВЕЧНОГО БРАТСТВА
(Иаков и Люцифер шагают  небесными переходами.
Люцифер  бережно обнимает за плечи  хмурого Иакова.)
              ЛЮЦИФЕР (зорко оглядываясь по сторонам).
Разгневался старик. Ох, Он бывает крут!
Боюсь, банкиров тесный круг
Не поредел бы, Яша, вдруг...
О Кроносе-кастрате вспомнил ты спроста.
Увидишь, брат, немилосердного Христа...
ИАКОВ (в сердцах).             
Не знаю, что Он взъелся?
В богах, наверно, засиделся!
ЛЮЦИФЕР.               
Ты думай, думай головой.
(Торжественно.)
А вот, братан, и Конус мой!
 (Площадка огромной, восходящей снизу и уходящей в  неизмеримую
высоту винтовой  лестницы, образующей  конус, раструбом  вверх. Колоссальная  воронка залита  нежным закатным светом. На призрачных стенах высокого холла, превращённого  в  музей, проступают  фрески, мозаики, картины, изображающие жизнь мёртвых: Одиссей в  Аиде,  расспрашивающий   тень  Тиресия; Геракл  и страж Аида Цербер; карта Земного рая Афанасия Кирхера; «Проклятые в  аду»  Луки  Синьорели; «Христос  ведёт патриархов в рай» Бартоломе  Бермехо.
На  постаментах – папуасская скульптура, символизирующая  преемственность поколений:  согбённые  человеческие фигурки, стоящие друг  на друге; этрусское надгробие с  возлежащим  на  крышке урны для пепла юношей;  рельефы:«Воскресение Лазаря», «Поминальный  пир» и др.;  расписные  маски   саркофагов. В  инкрустированных   драгоценными   камнями   витринах –   египетская «Книга мёртвых», «Божественная комедия» Данте в списке 1321г. На особом столике с табличкой  «Новинка» поэма Юрия Кузнецова «Путь Христа».  Кругом цветы в хрустальных вазах – хризантемы, чёрные и алые розы.
      По широким   ступеням   Лестницы  восходят  людские толпы. Все в новом платье, без  галстуков. Иные в штиблетах,  иные  в бальных туфлях, иные в тапочках.  Вид  испуганно-удивлённый, многие на ходу с изумлением осматриваются. Слышно  шарканье тысяч ног по ступеням и площадке и тихий сдержанный говор. Высшие  чиновники, бизнесмены,  работодатели,   крупные менеджеры сторонятся мелких служащих  и  наёмных работников. Звёзды экрана  и открытых сцен пытаются, сгруппировавшись, напеть шлягеры, однако их попытки гаснут в  приглушённом  гуле  массы идущих. Служители  в чёрном обносят паломников винами, закусками, минеральной   водой,   предлагают   успокоительные таблетки и микстуры.
      Звучит, всё усиливаясь, хоральный гимн. На  площадку выходят  Люцифер  и  Иаков. Иаков при виде   развернувшейся  перед  ним картины склоняется  на  плечо   Люцифера,  ноги   его  подкашиваются. Люцифер, остановившись, щупает Иакову пульс.)
              ХОР
Боже духов и всякая плоти!
Ты, кто смерть навсегда отринул,
Порадей о русском илоте,
Пощади непутёвого сына.
Будь он нищим или дельцом,
Оберни к Восходу лицом…

ЛЮЦИФЕР (озабоченно).
Не думал, брат, что ты такой слабак.
С тобой и пошутить нельзя никак.
Пульс нитяной, давленье ноль… и жёлт.
А ежели теперича дефолт?
(Засовывает  руку  в вазу с чёрными и алыми розами
и брызжет на Иакова водой. Иаков  приходит  в себя,
освобождается от руки Люцифера и дико озирается.)
ИАКОВ.
Что это? Кто?!
Валит толпа на стадион?
Или скота на бойню перегон?
Иль высыпал Всевышний вшей мошну?..
Да разожми ты, наконец, клешню!
Ты в холодильнике держал свою  каляпу?
Куда ты волочёшь меня, старик?
Ты оторвешь мне напрочь воротник!
ЛЮЦИФЕР (убирает руку с плеча Иакова, ворчливо).
За «старика» ответишь!
Видать, тебя манерам обучали
В православной бурсе.
Куда идём?
Нам велено свершить экскурсию.
ИАКОВ.       
Так отвечай, экскурсовод: кто эти люди? Где я?
ЛЮЦИФЕР.
Я не назвал бы их вполне людьми.
Скорее, это их идеи…
                ХОР 
(Женские и детские голоса.)
Чтобы разуму не плутать во тьме,
Огради от сомнений тленных,
Будь спасением  сирому мне,
Благодатный и Сокровенный!
        (Мужские голоса.)
Принимай свою паству, Благой,
Мы спешим, как можем, скорее.
Солнце круг завершает свой
И не нас оно греет…
ЛЮЦИФЕР.
Сначала осмотрись вокруг.
Что видишь ты, Спинозы тайный друг?
Взгляни под ноги – там, в дымке,
Конуса вершина усечённого,
Схождение Небес с Землёй,  смекаешь, брат?
Эффект невиданный, неописуемый, неизречённый –
Обратный Вавилонский зиккурат!
Шарик сечёшь в просвете голубом?
Вниз долго не смотри, держись за поручень ладом.
ИАКОВ (всматривается вниз и вскрикивает).
Там –  глобус?
ЛЮЦИФЕР.   
То – матушка Земля, твой тленный дом.
А там –
(Закидывает голову назад.)
Вечного Братства храм!
ИАКОВ (заворожено переводит взгляд вверх).
Вдоль стен по лестнице-спирали
Толпа пылит,
И стены сплошь мерцающей покрыты пылью…
ЛЮЦИФЕР (важно).
То пыль, извергнутая жизнью,
Очищенная, обезвоженная
И Благодатью орошённая.
А эти, как сказал ты, люди –
Мужчины, женщины и трансвеститы –
Материал строительный,
Вроде цемента или извести.
ИАКОВ.      
Куда они спешат?
ЛЮЦИФЕР.   
К великому сиянью,
Где Ветхий днями свою развёрстывает Благодать.
На следующем круге спирохеты
Проходят дезинфекцию
В полотнищах то лунного, то солнечного света,
Десублимацию – стирание из памяти
Самодовольства, зла и гордости.
А выше звёздный лёд греховные морозит страсти...
Так исполняется конечное желанье смертного:
«Из глубины страстей и зла
Ты возведешь меня,
Спасенье Боже моего…»
ИАКОВ.
Что будет с ними, бестия?
ЛЮЦИФЕР.
А ничего не будет. Установка, заделка швов,
И эго новое на месте.
ИАКОВ.
Какие швы, какая установка?
Какие могут быть места у теней?
ЛЮЦИФЕР (важно).
Всё обскажу. Пока без объяснений…
                ЖЕНСКИЙ ГОЛОС
Спаси, Господи, божьих овец,
Не оставь в несчастиях нацию,
Сбереги Россию, Отец,
От войны и депопуляции!
                МУЖСКОЙ ГОЛОС
Не спеши, дай подумать нам,
Мы в Тебя поверить не смели,
Вразуми оставшихся там
          То свершить, что мы не сумели…
ИАКОВ (всматриваясь вниз). 
Они по крови кто, идущие со дна?
ЛЮЦИФЕР.
   Здесь нация одна.
Мир, братец, тесен.
Сливаются в едином попурри
Мотивы похоронных песен.
ИАКОВ (прислушиваясь).
Поют какой-то псалм…
Иль плачут...
Или ропщут пени...
ЛЮЦИФЕР.            
Даются нелегко ступени,
Особенно когда в земной юдоли
Ты на сосиски налегал и булки,
Плюя на фрукты, овощи и пешие прогулки.
ИАКОВ.    
О чём ты говоришь, Люци?
Что, это всё – сплошные мертвецы?!
Нет, право, ты какой-то ненормальный...
ЛЮЦИФЕР (торжественно).    
Перед тобой – загробный мир,
Но – современный, постиндустриальный.
ИАКОВ.         
А где же рай, шеол, чистилище,
Поля мытарства?
ЛЮЦИФЕР (гордо).
Мы совместили некогда разрозненные царства.
ИАКОВ.   
Как это «совместили»?
ЛЮЦИФЕР.      
Да так. Как совмещаете вы корпорации,
Общины, страны, нации,
В единую толпу народы, племена
Под глобалистские сбивая знамена.
Но против опочивших в Бозе
Плетётесь вы, прости, в обозе.
ИАКОВ.      
Кончай меня грузить, аидовый феномен.
Я на экскурсии в дурдоме?
ЛЮЦИФЕР.            
Послушайте, Спинозы друг убогий,
Вам не по нраву наша технология?
ИАКОВ (окончательно приходя в себя).
Я, между прочим, сведущ в жизни мёртвых.
И если сие мне не блазнится,
Между реальностью и вашим балаганом существенная разница.
Известен нам ранжир, в каком от тел отставленные души,
Отбросив бренные останки, долги, любовь и дружбу,
Проходят искупительную службу…
Я твёрдо знаю и прошу не напускать тумана,
Как слажены загробные дела у иудеев, христиан и мусульман.
Я финансист, моя стихия – маржи и акции,
Однако же в физиономию метафизической лапшой
Прошу мне не кидаться!
Давай-ка толком отвечай:
Что значит этот караван-сарай?
ЛЮЦИФЕР. 
Да кто лапшовым занят действом?
На этом свете, как и на вашем, том,
Хозяйничает европейство...
                ХОР
              (Мужские и женские партии)
                В час суда Твоего, в час решительный
                Руки накрест мои сложи,
Дай мне грамотку разрешительную
И прощенья венец на чело возложи…

ИАКОВ (прислушиваясь к медленной глухой музыке).   
 Но слышно не было в Москве
 О вашем, прости господи, Макдональдсе...
 ЛЮЦИФЕР (довольно).
 Хоры у нас отменные.
 И соляки как на подбор –
 Огромный выбор!
               Альты, сопрано, тенора, басы...
               Какая гамма чувств! И смех и плач.
               Поют не для красы. 
 ИАКОВ.
 Послушай, они могут что-нибудь
 Повеселей тянуть?
 ЛЮЦИФЕР.
 Сейчас российских попрошу героев
 Попеть тебе знакомое, родное…
(Обращаясь к невидимому хору, взмахивая по-дирижёрски руками.)
 А ну-ка в темпе! Самое веселое, жильцы могил,
 Чтобы душа у гостя заходила!
                ХОР
                (Ускоряя темп.)
Торжественно ночи молчанье,
Строга её светлая грусть.
Дневное утихло страданье,
Под снегом Великая Русь…
Мне люб её сон под снегами,
Чиста её жизнь в забытьи.
О, если б могла вместе с нами
За Пермскими скрыться горами,
Пропасть, в неизвестность уйти!
Сбежать от сыновьих  настигов,
Уйти от насмешек врагов,
Исчезнуть, как Атлантида,
Под волнами пышных снегов…
              (Иаков недовольно кривится.)
              ЛЮЦИФЕР (разводит руками).
Какая жизнь – такие песни, кент.
Тут не поможет регент!
                ПАРА ГНЕДЫХ
(Иаков  и  Люцифер  на смотровой  площадке  Конуса.
Иаков, крепко держась за поручень, рассматривает
идущие снизу колонны людей.)
  ЛЮЦИФЕР (довольно).
Ну, наконец-то мы одни... партнёр.
Ну, ты актё-ор!
Что, брат, дрожим?
ИАКОВ.
Да я уж горько пожалел,
Что в плутни Сатаны  ввязался.
Очко и до сих пор жим-жим.
Ну, думаю, попался!
Ты почему меня, рогаль,
Не посвятил в детали?
ЛЮЦИФЕР.
Для дураков слова, что полова.
А умный умного поймет и с полуслова.
Я вспоминаю Фауста.
Бывало, слова доктор в простоте не скажет –
Высокий штиль! Сплошные монологи! Вечно в раже! 
А вдумаешься опосля:
Сопли да вопли – вот и премудрость вся!
ИАКОВ.
Вы заключали ерундовское пари...
ЛЮЦИФЕР.
Не говори!
Острот и философии на целый том.
А истребил, и то с трудом, под корень
Всего лишь  Гретхен дом!
И то потом, уже слепой, когда плотину  прудил,
Раскаялся, мудрец: служу-де нынче  людям!   
Ты по делам в сравненье с ним  не йдёшь.
Грабёж так уж грабёж!
Размах! Охват!
Что мне с тобою, брат,
Турусы на колёсах разводить,
В подробности входить,
Учить искусству шарлатана и лгуна,
Когда он сам – готовый Сатана?!
(Иаков разводит руками в недоумении.)
ЛЮЦИФЕР.
Я, дорогой, о Сатане всерьёз.
В тебе великий скрыт прохвост.
Совки и рашки, господин...
(Люцифер склоняет перед Иаковом голову.)
Тебе на зуб один.
Но к делу. Мы условились уста в уста,
Без всяких  фаустов:
                Я твой профит перед царём Борисом блюду реально,
А ты поспешествуешь Люциферу минимально.
(С самодовольной улыбкой.)
Имей в виду: у Сатаны 
Ходы записаны!
ИАКОВ.
Мы били по рукам, рогач,
Что шефа твоего я малость подурачу
И тем твои услуги оплачу.
 Я согласился  в шутку разыграть
Яйцеголового  рационала, 
Потешить, как ты мне сказал, авторитетное  лицо,
Изобразить его мечту в натуре –
А ты втянул меня в конфликт с Творцом!
Я был уверен, что Всевышнего            
Не существует вообще...
Бог – твари угнетённой вздох,
Так нас учили.
Я это знаю назубок, как и  любой совок.
Вздох, всхлип, молитва,  мэм дежурный,
Придуманный попами Авва... 
А тут – небесная держава!   
Я согласился пред судом, которого в природе нет,
Представить интеллектуала-мудака,
А тут такая шняга!
Ты должен отпустить меня немедленно, зоил.
Я долг с лихвою заплатил!
ЛЮЦИФЕР (грозно).
Разве не я,  не Сатана, –
Твоя шкирла Фортуна?
Дешёвый кент!
Ты позабыл  судьбы решительный  момент.
Кто тебя в Беловежье командировал, мой дорогой?
Лев Львович твой?
А Льву простудифилис кто в рубильник вдунул?
Кто в карты с ним играл до ночи,
Пока он, наконец,  не зачихал?
Кто  помогал исподнее тянуть с Совка?
А кто тебе вложил секатор в руку,
Хотя тряслась рука?
ИАКОВ.
Опять психиатрию начинаешь...
ЛЮЦИФЕР.
Ага! Я вижу, вспоминаешь!
А кто приватизации шепнул тебе идею   
И убедил, что без неё бесплодна   
Вся Беловежская затея?
Кто доказал тебе: чтоб новый выстроить универсум,
Надо сломать  до основания
Совковско-азиатский чум?
Да не мои бы рьяные внушения,
Ты бы прощёлкал жизнь свою мошенником,
Каких в твоей России пруд пруди.
А так из грязи – князь,
Не миновать тебя, не обойти.
Вчера – понос, жидель,
Ныне – судеб вершитель!
Губу раскатываешь дерзновенно   
На целую вселенную.
Теперь ты шествие победное по Эмпиреям начал.
И вновь – огромная удача!
ИАКОВ (недовольно).
Да в чём она?
В том, что на мне теперь висит
              Судом определённая вина?
В том, что меня, злосчастного импровизатора,
Проверят на вменяемость эксперты-доктора?
ЛЮЦИФЕР.
В том, что
Своим изделием наш Боже
В самое сердце  поражён.
Глазам, уму  своим не верит острым,
Что породил такого монстра.
Теперь он вынужден как следует тобой заняться.
А ты Его дивить ещё не начинал.
Я знаю твой потенциал!
Но, дорогой, ведь я тебя едва не потерял!
Я получил уже приказ шугнуть тебя отседа.
Спасибо, лихо ты Совка отделал напоследок!
А главное, приплёл богов-кастраторов
С их матерщиной.
Когда-нибудь при случае
Я расскажу тебе на этот счёт бывальщину...
ИАКОВ.
Но я не собирался
Вводить Всевышнего во гнев.
Ты посулил невинную потеху.
 А тут какой же смех?!
Ты обещал полезное знакомство,
А вышел – крах.
Вертай меня до дому, сатанинский потрох!
ЛЮЦИФЕР.
              Я не держу. На все четыре стороны ступай.
Но – знай:
Я прекращаю над твоим гешефтом
Радетельное шефство.
Как только за тобой захлопнется потай,
Закроется программа Якова охраны.
И тут уж не зевай!
Немедленно и неминуче
Проклятий счётчик включится.
Каждый, тобою обездоленный, сказав:
«Чтоб ему было пусто!»,
Скромсает  пятачок твоей капусты,
И тем проклятьем, каннибал,      
Убавит  на пятак твой капитал.
А так как проклинающих  тебя
Несметное число, мой русофил, –            
Две трети нищих на Руси сейчас, если не более,
Ты миллионы с их копилками в сберкассах разорил,   
Я не считаю тех, кого голодной смертью уморилл,
Кто будет помнить Фридмана и за могилой! – 
Продержишься ты года два, ну, три от силы.       
Твоя капуста будет гнить и сохнуть на глазах,
Пока не выйдет полный швах.
Желаешь убедиться, обдувала?
Но я тебе ещё ни разу не соврал.
Не досказать – бывало,
Но чтобы заливать, как ты, – нимало!
ИАКОВ  (горько).
В бизнесе это зовётся  «подкормить бычка».
Когда во вкус войдёт  и наберётся скопу,
Осаживают мужика на жопу.            
Ну, ты налим!
Что я ещё обязан делать?
ЛЮЦИФЕР.
Пока лишь наблюдать за Ним.
Ты лошадей-то не гони,
Расслабься и охолони.
Понюхай  обстановочку
Да проведи, как можешь ты,
Оглядчивую  рекогносцировочку.
ИАКОВ.
Дуришь  меня, бродяга...
Какой кошмар! Какая вышла шняга!
ЛЮЦИФЕР.
Нам нужно оглушить  Его,
Чтобы вошёл Он в ступор,       
И убедить, что Он, хотя Всевышний, стар и глуп.
Мы довели уже Его до белого каления,
До умственного расщепления.
Ещё одно усилие,
И мы освободим от Боди Бытие.
Он на Гомере возрастал,
Взрослел на Гёте
В зрелых летах налёг на Пушкина,
Который окончательно Ему свернул  мозга,
Застлал глаза и закупорил  уши.
Все эти прописи известны:
Мол, гений и злодейство несовместны.
Есть истина отдельно   
И есть, отдельно, ложь.
Он отрицает непрерывную логичность  Люцифера,
Сходящиеся лжи и правды сферы.
Я утверждаю лживость всякой истины
И правду лажи,      
Провозглашаю снега черноту
И непорочную лилейность сажи.
К примеру, все в России немножко праведники-духоборы
И все немножко жулики и воры.
Мне Он не верит:  видите ли, я –  хулиган!
Мы подведём Его, как полорогого барана,
К банальности,
К тесовым воротам  реальности.
Нам только дело довести до приговора,
Который Он подпишет Якову
И... самому себе!
Расслабьте сфинктер, лапсердак,
Вы ещё спуститесь по  Лестнице к народам
Новым Иаковом. 
Как у вас принято, с коробкой из-под ксерокса,
Набитой денежными знаками.
ИАКОВ.
Но приговор! Нельзя ли как-то без него?
ЛЮЦИФЕР.
Да я же буду исполнять его!
А ловко ты Его на гетмане поймал:
И руку правую естественно повесил
И убедительно хромал...
ИАКОВ.
Лучше скажи уже,
Зачем ты штуку отмочил с бычачьим Фаберже?
ЛЮЦИФЕР.
Кастрацию Боди грехом считает непрощенным,
В его глазах кастратор  – кат страшенный.               
Такое сотворить? Какого пса?!?
Без этого прикраса   
Не восхитить бы мне тебя на Небеса.
Имей в виду, я рисковал прилично.
А ты зачем признал хозяйство бычье?
ИАКОВ.
Но я безумен ведь.
Наглеть так  уж наглеть.
(Люцифер хохочет, Иаков слегка кривится.)
ЛЮЦИФЕР.
Не мандражируй, троглодит,
Не трепещи, живое тело!
Малёхо отдохнём, и я введу тебя в курс дела.
ИАКОВ.
Я,  может, и худой, но сапиенс.
Ты почему меня чихвостишь  троглодитом?
Я что, по-твоему, скотина?
ЛЮЦИФЕР.
Так, по привычке  по старинной...
(Люцифер широким жестом хозяина приглашает Иакова
сесть за столик с винами и амброзией.)
                МИНУТНАЯ СЛАБОСТЬ
(Боди-Бог и Мать-Исида в покоях Боди-Бога.)
БОДИ-БОГ (сурово).
Не утешай, довольно!
В глазах темно, теснит дыхание и за грудиной больно…
ИСИДА (подает Боди-Богу кубок).
Испей, Отец!
Непьющий муж не то что ли сударушке –
Жене не нужен!
Когда бы судии с утра опохмелялись рейнским
И добавляли бы по завершении процесса,
Они бы не были на подсудимых злы,
Не допускали срывов и эксцессов.
Пусть винограда солнечного ток
Омоет душу Боди
И справедливостью в Его мозгах забродит.
И пусть решение Отца,
Скрепленное печатью и Его рукой,
Будет засилено отеческою добротой!
Испей амброзии.
Она смягчит Божественную колику…
(Припадает к коленям Боди-Бога, подавая второй кубок.)
Ведь Ты не тронешь Якова, мой друг?
Возьми и на себя ответственности толику…
БОДИ-БОГ.
Да Я один и виноват:
Мозги прополоскал
Паршивый «демократ»!
«Отче!» да «авва!»
Привыкнешь тут болтаться среди вас: 
То Сатана, то мертвецы, то ангелы с елейной славой.
Я – генерал какой-то свадебный, телезвезда,
Какой-то вечный таманда.
Я оторвался от народа!
С чего Я взял, что он – юрод?
Втемяшил дурь проклятый росс.
Не у него, а  у Меня психоз!
Шельма лукавый – да.
Изобретателен, затейлив – тоже да.
Но он здоров, злодей,
Хоть поросят об лоб-то бей!
Родившись голым  на морозе,   
После кончины коммунизма в бозе,
Не упомянут в завещании,
Не вышед ни умом ни ростом,
Явившись как бы сыном-постумом,
Совка благополучно изнаседовал
И коммунизму унаследовал!
Хитрец! Туману напустил густого,
И в ступе ты в него не попадёшь пестом!
В последней речи, в словесах изгоя   
Самомалейшего Я не отметил сбоя.   
А он наличием своим Мне доказал:
Учение Моё – мура.
И вышло всё по мысли Люцифера!
ИСИДА.
Твой Люцифер – типичный изувер!
Вина не пьет, от этого и зверь!
Знай пялит жалюзи.
Я вот помажу их ему ужо стерильной мазью:
Излажу брение на плюновении...
БОДИ-БОГ (захмелев и не слушая).
Казалось, всё элементарно.
Я предложил созданьям тварным
Вселенной лучшую планету,
Метафизическую эволюцию
И в три этапа эстафету.
Я полагал, что никому не нанесу обиды,
Сонм душ размежевав по видам:
Психе растительная –  vegetative,
Аниме чувственная – sensitive
И на этапе созревания эмоций и ума,
Рассудочная –  rationalis anima...
Она пред Нами только что прошла      
Во всей красе последних достижений.
Рациональная в отборе победит –
Вот погоди! –
Заточенная на одном, но на решающем –
На выгоде…
ИСИДА.
Вот и чудесно!
Ты этого желал, разве не так?
БОДИ-БОГ (удручённо).
Я не предполагал на высшей фазе роста
Усекновенья естества!
Зачем выбрасывать, как барахло ненужное
Или страдание недужное,
Накопленный веками капитал?
Вегетатив-простак природу знал,
Достойный сенсуалис моралью был могуч,
Хранил в таинственной душе
Сакральной веры луч. 
И вот имеем, наконец,
Всей эволюции венец:
Барыга и политик с одною лишь заботой:
Косить перед Всевышним идиота!
(Боди-Бог отпивает амброзии.)
Но кто лукавствами берёт,
Тот более  назад идёт, чем продвигается вперёд.
И тот же Люцифер заявит Нам резонно
О пшике эволюционном...
(Боди-Бог делает несколько больших глотков амброзии,
обхватывает голову  руками, опираясь локтями о  столик.)
Ну, что за сыновья?
Зазорно Ми
Перед людьми!
Да, нечего сказать:
Линейка славы и Отцова гордость!
И отвернулся-то от них, шишиг,
Всего на миг.
Пусть даже на два мига,
После того, как пройден был из кипариса крест –
На верность людям страшный тест.
Всего-то пара тысяч лет промчалась:
Такая малость!
Хотя мгновение для вечно длящегося Бога –
Для твари человеческой – эпоха…
Не уследил, не воспитал,
А в результате, Я – то ли Молох, то ли Ваал,
И вот уж Мне на смену подоспел, убогому,
Иакова карманный бог…
ИСИДА.
Давай-ка отдохни. Ты бредишь, гегемон.
Ты просто позабыть не можешь Крона.
Тебе уже не двадцать лет, Ты аксакал,
Не стоит  волноваться  лишку.
Иаков никому тестикулы не отсекал,
Всё это симулякры,
 Ты сам от него это слышал...
(Исида накидывает на плечи Боди-Бога белый шарф.
Боди-Бог исчезает из глаз зрителей. Слышен  Его  хриплый голос.)   
               ПЛАЧ  БОДИ-БОГА         
Сиротинушка Я, дедушка,
Нету ни отца ни матери,
Счастья нет и в милых детушках:
Дочки глупые слезами доймут,
А прохвосты-сыновья до убивства дойдут...
         На сиротство обрекли Меня
Дети злые, непокорливые,
Не с кем Мне на старости думу думати,
Не с кем, одинокому, слова молвити...
Каков бог, говорят, такова свеча ему!
Мне бы, старому, не умствовать,
Двигать веру в массы да на кафедры,
Поминали бы Меня в акафистах,
Как пресладкого, пречистого, предивного.
А такую, как Я, сиву  нероботь
И телятам недосуг лизать...
                ПЕРВАЯ НЕБЕСНАЯ РЕФОРМА
(Иаков   и  Люцифер  сидят   за столиком,  крышка
которого выполнена  из  того  же материала, что  и  стены Конуса
и  его площадки, как  бы из мозаичных плиток. Люцифер,
вытянув под столом ноги, с наслаждением, в затяг, курит кальян.
 Перед Иаковом фиал с амброзией.) 
ИАКОВ (осматриваясь).
Но как такое могло в голову взбрести –
Толпе дорогу в эмпиреи вымостить?
Кого смущали три с мезонином этажа?
Всё было подходяще:               
Ад – в преисподней, рай – за облаками,
Посередине – обиталища прямоходящих.
А в мезонине, в эмпиреях – бога резиденция.
Строго по Данту всё.
Кому мешала древняя  конвенция?
Обжитый  и уютный мир...
ЛЮЦИФЕР (довольно смеётся).
Протёрто было всё, просижено до дыр!
Отпадно! Я растроган! Я кайфую!
Ты прошлого во мне взвихрил тайфун.
Тот старый рай и старая геенна, мой дорогой нувориш,
О чём ты здесь гугнишь,
Всецело
Моих рук дело!
С младых ногтей во мне гнездился гений.
Хотя не сразу я воздвигся в полный рост...
(Обводит рукой Конус.)
Премного благодарен, старина,
Ты в прошлое моё мне перекинул мост!
(Пытается  через стол обнять Иакова. Иаков уклоняется.)
ИАКОВ (недоумённо).
Как вышел Отче наш на этот бред?
Он – богослов и правовед...
ЛЮЦИФЕР (сладко глотая дым).
И химик, и ботаник, и юрист...
Наш Боди – энциклопедист!
История живого и загробного миров –
На сто томов.
Я кратко доложу, как строили мы ад и рай.
Короче, слухай…
(Затянувшись и выдохнув.)
...Земля на стропах тяготения в былые времена
Кружила в небесах  вокруг божественного Гелиоса.
А Землю огибала, блин, Луна...
И был порядок в Космосе, гармония, покой.
А сущностей так называемых духовных
Не наблюдалось ни одной.
И слуху не было ни о какой душе,
Их не существовало вообще.
Хотя скотов было уже полно на море и на суше,
Но разве у скотов бывают души?
ИАКОВ.
Напрасно эту дрянь вы развели, мой дорогой.
Уже доказано наукой:
Душа в делах житейских не доводит до добра,
И для людей и для скотов она вредна.
ЛЮЦИФЕР.
Полегче! Эту «дрянь» развёл Отец.
Она нужна Ему для наблюдений,
Для собственного утешенья, наконец.
О созидании души, о замыслах Отца на этот счёт богатых
Ты лучше расспроси богиню-адвоката.
Но аккуратней. Не забудь:
Душа-психе имеет изначально бабью суть.
Ты видел душу на картинах и в скульптуре в образе мужском?
Мужик всегда имел некий эрзац, неструктурированный кус,
По-римски, спиритус,
А по-египетски он назывался: «ху»
И проявлял себя, когда случалось мужику бывать буху.
Сейчас вы избавляетесь от этой мутотени,
Во всяком случае, она не в моде.
Что доставляет огорченье Боди.
ИАКОВ.
Не отвлекайся, Сатана, не забивай мозга...
ЛЮЦИФЕР.
Вот я и говорю:
В итоге опытов Его
К нам в эмпиреи потекла духовная лузга.
Потом её скопились кучи,
И начал Отче Люцифера жучить.
Он приказал придать  переселенью форму
И объявил вегетативную реформу.
Я предлагал развеять в Космосе косматую толпу:
Куда нам эту шантрапу?!
Отец сказал: «Лукавый, цыть!
Их надо в лучшем виде разместить.
Вон Елисейские поля стоят пусты,
Пусть там и разожгут костры».
Так дикари засраны
К Создателю попали в корефаны!
(Люцифер возмущённо дёргает головой.)
Ну и пошла, посыпалась
На Елисейские поля предвечные
Мешками человечность.
Отец, он же тогда Осирис, он же потом Зевес,
Наукою в ту пору лишку не страдал,
Но, пребывая постоянно то подшафе, то в бозе,
Глушил с наядами и музами креплёную амброзию.
Сражения, пиры, интриги, гимны…
Он молод был. Его любили женщины-психе,
Он их любил взаимно.
Аиды и элизии нечаянно 
Размножились в те дни необычайно...
ИАКОВ.
Ещё мне расскажи про Кришну-Вишну.
Развёл мотню, экскурсовод.
Я на тебя пожалуюсь Всевышнему!
ЛЮЦИФЕР.
Не злись. Я закругляюсь. Мой рассказ
Прямое отношение имеет к Братству,
Ты должен знать хотя бы в общем-целом
Историю Божественного святотатства.
Ещё и до Осириса задолго плодились на местах
Болваны  родовые,
Было навалено в болотах и в лесах
Богинь, божков и прочей  швали воз,
Короче,  процветал хаос.
А может, хаос?
Заело идольство в ту пору Божий мир,
Одна у всех надёжа – свой, племенной кумир!
Какой же это бог?
Чурбан! Статуй! Двух слов связать не мог!
Народ терзали смуты,
Сословий не имелось путных:
Вождь, истопник при жертвенном костре,
Да пара выборных жрецов.
И даже наши Елисейские поля
Своих не ведали отцов!
У вас, на свете том, помершего
Верёвками  затягивали в узел,
Чтоб не бузел,
Изображая, будто он у матери едва из чрева вылез.
И чтобы в этаком формате, слышь, ребе,
Он зарождался заново на Небе.
И вечно шёл по кругу этому «малыш»:
То дерево, то травка, то голыш...
(Люцифер хохочет.)
В Перуна верили, в Ярилу,
Боготворили и живую тварь: медведя, льва, гориллу.
А лучшим заклинанием в ту рань
Служила матерная брань.
Короче, ужас, ультра,
Сплошь тотемы и фетиши
И культы, культы, культы!..
ИАКОВ (обводя рукой Конус).
Но здесь-то тишина, здесь всё сурово,
Здесь только Божье Слово!
ЛЮЦИФЕР.
Это уж я трупаков смирял,
На грешных и святых сортировал.
Коллега!
Я талисманы упразднил
И запретил как чуры, так и обереги.
А так-то табор был цыганский в чистом виде.
Порядка никакого:
То пьют, то в хлам дерутся,
То молятся толпою бестолково.
Боди присматривался к этому содому,
Порой о чём-то мыслил туго.
И в одночасье рухнул с дуба.
Однажды взволновался,
С Олимпа своего ко мне в Аид примчался:
«Разумные разыскивают Спаса!
Блуждают по лесу,
Кричат, поют и свищут –
Меня, такие шельмы,  ищут!»
Любил по молодости попиариться наш заправила,   
Богинь, наяд, дриад ему уж мало было!
Взял да и поделил в запарке.   
Себя между двуногими на кварки.   
                Реформа в том и состояла,
              Чтобы явить двуногим милость,
              Чтобы на каждом капище от Бога
Крупица  Истины теплилась... 
(Люцифер кивает на фиал с амброзией.)
Испей. Моя амброзия нервишки успокоит
И страхи притупит.
Настояна на эгоизме, наглеже и алчности...
Это вам не двуногих жидкий общепит.
                ВТОРАЯ НЕБЕСНАЯ РЕФОРМА
ЛЮЦИФЕР (глубоко вдыхает анашу, сладко
 зажмуривает и вновь открывает глаза).
               Реформа номер два пошла с Платона,
               С его хвалёных eidosов,
Которые попались под руку Отцу:
Далась же глупость мудрецу!
Разгуливая с Боди под платанами,
Наплёл Ему Платон, что мир нафарширован эталонами,
То есть, идеями. И кроме eidosов-идей, 
Решительно нет ничего в загашнике
Ни у богов, ни у людей!
Серьёзному мыслителю догадки эти не к лицу,
Однако же, они понравились Отцу. 
Он в них увидел «ядра смысла», «стуки пульса»
И «целеполагающие импульсы».
Реальное с химерами мешал Платон.
Ну, фармазон! 
В итоге получал «коней души», которым ход даёт всем разом
Возница-разум.         
Наш слушал-слушал вздор насчет коней,
И сам, как озарённый, воспылал идеею
«Трёх ступеней»:
Пойдём, мол, Мы вперёд и выше:
От жалкого вегетатива – тупицы и чревоугодника,
Через придурка-богомольца сенсуалиса
К благоразумному рационалису!
Меня Отец тогда заобязал,
Не помню уж, в который от сотворенья год,
Загробный мир на новых выстроить основах –
Под рабство и господ,
Под  resов, под живые вещи то есть,
И под владельцев-rexов,
Тех, у которых власть и сила
Тогда скопилась.
Вы до сих пор так делитесь в России,
Таков ваш вековечный сон:
Здесь у вас – басилевсы, каганы, номархи, сегуны, 
Короче, випперсоны.
А там – портянки, пипл и быдло.
И вам, и пиплу это не обрыдло и не западло.
(Люцифер наслаждается дымом.)
Короче, родовые, племенные синекуры
Собрал я в мощные загробные структуры
Под иудеев, христиан и мусульман,
Дал культам ад и рай
И каждому – бюджет и промфинплан.
(Люцифер важно выпускает клуб дыма.)
Был, брат, политеизм,
А стал монотеизм, от слова «моно» - объединение. 
По-вашему сказать, по-русски:
Произошла оптимизация и укрупнение.
Отец сказал: «Люци, достигнутого темпа не теряй –            
И проектируй, и отстраивай, и управляй.
Кварки, Мною разбросанные там и сям,
Прилежно собирай до кучи.
И храм для поклонения Творцу
Сооружай из них до туч!»
...Трудился я, надо сказать, стоически.
Одних лишь райских сфер для христиан
Воздвигнул девять, строго концентрических!
А для отверженного естества
Меч по дороге к раю бросил наподобие моста.
А под «мостом» изладил пекло сыродутное с хайлом
И на режим пустил ладом.
Огнь поядающий со тьмой кромешной сочетал.
Понудил демонов ночных грызущего червя печали
В отвратных содроганиях зачать,
Чтоб души, преисполненные зла,
Поганый выжирал дотла.
Ты сам-то пробовал суккуба крыть инкубом? Такая гиль!
В ту пору я и все мои безвылазно трудились.
Бывало к ночи до постели
Дотянешь еле.
Побриться утром некогда. Так и летишь,
На зеркало взглянув одним глазком,
Шуруешь то в геенне, то в раю
С утра до ночи подмазком.
Главное, не с кем побазарить:
Гомер ослеп на оба глаза
И заговариваться стал, зараза.
Вергилий мало-мало помогал,
Но тут его Дуранте оторвал.
Куда-то поплелись смотреть на Люцифера,
Ну, то есть, на меня,
Который, то есть я, 
В воронку, якобы, какую-то обрушен
И Брута в той воронке душит. 
Обманывать весь свет готовы,
Такие Хлестаковы!
Да-а! Время-то летит.
Какой, однако,  был я примитив!
ИАКОВ (изумлённо).
Но разве Сатана и раем заправляет?
ЛЮЦИФЕР (скромно).
Замысливает – Он, я – исполняю.
ИАКОВ.
А Мать-Исида?
ЛЮЦИФЕР (недовольно фыркнув).
При сём присутствует. На пару с Господом ворчат.
У нас, как и у вас, на одного работника
Десять советников. Всё учат, учат…
ИАКОВ (задумчиво).
Не при делах, выходит, супруга Боди...
Да ты не врёшь ли, брат?
ЛЮЦИФЕР.
В покоях у Исиды свой, личный ад.
Божками старыми из тех,
Которые былую власть утратили,
Поручено заведовать Исиде-Матери.
Кстати, твоя Ревекка в моде,
В подручных у Исиды ходит.
Салон Ревекки слева,
Как входишь в гинекей.
У них там свой притон-музей.
Кого там только не увидишь!
Богини брака и любви по графику дежурят,
Архангелов молоденьких дурят. 
Венера Виллендорфская – тити по пуду,
Милосская опять-таки Венера.
              Эта – красоточка, я врать не буду!
Едва Господь соснуть захочет,
Богиня случая Тюхе, или Фортуна,
Накручивает колдовское колесо и судьбы прочит:
Швыряет гениев на дно, а дурней до небес возносит.
Сказки поповские, что, мол, языческие идолы бессильны!
Ты посмотри вокруг, хотя бы на себя взгляни:
С чего бы прошлецы в миру, особенно в России,
Были обильны, наглы и сильны?
Расквартированы там, у Ревекки, парки,
Они же мойры, дочки ночи
И злобные богини памяти и мести – эринии,
По нисходящей бога Крона линии.
Я в гинекей не совкий.
Они там службы отправляют,
Зайдёшь – поднимут гвалт, бесовки!
Радеют и орут,
Замешкаешься – глаз на пальце вынут.
ИАКОВ.
А как же ангелы и прочая божественная сила?
ЛЮЦИФЕР.
У ангелов – своё, их дело – петь красиво.
В их веденьи цимбалы, гусли, сопели,
Благие голосят, как в опере.
Заботы не впротык:
Чуть с тона сбился – разноголосица, скандал,
Хоть выноси святых.
Архангелы и серафимы – белоручки,
В эфире голубом откалывают штучки.
Шалят себе, порхают…
Конечно, если бы крылатые
Воистину руководили бы приматами –
Я старших ангелов, заметь, не хаю! –
Мы здесь бы отдыхали,
Благоволение имея в человецах.
Да вот беда: служа ещё при Зевсе в Греции
(Кто гениальничал, кто провозвестничал)
На лёгких-то харчах избаловались, избалбесничались.
Моднючие! Иные носят крыльев по шести – франты!
Есенин ваш свидетельствовал даже
Об осьмикрылом серафиме!
Всё верно. Есть у нас один, прибрюшистый, как  ты,
С большим налётным стажем.
Моя бы воля, я бы вмиг им прикрутил кранты!
...И так у нас по схеме шло,
Которую я только что озвучил.
Классические процветали рай и ад,
А мы, начальство, нежились на тучах.
Про Самого худого не скажу.
Сам дни и ночи хлопотал –
 Теорию свою тачал. 
 И даже помогал тайком двуногим.
 Вот говорят и пишут, будто бы ваш Галилео
 Состряпал первый телескоп убогий.
 Какие-то там линзы тёр, винты крутил и жесть паял,
Чтоб, значит, нас на небе видеть мог.
А кто ему помог, если не Бог?
«Мудрец пусть властвует над звёздами!»
А? Это кто изрёк?!
И так Он бодрою стопою топал
В Платона с верой и в свою утопию,
В Святую, кстати,  Лестницу, по коей ты
Поднялся к нам из собственной мечты…
(Люцифер останавливается и потягивает кальян.
Иаков пригубливает из фиала амброзии.)
...А время шло да шло.
Вегетативы-дикари образились в приличных  граждан,
Обрезали однажды
Власы и когти, кое-что ещё.
Отмывшись и наплыв почуя чувств,
Галантности учились и мусическим искусствам.
Обламывали дам
Уже не по кустам,
А по альковам.
Попы, монахи, химики, философы, историки –
И протестанты и католики,
В жестоких спорах дрессируя души,
Порой орали так, как будто бы их душат!
Нередко зверски дрались,               
Валили толпами из сенсуалисов в рационалисы.
За этой кутерьмой следил Отец, глаз не спуская,
Всем равно попуская.
Бывало, смотрит этак за перила Лестницы
И что-нибудь поёт себе под нос, накачивая фисгармонию.
Педалью жиманёт – одна симфония,
В печаль мелодия плывёт
И тонко так жасмином понесёт.
Другой педалью даванёт – рокочет инструмент быком,
Материей потянет, матерком.
А там внизу-то у кого-то из героев ваших вздыбится телесность –
Прошу прощенья за реальность!
А то от просветителей, задумавших учить народ,   
Духовностью несносною попрёт...
ИАКОВ (нетерпеливо).
Ты надышался опием.
Поближе к теме. К чёрту оперу!
ЛЮЦИФЕР (согласно кивая).
Ты думаешь,  я почему перед тобой пою?
Из одного желания похвастать?
Я, милый мой, бойца готовлю к бою,
Чтобы, когда я выпущу тебя на ринг,
Вооруживши  знанием,
Тыне поддался страху и шатаниям.
Вот почему я говорю,
Как старый добрый Змий:
Запоминай! Восчувствуй! Разумей!
(Люцифер сосёт кальян и в раздумье качает головой.)
ЛЮЦИФЕР.
Хочу сказать: не обижайся на мой крик.
Придётся мне ещё немного потормошить тебя, старик.
И не зови меня официозно.
Я тебе, друг, не прокуратор...
ИАКОВ.
А кто? Всевышний? Пантократор?
ЛЮЦИФЕР.
Может, и Пантократор... 
Лучше – без званий.
Ведёт меня от них.
Зови... отцом, как всех других.
Но не при посторонних.
ИАКОВ.
А как на публике?
ЛЮЦИФЕР.
Всего приличней – рабби.
ИАКОВ.
Мы с тобой, рабби, как Наполеон и Сталин
Беседуем в  палате №6.
Скажи мне правду, Люцифер,
Скажи мне всё, как есть!
ЛЮЦИФЕР.
Не вдруг.
От этой правды, дорогой,
Может и крышу снесть.
ИАКОВ.
Ну, не свисти!
ЛЮЦИФЕР.
Какой же ты, сыночек, хам... прости.
ИАКОВ  (раздражаясь и грассируя) .
Слышь ты,  годитель,
Достаточно  меня тгавить!
ЛЮЦИФЕР (на высокой ноте).
Друг мой! Пока я рядом
Тебя никто не тронет взглядом.
Мы обеспечим тебе алиби, снимем с тебя арест.
Вот тебе крест!
(Люцифер широко, наотмашь крестится.)
ИАКОВ.
С крестами да с отмашками
Ты бы полегче, шут.
У православных вас, чертей, наотмашь бьют! 
                НОВЫЕ ВЕЯНИЯ
ЛЮЦИФЕР (помолчав и затянувшись анашой).
...Лет едак несколько назад
Оставил Он своё кресло:
Откуда-то в раю синтетикою понесло!
Всевышний разыскал меня за облаком,
Где я дремал,  за прошлые заслуги
Лавровым осенён венком,
И разбудил меня пинком.
Ноздрями шевеля, сказал:
«Какой-то сдвиг по фазе
Случился в человечьей хазе!
              Не встрял ли с доброхотством Прометей?
Не впутался ли  Агасфер
С какой-нибудь аферой?
Понюхай сам,
Ручаюсь, это не бальзам!
Перепроверить надо загробных отношений строй!»
Ты рюху, дескать, Мне не строй,
А древних содержимое перетряхни гробов
И вспомни: ад и рай ты созидал во время оно
Под знать и под рабов.
Теперь сравни благое воние костров,
На коих бессловесных жгут скотов,
Клянясь в усердии великом божеству,
С тем смрадом полимерным, что исходит ныне
От адовых огней предвечных,
На коих дожигаешь ты остатки человечины.
Ещё вчера ни малой разницы
Ты не заметил бы между филе свиньи и человечьей задницей.
А ныне разница, как тот квасок,
Бросается в носок.
Был человек ещё вчера вегетатив,  практически скотина,
И пахла плоть его чесночной бужениной,
Или потелою кониной.
(От кушаний  в зависимости  и от пойла,
Которыми  питались подлый  раб и суверен достойный.)
Холоп-вегетатив не знал свободы личности.
Естественно, его душа была  отлична,
              Особенно по доле протеина,
От пневмы гражданина.
Но и патриций римский в полном смысле гражданином не был.
Да что патриций – цезарь с породистою рожей
Не мог штаны носить на людях – не положено!
А только тогу, чтобы не быть на варвара похожим.
(Штаны считались делом неприличным.)
Какая уж свобода личности! 
«Я думаю, что люди догадались наконец, –
Сказал Отец, –
Что не родятся с вьюками на спинах,
Чтобы таскать всю жизнь Адамов грех.
Настало время: виноград созрел для всех!» 
А я Ему: «Я тоже не напрасно стул давлю!
Заметил я, что поступающие души
Черствеют загодя, в эфире, на подсушке,
На первом адовом кругу.
И я ничем никак смягчить их не могу!
Мои  иную разминают в трои, в десятеры руки, утлую,
В застенках ада сутками,
Ну, точно, как подозреваемых,
В ментовке муниципной русской.
А всё не колется, каналья,
Повинной не строчит, негодница, формальной,
И лишь в служебных кабинетах пакостит упорно:
Смердит горелою смолою горной,
Гнилой капустою, хорьком,
Болиголовом, купырем, клоповником,
Моих чехвостит катами
И требует уныло адвоката.
Ты, Боди, истый гений,
Но чую вонь и я,
Хоть нюх не столь имею совершенен.
Я вижу, все мои орудуют в каком-то едком сопливе.
Но я уверен: дело в топливе!
Грешу  я также на моих орлов,
Которые в поту дежурят у котлов:
Им некогда с себя смывать немые слезы мертвяков...
Скорей всего, что европейскую вонищу,
Должны мы объяснить избытком пищи.
Души-то, собственно, и  нет,
Без душ фактически лоха,
Дерьмом воняет требуха…»
А Он: «Что ты не ври,
Себя изжили ады и раи!
Ну, как ты общество гражданское, бесклассовое, бишь,
В своих раях и адах разместишь?!
Я удивляюсь, как это граждане
Тебя с Небес давно не сковырнули сами!
Развёл феодализм: наставил виселиц, котлов,
Калёных сковородок накидал, развесил кучу риз,
А нет бы глянуть вниз!
Весь век свой дьявольский бузил,
А тут на лаврах, видите ли, опочил!
Ты слышал хоть, что кризис веры наступил?!
Не видишь что ли: христианство, иудаизм, ислам
Трещат по швам?»
Тут Он убавил тон:
«Ты души европейские мне как-то так образь, –
Он пальцами потёр как бы какую смазь, –
Чтоб новое, которое Я вечность ждал,
Не отдавало мразью.
А воздуха развей,
Чтоб нюхом не страдал Матфей…»
(Матфей  сопровождал Отца,
Как член проверочной комиссии,
Был крайне важен в этой миссии:
Он обувь нёс Его,
Поскольку Сам разгуливает часто босиком.
Чихал святой  в аду зело.)
«Матфей, – изрёк Отец, – Меня поддержит, кстати».
Матфей сморкнулся и тряхнул полой гиматия...
(Люцифер презрительно машет полой плаща.)
Он, брезгая, сказал, мол, Сатана, что взять с него,
Не ведает он этики-эстетики.
На что я, пообидившись, заметил:
«Я знаю одного, он тоже всем гнушается:
Хоть мёд и тот сожрёт».
«Но как же ад, – я говорил, – и без миазмов?!»
А Он: «Зловонный прах новейших душ
Одень бушующею плазмой,
Чтоб радости свободы важные
Мне быт небесный не загаживали!».
Его была идея в том, что духом возмужав,
На лапы задние восстав,
Осветит факелом познания тапир
Безмерный Божий мир
И, разогнав копытами удушливую заблуждений копоть,
Извечных эйдосов добудет копии.
Для смеху, для забавы, конечно, можно бы на это поглазеть,
Но если говорить серьёзно, светоч мира,
Я думаю, не важен для тапира.
Добро бы обеспечить факелами сальными
Элементарно шоу погребальное…
                ТРЕТЬЯ  НЕБЕСНАЯ РЕФОРМА
ЛЮЦИФЕР (крепко дохнув анаши).
А чтобы я не тормозил идею,
Старик ревизию внезапную затеял.
Ну и, конечно, вылезли наружу
Отдельные примеры мотовства,
Отводы незаконные пространства,
Особенно под ады.
(По первости мы занимали всё, всему мы были рады!)
Тут всплыли Им не утверждённые приказы
О финансированьи материальной базы,
Откаты ангелам-администраторам
И переплаты бригадирам-бесам,
На возлияние нектара транши,
На шведские столы, на третьи отделения
Богослужебных месс.
И в довершенье этой детективности
Вполне серьёзно обвинил меня
В никчёмной царства мёртвых эффективности.
И даже в порче душ язычеством гнилым,
В зловредном культе рабской психологии
И, наконец, что мне особенно прискорбно,
В фантазии уел меня убогой,
В недооценке роли Бога
И в общем хамском мира мёртвых тоне,
Когда переписное население
В мученьях ада безобразных,
Или в бездельи рая безобразном тонет.
Не поленился лично пеньковым вервием
Загробные кварталы перемерить,
Хоть сам не раз говаривал: «На что нам, Люци, мера?
Была бы между нами вера!»
Нарочно для ревизии назначил воскресенье,
Испортил мне день релаксации,
День памяти Его же вознесенья.
Нашёл с проектом ада расхожденья,
Разгневавшись, пенькой меня два раза отоварил,
При этом приговаривал:
«Ты трудишься ровно на дядю.
Бездельник! Новодел!
Без мерки лапти мужики плетут,
А гроб и тот по мерке делают!»
(Люцифер вдыхает анашу и подкрепляется «Колой».)
Допрашивал с пристрастием,
На что нагромоздил аж восемь сфер
Я в мусульманской Джанне?
              –Для смертников-шахидов места припас заранее...
–Меж тем устойчивости нет у здания! –
Гремел Благой. –
Я вижу, ты в политике ни в зуб ногой!
Нагромождая для шахидов сферы,
Фундамент подрываешь мусульманской веры!
Как пить дать, христиане с иудеями
В Совете Безопасности провалят, Люцифер, твою идею!
За что такое предпочтение мокрушникам?
И где гарантия, что дело Мохаммада 
Шахидством  не порушится?
...Там, в Джанне, сферы ставил я великой пирамидой
На зыбком, на эфирном  постаменте,
Я исходил из невесомости в строительном эксперименте.
Я лотос белый насадил на острие,
Венчавшем колоссальный купол.
И острия священного чеканка сияла так,
Что стоило взглянуть на этот солнца слепок,
Как верный прозревал, неверный же немедля слеп.
Решил Отец, что всё это – излишества,
Бюджетных средств пустая перекачка,
Сегодня-де расход нецелевой,
А завтра повод для всемирной драчки.
(Люцифер неторопливо глотает дым.)
Спустился Сам и в Джаханнам.
(У нас была там клеть,
В какой норильские шахтёры
Под  землю опускаются на смерть.)
Жара и кислорода ни корпускулы.
С моими познакомился уродами
(Они  там дышат сероводородом
От догорающих  останков душ).
Всё осмотрев, вознёсшись, принял душ.
И, подозвав, мне битый час пенял,
Где, мол, приточно-вытяжная вентиляция?
Но ежели клятвопреступников, карманников
И прочих революций пионеров
Снабжу я кондиционерами,
Да лампу присобачу им Чижевского,
Да гурий подгоню на шефство,
Стигматов адовых сотру печати,
То будет ли богоугодная контора
Прямому назначенью отвечать?!
(Люцифер горько улыбается.)
Короче, привязался, как к шерсти репей.
Нашёл излишества в расходовании
Смолы и кипятка, дров и цепей,
Нашёл, что гнойная вода,
Которая была практически чиста,
Содержит концентрацию излишнюю –
Его-де не обманешь! –
Стафилококков, лямблий, цепеней
И прочей дряни.
Нашёл, что дерево породы заккум,
Которого плоды подобны головам шайтанов
(Копировал с полковника Буданова –
Находка  моя личная!),
Он вообще бы скорчевал,
Поскольку, видите ли, портит воздух заккум.
Ведь грешника сожрав, полезное растение сие
От смрадных туков
Опрастывается на лопухи за угол
И потонуло потому по уши
В зловонной луже.
В сердцах я отвечал Ему
И опечаленной Его подруге:
Ад вызоблить – не в ЦДЛ
Beringer Cabernet вкушать
И слушать ориенталистов фуги!
Работаем же мы по плану, с перспективой.
Не знаю, по каким Вы нас долбаете мотивам!
И та же гнойная вода
Нам достается, уверяю Вас, не без труда.
Мы гнойную водичку, между прочим,
От гнусной отрасли людей сочим,
От русских думских депутатов – кивал отвратных.
Но и от них, от думаков, всего бачок
Насобираешь драгоценных ты харчков
И лишь с утра, после попойки,
От тех, кто к гербовой особо стойкий.
Да разве Боди с бабою докажешь?
Одно твердят: «Люци, не будешь слушать,
Мы тебе покажем!»
Дал прорву всяческих резонов
По христианской зоне.
Я уж за Пантократором записывать отчаялся.
Что было, дескать, достижением вчера,
Сегодня – буки-веди.
Что не пойму, переспрошу, ответ один:
Глухим не служат двух обеден!
Короче, не понравились ни ад, ни рай.
Мол, выбирай: ты или всё перелопатишь, милый,
Или другого я прораба поищу из вашей вражьей  силы.
ИАКОВ. 
Да что у христиан-то было не по делу?
ЛЮЦИФЕР.
А вот не порадел!
Во-первых, говорит, зачем ты наворочал два рая?
Мол, рай земной, который за Ерусалимом значится,
Похож скорей на резервацию,
Где, на арабов злея, засели иудеи.
А во-вторых, зачем на небесах обширный Иерусалим
Бесплотным херувимам?
Рай, дескать, должен быть компактным,
А ты махнул в пол-США.
Я было рот открыл, а он:
 –Лукавый, ша!
Подумать только: пять миллионов вёрст
И все квадратные!
Коль наблудил, расхлёбывай, рогатый.
Я: «Тут я ни при чём!
Замеры, съёмку вёл, квадрат считал
Со стороной 12 тысяч стадий
Тебе знакомый старичок–
Читай «Апокалипсис»,  Бога ради!
Меня же, говорю, уволь!»
Он: «Хорошо. А кто инструментальный проводил контроль?
Возможно, Иоанн, мной уважаемый, надел не те очки,
На то они и старички.
А золота и драгкамней здесь горы кто наворотил?
Что, снова Иоанн? А может, Пушкин?»
«Ну, я…» - в ответ ему послушно.
Сейчас же, говорит, возьми тротил
И чтоб в недельный срок, под видом гроз,
Развеял всё и всё разворотил!
Ведь это ты себе кадишь, я разумею,
Проказливому сребролюбцу-змею...
–Наш свет на то и Свет,
Чтоб быть доступным каждому.
И никаких излишеств, разумей.
Пусть это будет, – тут озарился Он улыбкой, –
Пусть это будет... шествие друзей!
И пусть придёт ко мне прежде других невинный лох.
А что касается пройдох, то им, пройдохам, 
Пускай достанется не от богов, а от самих же лохов!
Пусть лохи попрекают и срамят пройдох,
Как их когда-то истязали и тиранили пройдохи.
Для всех планируй лекции, концерты, фиесты, перекуры,
Тоску по прошлому, полынное раскаянье,
Чистительные совести огни    
И не забудь про банные и выходные дни...
 «Твой контингент, – ещё сказал, –
Имея  грешников в виду, – какой-то жидкий.
Ты подкорми народ, не дрючь
И волчьей не пугай улыбкой…»
              Твоя страна усопших, дорогой экзарх,
Ветшает на глазах.
Твоих клевретов злобных труд
Давно уже неправды рупор,
Сам пошурупай.
Когда-то вместе с Данте ты установил,
Что грешнику вытягивают жилы
В том члене, коим он грешил.
Ты за язык дерёшь клеветников,
Чтоб он раздулся, как гармонь,
В уста влагаешь лжесвидетелям огонь,
Ты вытравивших плод девиц
Нудишь кормить змею-паскудью
Наполненною млеком грудью…
Но согласись, что согрешившие
Земным судом уже повязаны.
Ты продолжаешь их пороть.
Злосчастную оставь в покое плоть,
Она на свете том достаточно скорбела
И часто не за дело.
Существовать всю жизнь
Под страхом старости и верной смерти –
Судьба печальная, поверь.
Паси, дескать, как добрый пастырь, стадо,
Забудь об истязаньях адовых
И бедным тварям предоставь
Нетленной жизни  радованье...
И тут Он объявил аврал.
А я, бессмысленный, орал,
Что души в царской водке
И так размачиваю я банально
На стадии рациональной,
Что не могу я плыть в Его фарватере!
–Пойми, – кричал я, – Vater!
Кальцинизируются аниме на третьей стадии
К едрёной матери!!!
Ещё раз перестроим жмуров дом –
Мы души напрочь изведём!
А Он своё: «Загробный мир Мне подгони
К универсальной форме,
К постмодерновой норме.
Кальцинизацию же одолеем, кстати,
Элементарно Благодатью,
Как здравый смысл одолевается в России
Прилипшей к власти бандой
Рекламою и пропагандой...»
Задумался, на скулах заиграли желваки:
–Чтоб завтра увязать пожитки,
И возражать Нам не моги!

                РАЗМОЛВКА
(Покои Боди-Бога. Боди-Бог и Мать Исида.)
БОДИ-БОГ (потягивая вино из бронзового фиала). 
...Так кто он, крестничек?
Кто этот малый?
Я  было записал его в рационалы:
              Холоднокровие, расчёт и целесообразность…
ИСИДА.
Эка важность!
Я же сказала сразу: он из простейших.
Послушай, отвлекись, питейщик.
Я, дорогой, давно
Мечтаю о манто…
БОДИ-БОГ.
Зачем тебе манто
В космических пустотах?
ИСИДА (обиженно).
А как ни то?
Из меха камышового кота мне предлагают френч.
И с капюшоном из енота!
БОДИ-БОГ (размышляет, не слушая Исиду).
Я рядом с ним
Не более чем древний херувим,
Съевший налима.
Моя хвалёная метафизическая сила
Скудеет перед натиском ловчилы.
              Я Бог, а он со мною держится, как с ровней!
В его присутствии Я забываю об эйдосах и музах
И вынужден припоминать
Литии, кадиши, намазы и мезузы!
Я целлу посетил – забытую свою часовню,
Творил, как нечестивец рядовой,  молитвы,
Замаливал грехи.
Я разучился  сочинять стихи!!!             
Я перед ним стою обезоружен,
Я этому братку на дух не нужен!
Он говорит со Мной
Таким небрежным тоном…
ИСИДА (капризно).
Мне надоели туники с хитонами!
Пусть их таскает Афродита. И Магдалина тоже.
Енот – он очень тёплый и с отливом,
Как Ты понять не можешь?
БОДИ-БОГ.
Я чувствую, ему плевать
На все истоки и первопричины,
На мыслей марево,
Я думаю, и на Платона он плюёт,
И невдомёк ему, что это – знаний зарево...
ИСИДА.
А камышовый кот, оказывается, это рысь,
Но только камышовая.
Какие лапы, хвост какой!..
Ты не внимаешь мне, друг мой...
БОДИ-БОГ (нахмурившись).
Да кто тебе сулит енотов?  Что за дела?
Ты заговариваться стала.
Енот. Нашла заботу!
ИСИДА.
Иаков обещал. Почти задаром.
Тебе же доставал Матфей  гавайскую гитару!
Тебе нужна для услаждения души гитара,
А мне – болотный кот.
Я женщина ещё, мой друг, не старая,
Если считать с египетских времён.
Сообрази, Ты раньше был умён!
БОДИ-БОГ.
Ты лучше Мне скажи:
Ты была в курсе лжи?
ИСИДА.
Он мне сказал, что хочет,
Как у них принято на стрелках,
Изобразить братка немного не в своей тарелке.
Я останавливала: брось!
Он, то есть Ты, разумных зрит насквозь.
БОДИ-БОГ.
Всех вижу: вместе и поврозь...
У этого иври весь ливер различаю –
Души не отмечаю! 
За диафрагмой небольшое затемнение,   
Как бы какое омертвление...
Не проникаю взором глубоко.
Всевидящее ослабело око.
Такая же история, как с Люцифером.
Но Люцифер-то был задуман изначально без психе,
С пустой торбой души,
Которую хотел уравновесить Я –хе-хе! –
Козлиным  хером,
Который, кстати, по твоей, Мать, просьбе       
Впоследствии укоротил...
ИСИДА.
Чтобы к Тебе богинь он не водил!
БОДИ-БОГ.
Забудь, когда ведь это было.
ИСИДА.
Уже забыла.
Ты бредишь, Отче, потихоньку.
Енот, наверно, дорогонький…
БОДИ-БОГ.
…С простейшими я дела не имел давно.
Хорьков, крыс, тараканов, было дело, изучал.
А вот амёб и инфузорий не упомню.
А ведь они и есть первоначало...
ИСИДА.
Ты бредишь сам, Отец, поток сознания плывёт.
Да, к жизни у Иакова  практический, подход!
Он в камышах житейских шастает,
Как на болоте марабу.
Клюв марабу с трубу.
Всегда добычу подхватить готов.
Знай набивает зоб!
БОДИ-БОГ (задумчиво).
Я вот что думаю об этом марабу:
Не повторить бы Мне Иванову судьбу...
А что? Он и Меня, пожалуй, секанёт…
Заметила, как чесноком от марабу несёт?
ИСИДА. 
Чеснок полезен для пищеваренья.
БОДИ-БОГ.
От Кроноса вот так несло...
ИСИДА.
Ты налит старым мщеньем.
БОДИ-БОГ.
Ничуть. Кронос глотал детей  живьём.
Он чёрств был сердцем
И зажирал их чесноком и перцем…
Иаков будет пострашнее Крона.
Тот, может, дюжину младенцев слопал,
К тому же собственных.
Да и младенцев-то каких, признаться, сброд.
                А Яшка жрёт по миллиону в год
              Всех возрастов и пола –               
                Без разбора.
Матфей Мне свеженькую сводку приносил
По Столбовой России…
Иаков и Меня укоротит!
Ему не привыкать, бандиту…
Он ради своего гнилого бизнеса
Отрежет лишнее и у богов на Небесах
И не увидит в этом неприличного.
Тут ничего, мол, нету личного!
Я попервах, когда он, помнишь,
Себя божком карманным возгласил,
Опасность недооценил.
Ну, думаю, казнится русофил,
Перед Судом себя оговорил.
И лишь когда он хвастать начал,
Как Святогорова нахратил,
Дошло: не Яшка – Я, пожалуй, спятил!
Я в схему мёртвую себя запятил.
Хожу, как антилопа, по обрыву туды-сюды...
А крокодил-то глянул из воды!
Ты не случайно вспомнила про камыши.
Опасны живоглоты-торгаши!
Меня тошнит от его подлых слов,
В его присутствии Я не здоров...
(Боди-Бог болезненно морщится.)
ИСИДА.
Тошнит? Ты, дорогой,  устал.
Запей амброзией таблетку церукала. 
БОДИ-БОГ.
Да полно, мать!
Печёнкой чую: Мне не сдобровать!
ИСИДА.
Нужна ли homo вера?
Ты слышал эту песенку
Ещё от шизанутого Вольтера.
Иаков что-то плёл насчет Спинозы,
Вот и почудились из прошлого угрозы.
БОДИ-БОГ (свирепо).
Не засти мне глаза, Исида,
И зверя в Боди не буди!
Я кровь учуял впереди… 
Да, ищут люди и всегда искали,
Продерзостную мысль тая,
Органику в истоке бытия.
И тешились то Дарвиным, то углеродом.
Но чтоб  какой-нибудь урод
Глотал кусками веру и закон
Передо Мною в лёт,
Как Кронос камни?!
Такого не случалось во все дни.
Иаков, в сущности, Мне объявляет вслух:
В гипотезу божественную верит лишь лопух!
О, мати Гея!!!
Я не обременяю человечество избытком веры, верно.
Мне нужно веры от людей с кончик иглы,
Чтоб только совесть в них колоть.
Я поступился многим перед плотью,
Я жизнь в сплошную обратил весну,
Но поступиться всем Я не рискну!
Ведь со свободой  окончательной               
В мир водворится хаос – смерть, разбой               
С природной  безрассудной злобой,
Исчезнувшей как будто в нетях.
Иаковы разбудят Кроноса, Урана,
Очнутся и мошенники сторукие 
В подземных клетях,
Куда загнал Я их когда-то.
О, мати Гея, мама мия...
Ты знаешь, что такое энтропия?!
 ИСИДА.
 Отче, смени на милость гнев.
 Ты выпил.  Не сиди на сквозняке, вспотев…
 БОДИ-БОГ (приходя в ярость).
                Я защищал антропоморфности идею,
 Учил и просвещал,
 Но недостаточно, видать, бесхвостых обезьян взашей толкал!
 ИСИДА.
 Ты, гневаясь, себя равняешь с ним, скотом.
 Молю: не наливайся злом!
 БОДИ-БОГ.
 А что если Матфей не так уж и не прав,
 Когда спроста
 Подозревает в нём Антихриста!?
 ИСИДА.
 Оставь. Скажи, я получу манто?
 Ну, френч енотовый?
 Ведь Ты подаришь мне его?
 БОДИ-БОГ (глядя в сторону, угрюмо).
 Тебе из гардероба нового
 Нужна рубаха полотна сурового
 С рукавчиками двухметровыми…
ИСИДА (сквозь брызнувшие слёзы).
Спасибо, Отче. Заслужила.
(Усмехнувшись.)
А Ты не допускаешь, жила,
Что неспроста явленье русского подонка?
Ты предка победил когда-то в Пенуэле.
Но победишь ли Ты на Небесах потомка?               
                ЗАГАДКА БОДИ-БОГА
(Конус Вечного Братства.  Иаков, часто прикладываясь
к фиалу с амброзией, с загоревшимися глазами,
               расхаживает по смотровой площадке.)
 ЛЮЦИФЕР (наблюдая Иакова).
 Ну, вот, маленько ожил
 Крестничек божий!
ИАКОВ (нахмурившись).
 Как понял я и здесь, и на процессе,
 Ты вечно при своём грошовом интересе.
 Быдляк с понтами.
              Тебя тут держат за вальта.               
ЛЮЦИФЕР (безнадёжно).
Вот ныне Конусом Старик желает удивить века.
Дело хозяйское, ага.
Но всё же здесь…
(Колотит себя в область пупа.)
И ниже горе шает,
Когда твои дела рушают. 
Куда ни взглянь – везде мои труды,
Тудыт твою туды!
В политике, в быту...
Кто в массовый ввёл обиход
Предательство и вероломство,
Поклёпы, оговоры, клевету?
Я по заявам русских дубаней малокультурных
Придумал кучу разработок агентурных:
Сексотов,  стукачей, радистов, информаторов,
Массу других уродов,
Процессы показательные учредил,
Зловещий институт врагов народа.
Слежка наружная, засады, ночной арест,
Выемки, обыски без ведома «объектов»,
Фальсификации, наводки –
Всё сплошь мои находки!
Кормление в ноздрю, стойка мордалом в угол,
Пытки паяльником, автонасосом,
Зады штурмующими крысами, конвейерный допрос,
Сиденье на шестах,
Отстрелы санитарные: трах-тах-тах-тах!!!,
Диеты нулевые, поливы  на морозе –
Кто консультировал всю жизнь ГБ?! Он что ли?
(Люцифер указывает куда-то за спину большим пальцем.)
Он вечно пребывает в Бозе!
Царь добрый Берендей.
Прогнозы составляет, да созерцает издали людей.
Когда-то Он вернётся к ним с тысячелетним царством!
А я с ними работаю сегодня,
Учу облыгам и обносам, иудству и коварству.
Вот кто рабынь-любовниц для Лаврентия
И прочих маршалов-наркомов отлавливал и объезжал?
Мой шеф за эйдосами леса не видал!
(Люцифер шумно тянет носом.)
Ты сам-то, вспомни, с кем якшишься вааще,
Когда расчеловечиваешь рашек?
Со мной. Разве не так?
А у кого совета спрашиваешь,
Как поддержать в стране на уровне бардак?
Все вы жируете проектами моими,
И боги и цари.
(Люцифер впадает в ярость.)
Я – Светоносец, бляха, сын Зари!
Я мог быть совершенен на своих путях
И мог не хуже править бал!
Но равной власти с Ним когда-то пожелал,
И Он меня, ты знаешь сам, куда послал…
ИАКОВ (убеждённо).
О чём и речь!
Ты – корифей, та ещё школа!
Что стоит, если вдуматься,
Одно совокупленье рая и шеола!
А заселенье жмуриков в трубу?
Что я плохого здесь сказать могу?!
Однако же, ишачишь, мачо,
Ты ни за хрен собачий!
ЛЮЦИФЕР (в отчаянии).   
Я не пойму, чем Он берёт, какою силою осиливает,
Каким коварством?
Ведь я колеблю земли, потрясаю царства,
Всхожу на небо выше звёзд, дурачусь молнией и громом,
Даю чертей по поводу любому...
На этот перестрой, моя бы воля, не пошёл:
Много  для homo чести, и старый был неплох шеол.
Уж я-то знаю вас...
Но есть приказ, и тут я пас.
Старик сказал: «Они настроились на Космос,
Не будем им, Люци, помехой.
Пусть обживают небеса.
А мы, Люци, –  так Он изрёк, – и в сферах Хаоса устроимся
Хоть вдоль, хоть поперёк. »
И вот я мчусь, как дог или мастино,
Ад извлекаю из кромешных недр на белый свет,
А славный Иерусалим перевожу
В заштатные глухие палестины.
Сорвав с курносой и костлявой  тогу,
Я Смерть саму служить заставил Богу!
Я по маршруту новому пустил
Поток издохших пропастин,
Которые и здесь карабкаются шире-дале...
И всё же я перед Благим в опале!
(На глазах Люцифера закипают слёзы.)
ИАКОВ.
Он за тобой устроился недурно.
Он лично не свиреп, не Кронос, не Сатурн…
ЛЮЦИФЕР (злобно).
Но чем же Он берёт?
Я многое отдам тому,
Кто мне загадку эту разберёт!
                ИАКОВ (небрежно).
              Какая тут загадка, Люци?
              Твой Боди – концентрат мужских мощей.
Ты вспомни, как скапутился Кощей?
Не напрягайся и не безобразь лицо.
Ты скажешь: раздавили старичку яйцо.
Однако же яиц должно быть, по идее, два,
А у Кощея был нечёт, ага?
Второго не было тестикула – вот в чём просчёт!
В делах подобных я имею, слава богу, опыт...
 ЛЮЦИФЕР (судорожно глотает).
 Скажи мне мысль твою нелицемерно!
 Твоих обиняков мои не держат нервы…
 ИАКОВ (твёрдо).
 Святое правило:
 Оттяпывай у конкурента начки и резервы!
 У вас тут, я смотрю, полно не холощёных.
 Порядочки…
 Ну, расскажи мне что-нибудь ещё...
                ПСИХОБЕТОН
ЛЮЦИФЕР (успокоившись и отложив кальян).   
В процессе проектированья Конуса
Был мной изобретен               
Так называемый психобетон –
Новейшее стройматериалов поколение.
По существу, достигнуто нетление.
В психобетоне минимум органики,
Однако же ему доступны чувства, 
Ухватываешь мысли нить?
Он чувствует, но не способен гнить.
Психобетон не равнодушен к правде и добру,               
Что оченно пришлось по нраву Старику.
Лгать, изворачиваться, поносить соседа
Шедевру моему невмочь.
Жары, мороза не боится, сволочь!
Для солнечного света проницаем,
Из тьмы космической заманчиво мерцает.
Радиоволнам обижаться грех –
Он им не создаёт помех,
Но к ящику опять-таки не прилипает:
Мелькание, картинки, кретина Петросяна смех
Его не забирают.
Сквозит изящными прорехами
Там, где когда-то шаял, душу выжигая, грех…
Сомнения грызун ему не страшен.
Святых он уважает, точно Раша,
Закон и право чтит, как немец.
Одно в нём неудачно:
Меня, папашу своего, не ценит!
ИАКОВ (усмехнувшись).
Толкуешь о бетоне, как о людях…
ЛЮЦИФЕР.
Я их и разумею.
Я сотворил нечаянно, братан, бетонную психею!
ИАКОВ.
Психобетон? Ну, ты маста-ак!
На месте Боди твоего
Я перед подвигом твоим бы
На суставы встал!
Каков его химический состав?
ЛЮЦИФЕР (обстоятельно).
Из типовой души примата небесный утильцех
Вытравливает Благодатью напрочь грех.
Что Сущий временами выделяет,
Покушавши амброзии, вина и посетив ватерклозет, –
Всё в дело в Конусе идёт.
Мы разведённой Божьей благодати
До тысячи тонн в сутки ныне тратим.
ИАКОВ.
Каков объём твоих нетленных туш
И какова структура душ? 
ЛЮЦИФЕР.
Любой и каждый индивид,
Имея общечеловечий вид,
Объём у нас приобретает идеальный,
Сугубо персональный.
И если ты по должности законной,
Трамбуясь в «Кадиллак», тянул полтонны,
А душу истаскал с перчатку,
То в Конусе приобретаешь истинный размер –
Примерно кукурузного початка.
И если был элитою, народом проклятой,
Сдуваешься, как шар воздушный проткнутый.
Или, напротив, формы обретаешь Ахиллеса.
Проектом предусмотрено,
Что гений может вырасти главою непокорной
Выше столпа Александрийского и векового леса,
И гор, что окружают, например, селенье Гори!
Но это ныне – редкая история.
А так – размер обычной плитки глазированной
С рисунком-знаком стилизованным:
Хорьки, шакалы, выхухоли, 
Крест, свастика, Давидова звезда...
Но если приглядеться к символам,
Увидишь нечто без особого труда...
Смотри: на крышке нашего стола
Зелёный улыбается мулла.
А рядом призмою начертан гроб,
И в домовине ошалевший поп...
(Люцифер трёт рукавом крышку стола.
Иаков всматривается в крышку
и в ужасе отшатывается. Люцифер довольно хохочет.)
ИАКОВ (косясь на крышку стола).
А как соединяются конструкции?
По собственному разуменью или по инструкции?
ЛЮЦИФЕР (увлечённо).
Слипаются они без экзекуций.
Их стягивает общее стремленье жить,
Существовать в любом формате
Во что бы то ни стало,
А это, согласись, немало.
Моим psiche прекрасно ведомо:
Только в смертельном зацеплении с соседом,
Без всяких цензов, должностей и званий
Гарантия их общего существованья.
Они и раньше это чуяли, когда в земной юдоли
Друг друга драли смертным боем.
Но обстановочка была не та:
Давили алчность, зависть, темнота
И развращала суета.
Ты в холле Конуса, в Музеуме
Заметил папуасов акцию скульптурную,
В углу, что за этрусской урною?
На согбенной спине одной фигурки топочется другая,
На этой – третья, выше – пятая, десятая…
А видел ты, как  пчёлы диким роем
На ветви виснут туго,
Цепляясь друг за друга?
Их сотни, тысячи и миллионы!
Я тот же принцип заложил в архитектонику
Загробной, трансцендентной зоны.
Но здесь, над бездной Хаоса, в отсутствие времён
Инстинкт взаимовыручки предельно обострён.
Теперь касаемо структуры…
Она зависит исключительно от класса.
Мы сепарируем на классы биомассу.
Двуногих души праховые
Членим по запаху...
Как нами (мной и Боди) установлено в экспериментах,
Душа присущими благоухает экскрементами.
Аниме-рацио резиной жжёною смердит,
Психея набожная ладаном чадит.
А что касается души растительной,
Наивной и чувствительной,
Которая, к примеру, вегетирует в обилии в России,
То здесь всё мило и красиво.
Я вот тебя свожу между делами в российский сектор ада.
Хотя РосАД мы ликвидируем,
Как и другие резервации для гадов,
Но торопиться бы, я думаю, не надо.
Превкусно там благоухает
Печёным хлебом, квасом,
А в летний полдень яблочного Спаса
Медовый воздух просто тает,
Такой густой, что ложка в воздухе витает.
Нектаром нас снабжает русов зона,
Там накопитель действует озона…
ИАКОВ.   
Гоняешь порожняк, родной,
Ты делаешь мне голову беременной.
Не знаю я отечества любимого амбре! 
Известны мы, как русским духом пахнут
Удобства во дворе.
ЛЮЦИФЕР (поучающе).
Rationalis anima идут на стены, перемычки,
Несущие колонны тож.
Сечёшь?
Anima sensitive – на двери, поручни, перегородки –
Деталей много у высотки.
Vegetative anima употребляем на отделку:
На лепку, на побелку, на украшения, детали ордеров...
ИАКОВ.
Ну, ты и врать, братан, здоров!
ЛЮЦИФЕР (увлечённо).   
Закладывая души каменные европейские
Растительными русскими,                Используем мы даже тех, кто с бодуна...
(Люцифер озабоченно тянет носом.)
Однако должен я с тобою согласиться:
В последние худые времена
Попахивает и от русских чем-то нехорошим… н-да-а!
Перед кончиной у вегетативных  водяра портит стул.
Кроме того, и на Руси теперь под колокольный звон
Болтают о правах и о законах.
              Вонючих орошаем жидкой патокой.
Недорабатывает, однако,
Мой первый заместитель Вельзевул!
ИАКОВ.
А что воняет в душах, выяснили вы, анатомы?
Какие атомы?
ЛЮЦИФЕР.
Искали мы у Менделеева ответ,
Что ароматит, а что – нет?
И почему рационалисы подряд
Похабно так смердят?
Я лично посылаем был на встречу.
Великий химик и разоблачитель спиритизма
Нормальным оказался человечем.
Он посоветовал поменьше на облаках клопа давить,
Тогда, сказал, не будут тучи коньяком смердить.
Сорокоградусную пить не разрешил.
Как указал я, дескать, в популярных книжках,
Пейте на два процента жиже,
Чтоб утром не было отрыжки.
Но лучше, если процент меньше.
Пожал мне руку и назвал хипповым мenschем.
Я химику не уступил.
Психе травил, дробил, морозил и сушил,
Решёток атомных вагон сломал,
Провёл экспериментов тысячи.
Отец меня ругал, мол, я слепым котёнком тычусь.
Однако же как раз сегодня, 
В день твоего, брателло, разбирательства
Добыть нам с Боди удалось решительные доказательства
Изменчивости аниме.
В пробирке Боди их представил мне.
Теперь-то поняли и я и Он,
Откуда в европейцах злая вонь.
Позволь-ка мне, совок,
С твоей плешины этот волосок…
(Люцифер тянется пальцами к голове Иакова.
Иаков отстраняется.)
ЛЮЦИФЕР.
Жалеешь с лысины – пожертвуй с ж…
Мы прямо здесь решающий поставим опыт.
(Люцифер выхватывает-таки волосок со лба Иакова,
 подпаливает его зажигалкой
 и сосредоточенно нюхает.)
Хм…Ты должен демократией смердеть невыносимо,
А ты воняешь... мокрой псиной!
Не знаю, как и говорить с тобой…
Ты, парень, кто вобще такой?
ИАКОВ. 
Ты, Люцифер, в Писании, в народе
Иначе как ужасным зверем не проходишь.
Ты Гоголя извёл.
Тургенева пугал зловещим треском,
Оборонялся от тебя Толстой,
Гонял до умоисступленья Достоевский.
Зачем передо мной, безбожником,
Не верящим ни в чох ни в сон,
Несёшь пургу?!
ЛЮЦИФЕР (горько усмехнувшись).
Поповская тупая пропаганда.
Именно я-то, милый, в этом мире
Единственный не лгу. 
                ШИШКА ЛЮЦИФЕРА
              ИАКОВ (оживлённо и озабоченно).
Так кто из вас измыслил Конус?
Ты или гросс-барбос?
Кто автор вольтанутого эксперимента?
Колись! Я доложу о вашем  бенце президенту.
ЛЮЦИФЕР (опасливо оглянувшись).
 Доложишь, ежли Он тебя не отрихтует.
Ты без моей команды с Ним не залупайся всуе.
Имей в виду, штукарь,   
Боди – сурьёзный мущинарь!
И помни, что у нас с тобой,  братан,
Спецоперация...
Убойный, поворотный, эпохальный план!
(Люцифер строго  смотрит на Иакова.)
Как эта тема осенила нас?
Попробуй вычислить с трёх раз...
ИАКОВ (фыркнув).
Легко.
Все, погостившие у вас доселе,
Толкуют о сияющем тоннеле.
Наука говорит: сужается сетчатка глаза
У потерявшего сознание жлоба.
Отсюда и тоннель, или труба.
Ты эту версию-трактовку подхватил
И стройку века замутил.
ЛЮЦИФЕР (надувшись).
Недорого ты ценишь полёт моей мечты!
Это не я у вас украл идею,
А у меня её похитил ты.
Я вам не сказок пылесос!
Правду рассказывают те,
Кого едва не засосало в Конус.
Боюсь, что без подсказа
Не дешифруешь ты мои экстазы...
…Ты видел, как взлетает стая голубиная
Над голубятней, над родной рябиною?
В строжайшем следуют крылатые ранжире:
Сначала малое кольцо над домом, над гнездом,
Потом всё шире турманы идут и шире,
И по спирали, по спирали уходят в глубину небес –
Наглядная модель прогресса...
ИАКОВ (настойчиво).
Взять кальку с голубей распорядился босс?
Он – архитектор Конуса?
ЛЮЦИФЕР (нервно).
Хоть ты меня несёшь, но я не промах.
Я Конусом Папашу как раз и обошёл на мах!
Ты спрашиваешь, почему такая форма –
Не шар, не призма, не цилиндр?
Да потому, что «конус» – значит «шишка».
По-гречески. 
А Он считает Грецию своим отечеством.
Но шишка – сам ты знаешь что!
(Люцифер трясётся от негодования.)
Я конусом Папаше демонстрирую,
Как «высоко» ценю Его!               
              Я к шишке шлю Всевышнего!!!
ИАКОВ.
Ха-ха! Хо-хо! Какой замах!
Твоей же шишкой, вражий прах,
Тебя же трахают!
              (Смеясь, Иаков сокрушённо мотает головой   
              и отирает выступившие на глаза слёзы.)
Кстати, в России шишкой именовали бурлака передового,
Который барку бичевой тянул во имя бога.
Вот это будет объяснение поблагородней
И оправдание твоих унылых дней.
Люци! Я награждаю тебя орденом Почётной  Шишки
И голубой через плечо шлеёй.
Ты барку Мира тянешь бичевой!               

                СОВЕТ В КЕЛЬЕ
(Келья  апостола Матфея. Матфей, отвернувшись от зрителей,  работает,  стоя  за  конторкой.  Пол  кельи усеян исписанными листами. На  спине Матфея, одетого в чёрную мантию, кожаные   ремни-вериги с нацепленными на них металлическими утяжелениями: тракторными шестернями и чугунными кругами от старых газовых плит.  На  стене – киот с  иконами, полки книг с томами Библии, подвижнических писаний и «Наставления о предупреждении болезней и хранении здравия», тумба с лежащим на ней ворохом  рукописей. В углу на гвозде –  резиновый эспандер, низкий табурет и  две  двухпудовые гири на нём. Стук в дверь. Голос Исиды.)
ИСИДА.
Отец, позволь войти!
МАТФЕЙ (не оборачиваясь).
Устав не дозволяет пребывать
В мужском жилище лицам пола женского, Исида-Мать.
ИСИДА (входя).
Мне можно, я святая.
(Оглядывает келью).
Я думала,  ты в перерыве почиваешь...
МАТФЕЙ (убирая со скамьи гири).
Пришла, так проходи, садись, газель.
Как звать тебя прикажешь?
Царицею Небесною? Мадонной – что всё одно.
Имён-то у тебя полно.
ИСИДА.
Зови по старине Коровою, насельник.
(Поднимает с пола лист.)
Бумаг-то сколько понасеял…
МАТФЕЙ.
Отец мне заказал устав для Конуса.
Но если Сатана для сонма душ,
Не разбирая их грехов,               
Возвёл дворец для жертв и кровососов,       
Так и черкает пусть наказы
Для каждого пролазы.
Нет, говорит Благой,
Люци не справится с задачею такой.
Он нарисует Нам вертеп терпимости,
Где дружбу терпят по необходимости.
И будет вместо Храма дом
Под красным фонарём.
Но вряд ли люциферовы брикеты-души
Уставы от Матфея будут слушать.
Не по нутру мне эта мыза,
Божественного замысла огрызок.
ИСИДА.
Ну, буди Бог с тобою, авва!
МАТФЕЙ.
Я сочинял досель общинные уставы,
Но там речь шла о скромной
Пастве богомольной.
За всех ответ держал – игумен.
Он сдержан, строг, разумен.
Под ним ходили – духовник,  ризничий, келарь,
И регент, и свечник, и пономарь...
У Сатаны же все равны,
Все – нижние чины.
Один повытчик – комендант,
Как на причинном месте бант.
Придумал каждому паскуднику,
Профуре каждой Благодать
Стакашком раздавать
И тем их норов исправлять.
Я понимаю: демократия…
Но для святых, а не для шатии!
А где же заповедей исполнение?
Где нестяжание и послушание,
Где целомудрие таки-опять?
А если в самом деле ты – святой,
А тебя в стенку вмазали,
Как камень, или пластик:
Что я тебе вменю в обязанность?
Как отличу тебя,
Что ты иной, не тленной масти?!
Как увязать задачи частные и общее устройство?
Одно расстройство!
У них нет ничего, окромя келий: ни клобуков, ни ряс.
И сами они – келии. Нет, тут я пас!
Когда б не просьба Всеблагого,
Я руки бы давно умыл и прах от ног отряс...
ИСИДА.
Я думаю, отец, ты зря серьёзен.
И вообще, рисуешь свой устав,
Не с той ноги восстав.
МАТФЕЙ (твёрдо).
Сущим во гробех надобен покой.
Согласна ты?
ИСИДА.
Покой, но не погибель, не кранты!
По мысли Демиурга, окончившие путь земной
Должны сменить тревогу, злобу, зависть
На упование и радость.
И чтоб земной не забывали обиход,
Не отрывались от привычных родных забот.
В раю чтоб не давили мух,    
В аду не корчились от бесполезных мук.
Про монастырь надо забыть,
Идею ООО гражданского развить.
Как будто ты имеешь общество,
Где ограничена ответственность
И, в противоположность, –
Не стеснены ничем возможности...
МАТФЕЙ (печально).
Смотрел я ООО.
Не получилось ничего.
Для ООО главнейшее – торговля,
Сплошь хитрости, обман и счастья ловля.
ИСИДА (задумчиво).
А если кальку взять с товарищества коммандитного на вере?
Там голое доверие.
В то время как в хитрущем ООО
Никто, украв, не вывернет кармана своего,
Товарищи на вере за баловство
Рискуют благоприобретенным имуществом,
А то и натуральным естеством.
Поэтому в России, например, полно бандитов,
Но вовсе нету коммандитов...
МАТФЕЙ (обрадованно).
Исида, дорогая, госпожа небес!
Я твой должник! Да посрамится бес!
Чем я могу тебе полезен быть, мадонна,
Скажи, стоящая у трона!
ИСИДА (машинально  разглаживая на коленях листы
брошенной  рукописи).
Ты ведь знавал…того…
МАТФЕЙ.
Кого?
ИСИДА.
Ну, старого Иакова?
               МАТФЕЙ
Знавал.
ИСИДА.
А этого признал?
МАТФЕЙ.
Глядеть в упор – похож на деда вор.
А если с бока, то нискоко.
Ему как будто череп сдвинули со лба и развезли затылок вширь,
Вот этой бякнув гирей.
(Кивает на двухпудовки.)
Сугубый страхолюд. Точь в точь боксер Балуев.
Кин-Конг. Задвинет – мама не горюй!
Я понял, как его увидел:
Антихрист в чистом виде!
Нахален, богохулен, лжевер и горд, куда там,
Учёный кандидат!
В глухой России
Рисуется, прохвост, мессией.
Уверен я: это Люци ему дал деньги проклятые
И власть над честными и чокнутыми!
Одну страну он обратал, другие завтра обратает.
Вера под ним скукожилась и тает.
И если не остановить его,
Собор вселенский соберёт, пожалуй,
Модерную религию провозгласит,
А древлеблагочестные спалит пожаром.
Залепит раны сладким пластырем,
Всех в стадо сгонит под единым пастырем.
И это действо мерзкое,
Которому клоака имя,   
Произойдет не где-нибудь, а в Иерусалиме!
Но самое паскудное: пархатый
Над естеством ругается, проклятый! 
Он мужика любого, ограбив, обращает в борова,
А начал с Иоанна Святогорова!
И после этого доказывает нагло,
Что скопчество народное – суть благо!
Не скажешь ничего – умён.
Сгубил труды стольких имён!
ИСИДА.
Но в этом деле, отче, ты не кротче:
Не возражаешь в проповедях против скопче…
МАТФЕЙ (перебивая).
По этому предмету я делал разъясненье, дева,
Ты гласу моему вонми,
Что есть скопцы из матернего чрева,
А есть, которые оскоплены людьми.
Есть также те, которые не ради позыва прелестного,
Но сами оскопляются – для царствия небесного.
Кроме того, бывают геи, трансвеститы...
Кто может да вместит!
ИСИДА.
Ну, вот. «Оскоплены людьми»...
Ты что же Якова за человека не считаешь?
Как он сумел Матфея прогневить!
Всем можно, а Иакову нельзя скопить?!
МАТФЕЙ.
Так он не человек. Как я, к примеру, не юрист.
ИСИДА.
А кто же он?
МАТФЕЙ.
Антихрист!
ИСИДА.
Тебе не кажется, что ситуация странна:
Антихриста порочит… Сатана?
МАТФЕЙ (покраснев).
Лгут оба-два! Изображают битву.
А сами к Богу расчищают путь.
Я чую их коварную ловитву!
Им надо уличить в ошибке Сущего,
Свалить Учение Его, ославить фальшью.
Вот и стараются, кто желчи больше отрыгнёт
И плюнет дальше.
Заводит бучу Люцифер
(Он Светоносцем именуется людьми,
На самом деле он – огарыш),
А киллером назначено быть Яшке –
Обжорливому алчному опарышу.
Зиждитель наш  во  благости своей
Считает человека к улучшению способным.
Его творения во благовременьи, как плод в родительской тиши –
Господь еси! –
Проходят путь, им предопределённый,       
Включая обольщения  и ереси.
А эти господа – я знаю их! – твердят усиленно,
Что мир Господень – суть одно насилие.
Он изначально, дескать, был увечным,
Таким и пребывает вечно.
Прогресс придуман, дескать, варварами,
Он состоит из крови и разбоя, из пороха и бомбы,
А также из гражданских, грызню сопровождающих товаров.
Мол, кто-то из рационалов
Отказывался от бабла?
Такого не бывало!
А кто из стойла человеческого, не съехавши с ума,
Заняться жаждет выгребанием дерьма?!
Ты знаешь, что Отцу мешает
Прижать к ногтю авантюристов?
Создателя несёт в науку, в диспуты.
Ни шагу без экспериментов и анализов,
Без перекоров грамотеев и соревнованья слов.
Я одних справок воз осьминный
Ему настряпал по России.
И всё-то мало, всё-то Ему внове.
Мне временами кажется, что наш кумир
Вообразил, что не Творцом был создан мир,
Не Им самим,
А верит Отче фанатично
В космическую пыль, в бульон первичный,
В чудесный элексир!
ИСИДА.
Браво, отец, я стоя аплодирую!
(Исида, смеясь, хлопает в ладоши.)
Но если Сатана нажмет, да ты поможешь, да я не устою,
Иаков, этот перл создания, рационалис
И эволюции конечный фазис,
Оплот разумности и воли
Будет осуждён, как негодяй по главной роли.
Чего и жаждет Люцифер!
Склоняется к тому, в недоумении, сам Боди.
И что тогда выходит?
Мы сообща докажем Богу, что Он отнюдь не Демиург,
Что дальше носа своего не видит
И громоздит Учение своё для дураков и дур!?
(Матфей оторопело смотрит на Исиду.)
МАТФЕЙ.
Ну, девка, ну, колдунья, ну, соловей!
Умеешь скуку разгонять.
На каждый случай ключик подберёшь,
Во всём согласие найдёшь.
Ты истинно Вселенская богиня-мать! 
ИСИДА.
Я думаю, опять же, как юрист:
Иаков – не Антихрист.
Предприниматель и делец,
Процентщик, ростовщик и откупщик,
Барыга и фарцовщик, банкир и олигарх...
Ну, всё зависит от масштабов краха.
На русской почве не случайно Яшка
Достиг вселенского размаха.
Так скромный лопушок на куче прелого навоза
Вымахивает в дерево и расцветает розой,
Владычествуя надо всем кругом.
Косой его уже не взять, а только топором.
А вообще-то он – офеня, коробейник,
Пожалован из грязи в князи…
(Задумывается.)
Он, кстати, мог бы между тем и этим миром
Торговые наладить связи…
А что его мурло не сходно
С Иакова-прадеда парсуной благородной –
Я тоже вижу, братцы.
Не всем же Антиноями рождаться!
(Исида направляется к выходу из кельи.)
Хотя... вот ещё мысль...
(Исида останавливается и смотрит в пол, размышляя.)
В виду имеет Сатана всю жизнь на ложке
Не менее семи горошков.
И в этот раз Люци,
Конечно же, гоняется за парой зайцев...
Какая  в голове его на этот раз дрянца,
Кроме того, чтоб осквернить теорию Отца?
А что, если он видит в Яшке конкурента
И стравливает махинатора российского и Демиурга,
И в этом верная Шишиги рента?
И так и так –  туше,
На одного антагониста меньше...
(Выходя из кельи, Исида кивает на двухпудовые гири.)
Я по второй профессии домохозяйка.
Такие гири хороши, как пресс для кадки...
МАТФЕЙ.
Снаряды нужные.
Я должен быть готов
К антихристовой схватке...

                КРАХ БОЖЕСТВЕННОЙ УТОПИИ
ИАКОВ (Люциферу, усмехаясь).
Что ж, поздравляю, старина:
Попали вы в глобальный пейс.
Банзай, и живио! Yes!
ЛЮЦИФЕР.
С чем поздравлять?
 Утопия-то провалилась!
ИАКОВ.
Кто провалил? Какой дебил?
ЛЮЦИФЕР.
Да ты и провалил!
(Люцифер хохочет, глядя на недоумевающего Иакова, встает из-за столика, подходит к Иакову, бережно берет под руку и, смеясь, подводит к раме  психодетектора, сквозь которую проходят  прибывающие на очередной ярус души. Проход каждой души сопровождается особым сигналом:  то низким рокотом тамтама, когда  следуют вегетативы, то жалобно-колокольным звоном, если идут  сенситивы,  то сухим и отрывистым вскриком  боксёрского гонга при появлении рационалов.  Люцифер властным взмахом руки останавливает приближающуюся  колонну душ  и толкает в раствор детектора Иакова. Детектор не реагирует.  Люцифер забегает  за  раму  и проталкивает Иакова назад. Детектор  молчит.)
ЛЮЦИФЕР (радостно).
Ты не случайно рашек оседлал.
Ты – суперлюдоед!
Ты – ультраканнибал!
Ну, я-то разумел давно, что ты калачик тёртый. 
Но убедился окончательно,
Когда ты пересёк границу мёртвых
И автомат  тебя не опознал,
Мне это стало добрым знаком,
Любезный лапсердак!
А ну-ка, мертвяками порули:
Махни им, чтобы топали!
(Люцифер кивает в сторону колонны, Иаков
нерешительно поднимает  руку – колонна  приходит в движение.)
ЛЮЦИФЕР (захлёбываясь от волнения).
Они тебе, как мне, послушны,
Всё потому, что ты, как я, бездушен!
Нет у тебя ни друга, ни врага,
Лишь с водяными знаками бумажки,
Как у меня рога!
Вот тебе тест: что будет дважды два?
ИАКОВ (недоумённо).
Четыре стоит.
ЛЮЦИФЕР.   
Вот именно, что «стоит»! А для толпы, заметь-ка,
В квадрате двойка – просто  арифметика!
Брат! С появлением твоим на наших горизонтах
Эксперимент с тремя ступенями души 
И с эволюцией духовной в одночасье
Схлопнулся!
Сам Боди говорил, что современная душа
От перебора разума нехороша.
Я как-то заставал их с Гиппократом
При обсуждении проблемы.
Они по-русски изъяснялись, матом,   
Именовали совесть сучьим выменем,
Наполненным отвратным экссудатом.
Мол, не пришлось бы открывать абсцесс.
Но всё произошло гораздо проще, yes!
Предсказанный Отцом духовный  рост
На стадии рациональной преподнёс
Всемирный generalis кальциноз.
Пока мы рассуждали  в Эмпиреях: то да сё,
Двуногий увенчал падение своё.
В итоге мы имеем самоликвидацию души
И бытия позорный  пшик!
Мы накануне полной остановки
Божественной воронки.
Нам скоро нечем будет возводить её:
Пойдёт сплошное никакосовое свежевьё.
И эту надолбу...
(Люцифер торжественно обводит рукой пространство Конуса.)
...Наш с Боди Баальбек,
Обрушит Яков Фридман –
Черствяк и суперчеловек!!!
ИАКОВ (хмуро).
Рабби, ты бы горячку не порол,
Не отпевал Творца...
ЛЮЦИФЕР (злобно).
Он сам тебя состряпал,  подлеца!
Ты дело жизни, утопию Его обрушил,
Ты Сущего поставил на уши!
Куда Ему тебя девать?
В какую сферу затолкать?
К какому отнести разряду?
Ведь ты бездушен! 
Таких нет и в аду!
Ты страшный тип, Иаков!
Могущий Бог и гордый Сатана творили мир,
Совокупив любовь и злобу, благо и тротил.
И вот явился ты и на Божественный кургауз
Небрежно фуфлей наступил!    
Всевышний проектировал рационала,
Как будущее Космоса.
              Ликуйте, господа:
              Виват всемирному прохвосту!!!
ИАКОВ (презрительно).
Прогресса паладины,
Я виноват, что оба вы – кретины?
Один усердствует во благо, другой – со зла,
Теперь им треба отпущения козла!
ЛЮЦИФЕР.
Он или даст команду Конус раскатать
И всё вернуть к тому, что было ранее.
Или…или  аннигилирует Вселенную
С Матфеем и с Исидою, с тобой, мой друг,
И всеми нами!
ИАКОВ.
И первого тебя аннигилирует. И справедливо.
Кончай придуриваться!
Сидишь и квохчешь мокрой курицей!
Да может твой детектор не настроен,
Он ищет душу высоко, в груди,
А может быть моя душа
Сидит в паху, как бы какая вша?
ЛЮЦИФЕР (машет руками).
Ни-ни! Модель надёжная,
Запатентованная  для ШИЗО,
Учует и ничтожную душонку.
Я заявляю смело:
Души, когда б она была, ты в складках срачицы не утаишь      
И в полостях не спрячешь тела:
В желудке, в жопии.
А потому: конец Его утопии!!!
ИАКОВ.
А кто тогда перед тобою, таранта,
Если  моя душа пуста?
ЛЮЦИФЕР (пожимая плечами).
Скорей всего, примат с душой скота.
У них она разлита в крови.
Прошу: не дёргай так зловеще брови!
Мне страшно, брат. Всё это – строго между нами.
Не вздумай о моих догадках трезвонить Старику.
Я гнев великий на себя, беднягу, навлеку!
ИАКОВ (смотрит на  Люцифера ошарашено.)
Всё это басни экстрасенсов и попов.
Кто в наши времена терпимости и антисемитизма
Посмеет унижать хотя бы и скотов?!
(Иаков мрачнеет. Люцифер услужливо предлагает ему
неглубокую серебряную чашу с жидкой кашицей.)
ЛЮЦИФЕР.
Забудь. Не слышал я, а ты не говорил.
В конце концов, ты, слава богу, не горилла...
Взбодрись. Моей стряпни вкуси, нувориш.
Манну с грибами помнишь?
Сушёный с манной мухомор во благовременье
Поднимет настроение...
(Иаков, макнув палец в кашицу, пробует состав на вкус,
морщится, затем пробует ещё и ещё раз. Лицо его окидывает краской.)
ЛЮЦИФЕР.
(Медленно и торжественно.)
А вдруг тобою началось седьмое поколение богов?
Тогда шестому родословию – кранты!
(Ещё медленнее.)
...Природа, дорогой,  не терпит пустоты.
Но ежели ты – новый бог,
Обязан собственной химеры
Немедля возвести чертог!

                ХРИУДОСЛАМ, или
                ОПРАВДАНИЕ ТОРГУЮЩИХ
ИАКОВ (с заблестевшими глазами).
Ты спрашиваешь, рабби,
Куда бы я направил руль?
Внимай, князь рая и шеола!
Я бы народы огромил и ослепил               
Всемирным, всеохватным культом!
 (Люцифер изумлённо откидывается в кресле.)
ИАКОВ.
…Таки есть мысль! И для друзей она  открыта.
Я много думаю, Люци,
О флипах и кульбитах спроса-сбыта.
Куда ни кинь, повсюду клин – услуг, товаров битва.
Ты думаешь, за нами цепь побед?
А вот и нет!
Конечно, нефть. Есть малость газу...
Но всё – до разу.
Однажды нам Восток объявит газават,
Европу отобьёт, и будем  в небо газовать.
Всех  с панталыку сбил Совок кумачный:
Койоты русские к делёжке поздно прибыли,
Рвут конкуренты алчные
В кустах бизона прибыли.
А рашки
В скуке тяжкой
Считают звёзды в уповании
Шматочка сочной ляжки.
Сами себе, брат, прописали ижицу.
Чего, брат,  не наелся вовремя,
Того, брат, не налижешься!
 (Поднимает вверх палец.)
Но выход есть! Следи за скачкой мысли, милый,
Я поведу тебя, как Данте вёл Вергилий…
…Одна  мечта меня не оставляет с детства,
Особенно гнетёт с тех пор, как принял я 
Иваново наследство.
Я Святогоровых орду в себе насилую:
Во что я должен слить великую их силу?
(Иаков трудно дышит.)
ЛЮЦИФЕР.
Сливай на землю, в нужник лей,
Закладывай компосты из рублей!
ИАКОВ.
Мне не до глупых фишек, брат.
Мы от святой Руси
Должны шагнуть в Америку, в Европу,
На все материки перенести
Наш эксклюзивный, беспримерный опыт!
(Иаков судорожно сглатывает.)
ЛЮЦИФЕР.
Шагай! Кто не велит?
ИАКОВ.
Стесняет культов колея.
И мне, братан, обрыдло кривулять!
Разве торжок  на шарике земном,
Случайной доли ловля,
Я назову торговлей?
Кругом помехи и преграды,
Уклады и обряды!
На свете расплодилась тьма религий.
Физически я ощущаю их вериги.
Нет, я – не атеист. Жива потребность в вере.
Но  вот в какой, я в этом не уверен!
Казалось бы, я – иудей.
Богоизбранность – вот моя идея.
Славь Иегову и молись.
Но разве это жизнь?!
Это – жистянка, бремя!
Богоизбранность иудейская до дыр протёрта временем.
Что было для библейских лет действительно,
В эпоху космоса звучит неубедительно.
...От Штатов до Британии
Мне верою предписаны запреты на питание.
На презентациях, на бизнес-ужинах
Я вынужден в еде копаться с ужасом:
Как бы не съесть у всех в глазах
Куска свинины или осетра, приправою политого,
Или акридину, или – тьфу-тьфу! – улитку.
Не дай мне Бог сожрать в говядине
Седалищного нерва ненароком,
Забыв запрет, объявленный пророком!
(Пращуру, видите  ли, нерву эту никудышную
                В священной  схватке повредил
                Три тыщи лет назад Всевышний!)
И так везде во всём
Херем грозит ослушнику суровый.
Но я не свой же зад кусаю, а коровы!
Опять-таки магометанин
Свиного пятачка обсасывать не станет.
А если пососёт, я много за него, за басурмана этого, не дам:
Настигнет бедного харам.
Нелепые запреты-комики
Ущерб наносят страшный экономике…
Все эти прелые табу
Видал бы я в гробу!
               ЛЮЦИФЕР.    
Молчи, отступник! Сгинь, Спиноза!
Твои слова уму, что заднице сосновая заноза.
И так уже сомненья в головах снуют.
Куда ты гонишь мысль свою ужасную?
               ИАКОВ.      
               А между тем, представь, как мы бы богатели,
Когда бы ортодоксы-иудеи
И с ними верные аллаху мусульманы,
Набившие  на русской пагубе карманы…
ЛЮЦИФЕР (вскрикивает).
Не выражайся, хулиган, не толерантно,
Орудуй шлёпалкою элегантно!
ИАКОВ (довольно усмехаясь).
...Свиные эскалопы,  карбонад, молочные колбаски,
Купаты и фондю мясное, купаньки по-хераньски
И буженинку в рукаве – скажу я резко! –
Беспечно трескали!
И уплетали бы без передышек на говенье
Всё, что настряпал бог
В шестой и  пятый день творенья!
Уписывали без обиняков
Скотов и гадов, рыб и слизняков.
Какой бы вдруг
Начался оборот товаров и услуг!
Представь себе: великая Россия
Паратила б на пашнях ныне брошенных
Экологически чистейших кабанов, 
От холода взъерошенных,
И скотовозами в Израиль на московских ЗИЛах,
На свалках собранных,
На рынок вывозила!
(Люцифер, облизывается и крутит головой.)
ИАКОВ.
И вновь возьмем наследников
Пророка Мохаммада. Естественно, пророку – мир,
А мне – немая боль:
Коран харамит алкоголь!
Имамы, улемы считают – и напрасно! –
Что алкаши не познают вуду,
Поскольку в винном плавают чаду.
А между тем Единый и Единственный, вина испробовав,
Остался им  доволен,  разве не так, миндал?
Я сам у вашего  «единоистинного»
Не далее, как час назад, диониса пивал!
Я не заметил, чтобы Он, себя неволя,
Нос отводил от алкоголя!
Адама с Хаввой мусульмане чтут
И Ноя-Нуха – пусть с ним пребудет мир! –
Но, как о том доносит факты миф,
Ной пил до умопомраченья.
Симона с Иафетом паинек дедуля возлюбил
И проклял идиота Хама
За то, что накачавшись виноградом,
В шатре благочестивый почивал нормально, голышом,
А не в плаще виссоновом,
А Хам же, сдуру, всхохотал над ним,
Над пьяненьким родителем своим.
Здесь получается, что, отрицая винопитие,
Имамы отвергают книгу «Бытия»!!!
Теперь смекни, какое бы количество в России бульбы не сгнило,
Какие бы носили мы от турок шмотки,
Когда бы мы с Востоком торговали,
Картофлю перекручивая в водку,
Какую бы фарцовку вздули мы с Ордой
Двойной очистки спиртом и для коров бардой!..
ЛЮЦИФЕР (хохочет).
Платон! Сократ!
Конгениально, брат!
Ты часом, в самом деле, не ку-ку?
А христианской братии что сбагрить ты собрался,
Не просеку?
Хотя вопрос мой риторический:
Жуёт тевтон бекон систематически,
Потягивает виски штатник
И глушит водку русский,
А к пиву подают им раков и моллюсков.
ИАКОВ (снисходительно).
Ну, попервах,
Моллюсков можно наворачивать активнее,
Не брезгуя улитками и слизнями актиния.
А во-вторых, есть и для христиан товар отменный,
Вот только бы преграды веры одолев,
Создать идей нам фонд обменный.
Взять православных: вековой застой!
Ты чуешь в храмах спёртый дух густой?
Я в эту христианства фракцию,
Как в дежу с тестом пресным,
Волью, перепродав, закваску реформации.
Чтобы бродило, булькало, пучило,
Как пучит грозда сок, переполняя деревянное точило.
Чем славен православный поп у нас ли, где ли?
Он знает свечки да купели,
Да кое-что он слышал про Вавилон и про Потоп.
Как в забытьи, справляет требы поп.
А между тем, вселенную колотит лихоманка  мены,
И православным пастырям не жить без перемен!
Хоть это им не всласть, ведь лень заложена на уровне на генном.
Конкретно: православной рати предлагаю
Таблички Лютера за еврики загнать.
Не все, не девяносто, пусть сорок пять.
Смекаешь, брат?
По номиналу каждую за миллиард!
(Иаков умолкает и тяжело дышит.)
А оцени-ка мне, как таковую,
Усердия идею лобовую!
Я говорю о лбе не фигурально.
Величит бога иудей в неделю раз, в шаббат –
Это нормально?!
Хресьянин-пофигист расчёты с божеством
Откладывает «на потом»,
В то время как приверженец пророка
(Мир ему, мир при том!)
Обуян то молитвой, то постом.
Толпою и поодиночке, в мечети и во дворике
На пропыленном пылью десяти пустынь радеет коврике.
Биясь в намаз окаменелостью,
Духовную формует зрелость.
Но как мне сбыть на рынке тему лобовую славную,
Когда на стрёме попик православный?
Заголосит-запричитает, язва:
–Творец не одобрял экстаза!
Семью частями тела враз 
Молиться  не приказывал!
Усердию такому Господь не будет  рад,
Всё это – ересь и Багдад!
(Иаков печально шмыгает носом.)
...Я уж молчу об обрезании.
Просчёт поистине фатальный.
Я бы обрезал человечество тотально.   
Я эту штучную услугу
Продал бы по хорошей фиксе недругу и другу!
А как бы весело башляли феминистки, ох, ребята!
Любую бы обрезанный  устряпал!
(Иаков победно смотрит на Люцифера.)
А вот ещё: пророк святой Мохаммад –
Пусть с ним пребудет мир,
А мы с Мохаммадом пребудем с потрохами! –
Так вот, пророк – опять-таки с ним мир! –
Не исламистам только он кумир:
Всему мужскому скопищу заповедал блаженство –
Я говорю о многоженстве.
Пророк (мир с ним!) имел тринадцать жён законных
(Об этом и мечтать нам не резонно.
Пусть не плетут об этом небылиц!),
Тринадцать кротких жён – не диких кобылиц,
Изловленных на тракте Ленинградском,
Чтобы во мраке ночи плотью сочетаться.
Нам, прочим, если верим мы Корану,
И половины хватит половин
(И с каждой – по приданому!).
Я не могу взять в толк:
Как мысль о коллективах жён отменная
В торговом до сих пор не крутится обмене?
Ведь если бы её, как и другие вышеперечисленные,
Рекламою взбодрить, доходы мы имели бы бесчисленные!..
ЛЮЦИФЕР.         
Я видел многих удальцов в сарматской луже,
Однако ум у них иль шире, или уже.
Но чтобы та-а-ак!
Ты или гений самородный, или… дела твои табак!
ИАКОВ (вдохновенно).
Я представляю жизнь, как некий храм.
А нас – всех нас!– торгующими в храме,
Меняющими золотую мантру жизни
На шекель, цент или пятак.
Разве не так?
Пахарь торгует пищей,
Одеждою – портной,
Лекарь – здоровьем, смертью,
Политик – миром и войной…
(Иаков внезапно останавливается и вопросительно
смотрит на Люцифера.)
Кстати… а чем торгуют иереи, дорогой?
Несведущему мне открой.
ЛЮЦИФЕР (хмыкнув).
Бывает, куревом,  бывает, алкоголем.
Но с этим много риску и возни.
Беспошлинно и безбоязненно
Попы торгуют смыслом жизни:
За небольшую цену предлагают
Забвение в предбудущие дни.
ИАКОВ.
Негусто. Тогда с какого перепугу
Ерей возвёл в закон свои табу?!
(Твёрдо.)
Я с этим согласиться не могу!
ЛЮЦИФЕР.
Не забывай, о брат мой, свист бича.
Спаситель человечества когда-то сгоряча
На эту тему высказался речью кроткой,
Изгнав из храма Иерусалимского
Торгующий народ верёвкой.
Конечно, если бы сейчас раздухарился Он,
Работы бы Ему прибавилось,
Пришлось бы расчищать не только паперти,
Не только храмовые горы,
Но и притворы, алтари и хоры! 
ИАКОВ (вскрикивает озарённо).
Не там Назоретянин узрил хама!
Менял-то было нечего гонять ему из Храма!
(Помолчав.)
Короче, так: свинину – иудеям!
Магометанам – алкоголь!
Конфессиям христовым – обрез под ноль!
И всем без исключения – мормонство, старина.
Мужские мне откликнутся сердца:
Жён больше, чем одна!               
Веру очистить от догматов,
Волю – от правил и законов,
Всех освятить,
Всем поголовно объявить
Между собой телесное родство...
И пусть взыграет на свободе естество!
ЛЮЦИФЕР.
Хошь ты или не хошь,
В твою копилку мудрости
Я брошу скромный грош.
Включи в реформу также чипизацию.
Как ты без точного учёта торговлей будешь управлять, мессия?
Подумай, дорогой, прежде всего о вверенной тебе России!
ИАКОВ.
Чтобы без мыта никто не мог купить или продать ни йоты... 
Согласен. Упустил. Замётано!               
(Сокрушённо качает головой.)
ЛЮЦИФЕР.
Но если ты, братан, с ума не спятишь,
Глобальным торгом белый свет охватишь,
То рухнет дом религий, шаткий ныне!
Ты мыслил ли о том в своей гордыне?
Мы с гениальным Боди
Давно вокруг объединительной идеи ходим.
Наш Конус – доказательство тому.
Но мы-то мёртвых загоняем за интегральную ограду.
И то на пробу.
А ты живых туришь и навсегда. 
Не ввергнешь ли ты в бедствий море
Приматов буйные стада?
ИАКОВ (снисходительно).
Где стадо – непременно там ограда.
Я в этом смысле ретроград.
(Поднявшись из кресла, торжественно.)
Обрушив допотопный  храм,
В три дня я новый выстрою…
Я выстрою… я выстрою... Хриудослам!!!
Когда спадёт протухших вер прогорклый смрад,
Неисчислимых выгод на голову нам хлынет водопад!
Настанет век Монеты,
И побратаются америкос, и европеец,
И печенеги всей планеты!
(Утробным голосом, закрыв глаза.)
Я побораю фондовые биржи!..
ЛЮЦИФЕР  (со страхом и восхищением).
И поборает, дьявол!
ИАКОВ (с пеной на губах).
Я сокрушу скамьи банкиров и менял!!!
(Сглотнув.)
...Народы рассажу, как главмулла,         
Вокруг банкетного стола.
А сам, скрестивши длани,
Одетый в чёрную сутану,
Над пиршеством космическим восстану!
(Встаёт в величественную позу, скрестив на груди руки.)
Вот я о чём печалуюсь,
Какую мысль в котле своём мочалю…
(Люциферу снисходительно.)
Ну, что, братан, повесил рог?
 Что скажет мне на это Боди-Бог?
ЛЮЦИФЕР (после продолжительного молчания).
            Допустим, папа римский,
            Святейший патриарх, Верховный муфтий,
            По представленью Ельцина иль Буша,
            Тебя и выслушают.
Но как ты символ веры выразишь, о, дерзкий Моисий?
            Как помиришь богов, пророков и мессий?
            ИАКОВ (снисходительно).
            Ты бухать подожди в колоколаццы,
            А загляни-ка лучше в святцы.
            Да, бог Аллах, бог Саваоф и бог Исус –
            И каждый всемогущ, всеведущ и един –
            Так это ж всё один и тот же господин,
            Вроде какого-нибудь  Боди.
            Разве не так выходит?
               Не достают до Бога загородки веры,
Хоть мы и почитаем их без меры.
Конечно, будут нестыковки,
Сомнений змеи:
Христа ни в грош не ставят иудеи,
А мусульмане числят Иисуса
За скромною командою пророков.
Однако с Иисусом-то как раз, уверен я,
Не станется особенной мороки.
Какое место отведут ему, болезному, –
В роскошном алтаре, на нищей паперти,
Иль на хорах над бездной  –
Всё примет Он от сердца чистого.
Не так ещё шугали коммунисты!
(Иаков в раздумье трясёт головой.)
Однако,  ты  вопрос резонный выдал.
Новой религии положен новый идол.
Но чтобы нового сподобить,
Необходимо старого стряхнуть.
Без дела настоящего, я вижу, например,
              Ваш Боди-Бог томится... 
              Намётки есть.
Но время не пришло открыться.
ЛЮЦИФЕР.
Я поражён, я восхищен!
Проект патентом защищён?
ИАКОВ. 
Я первому тебе поведал план.
А от кого мне защищать его, братан?
ЛЮЦИФЕР (вполголоса).    
Хотя бы от меня...
(С чувством.)
Это – идея дня!   
Ты мыслишь крупно, круто, смело.
Но вряд ли Он одобрит это дело.
Едва ли наш Бугор,
Себе подпишет приговор…
ИАКОВ.
Скажу тебе, папаша, напрямки,
Без хвастовства и фальши:
Мы от Хриудослама шаганём куда подальше…
ЛЮЦИФЕР (не слушая).
Возьмёт Старик твое стебло
Да и положит под стекло,
Чтоб этак лет через два ста реанимировать,
Как свой проект.         
Он же начальник!
Я даже не пойду докладывать, я знаю результат:
Не выдаст Он тебе мандат!
              ИАКОВ (облизывая с пальца Люциферову кашицу).
Всех, кто посмеет планам нашим
Нанесть хотя на грош урона,
Погоним Моисеем и ОМОНом!

                ХИМИЯ БОДИ-БОГА
(Боди-Бог в офисе своей лаборатории. Большое светлое помещение.
Спектрометры,  газоанализаторы,  колбы, пробирки пустые и заполненные
реактивами,  колченогие  штативы. Всё блистает чистотой и порядком, на  стене – таблица  элементов  Менделеева. Боди-Бог включает электронный микроскоп, прицеливается в окуляр, негромко говорит с собой).
БОДИ-БОГ.
Покуда созывают экспертизу,
Исследуем сомнение одно,
Авось приищется искомое звено...
Возможно, там, где точку ставлю Я,
Должна быть... запятая? 
Не упустил ли Я в душе примата
Один из микроагрегатов?
(Боди-Бог достает со стеллажа несколько колб,
рассматривает их содержимое на свет.)
При  нагревании души,          
Нечто восходит золотистым облачком.
Я не придал значенья этой заморочке:
Какая-то аэрозоль…
А если это золотой корпускул воли?!
 (Располагается в кресле, прилаживает смотровое стекло и приникает
к окулярам  микроскопа.)
Страсти-мордасти homo европейского
Не взрывно рвутся из его души,
Кипящим паром из отвёрнутого краника,
А тянутся ленивым облачком,
Парком из заварного чайника!
Вот полюбуйтесь, господа, на пробы из Европы:
Как таковой свободной воли не определяется,
Роса какая-то в стекле болтается.
Рабы навязанных желаний, рационалисы Европы
Бегут в упряжке потребления.
Цель жизни – удовлетворение 
Едой, питьём, противным полом…
Тут прав Люци. А я тут гол.
Они и жизнь готовы обменять 
На сладкую возможность потреблять.
Умрут за драйв, за максимальный кайф.
Законы чтут,
Однако же душой не разберут,
Что праведно,  что грешно.
Всё у них срочно, моментально, спешно.    
В житейском море рыскают, как байда без руля.
Везде им чудится волшебная земля.
Снуют, как в копнах мыши,
При том что знаний обрели, ну, выше крыши.
Понятна неприязнь разумных бройлеров
К настырным иереям-спойлерам,
Которые напоминают,
Что образ сего мира исчезает:
Грехи, болезни, смерть…
Они не потому попов не любят слушать,
Что те им лгут по существу,
А потому, что отвлекают от насущного!
(Отрывается от окуляров.)
Кем это сказано? Теми же русскими:
Чаль всяку дрянь, увидит бог – хорошего пошлёт!
Этот Иаков-марабу
Навёл Меня на мысль благу.
Я полагал, отбор идёт по ряду признаков:
Ум, память, острота абстрактного мышления...
Но позабыта воля.  Вот упущение!
Иаков не умней других Разумных –
Однако же, смелее и настойчивей.
В своей борьбе за гроши
Он потрясает глубиной души?
Да нет, жадобой огорошивает!
(Боди-Бог деловито встряхивает колбы, еще раз их осматривает
и с довольной  улыбкой ставит на  место.)
Капризный voluntas!
Он  то теряется, то объявляется в народных массах.
Пропал совсем в России.
Хотя чадит в Европе...
(Смотрит на часы.)
А время нас торопит...
Пусть волевую сферу
Бужирует проворный Люцифер,
Изучит досконально,
Как воля проявляется реально
В вегетативных и рациональных душах,
Обогащается по мере созревания,
Как входит в фазу разрушения,
Преображается в аэрозоль
С последующим обращением в ничто,
В пустое место, в ноль.
Душ волевые фазисы
Мы так и назовём... аnima voluntasis!
(Моет руки над раковиной, внимательно оглядывает
лабораторию, закрывает аккуратно двери
и запирает на шифрованный замок.)
БОДИ-БОГ.
Мертва теория,
А древо жизни вечно лист рождает.               
Мир Божий познаёт душа
И, познавая, расцветает...               
                СТРАШНЫЕ ТАЙНЫ НЕБА
(Вновь Конус Вечного Братства.)
ИАКОВ (деловито).               
Мой дорогой Люци,
Пришла пора нам объясниться!
Вот мы с тобой – жрецы одной маци.               
А Он кто вообще?               
ЛЮЦИФЕР.               
Кто – кто?               
ИАКОВ.               
Да твой Старик.               
Я в это дело всё ещё не вник.               
ЛЮЦИФЕР. 
Во всяком разе не Исус и не Аллах, не Иегова.
Хотя на прозвище любое откликнуться готов.               
ИАКОВ  (недоверчиво хмыкнув).               
Исусом  тут действительно не пахнет,               
Того гляди, что кулачищем жахнет.               
Такой же Иисус, как я – Тереза-мать.               
Бабахнутый какой-то бог, не настоящий.
Равно Иеговой Его нельзя назвать!
Увидеть  Иегову у человека нет надежды.               
По крайности, так было прежде…               
Его же, брат, «никто же не видяй нигде же…»               
У Иеговы друга нет и  нет жены – 
Так учат нас благочестивые раввины.
Он одинок с рождения, их таковое мнение.               
Иегова своей  подвержен мании,               
А тут, извольте видеть, – тёплая компания!               
С ним мог контачить только мой народ,
За десятину получать уроки,
О том всю жизнь заботились пророки.               
Он с рядовым ивримом-то через левитов толковал обще,
А с гоями не знался вообще.
А здесь, смотрю: бедлам!
Все флаги в гости прутся к вам! 
(Иаков указывает на движущиеся толпы.)               
Я от отца слыхал, от Исаака –
Он одно время лектор был ЦК – 
Что места жительства толкового
Не знает Иегова.
Скитается, как мы, изгнанники простые,
По хамадам бесплодным и пустым.
Дворец и Конус для мощей меня зело смущают…            
Я не вмещаю!
Иегова, бывало, не молвит слова лишнего.
Ты вспомни-ка историю Адама с Евой.
Он только тыквой помавал
То сверху вниз, то справа и налево…
(Иаков показывает жесты библейского бога.)               
Не Иегова и не Яхве твой «жизнедав-заступник»!
Какой-нибудь лжеиерей-отступник.
В библейских не было его пустынях!
Вот я его поспрашиваю о Духе, об Отце и Сыне...
Спиноза бы его в два счёта раскассировал.
Постой! А может он действительно Аллах,
И местожительство Его в песках,
А здесь ранчо небесное...
На троне восседает молодец.
Но он похож быть должен на семита,
А этот явно европеец...
ЛЮЦИФЕР.
Он к вам, шмулям, ходил из нашей дали, 
Хотел Учение вам передать.
А вы Ему бочину прободали.               
Он из командировки той
Вернулся сам не свой.
Исида синяки Ему сводила месяц.
Вы для чего Его поили перед смертью оцетом?!
А руки костылями для чего пробили?
Чтобы своим похвастать идиотством?
                ИАКОВ (грозно). 
Ты зубы мне не заговаривай, химер,
И не тасуй богов, как карты шулер.               
Исус твой богом не был, так, маргинал-обсевка.
А породил его Пандир, легионер из Рима
От Мариам, гулящей девки.
Он сам полез на свой  рожон!
ЛЮЦИФЕР (злорадно).
Вот Он с тобой на эту тему поговорит ужо!
ИАКОВ (размышляет, собрав на лбу морщины). 
Не исключаю я и самозванство.
Тем более, что бог, который то умрёт, то возродится –
Дело обычное для мудреца или жреца:
Любой тебе расскажет сказку
Насчёт Осириса, Адониса и Аттиса с  Дионисом –
Им, сказкам  этим, несть конца!
Ответь-ка мне:
Он сам – Универсум?
Или, как мы, его жилец?
ЛЮЦИФЕР.   
Нормальный он мужик.
Это вы, иври кочевые, прошлецы!
Придумали себе кумира иудеи –
Невротика и Бармалея!
ИАКОВ.    
Допустим, мы придумали Храм, Тору,
Веселый праздник Кущей.
А Он зачем народ дурил,
Я, дескать, Сущий? 
ЛЮЦИФЕР. 
Он действует, как гуманист и просветитель:
Чем бы двуногие ни тешились, простите… 
А так, как все, мужик нормальный.
Исида у Него – жена формальная,
А ежели копнуть до дна,
Есть и подруга жизни... не одна.
ИАКОВ.   
Тем более я на Папашу зол:
Он в наши-то дела суётся по кой болт?
На что Ему все наши радости и муки?!
           ЛЮЦИФЕР.         
           От скуки, милый, от великой скуки!
           Считает Он, что это у Него научные занятия:
           Следить, кто и на чём из вас, двуногих, спятил.
           Он в шахматы на вас со мной играет, чудаки.
           И я всё жду, когда же он смахнет с доски фигурки?
Наука, братец! Опыт! Проба!..
Всех дел-то у Него –
Подглядывать проделки ваши из-за туч.
А важности-то куча:
«Люци, сюда не лезь, того не трогай, это не спугни!»
И так все дни.
Переживает: как это и от чего двуногие
Плюют на эволюцию Его?
А вам и горя мало: знай, пьёте, да воруете,
Да безобразите с чужими бабами –
Вам не до нашего Прораба!
(Люцифер с Иаковом дружно хохочут.)
ЛЮЦИФЕР (вытирая слёзы).
Представь, что вашу суматоху гномов
Зовёт Он... формой жизни homo!
           (Иаков и Люцифер закатываются смехом.)
           ИАКОВ.       
           Тип странный. Но меня признал за своего...
           ЛЮЦИФЕР.      
           Твой предок – крестник был Его,
           Тому и факты есть:
           Отец твой – Исаак,
           Лаван-обманщик – тесть.
           А Он – обыкновенный Бог.
          Единоистинный, универсальный.
           ИАКОВ.
           Норма-ально...
           Его-то предки кто?
           ЛЮЦИФЕР.      
              В них всё и дело…  Тут тёмный лес.
              За трапезой ты, в общем, справедливо вылез:
               (Загибает пальцы.)
               Сначала был Уран.
               Потом на трон уселся Крон. 
               А следом – друг прогресса
               Внучок Зевес.
               Его-то и прозвали, молясь на сон грядущий,
               Иеговой,  Исусом и Аллахом, кому как нравилось. 
               Короче,  Сущий.
               А уже сам себе Он по последней моде
               Присвоил титул Body.               
               (Люцифер, оглянувшись, понижает голос.) 
               Крон осветлил отца Урана непосредственно,
               А Боди – Крона, соответственно...
               ИАКОВ. 
               А-а-а…  Вот почему Его перекосило,
               Когда я об Уране да о Кроносе спросил!
              ЛЮЦИФЕР.               
           Нарушил ты беседы стройность,
           Ты за столом устроил непристойность.
           У нас о тех художествах – табу!               
 Я не успел тебе сказать, чтоб ты об этом ни гу-гу!
 ИАКОВ.    
 Так я тебе поверил!
 Хотя, спасибо за намеренье.
Выходит, что любой всесильный бог, рад этому, не рад, –
В потенции кастрат?   
Ты расскажи толково, как именно был осветлён
Дедушка-зейде Крон?
ЛЮЦИФЕР.   
Ты в точку и попал навроде:
Зейде светлил, как я уже сказал, наш Боди.
Была его тогда кликуха – Дий.
По молодости, совершенный был бандит,
Отчаянная голова:
И-и-и!.. А-а-а!
Светлил серпом.
Серп этот каменный на выставке и до сих пор лежит.
           От столика с поэмой Кузнецова справа.
           Желаешь – покажу.
           Что характерно, тем же серпом орудовал и Крон,
           Когда светлил Урана.               
           ИАКОВ.
           Срамной косарь хранят,
           Как экспонат,
           Блюдут в  музее.
           А на меня набросился собаки злее?
           Ведь это – медицинский факт:
           Урана Крон порол, а Кроноса – Зевес!
           Что я сказал не так, а бес?
           Я демонстрировал всего лишь эрудицию.
           Да, нечего сказать, традиции!          
           ЛЮЦИФЕР.    
           Тут, говорю же, дело тёмное… 
           За этим  экспонатиком
           Эринии следят внимательно.
Я уж  закидывал его за облака, топил в заливах у Сицилии.
             На эти штуки Люци ловкий!
             Эринии найдут и водворят на место, прошмандовки.
             Тревожат совесть в Нем, собаки,
             Раскаяние выморащивают, наглецы!
 И сделать ничего не можем. 
 Вишь ты, не властны над эриниями ни боги ни Люци!
   ИАКОВ.      
   Норма-а-ально…
  ЛЮЦИФЕР.   
  Крон побахвалился: что мне проклятая с косой!
  Перемахну, мол, я этот вонючий Стикс босой.
Я, мол, на мах его, тряхну, дескать, обрезом!
            Кронид-сынок, наш Боди, прервал его полёт!
            Как тебе нравится залёт?
             ИАКОВ.
             Мне нравится.  Его одобрил бы, ей-ей,
             Дед моей тётки Сары Зигмунд Фрейд.
 Эдипов комплекс он открыл, как плоти зов,
 Как вечный бунт сынов против отцов.
            В подобных случаях мы, сыновья Отечества,
            По настоянью моему,               
            Шуруем по уму:            
            Даём приоритет финансовой  кастрации
            Под вывеской приватизации.
            При этом не теряем перед Европою лица.      
            Теленаркоз – закон – и нет самца!
             ЛЮЦИФЕР.
             Я снова вынужден перед тобой склониться, командир.
             Серпом надёжнее, конечно, 
             Так поступали не одни лишь боги,
             Но и позднейшие герои и вожди,
  Скажем, тиран персидский Кир,
               Или, допустим, скифы.
               (Кстати, приятной этой операцией  у скифов
              Заведовали бабы. Им это щекотало нервы.
              Мужик орёт, они визжат: вот стервы!)
              Но это – варварство и  прошлый век.
               Ты сделал гениальный шаг,
               Ты истинно разумный человек!
               Ты изобрёл финансовое оскопление.
               Ты вправду – бог седьмого поколения!
               У нищего и мысли нет о собственном достоинстве,
               О добывании добра, о размножении. 
 Зачем плодить бичей и голяков? –
 Резонно размышляет паупер. 
 По пьянке разве встанет хер...   

                ПЕТЛИ САТАНЫ            
              ИАКОВ (теряя терпение).
                Ответь мне на прямой вопрос:
                Чёрт побирай, кто этот Боди?
                Аллах? Иегова? Христос?!
                ЛЮЦИФЕР.
                Я же сказал:
                Обыкновенный Бог.
                Единоистинный,
                Универсальный...
ИАКОВ.
Норма-а-а-ально...
ЛЮЦИФЕР.
И – синтетический.
ИАКОВ.
А это как?
ЛЮЦИФЕР.
Ну, обобщённый, комплексный, основанный на синтезе.
Только такой народы может обаять.
С чего ты взял, что современный бог цивильный
(Любой, какого ни придумай!)
Должен из чистых элементов состоять?   
Один – из кремния,
Другой – из феррума,
Третий – из купрума...
Такого быть не может!
Такой божок был бы уродец, а не боже.
Чем бог древнее, тем он проще,
А чем моложе, тем сложней.
Чем больше в боге составляющих,
Тем он сильней, умней, приятнее на ощупь.
Ну, кто такой был, скажем, Мардук?
Кумир, драконишка, сухая деревяшка.
А Вицлипуцли? Ха-ха-ха! Колибри! Пташка!
Сравни этих ребят с Исусом, ну-ка!
Да в Иисусе может
Тысяча элементарных мардуков в одном!
Так что, брат, привыкай смотреть  на божества критически.
Серьёзный  современный бог – он сложно синтетический.
ИАКОВ.
Выходит, всех сложнее Боди, поскольку этот боже
Всех Мардуков моложе?
ЛЮЦИФЕР.
Ежу понятно.
Хоть говорить об этом и не принято.
                Он даже лишку сложен
                Наш досточтимый Боже!
Пытался остеречь его царь Соломон:
Во многой мудрости много печали-де.
Да где!
Плевал, говорит, Я, Соломон Давидыч,
На вашу меланхолию 
С высокой  колокольни!
От многой Боди мудрости
У нас не то наука, не то вера, 
И тот же Конус – разве не химера?
Считается, что Боди – альтруист
И гуманист...
Ха-ха!.. Не охнув,
На произвол судьбы оставил миллионы олухов!
Бывало у Гомера наперебой  с двуногими
Орудовали боги.
У Трои только шум стоял и свист.
Лентяй наш Старикан и формалист,
Лопух и неделух!
(Люцифер оглядывается и понижает голос.)
Но если попадётся Боди под руку
Какой-то стоящий теург,
Скажем, наместник дельный ада,
Или там видный олигарх,
Он тебя прозондирует и проштудирует,
Изучит... гада,
Как кошка с мышью поиграет
И – покарает...
                (Люцифер оживляется.)
В эпоху революций всё меняется.
Творцы и демиурги обновляются.
Порой на сцену на какой-то срок
Выходит, как бы из подполья, 
Из первых поколений  бог:
Простой, пустой и плоский змей,
Вроде тебя...
Не обижайся ты, ей-ей!
Я лучшие твои достоинства в виду имею.
Тупою  силой выступает он,
Отживший  хороня закон.
Затем его и самого свергают и карают
И веру кардинально обновляют.
Допустим, ты свергаешь Боди, 
Условно говоря,
А после я, естественно, – тебя...
Как карапузы
В игре дворовой:
Сначала пинают  вместе твой картуз,
А после – каждый свой.
ИАКОВ.
А если свергнешь Боди ты,
А я зайду тем временем в кусты,
Как бы по делу малому?
Потом тебя свергаю, являюсь реформатором,
Народные подхватываю чаянья...
ЛЮЦИФЕР.
Можно и так, можно и чаянья...
Без разницы.
Во всяком случае спеши.
Не упускай из виду, дорогой,
Так или иначе: дальнейшее, как говорит Вильям, –
Молчание...
(Люцифер кивает на толпы, восходящие по Конусу).
                ОБРЕЗАН ИЛИ НЕ ОБРЕЗАН?
                (Иаков, скрестив руки на груди и опустив голову,
               стоит на площадке Конуса, Люцифер не спускает с него глаз).
  ИАКОВ (задумчиво). 
              Папаша, или как там тебя, рабби,
            Я о другом
            Поговорить хотел с тобой, как с другом.
            В твоих изобретеньях что-то есть.
            И если мне чутьё не отказало,
           Тут пахнет прибылью, притом немалой.
           (Помолчав, строго.)
           Вы души получаете по накладным,
           Или без лишних оформлений,
           Как бы какой с людей калым?
             ЛЮЦИФЕР. 
             Не забывай, приятель: я – рационалис.
             Закон – мой апокалипсис.
             Конечно, с документами:
             Свидетельство о смерти в копии,
             Мандат на яму, квиток о погребении…
             ИАКОВ. 
             А договор дальнейшего души употребления?
             (Иаков оглядывает раструб Конуса.)
             ЛЮЦИФЕР.
             Ты хочешь утопить в бумагах
             Технический прогресс?
             Ты – настоящий бес!
             ИАКОВ.    
             Прогресс прогрессом...
             Ты души принимаешь штучно или весом?
             ЛЮЦИФЕР.   
             Какой там, к бесу, вес!
             Да было бы тебе известно,
             Что самая тяжёлая душа
             У русского Ивана-елтыша.
             Но даже и она потянет
             Граммулек тридцать пять, не более.
             Короче, мелочь, луковое горе!
             Европа вообще душонки гонит нам штампованные,
             Граммов по тридцать, тощие.
             Сплошь сухожилия на ощупь,
             И плоские и узкие.
             Не то что размахаи русские,
             У русских тянут разгильдяйство,
             Безмерность, дряблость,
             Берёзовая сентиментальность.               
              У западных копеечников – дисциплина, скупердяйство.
             Унций, не соврать, до десяти бывает
             На европейцах упаковки.
             Всё это убирается промывкой, сушкой, калибровкой.               
             Потом, не забывай,
             Что это всё-таки психея,
             Дело нежное.             
             При переброске через космический ппотай
             Потери неизбежны.
Знай, смертный: тот, который ваш, и этот, наш,
Света едины. В обратной связи весь резон.
А связь пульсирует меж ними
Через дыру озоновую,
Через потай, пробитый в Конусе.
             Душа дрожит, дрожит, да и рассыплется.
             Короче, мы товар приходуем благополучно
             Поштучно.
             ИАКОВ.
             Что, кстати, говорят замеры
           Душ иудейской веры?
           ЛЮЦИФЕР.
           Исправная душа Абрама
           До сорока вытягивает граммов.
           Однако же, до половины веса сбросьте
             На жмотство, кобеляж, на повести о холокосте.
             Мы ядовитой оболочкой иудейской ловко
             Мурцуем тараканов, случающихся в кучах упаковки.
             Душа гиперборея наголе, без кирзачей и без подвёрток
             В сравненье не идёт с абрамовой душой
             В фольге и глянцевой обёртке.
               ИАКОВ.
               Ребе! Я с удивлением смотрю на ваши чудеса!
               Вы на словах горой за телеса.
               В натуре же снимаете навар
               С редчайшего товара даром.
               Блюдёте чистоту чужих карманов?
               Ох, интриганы!               
                ЛЮЦИФЕР.
                Ты забываешь, гений:
                Душа даётся двуногой твари
                При рождении.               
                На подержание.
                Во всяком случае, так было ранее.
             Вопрос о принадлежности души
             Ещё Платон-философ разрешил:
             Душа нематерьяльна и нетленна
              И до рождения телес растворена 
              В божественной  Вселенной.
              По Аристотелю, душа,
              Плутает в Космосе без толку, стаями,
              Вроде речной плотвы во время нереста.
              А по Талмуду, по Корану,
              Вофукивается в человека Иеговой,
              Который также Яхве и Аллах.             
                Я лично полагаю: душа –
                Токсичный прах.
                Я бы с  вонючкой этой не возился дня.
                Но сие не зависит от меня.
           ИАКОВ (с нарастающим возбуждением).
           И это называется защитой принципа телесного!
           Насчёт души науке многое уже известно.
             Для простаков скажу поубедительней:
             Как почку подарили мне законные родители,
             Так наградили и душой из той же затхлости и прели,
             Когда в постели мною прели.
             Душа – наследственное достояние, законное имущество.
             И если вы намерены стоять на точке тела далее, тяните этот гуж.         
             А нет – идите лесом со своим могуществом,
        Зачем же делать исключение вот именно для душ?
        Я, ребе, эту отсебятину порушу!
        Мастачьте конусы из глаз, носов или ушей.
        Я не позволю вам ни тонны душ
           Бесплатно из России отгрузить.
           У нас достаточно технических возможностей,
          Чтоб эту лавочку прикрыть!         
          Это тебе не Фауста по кабакам таскать,
          Да Маргариту фестивалить!
          Я покажу, как с русским олигархом зубы скалить!
       ЛЮЦИФЕР (примиряюще).
 Волк скалится, да не смеётся, дорогой гарсон.
 Я вообще смеяться не учён!
            ИАКОВ. 
            Так или иначе, душа – номенклатура суперкачества,
            Душа того же елтыша, не хрен собачий!             
            Тут у тебя, смотрю, кругом по стенам – товар элитный,
            Не тёртый и не битый.
            Текстуры «Короед», «Венецианская»,
            Хотя штамповка, вижу, шарлатанская.
            А вот покрытия «Мираж» и «Манна».
            Да за такой товар за специфический
            Должна идти оплата неустанно!
             ЛЮЦИФЕР.
      Оплату воздаёт Хозяин:
    Награды, наказания – всё это, друже, полномочия Его.
    Всё строго по догматам:
    Кого погладит по головке, кого покроет матом.
    ИАКОВ (негодуя).
    Опять твой Боди головы морочит,
    Гешефта поперёк торчит!
    У вас активов не хватает? Авуаров?
   (Возмущённо.)
   Ну, почему Россия и Небеса обязана паратить даром?!
   ЛЮЦИФЕР (машет руками на Иакова).
    Есть в Эмпиреях капитал!
     Как я уже сказал,
     На Небесах как раз поруха,
     Очередной глобальный шухер.
           Загробная свобода прёт.
           Ну, как в России 91-й год.
           И после ликвидации раёв и джанн народных,
           На складах, усекай, полно металлов благородных…
           ИАКОВ (с загоревшимися глазами).
           Ну, вот! А мы снабжаем вас… пока
           Не за понюшку табака
           Редчайшим материалом
           Даром! 
           ЛЮЦИФЕР.
         Без разрешения Отца, через Матфея-мытаря 
         Не получить и тухлого яйца.
     ИАКОВ  (фыркнув недовольно).               
              Ребе, давай начистоту: тебе не надоело
 Ишачить на чужое дело?
 Ты Сатана или какой-то чёрт потёртый?
 Ведь ты в одном флаконе – строитель,  химик, душегуб…
Твой Боди без тебя давно бы вылетел в трубу. 
Пора бы развернуть свой бизнес,
А ты нудишь: Зевес, эриннии...
Ты эту мифологию отринь!
Мы в 91-ом секретарей ЦК кастрировали.
И рядовым совкам  досталось
Малость...   
               И – ничего.
 Теоретический ведем, конечно, спор,
 Ну а практически все живы до сих пор.
 Спокойно ураганим. Все – в наживе.
Ну, сколько можно пацаном ходить
Под мужиком чужим?
ЛЮЦИФЕР (медленно).
Иаков Исаакович, вы предлагаете украсть
У Боди-Бога власть?
Прекрасно.
Но это дьявольски опасно...
Красиво, сынку, говоришь.
Но как ты это дело видишь?
ИАКОВ  (оглянувшись и потянув носом).   
Мы, дорогой, с тобой поступим,
Как мудро поступают звери:
Обнюхаем Его со всех концов
И с головы до пят проверим…
 (Иаков чутко водит носом.)
Ну, попервах:  Он в самом деле Бог, или тут деза?
Обрезан Старина в Законе или не обрезан?
Есть у меня, кроме того, вопрос:
Как допустил Он холокост?
Опять-таки мессией нас три тыщи лет манит.
           А между тем, мессия даже не звонит!
        Уж коли ты решил меня в помощники позвать,
        Не будем времени терять!
        ЛЮЦИФЕР (изумлённо).
        Ты в самом деле  – бог! Герой!
        О двух башках ковбой!
       Неужто выстоишь
       И свой  Хриудослам со славой выстроишь?!
       ИАКОВ.      
       Он всё равно меня не тронет, вот Ему фигу!
       Не будут же из-за меня марать Святую Книгу.
                ЛЮЦИФЕР (мечтательно).
                Я так давно не думал о свободе,
Я позабыл, что есть она в природе…
Я сам когда-то совершил греховный акт
Бесплодного восстанья,
За что предстал, бесправный и бессильный,
Перед могущей силой…
(Горько поникает головой.)
Я был тогда с пристрастием допрошен
И на утёсы Юкатана брошен,
Как наглый и безмозглый щён,
В бездонный ров,
Перепугав до смерти динозавров.
Случались и потом восстания и кары.
Мне есть о чём тужить!
Метеорит Тунгусский,
Загадку коего учёные мужи не могут разрешить, –
Ведь это я и есть!
Фанерою меня в тот раз пустил Он по тайге,
Из кожи чёртовой порвав штаны.
Прискорбна доля Сатаны!
(Люцифер тяжело вздыхает.)
Вот шрам на лбу, у глаза левого надрывы…
(Трёт пальцем лоб.  Вдохновенно.)
И всё же, всё же...едак, едак, едак..
(Решительно.).
 Я разделяю, сынку, все твои порывы!
  Я за свободу
  Готов в огонь и в воду!
  Довольно трусу праздновать, жевать солому!
  Кто, если не я?!
  Аве, мой Цезарь!
  Идущие на смерть приветствуют тебя!
 (Сбавив тон, скороговоркой, себе под нос.)
 Одновременно славлю я Всевышнего,
 Который не позволит баловаться лишнего…
        (Громко).
        Как презираю я порой себя
        И как Его я ненавижу люто!
        Пришёл твой час, Люци!
        Аvе, Иаков, аvе! И morituri te salutant!!!
        ИАКОВ  (морщась).
        Кончай дурачиться.
        Нам надо к Нему как-то пристебаться.
        А как, я не пойму. Я начинаю сомневаться...
        Ответь хотя бы  мне: обрезан Он ладом?
       Ты спрашивал Его об этом?
       ЛЮЦИФЕР. 
       Я думаю, что это было бы последнее, mon sir,
        О чём бы я его спросил.
        По-моему, Он изначально был такой.
        ИАКОВ.
      Какой?
        ЛЮЦИФЕР.
      Нечиканный.
       ИАКОВ (задумчиво).
        Ежели так, Он мне завидует.
        Бог, а не чики-чики. Нонсес!         
        А может, Он альфонс?
        Надо с Исидой перетереть...
        Не факт, что бабе не наскучило терпеть.
 ЛЮЦИФЕР (недовольно).
 Забыл, как на Суде, твоё отстаивая дело,
 Она тебя отделала?
 ИАКОВ.
 Такой у нас был план. Не помешала мне её ругня.
 ЛЮЦИФЕР.
 Где сядешь на Исиду, там и слезешь.
 ИАКОВ.
 А ты садился?
 ЛЮЦИФЕР.
 Она садилась на меня.
 ИАКОВ.
 Тэ-экс... Чертяку обломала,
 А Боженьку охомутала...
 Мужик – альфонс, а баба – шлюха.
 Это у нас в частуху...
          ЛЮЦИФЕР.
Во всяком случае, малой,
Чтобы не вставила нам баба палки,
Ты про меня помалкивай...
(Люцифер внезапно вскакивает,
              отряхивая ладонью брюки сзади, злобно).
          Сигналит! Привычку взял под ж... 
          Кипяток плескать,
          Когда приспичит звать!
          А, между прочим, за своими консультантами,
          Паршивыми учёными,
          Посыльных отправляет
          С оливы веткой и с поклонами!
          ИАКОВ. 
          Порядочки!  Да то же и у нас:
          Косым не смотрит ЕБН который раз.
          Вишь, совесть в нём скворчит.
          «Твоя, рычит, подлец, работа,         
          Далось тебе сушить болото!»      
          Нажрётся – зверем зверь.
         (Люциферу.)         
          Иди. Да не забудь:
          Ты – канцлер без пяти минут.
          Нет, ты визирь... теперь!

                НОВОЕ  ОБ АКТЕ ТВОРЕНИЯ
(Иаков  в гинекее – женской  половине  дворца  Боди Бога. Один  за другим  перед ним открываются  покои, где  идут неспешные, размеренные  действа. В оранжерее играют в прятки полунагие нимфы – наяды и дриады.  В галерее резвятся амуры, они водят на длинном  поводке  козлоногого  сатира. Сатир упирается, изображая гнев и возмущение, амуры заливисто хохочут. Служанки в коротких  хитонах  расставляют вазы с цветами, возжигают в плоских  керамических чашах  благовония  из  смеси можжевельника, камеди, мирры и мёда, плетут венки из роз, мирта, фиалок  и  листьев  серебристого  тополя,  заготовляя  их для гостей и  хозяев. Фрейлины, усевшись на  низких  табуретах, ведут  светские беседы и пьют разбавленное водой вино. Серебро, керамика, бронза…
    Исида и Иаков сидят в небольшом гостевом покое за резным медным столиком. Исида –в широком    одеянии  из  полупрозрачной  ткани, задрапированной причудливым образом. На голове её  диадема из эфиопского  золота. Служанки  поставили  перед  Исидой и  гостем  кратеры с винами  и  льдом  и два серебряных фиала. Женский хор  под руководством корифея исполняет дифирамб в честь Матери  Исиды.)
                ХОР
Премудрая Исида,
Ты вечно молода.
Крепка твоя эгида,
Легка твоя рука!
Небесная Корова,
Всего живого Мать,
Последняя и первая,
Тебя нельзя познать.
Блудница и святая,
Колдунья и богиня,
Мир порождён тобою,
С тобою он и сгинет.
Всему, что есть, начало,
Источник и почин   
Для юношей ты гений
И радость для мужчин.
Твой дух – благочестивый,
Харизма – на века.
Зачем тебе, счастливой,
На голове рога?
Довольством, благоденством
Твой отливает рог,
Супругою ты входишь
В Божественный чертог.
О чём же горько шепчут,
Кривясь, твои уста?
Создатель семя мечет…
Постель твоя пуста!
Смирись с жестоким роком,
Любовь свою забудь.
И золотом и рогом
Довольна вечно будь!

ИСИДА (в сторону поющих сердито).
Ишь, озорницы разошлись, валяют дурачка,
Давно не видели живого мужичка...
Ох, доведёт нас гуманизм до ручки!
ИАКОВ (игриво).
Им интересен мужичок?
По-моему, в хорале  есть намёк...
ИСИДА (недовольно).
Я без намёков говорить намеревалась,
Чтоб гонору ты поубавил малость.
Втянул ты, милый сын, меня, старуху,
В крутую заваруху.
Как адвокат, должна потворствовать афере,
Тебе, нечистому и мерзкому, фартить,
Как пресвятая Мать – небесного Отца
За хитреца просить.
Смотри, начнёшь чудить негоже –
Стреножу!
ИАКОВ.
И долго Он меня намерен мызгать?
ИСИДА.
Понеже обуян ты гордостью сверх меры,
Зазнайством заражён
И сломаны в тебе стыда барьеры,
Он будет тебя щупать,
Как бабу щупает мужик,
Пока не выдавит в научных целях
Начала и предела лжи.
Покуда фальшь твою облупит,
И совесть чёрной сукровицей изнутри
Наружу не проступит.
Пока не завопишь ты в безнадёжном  горе:
Кончайте, Ваша милость, порево!
ИАКОВ (с любопытством осматриваясь).
Я, если уж начистоту,
Скажу под впечатленьем Люциферовых мощей,
Что я не понимаю вообще,
Чего вы из-за Якова дерёте горло?
У вас тут всё тип-топ и всем  попёрло!
Я у кого-то косточку отнял, прохвост?
А  может, наступил кому на хвост?
Я не пойму на вашем грандиозном фоне,
Куда великий Судия со мною дело клонит?
Я не чужак, и не какой-то клон,
По образу и по подобию своим
Меня сварганил Он.
ИСИДА.
Скажи уж сразу, что ты – бог,
Как на Суде показывал:   
Сам осуждал и сам наказывал!
Отец на трепотню повёлся на твою, иврим,
И до сих пор под обаянием твоим.
Уверен: третьей степени твоя душа,
А может быть, четвёртой даже категории –
Ну, просто горе!
Прямо какой-то рок.
И видит, что объект убог, –
О, милосердный Боже! –
А отступить не может.
Ты, милый сын, как бы во сне.
Ты много мнишь
О собственной персоне.
Нет у тебя, мой друг,
Ни образа божественного и ни подобия.
Ты просто Homo, человек, как все.
Ты не стратиг и не мудрец –
Посредственный делец.
Да, тебе крупно повезло...
Кстати, Фортуна клянётся-божится
Что не она тебя успехами надула.
На складе личное оружие её,
И прялка и ферула.
Но берегись, тебе не избежать рожна,
Если тебя накачивает Сатана!
(Говорит негромко.)
Порою думаю: ну что Он мелет?!
Всю мразь Он сам в твоём оставил теле...
ИАКОВ.
Ты, Мать, о чём?
ИСИДА.
Я об истоках фанаберии твоей.
Мне вспомнился один из дней
Шестого дня творенья...
ИАКОВ.
???
ИСИДА.
Ты что, прости меня, кретин?
Не слышал что ли, что у Господа единый  день –
Как тыща лет, и тысяча годов – как день один?
Он, видишь ли, тогда скучал.
Быть может, перепил амброзии,
А может, надоела я и Он мечтал об Афродите-розе.
Порою на Него находит порча:
Вдруг станет зол, нетерпелив, неразговорчив.
В тот раз Он берегом бродил пустынным мыса Бурь,
Разглядывал пучины тёмную лазурь,
Шагал под набегавших волн  литавры.
И тут в песке следы увидел динозавра –
Остывший ящера крылатого навоз,
А в нём – скорлупок плодных воз.
Их позабыли древние рептилии.
Яички в полную негодность приходили.
Он взял одно и, просверливши взглядом, вскрыл.
Дух гадкий повалил.
Мой выругался в бога-мать негоже.
И вывелся на свет баклан,
Весь в пролежнях и с заспанною рожей.
Отец принялся перезрелый эмбрион,
Лежавший в скорлупе бочком,
Карнать как бы в игрушечное божество:
Приспичило передо мной, Вселенской Матерью,
Явить Отцовское зиждительное мастерство.
Мой Боди смолоду ваятель.
А уж старатель!
До высшей точки страсти, бывало, доведёт,
За что ни схватит.
Так действовал и там.
Берцовые костяшки свёл вовнутрь,
Они у мерзкого птенца торчали по бокам.
Змеиную укоротил порядком шею,
Но так, чтобы вращал цыплёнок ею.
Ваяет Он всегда в одном и том же стиле – ню:
Облагородил лапы, коготки укоротил,
Ракушкою наметил пальцев пятерню.
Один перст в сторону отвёл.
Изрёк тогда премудрый  Rex,
Птенца, чтобы не сдох, потряхивая квёлого:
–Даёшь  хватательный рефлекс!
Зубов повыдергал под сотню,
Но тридцать два оставил.
Повыщипал перо,
Отверстия заткнув кусочками мацы,
Лопатки в тело утопил, назвав их крыльцами.
Облагородил грудку с головой,
А внутренность нетронутой оставил:
И печень, и кишки, и орган половой.
И вышло существо,
По внешности двойник Его,
Нутром же – зверь.
Я даже прослезилась: «Что теперь?
Сколько с Тобой, Отец, веков живу я,
Ты никогда не мучил плоть живую!»
Чем, говорю, Тебе не угодил баклан
Семейства чёрных пеликанов?
Пусти немедленно баклана в океан!
Как женщина и мать,
Я протестую против издевательств!»
А Он: «Этот баклан,
Ещё станцует, Мать, с тобой канкан!
Он на твоих глазах мутирует
Из зверя и скота во властелина мира.
Ты видишь первого  бипедалиста,
Он побежит вперёд со свистом.
Поскольку крылья вырвал Я ему,
Он будет вечно в небо рваться птицей.
Воздушные моря откроют хляби
Бескрылому безумцу-летуну,
Освоит он Венеру и Луну.
Вот железы молочные, вот грудей половинки,
В зачатке, стало быть, родительский инстинкт.
Построит города, а в городах
Он для потомства оборудует нору
И будет зоблить детвору не хуже кенгуру.
Одних детей он будет заводить направо, других – налево.
Адамом прозовётся он, подруга наречётся Евой…»
–Возрадуйся же, Благодатная! –
Творец  вскричал, –
Была ты женщиной халатной,
Конкретного не знала дела,
Знай, нежила божественное тело.
Вот тебе новый и при этом главный, сан:
            Отныне ты не просто Мать, а Matka boska,
              Предстательница всех бакланов!..
              Любуясь детищем своим ещё сказал:
              Таким он будет в перспективе, чрез бездну лет
И через ряд мутаций.
Ну, как тебе мой шкет?
...С тех пор мой Боди не скучает,
Денно и нощно «шкета» изучает,
Анализирует, тестирует,
И нас, небесных, понуждает
Служить Его гомункулу.
Боком выходит нам  Его  прогулка!
Баклан меж тем без устали  мутирует.
И вот, бесчисленные комбинации любя,
Он домутировался, друг мой, до тебя.
ИАКОВ (медленно).
А  как же день библейского творенья
И первым людям Божие благословенье?
Ты компостируешь мозги мне, Мама!
Адам сработан был из красной глины,
А не из гнусного гуано!
ИСИДА (со смехом).
Спесивец! Фанабер!
Библейскому поверил «ГОСТу»!
Ну, где ты видел глину в человечий рост?
Из глины сляпать можно крысу,
Ну, голема слепить бы удалось,
Но голем бы рассыпался, как высох.
Не-ет! Боди выступил тут в роли мага,
Смертного плотью сотворив, душой живаго.
Откуда бы в тебе, румяном розане,
Столько навозу?
Ты жаден, как шакал, труслив, как мышь.
Ведь ты не врёшь только когда молчишь.
И почему тебе любые гадости 
Бесстыжую приносят радость?
ИАКОВ.
Позволь! Не горячись, как наши комментаторы, за гроши.
Ишь, матка боска разошлась, как море в ковшике!
Были мужи святые: Адам и  Авраам, мой предок Исаак.
Мать, что-то тут не так!
ИСИДА.
А дальше шло по писанному, Яков:
Баклан мутировал в Адама,
Адам родил толпу сынов, и в том числе Аврама,
Аврам родил Исака, Исаак – Иакова…
ИАКОВ.
Выходит, что Великое творенье – ложь?
Так значит, голый Дарвин, прочее – мухлёж?!
ИСИДА.
Ну, не сиди, раскрывши рот и обалдев.
Ты перепутал двух адамов и, соответственно, двух  ев.
Прапредки твои истинные, которых и наука ваша знает:
Бабёнка Ева митохондриальная
И Адам игрекхромосомный, безграмотный мужлан –
Бушмены, гоминины африканские.
Учёные мужи ту девицу и молодца
Назвали Евой и Адамом для красного словца.   
А что касается героев «Бытия»,
То здесь история особая.
Себе в подарок Учредитель мира
Из собственного, так сказать, кефира 
Сфабриковал когда-то пару богоравных,         
С Предвечным в самом деле равноправных.
Ты что-то слышал о Лилит змееподобной,
Которая тиранит юношей во сне и наяву,
Так поначалу звали ту, божественную, истинную Еву.
Порой, когда в ней страсть вскипала клубом,
Её честили демоном, суккубом.          
О, это сгусток был огня!
Ну, не могли же в самом деле
Люди и боги происходить
От родственного  корня!
Отец её творил ради своей утехи,
Его –  для свиты, кавалером
И чтобы покрывать свои грехи
Кулюторным манером...
(Исида усмехается.)
Так что в калашный ряд
Из гоминин не прыгай, брат!
ИАКОВ.
Я и не прыгаю. Я слышал о Лилит.
Она нарисовалась, помнится, из океанской пены,
А, может, из божественной слюны...
Нет, Мать, шалишь!
ИСИДА
Лилит не путай с Афродитой.
Не пена то была, глупыш.
И не слюна. А кое-что другое:
Антитела, холестерин, холин, фруктоза,
Короче, сперматозоиды, сынок,
Божественные гены выделил твой Бог.
Для справки: боги, когда хотят богинь,
Эякулируют «слюны»
Не меньше, чем слоны.
Мятежная Лилит Адама не боялась,
В собрание богов ходила голышом,
Под мужиком
Лежать не соглашалась,
Наездницей на ложе угощала партнёра плетью.
Случалось, прыгала на Самого...
Естественно, Отец не мог позор терпеть.
В конце концов её закутали в хитон
И облачили в панталоны,
              Она любовницею стала Сатаны.
Он тоже поначалу бегал в трензельной узде, звеня удилами,
Потом укоротил-таки безумного бабца,
Полгода продержав её в Аиде.
ИАКОВ (недоверчиво).
И где теперь твои «богоподобные»?
ИСИДА.
Адам в аду шабашит истопником,
На пенсии герой.
А буйная  Лилит перед тобой…
(Исида кивает на одну из  служанок.)
Старуха скромная, как ты заметил.
Я искупала её в Лете.
Венки плетёт, полы метёт,
По вечерам рассказывает ангелам-мужчинам,
Как дружно они жили со своим Адамом
Матриархально-родовой общиной.
ИАКОВ.
Вымыслов этих столько,
Что хоть ушами жуй.
Плоды фантазии. Короче, донаука.
На что тебе, святая Мать, эта докука?
ИСИДА (усмехаясь).
Уши тебе, мой друг, ещё понадобятся.
Ужо их надерут. Ты уши пожалей.
Не вымыслы, а вдохновенный смысл вещей!
Архимандриты утверждают,
Что было миросотворение
И были глиняные Ева и Адам.
Адепты дарвинизма ищут
Естественный отбор, мутации.
А предков глиняных считают
Подделкой и фальсификацией.
А  правда в том, что было некогда
Когда-то где-то
И то и это.
ИАКОВ (решительно встаёт  и нервно ходит вокруг столика).
Я не баклан, не раптор и не цератопс!
Я в худшем случае рождён от шимпанзе бонобо.
А вы, по-моему, не боги оба!
ИСИДА.
Опять Спиноза, в природе растворённый бог?
Не кипятись, не пенься, босс.
Какая разница: ты в море родился или на суше,
И от какой произведён утробы?
Отец весь вечер яйца рушил,
Карнал хвосты и клювы,
И благородил, укорачивая, уши.
Но только, думаю, слабо
Тебе пристать к бонобо…
ИАКОВ (обиженно).
Я специально в зоопарке наблюдал бонобо,
Самца и самку.
На человека смахивают оба.
Едят и спят, как мы, достойная супруга Rexа,
И в тех же видах преуспели секса.
ИСИДА.
Бонобо, кроме секса,
Знакомы альтруизм, сочувствие, добро. Сечёшь?
А ты старушку божию через дорогу
Бесплатно не переведёшь.
Тогда на берегу, в условиях походных,
Всевышний предка породил исходного,
И человечьего и обезьяньего,
А дальше ветви разошлись.
На выдумки столь таровата жизнь...
Особенно, когда в игру вступают – нотабене! – боги!
Отсюда и согласие меж Дарвиным и Боди,
И разность мнений.
Они, бывает, спорят до изнеможения:
В какую форму и когда
Вдохнул дыхание своё Творец исходно?
А после оба водку пьют – на небесах напиток модный.
Случались и отходы опытов,
Пока наследственность Он изучал  в трудах.
Как Фаустус, гомункулов выращивал в сосудах.
Он тучу
Их перемучил.
Дорожка-то одна для всех: случайности, мутации…
И так рассеялись по лику Матери-Земли
Народы, расы, нации.
Но ты, я думаю, скорей всего, отход канцерогенный,
Ну, как бы вторсырье, как мусор мутагенный...
ИАКОВ.
Ответь:  я вам зачем?
ИСИДА (раздражённо).
Затем, что ты – объект научных наблюдений ценный,
Взаправдашний, живой и цельный,
С утробой, разумом и хером,
Не повреждённый Люцифером.
Всевышний, как ты думаешь, обязан разгадать,
Откуда в тебе жадность злая,
Коварство, плотоядство, голод мнимый –
Побудок лютый и неукротимый?
Сам Боди насыщается амброзией, и этим жив, мажор.
А у тебя тираннозавра жор.
Ты для меня вполне понятен, гопота,
Известна мне твоя ухватка:
Свет разума и скотских побуждений чернота.
А для Него ты весь – загадка.
(Усмехнувшись).
Всевышний – прогнозист.
Ты не питай Его амброзией,
Дай погадать о тайнах эволюции,
Сравнить живых и опочивших в бозе.
Прогнозы Он готовит  дальнесрочные,
Статистике не доверяя потолочной,
Экспертные Его оценки бальные,
А выводы Он делает глобальные.
Прозрения Его интуитивные,
А действия Его  императивные.
Пока тебя не раскусил,
Не пожалеет времени и сил.
(Отчётливо и раздельно.)
Пойми: ты – гоминина,
Переступивший в сердце Бога!
Казалось бы, ты смертного тем самым
До облаков вознёс.
Но смертный для тебя, самый великий,
Не более чем вшивый пёс.
Ну, разве это не вопрос?
И вся душа твоя увечная...
Садись-ка, друг,  на стул и не отсвечивай!
ИАКОВ (опускаясь на табурет, горячо).
Неправда, женщина!
А кто на рынок вынес великих имена?
Вам это не игрушки!
Зайдите в шоп, вы купите там пистолеты «Пушкин».
Желаете сорокоградусной эмоции,
Очищенной попейте водочки «Высоцкий».
Решили  дом построить или дачу,
Вам медный провод «Галич» принесёт удачу.
А если вы, допустим, мент,
Или СБ агент,
И на душе у вас черно и бурно,   
Иллюминируйте её
Кремнёвой зажигалкой «Бруно»…
                СТУПЕНИ ОЧИЩЕНИЯ
(В глубокой задумчивости Иаков потягивает из фиала вино.)
ИАКОВ.
Порадовала ты меня, признаться!
Куда же бедному крестьянину податься?
Скажи мне, Матерь свята,
Что мне грозит в итоге результата?
Какое наказание,
Скажи заранее!
Вот Он меня в Суде подрючит...
ИСИДА (небрежно).
Классифицирует, изучит
Все твои фигли-мигли
И к покаянию подвигнет.
Сначала ты, как все,
Получишь в Конусе
Стаканчик Благодати.
Нормальным грешным это всё равно,
Что рюмку коньяка принять.
Тебя же, как от тетурама,
Будет мутить и выворачивать.
Ты должен совершить признание
И выблевать  преступное сознание...
ИАКОВ (машинально).
Признание – царица доказательств...
ИСИДА.
Аггелы будут строптивца пичкать Благодатью,
А ты до той поры  её глотать,
Пока не выгонишь весь блеф,
Пока пойдёт чистосердечный
Незамутнённый ложью блев.
Ты вымечешь весь форс, всю спесь.
Мамон, заглотанный тобой, наружу выйдет весь.
ИАКОВ (закрывает глаза и затыкает пальцами уши.)
Довольно! Ужос! Ужос! Ужос!
(Открывает глаза и вынимает пальцы из ушей.)
А если выдержишь мучения,
Как на кресте Христос?
ИСИДА.
Испивший дозу Благодати
В ста случаях из ста
Приходит в чувство.
Пекаторы  все, как один, рыдают, каются
И к Богу обращаются.
ИАКОВ.
А выкидыши не случаются?
ИСИДА.
До мелочей продуманная акция.
Для мутных слёз и грязных помыслов
Проложена закрытая канализация,
Чтоб, испытав святую радость,
Преступник собственной опять
Не нализался гадости...
ИАКОВ.
А если всё же не раскаешься,
Пройдёшь через кошмарные мучения?
ИСИДА.
Редчайший случай.
Тогда ты попадаешь в бокс исключений.
Тебя замочат в царской водке
И станешь ты наверняка
Пушистым, мягким, кротким.
ИАКОВ.
А если чувачок и это испытание пройдёт?
ИСИДА.
Такого кобеня
Космическая ждёт пустыня.
Сейчас там избранный круг лиц болтается:
Калигула, Нерон, Адольф, Иосиф...
Там вечно будет обитаться  паразит,
Пока его бродячий ледяной метеорит
В космическую пыль не разразит.
Ты будешь в неизвестность плыть и плыть
И каждую секунду страхом смерти жить.
ИАКОВ.
Услышь, мамаша, грешника отчаяние:    
У вас полиция тут или храм раскаяния? 
ИСИДА.
Согласно Боди принципам,
Полиции гражданской и преисподней синтез.
В одном флаконе и поповская исповедальня 
И полицейская кабина для допросов.
Всё справедливо, уважительно и просто.
ИАКОВ.
Как прокуратор выражается:
«Та-ак... Едак, едак, едак...»
А сколько, Мама, стоит исповедаться?
ИСИДА.
Продумано и это, зубоскал.
Всё взятое туда вернёшь, где взял,
И, ближнего взахлёб любя,
Пятую часть добавишь от себя.
Разве у вас в Москве не так?
ИАКОВ.
Так-так, конечно, едак, едак...
(Не веря себе.)
20 процентов плюс?!
Не хило заработает на мне какой-то хлюст,
Или какой-нибудь саврас...
Ты знаешь, Мать, пока я – пас.
(Видя, что Мать Исида помрачнела.)
Конечно, хорошо попасть мне, криминалу,
В вашу безгрешную Валгаллу.
Хотя, как атеисту православно-иудейскому,
Валгаллы мне абсолютно по фиг,               
Не мой, Мать, это профиль.
И вот что неудобственно:
Я попадаю через труп туда,
При чём, через свой собственный.
Не будем торопиться, Мать.
Тут надо всё обмозговать...
                ЖЕНСКИЙ ВОПРОС
(Собеседники  долго  молчат,
переваривая  сказанное  друг другом.)
ИАКОВ (вспомнив нечто).
Ты расскажи мне, Мать,
Какую роль на Небесах предписано тебе играть?
ИСИДА.
В том тайны нет: спокон веков одну: рожать.
ИАКОВ  (хмыкнув).
В том  числе непорочно?
ИСИДА.
По преимуществу.
В начале всех начал
Я непорочно, без мужчины,
Ужасного Урана, между прочим, зачала.
ИАКОВ.
Но как???
ИСИДА (просто).
От Солнечного понесла луча.
ИАКОВ
По  голубиной почте рожать не надоело?
ИСИДА (капризно).
В том-то и дело!
(Усмехнувшись.)
Плодишь, бывало, как свинуха,
Незнамо от кого таскаешь брюхо.
Нужна мне эта благодать!
Я просто баба, просто мать.
Я смерть хочу по-человечески рожать
И так же, извините, зачинать.
              ИАКОВ (насторожившись).
              Отсюда поподробнее...      
   ИСИДА.
  Творец  мою, дееспособную,
   Заклинил функцию утробную
   На время опытов своих бесценных:
Боится неучтённых переменных...   
ИАКОВ (недоумённо).
Не понимаю я Отца:
Учёный, теоретик, Судья верховный полномочный,
На что Ему супруга непорочная?
 ИСИДА.
За вас страшится, за рационалов:
Ведёте вы себя негоже.
А без нескверной и неблазной богоматери
 Изгоните из сердца вовсе слово Божие.
ИАКОВ (радостно).
Мамаша, мы с тобой союзники!
Ты – феминистка, я – горой за гомосеков,
За поголовную феминизацию мужского пола,
За то, чтобы на свете не оставалось ни одного кобла!
Ты поняла?
ИСИДА (посмеиваясь)
Какой же ты, Иаков, детищ! И фантазёр.
Хотя фантазия-то адова.
Ты хочешь бабу бабой радовать?!
(Пристально глянув на Иакова.)
Ты лучше мне скажи,
Ты почему не чтишь Отца?
ИАКОВ (приставив палец к носу, как бы удлиняя его).
Я чую в нем  самца.
ИСИДА.
И потому на истинного Бога
Ты задираешь ногу?
ИАКОВ.
Я думаю, во мне он видит то же самое.
Иначе Он нашёл бы, чем сейчас заняться:
Кометою за звёздами гоняться.
ИСИДА (грустнеет).
Да лучше бы за звёздами гонялся, Старый,
Чем под балконами наяд
Звенеть по вечерам гитарой!
Поверишь ли, вчера на мандолине,
Себя в любови к ближнему испытывая,
Бряцал сонеты деве Магдалине.
И умолял святую, непорочную
В присутствии апостола Петра,
Снять рубище, и без того непрочное,
Предстать пред Ним босой,
Прикрывши наготу косой.
Я говорю Ему: бесстыдник экой ты!
А Он: необходимо для сравнения
Нетленной мёртвой и живой,
Но преходящей красоты.
Так распалился, что забыл о грешности,
О том, что сам же даровал Магдале бестелесность
И ей восстановил, по просьбам сил небесных,
Утраченную в девках девственность.
Я этих хохм не одобряю,
Особенно Его земные опыты,
Когда Он по ночам за облака
С научным умыслом ныряет.
И хоть бы изучаемые козы
Подлинно были трансцендентальны и умны!
Скажи мне, Яков, попросту, без позы,
О ваших женщинах земных…
ИАКОВ (важно).
В чём точно обогнали жмуров мы,
Чем мы гордиться вправе –
Так сарафанным  равноправием.
Она у нас и лошадь, баба,
Она у нас и бык,
Она у нас и баба – баба,
Она же и мужик!
ИСИДА.
Ты говоришь об андрогинах, лесбиянках?
ИАКОВ.
Я о москвичках, о славянках.
Я бы отметил, Мать, без шуток, прежде всего,
Земных наяд разнообразие.
Ты знаешь, я бывал и в Штатах,
В Европе и, конечно, в Азии.
Вот вы на небесах одна к одной – абстракции.
А на земле, что ни бабец, то сочная и смачная,
Единственная в своём роде
Капризная и соблазнительная акция.
Я понимаю, почему Папашу
Так тянет к тёлкам нашим...
ИСИДА.
Ты о каком разнообразии тростишь?
Капризничать и я умею.
Не уступаю с райских дней
Тому же Люциферу-змею…
ИАКОВ.
Судья три сорта душ
В пространстве мира обнаружил.
А я в любой заштатной дуре
Три сорта душ зараз в одной найду.
Она, во-первых,  мымра. В затылке у неё вода,
В  которой плавает куском незрелая кора
И разный мусор важный:
Реклама, сериалы, скидки, распродажи.
Любое рассуждение сведёт к судьбе Изауры-рабыни.
Так раньше было, так же и доныне.
Чему бы ни учили вы её, на что бы ни натаскивали,
Долбит одно своё, как попугай:
«Дай-дай-дай-дай!»
ИСИДА (усмехаясь).
Что дальше, лоботряс?
ИАКОВ.
А дальше в бабе из костей и мяс,
В которой  только то и есть,  на смех,
Что стринги,  прикрывающие грех,
Находишь душу-халду.
Она тебе любую пошлость ляпнет от балды,
Преподнесёт чужое, как своё рутинное.
Она так, видите ли, мыслит креативно.
Ты в шоке: сколь умна!
А тётка попросту нахальна.
ИСИДА.
И наконец…
ИАКОВ.
И наконец, душа любой гражданки –
Ирины, Сары, Мавры –
Имеет форму... лярвы.
Есть в каждой бабе что-то от легавой
И вместе с тем от кобры.
Она, подобно суке, выследит тебя,
Когда, разнежась, ты начнешь
Любовную игру, растаяв, точно воск…
И вдруг… ужалит в сердце, в мозг!
Твои играют кровь и плоть,
Естественно, ты открываешься ей в похоти.
И тут она  всё сделает тебе напротив!
Ты на неё никак не угодишь… тебе – писец!
(Хотел сказать: конец.)
Ты упустил ориентиры.
Ну, а когда придёшь в себя,
В твоём мозгу и в кошельке –
Сплошные дыры.
А остальное – дело техники:
Ловля лоха на пузо, законный брак
И в паспорте – синяк.
А там – суды, делёж
И драка за остатний грош.
Теперь представьте – эге-ге! –
Все вариации психе.
Различных сочетаний прорва:               
В тех больше халды, в этих – мымры, 
А в этой и вот в этой одолела лярва.               
…Ты, Мать, душою идеальна.
И телом призрачным не безобразна.
Но ты, прости меня, однообразна.
От вас, небесных, даже не мерзит.
К вам клинья подбивать не стоит…
А вот Учитель ваш, так называемый,
И он же Демиург,
Земных не слабже дур.
Он не абстракция, как раньше я считал,
И не плазмоид,
Не водороб, не радиоб,
Он к схваткам с бабами земными со всех сторон готов!
ИСИДА (горько).
Дух человека Он внутри себя образовал.
А на меня, на них…
(Кивает на нимф и муз.)
На ангелов своих,
И на того же Люцифера, кстати,
Не пролил капли Благодати…
ИАКОВ.
Люци забавный тип.
Конус возводит, упраздняет ад.
Но видно, что судьбе мужик не рад.
Кастрат кастратом!
И хочется ему и колется.
Виляет, жмётся, лебезит,
Бабой испуганной от бедного разит.
ИСИДА (нахмурившись и вспоминая).
Ты недалёк от истины, банкир.
Он – вышедший в тираж развратник-пан, козёл-сатир.
В былые веки
Власть непомерную имел над Богом и над человеками.
Всё, что над поясницей выше, принадлежало Богу,
А всё, что ниже, – Люци-козлоногу.
Отца вконец тогда испортил интриган.
Уж поглумился надо мной проклятый Пан!
Сегодня Леду к Нему ведёт,
Назавтра – Ио,
Следом – Европу:
У этой – упоительная  грудь,
У этой – особливенное  лоно,
У той – неподражаемая попа...
Но я поставила вопрос ребром:
Ты или прекратишь гульбу,
Или закроем к чёрту Богов дом!
Что было слёз моих, пришлось-таки повыть,
Покуда Громовержец серп брюшистый решился применить.
А как рыдал паскудник козлоногий, как сутенёр скандалил,
Когда его архангелы хвостами конскими вязали!
Молил – да поздно уж! – простить  Исиду-Мать.
А как Папаша потянул серпом, взвыл тонко:
«Бёныть!.. бёныть!.. бёныть!..»
Отец, его жалея, эрекцию убрал,
А похоть сохранил.
Животную свирепость
Смягчил добавкой человеческой нелепости.
Так вместо козлоногого мажорного сатира
С вечно торчащим хером
Мы получили злыдня импотента  Люцифера.
Когда он под личиной Мефистофеля
Изображал богему и морочил Фауста –
Отметил ты? –
Сам-то он никого не соблазнял
И даже не болтал особенно на эту тему.
Да-а-а...
Случилось это всё ещё до новой эры.
Был Сатана  нещадно бит,
И в чувство приведён,
И в Чёрном море вашем отполоскан.
После того пил в лоскут.
Поправился кой-как – такая гадина! –
И с той поры Всевышнему в карманы гадит:
То Фауста гульбой смущает,
То графа яснополянского
Похотью бабскою стращает,
То лермонтовским  Демоном,
Чонгури раздобыв, грузинскую гитару,
Бесплодною тоской томит пугливую Тамару...
ИАКОВ.
А что Папаша ваш? Он-то хотя не мерин?
ИСИДА.
Сам-то здоров, могу заверить.
Отец соединил в себе,
Как квашенное с пресным,
Земное и небесное.
Всевышний переигрывает Сатану целую вечность
Не Силою и Славой – человечностью...
А я сиди и жди,
Какая Ему в голову плеснёт моча.
Очеловечь меня! Я женщиной желаю быть,
И тоже буду бегать по ночам!
ИАКОВ (посматривая на Исиду исподлобья, под нос себе).
Я вас тут всех очеловечу.
Вы ещё будете у мя
Реветь ревмя... дай только время!
(Громко.)
Не будь такою праведной и скушной.
Какую-нибудь фишку для себя придумай,
Допустим, поцелуй воздушный...
(Помолчав.)
Но за рассказами о Люцифере и рептилиях
Я так и не услышал, Мать, советов,
Какой мне на Суде держаться линии?
ИСИДА (собираясь подняться из-за столика и оправляя диадему).
Следи за настроением Всевышнего, виднее иже.
Настаивай на первой категории души
И даже ниже.
Давай-ка закругляться, сокол ясный.
Опаздывать на заседание опасно.
Не забывай, что мы с тобой
При всей гуманности и демократии Отца, Его  рабы.
ИАКОВ (торопливо допивая амброзию, про себя).
С пустыми-то руками
С Небес сходить мне не хотелось бы...
                ИСТОРИЧЕСКИЙ ПОДХОД
ИСИДА (спохватившись и вновь усаживаясь на место).
Совсем меня забалалаял, божье наказание!
Вернёмся к покаянию.
Как адвокат, как Мать, советую усердно:
Покайся и прибегни к милосердию!
ИАКОВ (задумывается).
Покаяться не штука...   
Я – вот он, весь перед тобой, иври убогий.
Но в том, что я покаюсь,
Боюсь, не будет логики...
Как ни крути, я только результат,
Итог онтогенеза человека.
Венчаю, так сказать,
Предшествующие века.
Уж если каяться,
Так надо начинать с фундамента,
А не с конька!
Недолго грешника, вроде меня, пустить в расход.
Но в каждом деле предпочтителен
Конкретно-исторический подход.
Ты на Суде сравнила истину с прозрачной призмой.
В чём истина, когда мы говорим о бытии?
В том, что оно – цепочка катаклизмов.
Давайте же, событий раскопав рутину,         
Российских катаклизмов проясним
Глубинную причину...
ИСИДА.
Не мудрствуй, цеховик.
Нашёлся диалектик!
ИАКОВ (не смущаясь).
Раскроем тезис, подведём  философему,   
Взяв из истории Эрэфии  любой пример.
Хотя бы вот герой национальный Муромец.
                Сидел мужик на печке 40 лет.
(Он пропасть газу бы перекачал в Германию
За эти годы, этот Обломов-тяжелоатлет!)
Так нет!
Торчал себе на клоповых полатях.
А  слезши с них, с... с...скотина,
Первое дело щелканул Жидовина!
А Жидовин на Русь стремился из Хазарии
Через заставы богатырские и рубежи,
С высокой миссией спешил:
Народам предлагал дружить.
Надеясь русопятов приобщить
К единоистинному  богу,
Открыть для них комфортную корчму
А по соседству – синагогу.
Скажите мне, кто будет каяться за этот «подвиг»,
Расхваленный во всех пергаменах?
Мы с вами?
Но у Ильи имеются законные наследники,
Родные и приятели.
Они обязаны платить за щелканутия
По всем обстрикциям наследодателя!
Вы скажете, когда, мол, это было!
Травою поросли те межи-рубежи.
Добро. Возьмём примеры посвежее.
Тот  же великий князь Донской Димитрий,
Политикан-убожество,
На Куликовом поле погубил татар
Бесчисленное множество.
А между тем татары
Элиту русскую по деревням и весям
Учили выбивать хабару,
Гоньбу ямскую организовали,
К духовным лицам уважение внушали.
А переписи населения такие провели детальные –               
«С мужей», «с плугов»,  «с дымов» –
Что мы по этим переписям идеальным         
И до сих пор налогами летальными
Обкладываем рашкована номинально.         
Опять-таки у князя есть наследники законные,
Обязанные погасить брутто-долги –
И миллиардные и триллионные... 
Я ж не говорю о покорении Сибири Ермаком, благая Мать.
Кто сосчитал, сколько погибло от его меча
Цветущих местных демократий?!
Должны покаяться перед всем миром   
Квасные рашен:
Перед поляками – за 1612-й,
Перед французами – за 812-й,
Перед арийской немчурой – за 45-й!
Всем поснесли башки
Невежи-рашки!
Какие ты эпохи не возьми,
Кругом их козни...
ИСИДА.
За что же каяться героям допотопным?
ИАКОВ.
За мир цивилизованный, солдатами  истоптанный.
За всех  погубленных однажды
Ни за что и ни про что культурных европейских граждан!
ИСИДА.
Но и поляки, и французы, и немчура виновны сами.
Они, кстати, того же мнения!
ИАКОВ.
Не принимаю возражений!
Ведь если русы были бы к нашествиям готовы,
Кто бы на них полез?
Кто бы замыслил ковы?
В Европе нет и не было сроду веков
Самоубийц и дураков!
А между тем шли на Россию они  буром, фертом.
Были уверены, что рус не дует в ус!
И всякий раз кончалось дело
Бессмысленными и бесчисленными жертвами.
Сначала растелешутся, бездельники,
По русским-то печам
(Подчёркиваю – по русским, не по голландкам,
Там лёжа не погреешься, а только стоя!),
Заманят бедных крестоносцев на постой,
Потом их гонят палками и танками
С гражданским кодексом, со шнабсом и голландками.
Они и полководца Троцкого,
И Ленина-мечтателя, и зверя-Сталина
Подвигнули на геноцид.
Вот ведь как дело обстоит!
А кто-нибудь покаялся за эти провокации?
Сейчас нам говорят: худой у россиян бюджет.
В бюджете, дескать, 100  нахлебников.
А кто мешал скомандовать Чубайсам-Абрамовичам:
Ваших фамилий в списках инвалидов нет, сукины дети!
В очередь, мать вас ети!
Я уж не вспоминаю о Нарыме вместо Крыма...
Я говорю всегда: не разжигай огня – не будет дыма.
Храпящий на печи всегда соблазн рождает.
И даже благородного субъекта искушает.
Известно: резвого и бодрого любой
Объедет стороной.
Попробуй эту бдительную сволочь
Нагреть. Попробуй  у неё на грош сволочь!
Бандит догонит и ещё добавит.
А тут тащи-хватай...
Не нами сказано: не искушай!
Грех-то  не в том, что я украл, благая Мать, –
Грех не украсть!
Потом кричат, что на Руси бесчинствует ворьё...
ИСИДА  (безнадёжно).
Опять фантазии, опять враньё!
ИАКОВ.
Пускай они, то есть совки, начнут виниться-каяться,
Я подключусь.
Я за хорошую компанию, Мамаша, удавлюсь...
(Иаков хмурится и вспоминает.)
Ты лучше мне поведай, мать Тереза:
А  Сам-то вообще у вас обрезан?
ИСИДА.
Тебе зачем?
ИАКОВ (пожимая плечами).
По Договору как-никак мы с Боди стороны.
ИСИДА.
Вот и спроси у стороны.
ИАКОВ (задумчиво).
Хочу я допросить Бога богов:
Он иудеев обрезал за ради гигиены
Или клеймил, как скот или рабов?
ИСИДА.
А сам что думаешь?
ИАКОВ.
По логике по деловой
Я предпочёл бы вариант второй.
Но  почему тогда для повышения товарооборота,
Едрёна  вошь,
Не обкарнать мужское население планеты сплошь?
Если же Он имел в виду
Какой-нибудь сакральный, третий, вариант
И чикал ради веры собственное тело –
Тогда другое дело!
Тогда всё просто...
ИСИДА (глядя на Иакова со страхом).
Чур меня, чур!
(Крестит Иакова.)
Ступай ради Христа!
      
            ПЕРВОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО ЛЮЦИФЕРА
   (Кабинет  Боди-Бога.  Боди-Бог готовится к судебному  заседанию.
   Появляется  Люцифер. Вид у него скромный, на  губах насмешливая улыбка.)
             ЛЮЦИФЕР.    
             Привет Тебе, великий Человеколюбче!
          БОДИ-БОГ (взглянув на Люцифера).
          Ты что-то пятнами пошёл.
          Опять, поди, сомненья мучат?
          ЛЮЦИФЕР.   
          Чёрт его знает! С утра трясёт мандраж…
          БОДИ-БОГ (медленно). 
          Ты вот что, братец, приготовь-ка Мне
          Турнирный Мой из меди кованный бандаж.
          Какой-то ты потерянный, Люци, сегодня,
          Как пёс пред поркой неминучей,
          Как поп-расстрига, снявший  ряску…
          ЛЮЦИФЕР.
          Технические неувязки…
          БОДИ-БОГ.
          По Конусу ходили?
          ЛЮЦИФЕР (недовольно).
          Ходили…
          БОДИ-БОГ.
          О Вечном Братстве говорили?
          ЛЮЦИФЕР  (нехотя). 
          Да говорили!
          БОДИ-БОГ.
            О чём ещё? Смотри в глаза!
ЛЮЦИФЕР (выпаливает раздражённо).
Ещё... Ваш Яша...
Интересуется Папашей!
БОДИ-БОГ.
Чем  именно?
ЛЮЦИФЕР.
Да всем подряд. Кто? Что? Откуда, дескать, взялся?
Давно ли занял пост Судьи?
БОДИ-БОГ.
Ну и?
ЛЮЦИФЕР.
Служил ли богом ранее…         
          БОДИ-БОГ.
          О Кроносе расспрашивал?
          ЛЮЦИФЕР.
          О Кроносе и об Уране…
          БОДИ-БОГ.
          Давно хотел спросить Я, бандюган:
                Как поживают в Тартаре Крон и Уран?
                ЛЮЦИФЕР (брезгливо).
                Довольны всем. Скучают только.
                Исиду поминают: мать! мать! мать!
           Одно занятие у них: оборыши  лизать.
           БОДИ-БОГ. 
               Я поручал тебе представить Крона и Урана
Писателю и подстрекателю Проханову.
Проханов Сталина на православии  настаивает
И этот брандахлыст народу спаивает.
ЛЮЦИФЕР (рапортует подчёркнуто деловито).
Планирую свести Проханова и наших исполинов,
Когда те ужинают чинно,
Урча: «Опять сплошная соя!
Это вам не копчёная колбаска               
               Из пеленашка.
               Зажарили хотя бы пса,
Да подали для вкуса скунса!»
БОДИ-БОГ.
Добро. Авось Проханов
 Задумается над своей рекламой
               Обскурантистов и тиранов.
            Вот мы частенько русаков ругаем.
            А прописи с картинками им в помощь выпускаем?
            Но ты хотел мне рассказать о Якове,
            Как ему Конус?
            ЛЮЦИФЕР (неохотно).            
            Всяко.
            По первости он, было, обомлел, но после справился.
            Короче говоря, понравилось.
            Остался там поговорить с народом.
            Боюсь, чтоб не помяли смельчака из города Перми уроды.
            Там русские как раз проходят делегации –
            Всё жертвы Якова приватизации.
            БОДИ-БОГ.
            Не беспокойся, пусть глаголет.
            Живых он оболтал,  усопших оболтает и тем более...
            (Хмуро.)
            Да, кстати, о приватизации и о кастрации.
            Годов  500 назад
            Я поручал тебе, строптивцу сивому,
            Предельно бдительность усилить
            И серпик  Кроноса-Урана закинуть в море у Сицилии
            И там его заилить...
            ЛЮЦИФЕР (испуганно встрепенувшись).
            Всё было сделано, Отец, как и приказано!
            Но мы забыли об эриниях,
            Которые, собаки,
            Ведут на полное раскаяние линию,
            Вгоняя человека честного и бога правого в уныние.
            В музеуме, что в Конусе,
            На ярусе под номером из трёх шестёрок,
            В витрине, обрамлённой пеплом Кракатау
            И озарённой мёртвым пламенем,
              Хранят богини мести серпик каменный...
              БОДИ-БОГ (в тревоге). 
   Если нельзя спустить в потай –
              Глаз не спускай!
                (Помолчав.)
…Ты рассказал Мне много интересного.
Но Я тебя позвал не для того.
В Моей «Теории Юдоли»
Три обозначены ступени духовной эволюции.
Да ты присядь, Люци...      
(Люцифер с обиженным  видом присаживается в кресло у секретера.)
…Но Мной, ввиду, как Мне казалось,
Вторичной его роли
Упущен фактор воли.
А между тем, года летучие тасуя,
На ровном месте сапиенс буксует,
Не обретая в бытии отрадных смыслов.
Всё криво-косо, всё на два конца.
Шатается  морали коромысло.      
 А что касается злосчастных русов,
 То вообще…
 Русы смущают всего более:
 Иакову не только нефть спустили бросово,
 Но и прожопили дарованную Мной свободу воли.
 Какой ко дну их тянет груз?
Хотенье жизни, видите ли, испарилось!
Куда они его подеяли?
Пропили что ли, деятели?
Ведь мы инстинкты, интеллект –
Всё выдаём любой душе в комплекте!
Так же и русам.
Какие могут быть вопросы
У азиопского колосса?!
(Боди-Бог задумывается.)
Нам надо скорректировать «Юдоль»
И подчеркнуть свободной воли роль.
Волю  поставить рядом с разумом-буяном,
А с мыслью сопоставить дух,
Притом рефлексам безусловным
Не нанести нечаянных порух…
ЛЮЦИФЕР (скучно).
Всё я! Опять и снова!
А почему не дать Матфею слово?
БОДИ-БОГ.
Ты ближе к человеку, с его восторгом и тоской,
Твой бунт похож на дерзкий бунт людской.
По грешным душам ты специалист эпохи,
А мы переживаем, не забудь, эпоху профи.
Ты главный дьявол среди тех, кому открыт Престол.
Матфей же – рядовой апостол.
Ты, кроме прочего, отец гордыни,
Той, мелочной, которой столько ныне.
И в целом ты неплохо исполняешь доверенные роли,
Содействуя Благому промыслу
Пусть против сатанинской воли.
И, наконец, как это Мне признать ни тяжело
(Библейское предание свежо!),
Ты Мне, возможно, не чужой...
ЛЮЦИФЕР (хмыкнув).
И что я должен делать, Отче мой?
БОДИ-БОГ.
В остатках  душ всех классов
Необходимо выделить тот элемент,
Который древние именовали  vo-lun-tasом.
Определить его текучий модус, физический состав.
И выяснить, что именно одних, злосчастных,
Веками обрекает прозябать…
(Начни исследованье с россов.)
 Других, схвативших райский кус,
 Жужжать и благоденствовать?
 Я бы и Сам ферментом воли подкрепился.
 Он будет, верно,  чем-то вроде пекарских дрожжей,
 Какой-нибудь гриб одноклеточный...
 Как синтезируешь, фиальчик Мне налей.
 Теперь ступай. Я должен встретиться с Иаковом,
 Один voluntas sapiens, считайте, налицо.
 Ты занимайся мертвецами,
 А я – живым лицом.
 ЛЮЦИФЕР (удаляясь, негромко).
         Судья его не тронет, вот вам фигу!
         Не станут из-за Яшки перебеливать святую Книгу.   
 (Оборачиваясь у дверей.)
            Будь славен,  Человеколюбче!
            Кто возразит Тебе? Кто сей?!
            БОДИ-БОГ (вдогонку).
            Бандаж немедленно мне в сейф! 
            (Оставшись один.)
Ишь, какой шустрый!
Интересуется...
А для чего, спросить?
Народ его безмолвствует и терпит,
                Так надо ему Бога истинного
                За бороду схватить!
            Ну, только всё как будто устаканилось,
Забылось с Кроносом,  забанилось,
Мир на земле, довольство и благоволение.    
Ну, думаю, маленько отдохну,
Понаблюду народонаселение.
Так нет же, шельму-крестника 
Нелёгкая несёт, эриний вестника…
 (Грозно.)               
 Я поражу его жезлом,       
 Предам люстрации и гласности!
            Он станет слуг своих рабом
            Из Федеральной службы безопасности!
                ОБМЕН ОПЫТОМ
              (Кабинет Боди-Бога. Боди-Бог за своим столом 
               просматривает протокол судебного заседания.
               Входит  Иаков.)
ИАКОВ (от дверей).
Вы приглашали, Авва?
Я впечатлён загробною державой!
БОДИ-БОГ (ворчит).
«Авва»! Ишь, какой вежливый      
А то:  «папаша Элохим»!
Расходится словесный дым.
ИАКОВ (усаживаясь в кресло возле стола Боди-Бога).
Я потрясён увиденным!
Во-первых, толпы мёртвых антиподов –
Всемирная утилизация отходов!
А этот Ваш феноменальный замысел:
Объединить раи и ады,
А с ними – и затраты...
Я так и сел!
Ну, спрашивается, в самом деле:
Зачем отдельный  рай, или шеол пархатым?
Опять-таки, зачем Махмудкам жуткой высоты мечеть?
Ну, просто охаметь!
Нагромоздил-таки гробниц
Ваш борзый прокуратор!
Не перед Вами, перед ним
Я должен падать ниц.
И если бы не лично Вы, Отец,
Оформил бы чучундра-перец
На полвселенной православный гроб.
Вот говорят: заставьте дурака молиться Богу,
Не пожалеет лоб.
У вас особое местечко
Для каждого из пивших на земле и евших: 
В несущие конструкции идут
Рационалисы окаменевшие.
Вонь от их прав невыносима,
Им не страшна и Хиросима...
Рационалов  мульчируете сенсодушами,
Сыгравшими недавно в ящик.
От этих смрадными правами гораздо меньше тащит.
Органику пустили на отделку.
Вегетативное российское амбре – эхма! –
Которое мы поставляем Вам дарма,
(Иаков безнадёжно машет рукой.)
Я бы сравнил со свежесрубленною елью.
И в результате – сэндвич-панель.
Нет, в самом деле гениально!
А мы ведь как, по-русски:
Широк Вантёй душой, или, допустим, узкий,
Кто вкалывал, а кто, прости, говнял –
Всех боже поравнял! 
У вас подход дифференцированный, 
Структура плит, колонн ячеистая,
На первом плане – человек,
Вы обогнали нас на целый век!
БОДИ-БОГ.
Понравилось, как мы народы принимаем?
ИАКОВ.
Я просто завистью обуреваем.
Я чувствую себя ограбленным и сирым.
Я для живых мечтал о Конусе всемирном,
А вы для жмуров воплотили…
БОДИ-БОГ.
Так оставайся, должность подберём.
Года-то всё равно идут к могиле.
ИАКОВ (ласково).   
Я лучше буду знать издалека,
Как вы на Небе преуспели…
БОДИ-БОГ.
Похоже, вы там хорошо обсели...
ИАКОВ.
Где, Ваша честь?
БОДИ-БОГ.
В Рассее.
ИАКОВ.
Да лучше не бывало  за тысячу последних лет!
БОДИ-БОГ.
Не ждёте ли какой беды от Раша?
ИАКОВ (наставительно).
Какой от Раша ждать беды, Папаша?
Ну разве срам срастётся у Ивана.
Но это было бы, ей богу, странно…
БОДИ-БОГ.
Погромы, антисемитизм?
ИАКОВ.
Анализ показал, что этот фактор скис.
Националов небогато.
Канальство это я встречал лишь раз иль два
И то лишь в форме мата.
БОДИ-БОГ.
И все же, не могли бы вы, милейший,
О собственной судьбе задуматься дальнейшей?
Не увлекаться грабежом
И несколько ослабить жом…
ИАКОВ (недоумённо).
Мы жмем и чуем: вещь имаем.
Я думаю, что мы не дожимаем!
БОДИ-БОГ.
У вас есть экземпляры совестливые,
Скажем, писатель Тополь...
Докладывали мне: он на Борис Абрамыча,
За русских неуков страдая, ногою топал.
ИАКОВ.
Позвольте! Я читал у Тополя роман,
Где он изобразил сущих свиней,
На Русской обитающих равнине.
А вы же знаете, как мы относимся к свинине?
Мы, Авва, обстановку троллим,
Всё держим под контролем.
Тут целое искусство – быть на страже.
При случае расскажем...
БОДИ-БОГ.
Угу. Ты что-то спрашивал, сказали мне, о  Сущем?
ИАКОВ.
Хотел узнать от Вас я о насущном…
Я ещё в юности мечтал Тебя, Отец, увидев,
Повыспросить...               
Про Твоего папашу-мудозвона…
(Иаков пытливо смотрит на Боди-Бога.)
Скажи, как именно ты осветлял когда-то Крона?
Всё удалял подряд,
В какой-нибудь запятив зиккурат,
Или, не трогая тестикулов, 
Оттяпал лишь пистончик аккуратно?
Того же, скажем, Ельцина у нас
Больше всего народные заботят ятра...
А  Ты как порешал вопрос когда-то?
Идея-то ведь в том,
Чтобы с гарантией  накрылся гегемон,
Короче,  самец…
БОДИ-БОГ (побагровев, тихо).
Каков мерзавец!
(В полный голос.)
Я – старый человек. Я много повидал...
И ежели тебе приспел такой артикул,
Ты аккуратно подрезаешь бедолаге шланг,
Не трогая тестикулов…
ИАКОВ (размышляя).
Ему тогда удобнее мочиться...
Но вдруг подумает, что я его в Завет беру?
Начнёт права качать и горячиться…
БОДИ-БОГ (отвернувшись и прыская под язык
нитроглицерин, тихо).
Какая гнида!
Люци был прав:
Мы поспешили с ликвидацией Аида!
(В полный голос.)
Просматриваю протокол.
Здесь много любопытного. Хотя бы вот глагол...
Я похвалил тебя, что ты вершил дела, подобно rexу,
А ты обмолвился насчёт рефлекса.
Я тут трактат меж дел мараю о роли у приматов воли.
Ты мне свою науку преподай.
Твой принцип, как я понял: «хочу-и-дай!».
Не мог бы уточнить Мне механизм самоконтроля:
Кто руководствует тобой: рассудок или сердце боле?
Как достигается решений твёрдость
И где у смертных обитает гордость?
ИАКОВ.
Где кроется моё хотение?
Во лбу, в груди?
 Где  коренится похоть?
Так не ответишь походя.
 (Ощупывает себя, как слепой.)
Там – разум, чувства, вроде, здесь…
Я постоянно жажду еть и есть.
Нет, метафизика, по мне, – сплошная грыжа!
По-моему, воление сидит гораздо ниже…
(Проводит рукой по животу. Оживившись.)
Я, как мацающая камень псина.
 Попробуй кинь...
Хапнула – и аминь!
(Иаков смотрит на Боди-Бога в упор.)
Отец, есть у меня ещё вопросы,
Я их готов задать...
БОДИ-БОГ (машет руками на Иакова).
Потом, потом! Мне ещё надо поработать.
А Я в бумагах ни аза не разберу...
Какой ты, братец, говорун!
Как бы с тобой не трахнул карачун...
Ступай покуда.
Мне что-то худо...
              БОДИ-БОГ (оставшись один и вытирая со лба пот).
И присно и вовек
Мне был понятен человек.
Но я теперь сомненьями обуреваем:
Не в бездну ли разумные шагают?!
И не восстанет ли из бездны зверь
И не когда-то, а теперь?
                ПРЕОБРАЖЕНИЕ ЛЮЦИФЕРА
 (Рабочий кабинет Люцифера в Преисподней. Огромная сводчатая полутёмна комната  со множеством наглухо закрытых дверей, часть которой  занята оборудованием лаборатории средневекового алхимика: печь «алтанор»; дымоход  для  отвода газов; набор тиглей  из платины, графита  и  фарфора; несколько ёмкостей  –  «философских яиц» из хрусталя  на  полке; щипцы,  кочерга,  различные  сосуды; перегонный  аппарат «пеликан». При входе в кабинет – вешалка  в виде вертикально стоящего раскрытого гроба, отделанного ценным деревом, в котором помещается чёрная блестящая епанча хозяина. Рядом на крюках – маски Сатаны: лысые, рогатые, с кровью на губах и подбородке, отвратительные и с лучезарной улыбкой на устах, накладные кабаньи клыки и медвежьи когти на пальцы, тугие и  отвислые женские груди, ступни с ястребиными когтями и гусиными лапами, хвосты со змеиными жалами  на концах,  набор крыльев: красные, чёрные, пёстрые, большие и компактные, перьевые и перепончатые. На широком стеллаже -- ряд черепов с открытыми  нижними челюстями, рядом с ними бутыль с окрашенной в сукровичный цвет жидкостью. Отдельно от других пособий, на высокой подставке – громадных размеров мужской половой орган. На противоположной стене висит в рост человека  тёмное зеркало, в котором проступают черты чёрного джентльмена в есенинской шляпе, протягивающего смотрящему на него бутыль с боярышником для чистки туалетов и солёный огурец на вилке для закуски.  В рамах – портреты пап, кардиналов, епископов и других католических персон, уличённых инквизицией в связях с дьяволом, а также православных церковных деятелей – нештатных сотрудников КГБ. Портретную галерею завершают  картины «Лев Толстой в аду» (копия росписи в Казанском соборе), «Вольтер   редактирует «Гаврилиаду» Пушкина»  и «Пушкин употребляет «Орлеанскую девственницу» Вольтера в нужнике по назначению»  (авторы и местонахождение оригиналов в подписях не указаны.) На сводчатом потолке размещены  фотосессии  дев-соблазнительниц,  помощниц Сатаны: гетера Аспазия, мадам де Помпадур, бандерша-телеведущая Ксюша Собчак,  балерина Волочкова, свободно сидящая на четырёхметровом шпагате. Собчак и Волочкова горячо обсуждают, что лучше: «баба за бабки» или «баба за так»?
     Люцифер в малиновом камзоле  работает за конторкой. Над ним на стене в рамке образец «Договора смертного с дьяволом», написанный справа налево, на латыни с русским переводом. На бюро – пухлая  картотека заключённых договоров,  пузырёк  с красными чернилами и гусиное перо для подписания контрактов.      Иаков расхаживает по кабинету, озираясь с мрачным любопытством по сторонам).   
ЛЮЦИФЕР (строго).
Сын мой, наш план теракта
Необходимо закрепить контрактом...
ИАКОВ (хмуро).
Я церемониям не верю.
Меня не проведёшь!
ЛЮЦИФЕР.
Ну, шмекеле, даёшь!
ИАКОВ.
Ребе, то есть папан,
Заткни фонтан!
Имей в виду: меньше формальностей –
Дальше параша.   
Даёшь доверие, папаша!
Мы объявили формализму бой в России.
Весь «договор» у нас – уста в уста.
Поэтому и мани собираем, как с куста. 
Не путай, ребе, олигархов с фаустами,
С контрактов, ребе, слазь.
Косые темы, брат, решаются у нас вась-вась.   
Подумай, как бы я гешефтом занимался,
              Если бы за всё расписывался?
              А без бумаг слабо?
ЛЮЦИФЕР (ворчит).
Ну, разве что вась-вась... поверим на слово.
ИАКОВ.
Имеешь что-то – излагай.
Мне некогда туситься.
Перед брехаловкой необходимо сфокусироваться...
ЛЮЦИФЕР.
О том и речь.
Имел я разговор с Самим.
Против тебя зело настроен на прижим.
Учти.
Как супротив меня почти...
(Иаков фыркает, сжав зубы.)
А что твоя Исида, новотор?
ИАКОВ.
Махровый консерватор.
Рогами упирается: я, дескать, мать,
Должна рожать, а не бесчинствовать!
Но семена я бросил по пути,
Должно взойти.
Я понял её так:
Живым меня отсюда Он не выпустит.
Или покаяться я должен на Его груди,
Нажитое вернуть, или...
ЛЮЦИФЕР.
Ну, или?
ИАКОВ.
Или Ему балду нагнуть.
ЛЮЦИФЕР.
А я что говорил? Опаснейшая тётка.
Ей мужика  подвесить за тестикулы в охотку.               
Бабы идейные опасны паче...
Н-да-а... Вам по-простому не разойтись.
Что думаешь о нашем деле, мачо?
Да не журись!
             ИАКОВ (хмурится).
             Что думаю, что думаю...
             Будем держаться опыта.
             Сам говорил: стёжка натоптана:
             Кронос, Уран…
                Применим старый вариант.
То плохо,
Что старина-то с мохом.
 Люблю дела решать по-модерновому,
 С фантазией, с размахом.
 Чтоб вдруг и – махом!
 (Иаков в раздумье, Люцифер наблюдает за ним.)
 Ну-с, сего света старожил,
              Ревизию снастям давно не проводил?
              Кремнёвый серпик  или сланцевый?
 ЛЮЦИФЕР.
 Кремнёвый. Лучше пробивает панцири.
 Но, парень,
 Знать надо, как ударить...
 ИАКОВ (зло).
 Ты деда кашлять не учи,
 Пробьём насквозь и кирпичи!
А если хвалишься талантом креативным,
Так предложи проект альтернативный!
(Кабинет озаряется  мертвенным люминисцентным светом. В воздухе запахло серой и повеяло холодом. На потолке задвигались изображённые на картинах и фотографиях  фигуры, на стенах закачались  маски и хвосты, затрепыхались крылья, забренчало алхимическое оборудование. Люцифер заметно увеличился в росте.)
ЛЮЦИФЕР (пристально глядя в глаза поражённому Иакову,
гулким ледяным голосом.)
Малой, ты, слава богу, не на пашне,
Не на лугу и не в лесу.
Тебе ли, пострационалису,
Подобный примитив к лицу?
Оставь серпы и косы селянину,
Бери пример с предвечного Отца,
Святого Духа и, опять же, Сына!
Ты не слабее фрик.
У них «началом» было Слово,
И у тебя – язык!
Не будь наивным дураком,
Сила твоя – во рту твоём.
Не унижайся, не холопствуй,
Не мандражируй и не злобствуй.
Чтобы в России объявиться Крезом,
Разве ты действовал железом?
Ты одолеешь мир живых и сонм мощей
Серпом, который без костей и без хрящей.
Твою земную каверзу мы на паях 
Применим в Эмпиреях,
Мы правдой горькою абсурдной
Благословенного попотчуем
И, как народ российский, оглушим,
Словес тенётами затянем,      
Как рака, заведём за камень!
Лови Всевышнего любостяжанием и славой,
Испытывай наживой небывалой,
Чтоб варевом густым и чадным
Во фраере вскипела жадность.
Напоминай о времени и бренности,
Которые и для богов действительны,
Оплёвывай «святые ценности»,
Пусть они станут Богу омерзительны.
Злословь, что Ему дорого и свято, гневи Его и зли,
Недопускаемое разумом хвали,
Колебли основания Его,
Чтоб перепутал Он добро и зло
И, ослабев от наущения прелестного,
Сам бы принёс тебе ключи от царствия небесного.
Учение Его уничтожай не фактами – морально,
Чтоб он признал проект с двуногими провальным
И сам, своей рукой закрыл его.
А тварей, что создал когда-то в поученье мне,
Отдал бы с потрохами Сатане.
Ты – моя тварь. Я – твоё лоно!
Через тебя мне искусить  Его дано...
ИАКОВ (ошарашено).
Всё это слишком сложно, рабби, жуть!
Мне хитроумие твоё не потянуть.
Собьюсь, запутаюсь...
ЛЮЦИФЕР.
Наш Боди изучал Рассею
По справкам батюшки Матфея.
А мы Ему протянем – нате! –
Живое на лопате!
Играй, как в мыльных операх,
Бабло любя,
Играют бездари себя.
Поверь мне: ты любого идола способен победить –
Откатехизить, отмиссионерить
И в веру собственную обратить!
ИАКОВ.
Прибьёт меня твой Дед!
ЛЮЦИФЕР.
Не бойся, не посмеет.
Свободной воли, данной человеку,
Назад не отберёт.
Я на допросе наблюдал за Ним:
Он маялся, словес твоих глотая дым,
Спирало в Нём дыхание, чуть жив,
Он  слушал одним ухом,
Другое пальцем плотно заложив.
Его свалить возможно
Только невиданною ахиренной ложью!   
ИАКОВ.
Сумею ли?
ЛЮЦИФЕР.
Смелей! Не дрефь, не охай!
Пускай свиданье с тварью собственной,
Вершиною Его надежд,
Для Демиурга станет  катастрофой!
Первый удар Ему тобою нанесён.
Он вывернулся, объявив тебя безумцем.
Ловка-ач!
Но плюху получил-таки в святую пачку.
Сорвав с тебя блефни покров,
Благой поймёт, что ты вполне здоров.
Тогда мы нанесём решительный удар,
Такой, чтобы дошло до самого нутра,
Чтобы Он понял, наконец, без песнопений и елея,
Кого Он породил, 
Каких гомункулов на двух ногах,
Без перьев и без совести
На Божий свет пустил
И столько лет лелеял.
Пусть ужаснётся дел своих и помыслов
Несчастный Спас:
Нет во Вселенной тварей
Ужаснее и отвратительнее вас!
Пусть душу Благодатную нетленную
Отдаст  на удобрение  Вселенной.
Великий Боже – химик, лирик, клирик
Исчезнет, распылится в мире.
Когда-то этот выход предложил Ему
Твой корешок Спиноза:
Естественная для Всевышнего метаморфоза!
Бей в эту щель бесстрашно, лапсердак,
Как клин вгоняют мужики в чурбак!
ИАКОВ.
Но мы с Ним распылимся тоже.
Это не гоже!
ЛЮЦИФЕР.
Власть Сатане была дарована богами,
Владевшими Землёй за тысячи годин до Боди, –
Кроном, Ураном, Хаосом...
 (Люцифер подходит к зеркалу и тычет в стекло пальцем.)
... Денница идолам един угоден,
Их силою могущею велик!
Мой день настал:
Над царствами и бренной славой их
Восстану я, силён и лих!
И сяду на престол, как хан Батый,
И горько возрыдают племена земные.
Развею всех, как смрадный дым,
И сокрушу, как глиняный горшок скудельный,
Железным посохом моим...
 (Люцифер оборачивается к Иакову.)
Прощу лишь верных новому небесному царю
И каждого достойного достойно ущедрю... 
ИАКОВ.
Добро. Кончай лохматить бабушку.
Ты серпик-то мне выдай.
На всякий случай.
Ладушки?

                Часть  3
                ПАЛЕОКАТАСТРОФА

                ПРОВЕРКА  РЕФЛЕКСОВ
(Иаков выведен из клетки обвиняемого и поставлен между председательской
кафедрой и экспертами, которые расположились в креслах полукругом.
Среди приглашённых на заседание  специалистов: академик  Иван  Павлов  в
белом халате-переднике,  застёгнутом  на спине   и  с   чашкой  с кусочками            
            мяса в руках; профессор психиатрии, он же «подлый  шпион» Верейский, в
            тонких  круглых очках, чисто  выбритый,  с  аккуратными чёрными  усиками.
За ним во втором ряду солидные мужчины при галстуках – «террористичес-
кая   группа убийц под маской врачей безродных космополитов». За космополи-
тами особняком сидит  молодая женщина  с  азиатским   разрезом  глаз
и  высоким  лбом – кардиолог  Людмила Томашук – «разоблачитель врачей-убийц».
 Отдельно от  группы экспертов восседает   в  кресле  представительный
 старец в  длинном,  до пола,  белом  шерстяном  плаще – отец  медицины
 Гиппократ. В правой  руке старца – посох бога Асклепия с ползущей к
 рукоятке искусно вырезанной змеёй.)
БОДИ-БОГ.
Суд разбирает дело смертного
И просит мнения экспертного...
(Указывает на Иакова.)
На стадии юстиции начальной
Мы вывод сделали печальный:
  Иаков Фридман признан Нашей резолюцией
  Агентом мировой духовной эволюции.
Он также признан фактором цивилизации
В значеньи слова узком –
Цивилизации по-русски.
Однако, путь, коим агент пошёл,
Сопровождён повальным шоком.
Вопрос авторитетам-докам:
Когда он хитроумные задумывал проделки
И совершал приватизаторский со взломом скок,
В своей ли находился он тарелке?
Своеобразием суждений и поступков
Он повод дал считать,
Что он, возможно, повреждён в рассудке.
Он наши представления о расстановке душ
В пространстве-времени нарушил...
Ответьте, сведущие люди:
Вменяем ли Иаков будет?
И был ли в прошлом он вменяем?
Мы этого не знаем...
(Помолчав и с некоторым недоумением Боди-Бог
заканчивает.)
Я должен также сообщить участникам процесса,
Что прокурор кассационный отозвал протест.
Весьма Нас этим озадачил новотор!               
Но дело к рассмотрению Мы приняли
И так или иначе установим истину,
Какие бы ни делал сдвойки, сметки, петли, 
А также скидки прокуратор.
ПАВЛОВ (решительно вставая с кресла).
Высокий Суд, отвечу без обиняков:
Я к делу приступить готов!
Поскольку человек и пёс, имеют схожие рефлексы
На стейк-бифштексы,
Не различаясь лап числом,
Представим пса в эксперименте гоминидой,
А гоминиду – псом.
Так в жизненном борделе      
Мы разберёмся, кто есть кто на самом деле.
Ныне доказан тезис окончательно
Об идентичности разумных и скотов:
В ошейниках и на ремённых поводках
Выгуливают голых акционистов-малеров в Европе,
В России проводя их предварительный отлов...       
(Подходит к  Иакову и протягивает ему
кусочек бифштекса.)
Чем ты судейских донял?
С руки возьмёшь, с ладони?
(Иаков ловко, без помощи рук, хватает с ладони академика
 кусочек  мяса.)
ПАВЛОВ.
Нормально взял, хороший прикус.
А если мы подбросим кус?
(Подбрасывает кусочек мяса, Иаков  ловит подачку ртом, при этом клацнув челюстями, глотает не разжёвывая и громко чавкает.)
Поймал! Что, вкуснота?
А вот я отступил... От-та!
Апорт,  Дружок, апорт!
Ишь, хлещет из него слюна...
Успеешь? Оба-на!
(Ещё одна  удачная  попытка. Иаков  уверенно ловит 
бросаемый  академиком шматок.)
ПАВЛОВ.
Что ж, первая сигнальная в порядке.
Попробуем вторую прозвонить: 
Между реакцией и словом свяжем нить.
(Прячет чашку с мясом за спиной.)
Еда! Жратва! Ну, не дурачься, не ломай бодягу…
Ишь ты! Халат слюной залил, бродяга!
(Отряхивает халат.)
Условные рефлексы – загляденье!
(Отступив от Иакова.)
А если я тебе отдам Россию на съеденье?
Всю, без остатка, с кашей, с хлёбовом? Ого!
              Ишь хлещет каталаза из него!
А глаз осатанело рыщет…
Прекрасный аппетит,
Могучий  темперамент.
Такого дога в торч кормить!      
В Париж его! На поводке водить!
Здоров, собака, полностью.
В работу взять: оформить  полости,
Прорезать в глотке фистулы...
Сок нутряной исследовать неистовый.
Откуда столько кислоты?
Пойдешь ко мне, Дружок, на опыты?
(Иаков гневно рычит. Павлов отходит
к своему креслу, внезапно останавливается в недоумении.)
ПАВЛОВ  (ни к кому не обращаясь).
Здоров-то он здоров,
Но не могу взять в толк,
Зачем он щерится, как волк?
Быть может, это маска, святочная харя, а не лицо?
(Павлов входит в клетку подсудимого и ощупывает голову Иакова.)
ПАВЛОВ (хмыкает).
Ишь ты, как приросла...  Нет, образина налицо...
Отходит и  опускается в кресло.
Встает  психиатр Верейский.)   
                МАНИФЕСТАЦИЯ НЕДУГОВ
(Верейский, сосредотачиваясь, долго протирает
носовым платком очки).
Высокий Суд!
Чтобы ответить Вам не наобум,
Составлен нами был консилиум...
«ВРАЧИ-ВРЕДИТЕЛИ» (одобрительно).
Гал-гал-гал-гал!..
ВЕРЕЙСКИЙ.
Пришли мы к выводу, перелопатив дело, –
Я лично справки ворошил –
Что наш подэкспертный на стадии эмбриональной
Травмирован судьбою был.
Его травмировал репрессий дождь,
В чём виноват известный вам «народов вождь»…
«ВРАЧИ-ВРЕДИТЕЛИ» (возмущённо).
 Гал-гал!!!
ВЕРЕЙСКИЙ (внушительно).
Событие имело место в зиготном состоянии –
Факт при Совке, увы, нередкий, –
В момент законного слияния
Сперматозоида и яйцеклетки.
«ВРАЧИ-ВРЕДИТЕЛИ» (горестно).
Ой-вей! Гал-гал-гал-гал!..
ВЕРЕЙСКИЙ.
Отсюда у Иакова синдром «бери-бери»
Латентного течения,
А при визитах в следственные  органы –
Нижней конечности здоровой волочение.
Развился также спазм кистей,
Препятствующий разжиманию горстей,
Автоматически хватающих монету,
Способствующий чистоте доения бюджета,
Но могущий вести в отдельных случаях
К отрыву полному петролеумных лакомых кусков, 
Налитых золотом сосков
И даже всего вымени у дойной холмогорки «Русь»,
Что нас, учёных психарей, в глубокую приводит  грусть.               
(Иаков с трудом поднимает правую руку и топчется в загородке,
припадая на левую ногу.)
ВЕРЕЙСКИЙ.
Уже во взрослом состоянии, лишённый помощи ребе,
Объект судебной экспертизы схватил духовную проказу
В форме vulgaris psoriasis,
По нашим данным, синтезированную в лабораториях ГБ.
Отсюда – изменение важнейших опций:
Преувеличенная умственная мощь и оскудение
Простейших  человеческих эмоций.
Здесь следует искать истоки булимии,
Особенно мучительной в обед,
Отсюда же – религиозный чёс и атеизма бред.
Итоги всестороннего анамнеза,
Который мы, не пожалев труда,
Собрали в канцелярии и в коридорах Страшного суда,
Опора на коллегу Фрейда, его туманные, со сна, уроки
И психосексуальные намёки,
А также привлечение   
Теорий Сербского
Об окружающей хорошего преступника худой  среде
Раскрыли психогенную причину помрачения.
(Верейский тщательно протирает очки).
Высокий  Суд! Коллеги!Сечёте фишку?
Иаков – полное ку-ку!
Согласно всем доктринам верным,
Имеем мы полом системы нервной.
Навязчивые бзики               
Мордуют горемыку,
Он слышит «голоса» на оба уха,
Как гениальный Мессинг или Ванга –
Слепая шибанутая  старуха.
На почве государственного антисемитизма
Буянит головная аневризма...
Он только с виду пехлеван,
А так он весь больнёшенек,
В нём нет здоровой жилки,
Одной ногой в могилке!
Нами научно установлен
И на себе проверен факт:
Психуй за матушку Россию –
Схлопочешь чёрную эпилепсию!
ВРАЧИ-ВРЕДИТЕЛИ (горько).
Гал-гал-гал-гал...
ТОМАШУК (вскакивая с кресла).
Не верьте им! Несут пургу!
Да при товарище бы Сталине
Вся энта профессура пилила б лобзиком тайгу!
Меня лишили ордена и верховодят тут...
Нельзя ли мне подать на пересуд?
ЛЮЦИФЕР.
Запела!
Терпи, голубушка. Стукачество всегда терпело...
БОДИ-БОГ.
Все просьбы  после, классово-сознательные.
(Обращаясь к Гиппократу.)
Что скажет председатель?
Над типиконами и прохиронами корпишь, отец,
Глядишь устало,
Гуляешь, поди, мало...

                ДОГАДКА ГИППОКРАТА
ГИППОКРАТ (тяжело поднимается с кресла).
Решил дополнить «Corpus Hippocrates»
Заметкою о церебрально-гуморальной стороне психозов,
Что к тёмному пороку клонит
Трибунов, консулов, бугров и боссов…
БОДИ-БОГ.
Ну, стало быть, по теме.
Мне помнится,
Обследовал ты из Абдер чудного Демокрита,
Жреца науки истового,
Которого заботливые граждане
Сочли умом неистовым.
Они экспертного тогда просили мнения...
И вот перед тобою новый Демокрит
За нашею решёткою сидит.
Тот утверждал,
Что мир – атомный  хор,
А этот доказал, что он –
Ристалище для жулика и вора.
Породою  южанин,
Живёт среди сарматов, где вечный снег и морок,
Как явный друг и потаённый ворог.
Повадкою одновременно хорь и уж.
Не повреждён ли разумом сей муж?
ГИППОКРАТ.
Мы в зале  прогуляемся с ним об руку,
Как с Демокритом хаживали под  платанами.
Поближе подойди, мутант...
(Иаков выходит из клетки, по пути пригубляя воды
из фиала на столике Люцифера).
ИАКОВ (тихо Люциферу).
Ну, что, ребе, включаем газ?
ЛЮЦИФЕР (быстрым шёпотом).
Потом. Попозже. Не сейчас...
(Гиппократ  и  Иаков   медленно   прогуливаются  перед судейской  кафедрой.  Боди-Бог, Исида, Люцифер,  Матфей  и  эксперты-психиатры  вместе  с  Павловым  и Томашук  прислушиваются  к  их  беседе. Иаков, вплотную приблизившись  к Гиппократу, горячо говорит ему на ухо. Доносятся отдельные слова и фразы.)
 ИАКОВ.
                ...Он даже в холокост не объявился!
                А где Он был до Авраама?
До Ноя? До Адама?
…Ты не понтуйся, эскулап,
Видали мы в гробу святителей и пап!
...Хриудослам – вот что необходимо нам!
...О чём бы я тебя спросил, старик, приватно, врача-кумира…
 (Шепчет Гиппократу на ухо.)
ГИППОКРАТ (стряхивая что-то с уха).
Я не кастрирую.
ИАКОВ.
…Моё да и своё сомненье утоли:
Бугор-то ваш обрезан ли?!
Вот о чём мысль моя!
ГИППОКРАТ (твёрдо).
Кастрирую не я!
ИАКОВ (ещё более горячо).
Тогда скажи, какую информацию
Ты вообще имеешь о кастрации?
ГИППОКРАТ.
Лещётками пережимали в наши времена семенники.
Практиковали  резаки и шёлковую нить,
Чтоб жизнь давить…
Известен я о вас, мне говорили о России:
Там фельдшеризм и грязь,
А в лазаретах – ихтиоловая мазь.
Но я – не ваша молодежь.
В моём лице ты коновала не найдёшь!
ИАКОВ.
Я сам чуть-чуть не кончил на врача.
Почасовую заплачу
Тебе и палачу.
Всё будет и гуманно, и септически.
Люби, Дедок, Исиду платонически!
А если вгонит в раж,
Купи, милок, муляж!
(Останавливает Гиппократа, держит его за отворот плаща.)
Мужи-и-к, ты, чай, на минималку жив?
Кому без денег ты нужон?
Я в смысле жён...
Оплату гарантирую!
ГИППОКРАТ (сердито стряхивает руку Иакова).
Сказал же: не ка-стри-ру-ю!
(Силой отводит от себя Иакова).
Ну-ну, дружок,
Ступай в свой хлевушок.
(Гиппократ, похлопав Иакова по плечу, провожает его на место.)
БОДИ-БОГ.
Как трудно ныне истину рожаем!
Что скажешь, уважаемый?
Откуда, например, у подсудимого страх наводящий жор?
ИСИДА.
Нефтянку с манной путает мажор!
(Гиппократу доверительно.)
Скажите, лекарь, эта хворь опасна?
ГИППОКРАТ (Боди-Богу).
Пусть женщина не рассуждает. Это ужасно.
(Задумчиво.)
Я никогда не одобрял сарматов,
Привыкших  жить на лошадях
И скот пасти медлительный рогатый,
Телами мало двигавших, а значит, головой.
Равнины Скифии, раздолье и покой
Взрастили племя, сонное душой.
Покорные владетелям рабы, колоны,
Не знавшие столетьями закона:
Сырые, грубые, мясистые, пришибленные роком...
Напрасно славил скифов Блок,
Хоть и люблю я Блока…
БОДИ-БОГ.
Поэзия потом, отец,
Вот соберемся вечером у символистов,
Послушаем художественный свист,
Поспрашиваем Блока тоже:
Что он имел в виду под «азиатской рожей»?
ГИППОКРАТ.
Иное дело этот Яков.
Он из породы самозванцев.
Опасны  для доверчивых народов
Авантюристов вычурные танцы.
Сармату чужд души стриптиз.
Он не поймёт, зачем Иаков перед ним
Танцует, как перед мышью лис,
Как колос озимой в охране держат ости,
Так и нутро Иакова загусло в древней злости.
Мне чуется в нём зверь, прожорливый и злой,
Я бы попользовал его мочёною лозой,
Чистительное также прописал,
А не поможет ежели, по полной оттянул в аду.
Но вряд ли кобеля отмоешь добела,
Когда он чёрный от роду.
Когда бы речь о человеке шла, хотя бы об изгое.
Но мнится мне другое...
Спешить здесь требуется всего менее.
Возможно, мы имеем дело с великим фартом –       
Атиллою,  Чингизом,  Бонапартом...
Обчистить  Скифию, Московию, Биармию, Рифей…
Да он с обратным знаком – Прометей!
БОДИ-БОГ.
У нас мелькали разные соображения 
О сущности духовной лапсердака. 
Этот российский фантастический чувак
Порой Нам представлялся гениальным…
ИСИДА (Боди-Богу, упрямо).
Воля Твоя, Отец, он примитив, причём, реальный.
ГИППОКРАТ.
Пусть женщина не рассуждает, она ведь не вдова.
Хотя в сём случае она, возможно, и права...
                ЭВРИКА!
(Перерыв в судебном заседании. Боди-Бог и Матфей в туалетной
 комнате. Боди-Бог критически  наблюдает собственное мочеиспускание.)
БОДИ-БОГ.
Не знаю, хватит ли на Конус Благодати?
Струя уже не та…
Годочков бы с полтыщи отмотать.
МАТФЕЙ (споласкивая руки под краном).
А я часов не замечаю бой.
Хвала Творцу! Ничто не вечно под луной.
Служу, пока вторично не околел.
Вот и Устав для Конуса меж делом одолел.
Исида помогла,
Дай Бог здоровья, ай, умна!
(Идут по коридору в комнату отдыха.)
МАТФЕЙ.
Благой!
Чего ты с Яшкой вошкаешься,
Как с писаной торбой?
БОДИ-БОГ.
Не разберусь, кто он такой.
Мы ходим рядом с истиной:
Вот – горячо, а вот прохладно...
Это неладно!
МАТФЕЙ.
Бывало, в Конго таких-то умников
Бросали в водопад, не дрогнув бровью.
Или, связав, подкладывали на тропу слоновью.
БОДИ-БОГ.
С гарантией топтали элефанты?
МАТФЕЙ.
              Невинных миловали,
              Грешных мяли в манты.
БОДИ-БОГ.
Ну, разве что слонам
Под силу разобраться с Яшкой:
Манты турецкие готовить из него
Или сибирские пельмени?
По-моему, он вообще не сознаёт греха.
Грех же несознанный – не преступление,
Всего лишь заблуждений дым.
Когда ты, Духом наставляемый Святым,
Явился в землю чернокожих людоедов,
Ты, вспомни, не размахивал мечом,
Не дрючил местных патриотов,
Вгоняя веру в задние ворота. 
Но ограничился культурною работой.
У каннибалов морды вытянулись, как у овцы,
Клыки повыпали и благолепно побелели лица.
МАТФЕЙ.
Бывало всяко...
В джунглях не разберёшь, кто правоверный, кто дикарь –
Похожие ребята.      
Охулку списывали на Тебя.
БОДИ-БОГ.
Ты, говорят, бываешь у старого Иакова...
МАТФЕЙ.
Бывал. Не раз.
БОДИ-БОГ.
Как думаешь, признает Ветхий Якова?
МАТФЕЙ.
Глядеть в упор – на Ветхого похож.
А если с бока, то нискоко.
Двойственный малый.
Я сразу говорил, его увидя:
Антихрист в чистом виде!
БОДИ-БОГ.
Не расходись.
Я тоже: в анфас смотрю –
Лицо кроманиона гордое.
А в профиль – ажно бьёт озноб! –
Богопротивная собачья морда…
В фас хочется поцеловать,
А в профиль вдарить кирпичом –
Вот фишка в чём!
(Останавливается, сдвигает брови.)
Какая-то мне мысль покоя не даёт, в подкорке шает:
А тех ли мы экспертов приглашаем?
Нам нужен не психолог и не физиолог…
Нам нужен – во! –  биолог!
(Матфею.)
Покличь-ка Чарли нам.
Одна нога чтоб здесь, другая там!
МАТФЕЙ (недовольно).
Навряд ли этот святотатец
Нам истины зажжёт светец.
Он, между нами говоря,  ловил на лжи Завет,
Над Вавилонской башней потешался!
Мудрила  Твой, по–моему, зазнался...   
БОДИ-БОГ.
Чарли открыто признаёт Творца
И не боится истины лица.
Он к выводу пришёл самостоятельно, что Демиург,
По собственному произволу шествуя,
В одну из форм первоначальных
Вдохнул обмен веществ.
Он истину поможет нам нашарить.
Давай-ка, братец, поспешай!
МАТФЕЙ.
Отец! А не позвать ли лучше нам…
Я думаю, что в этом есть резон,
Криминалиста-тюрьмоведа Ломброзо?
БОДИ-БОГ.
И этот зубр не помешает. Пригласи.
Скажи, что Я весьма просил.
(Сделав пару шагов, Матфей  останавливается.)
БОДИ-БОГ.
Ну, чо? Давай-ка руки в ноги...
МАТФЕЙ.
Господи! Твоя власть!
Даруй подмогу сирым и убогим!
Такого, что творит Иаков, не знамо в свете!
Я отказал бы сходу иудеям в Святом завете!
Расторг бы договор, с души снял камень,
А сделку заключил бы с русаками, амен!
БОДИ-БОГ (размышляет).
Когда Я Авраама проверял на Мориа-горе,
И тот готов был резать горло сыну в горе, 
Я старика, ради приятного знакомства,
Благословил в его потомстве.
Я помятую свой обет!
Как же теперь я Авраамова потомка,
Пусть даже смахивает он на бабуина,
Подсуну под слона?
Но ты благую мысль посеял:
Иакова, который патриарх, зови на Суд.
И также Моисея.
МАТФЕЙ (с досадой).
Отец! Я доложить забыл – вот память, ё-моё! –
Пророк и патриарх с утра к Вам сами рвутся на приём.
БОДИ-БОГ.
Явились кстати.
                Скомандуй нам амброзии: и Мне, и братии…               
                ЗЕМЛЯКИ В ЭМПИРЕЯХ
 (Помещение для отдыха. Перед Боди-Богом пророк  Моисей и патриарх Иаков. На  столике два серебряных кратера, один с вином, другой с кусками льда и несколько фиалов .  В углу за особым столиком Чарльз Дарвин читает дело Иакова.)               
БОДИ-БОГ (Моисею).
Я слушаю уже.
С кого начнём? С тебя,  Моше?
МОИСЕЙ  (с чувством).
Живой и Сущий рабби!
Твой прокурор, как древле фараон,
Нас тяжко изнурил и донага ограбил!
ИАКОВ-ПАТРИАРХ (горестно).
Очистил среди бела дня...
(Указывает на Моисея.)
Его, меня…
(Безнадёжно трясёт головой.)
МОИСЕЙ (глядя на патриарха).
Старинушка, услышав новости о Конусе,
Устроенном для разных блажных,
В такое горе впал, что ажно
И нижнюю и верхнюю одежды разодрал,
Как бы бумажные.
Оставшись в полном неглиже,
Полол растительность на тезеве и ниже.
И охал, и рыдал, и пыль над головой бросал,
И пеплом голову обильно посыпал!
БОДИ-БОГ.
Одежды починить велю.
А где он пепел взял в раю?
Мы души прекращаем жечь, меняем технологию.
Так, дожигаем кой-кого из скверных и убогих…
МОИСЕЙ.
Да тот же Люцифер с рогатой бандой,
Содрав немыслимые бабки,
Доставил пепел контрабандой.
БОДИ-БОГ (задумчиво).
А сам докладывает: пепла дефицит…
МОИСЕЙ.
Должно, рогатый сцит!
БОДИ-БОГ.
Так в чём вопрос-то?
По-моему, всё просто:
Имелись особливые раи и ады,
Архангелы с мечами обращаемыми пламенными
И аггелы – рогатая ментура.
Сейчас – единая структура.
МОИСЕЙ  (мягко)
Отец, здесь ты в отрыв ушёл как раз. 
Когда Ты  сферы наши заповедные
Наведывал  в последний раз?
БОДИ-БОГ (вспоминая).
Когда Я патриархов выводил из ада,
Спасая от Люци-злодея?
Назад, пожалуй, эру.
Пора отметить юбилей.
МОИСЕЙ.
По нашему проекту Твой Люци гордый
Воздвиг, естественно, за мзду,
Для нас обители нагорные.
Он в сферах Космоса для иудеев
Построил семь дворцов
И сдал под ключ десятки залов.
Мы их обжили мало-мало.
И ныне эти семь домин –
Не мерзостные капища,
Коснеющие камнем и дубьём, –
Семь казистых храмин,
И каждая священства часть хранит.
Для Солнца завесь золотую бережём в одном покое,
Пока чапру не натягаем,
Даём попользоваться Солнцем гоям.
В другом – светила мелкие складируем,
Готовимся возжечь во мгле
В день празднованья Хануки в Кремле.
В особом карцере у нас хранится
Снег зимой,
А летом – хмарь с дождём,
Чтоб тучны были в Безарабии  ячмень с ядрицею
И вишня с тёрном.
Имеем тайное убежище надёжное
Душ не обрезанных и не рождённых...
…Оправившись от шока при расставаньи с телом бренным,
Душа иврима мчится в небеса, к престолу Твоему,
Чтобы кусочек Славы обрести нетленной.
Но кто родителей хулил, наследство промотал
И забывал о нуждах синагоги, –
В режимных учреждениях учительный урок проходит
Под строгою опекой демонов двурогих.
Там иудей от бренной облегчается трухи,
Трещат в кострах лажовые грехи,
Спадают струпьями бесстыдство, окаянство
И прочая естественная срамота.
Стерилизация наглядна и проста.
Имеешь справку на руках – гуляй,
Не мешкая мчи, окаянный, в рай,
Где ждет тебя телесное блаженство,
(Но не разврат, не многоженство!
Ивриму не положено за подвиги финансовые,
Как мусульманину-шахиду, до 40 девиц бесплатно.
Нам Сатана установил лимит, узду:
Нам исключительно дают за мзду.)
( Старцы  горестно вздыхают.)
МОИСЕЙ.
Отступникам иной глагол: о, боги, боги!
Их ждёт Шеол, туда ведут тернистые греха дороги…
Ужасен мрачный дол Шеола, страна безмолвия, забвенья,
Долина смертной тени!
Ещё спасибо, что туда ты прибываешь в Бозе,
Как бы в анабиозе,
Не мучась, не болея…
ИАКОВ-ПАТРИАРХ (кряхтя).
Страшусь помыслить я судьбу строптивого Корея,
Безумца, наглеца, поднявшегося на пророка Моисея!
(Моисей недовольно морщится.)
Ведь он, Корей, живым в Шеол низвергнут был!
Алкая власти,
Отступник затянул кагал в разборочные страсти.
Но встал Творец за Моисея с Аароном
И самозванных посрамил баронов!
(С трудом встает и кланяется в пояс Боди-Богу.)
Корей со чадами и домочадцами,
С приспешниками, слугами, ослами,
Словам добра не внемля,
В рассевшуюся съехал землю.
И лишь вознёсся вихрем дым,
Когда земля распалася под ним…
МОИСЕЙ (нетерпеливо).
Плевать на дурака Корея.
Я – государственник, смутьянов не жалею.
Кантуются в Шеоле
Те души, что в земной юдоли
По обязательствам, заверенным нотариально,
Залог заимодавцу дали малоценный,
И не башляли ссудного процента.
Они во тьме, в грязи елозят, как улитки,
Напрасно шаря золотые слитки.
Под ними только черви подстилаются коврами
И сверху червь их гложет липкий.
Позора данники,
Они не только не имеют европейских джакузи,
Но и курной российской бани.
Все, как один, конечно, в голом виде,
Неважно, он ли…
(Кивает в сторону патриарха.)
Я ли...
БОДИ-БОГ.
Мы Люциферу на Шеол 
Спецкители неоднократно выделяли.
ИАКОВ-ПАТРИАРХ.
Кроме мурмолок, нет иного платья
У иудейской братьи.
А кители и респираторы
На сторону сбыл Сатана проклятый!
БОДИ-БОГ.
Вот тебе на! А кто купил? Кто поимел навар?
ИАКОВ-ПАТРИАРХ (печально кряхтя).
Твой Люци наварил. Кто же ещё?
Купили мы. Иначе пропадет товар.
МОИСЕЙ.
Для ясности замнём вопрос.
Тем более,  что кителя нам не по росту.
Люци навяливает сюртучки,
В которых в синагоги бегали иври
При бабушке Екатерине.   
Но мы же на халяве русской утучнились с тех веков
На десять номеров!
Продолжим, Отче!
...Чтобы  иври у адовых  кидал 
Разжился бы с прохладною водой бассейном,
Ему, по строгому приказу фашиста-Люцифера, 
Положено иметь при голом теле
Звезду Давида, кошелёк и электронный сейф.
Отец, ты понимаешь обстановку с полуслова,
Но многое Тебе в Твоём хозяйстве ново.
По беспредельной доброте своей,
Передоверил Ты бразды Люци, ей-ей!
БОДИ-БОГ (собрав на лбу морщины).
Убо, пожизненно глодаемых червями иудеев
Мы не найдём в глуши Шеольских лагерей.
Неплохо же, ей- ей!
ИАКОВ-ПАТРИАРХ.
Ну, разве что Корей…
МОИСЕЙ (недовольно патриарху).
Я вам докладывал, отец:
Корей свой мерзостный поступок осознал,
Стада верблюдов в карты Люциферу проиграл
И был лет тысячу назад прощён…
Для массы же элитного народа подход щадящий:
Лишь половину срока иудей
При огненной печи балдеет.
Когда же огнь расходится без меры,
Хотя повыжжена уже в душе жильда,
Лукавый позволяет за отдельный взнос
Наведаться на склад торосов
И приволочь поноску пакового льда,
Швырнуть его в бездонную Шеольскую утробу
И пламени ненасытимого смирить
Ревущего в геенне злобу…
БОДИ-БОГ.
Стойте! Всё узнаёшь вот так, спонтанно.
Ведь это место, которое когда-то навещал, отцы,
И описал торчащего во льдах Люци
Великий Дант!
МОИСЕЙ.
Аккурат там.
В хребтовой ада сфере
Срок вечный отбывать должны при Люцифере,
Кто покусился на величие земное и небесное –
Убийцы кесарей: Бруты и Кассии известные.
За тыщи лет их накопилась груда.
И там же супостат Иуда.
Положено их Люциферу когтями и зубами драть
В дни будние и в дни воскресные, этих иуд,
А грешники обязаны вопить с надеждой тщетною на чудо.
Но должен я тебе, Отец, донесть,
Пренеприятнейшую весть:
В момент похода достославного пиита
По антарктическому древнему Ваганькову
И Люцифер и прочие валяли Ваньку:
Один другого грыз якобы, а тот, натужившись, вопил,
Как фигуранты в пьесах у Вампилова.
И Данту льда они куска не предъявили,
Поскольку прежь того торосы сбыли.
И то сказать, Брут–демократ и либерал:
За что бы Люци его драл?
Дурят они Тебя, Отец, напропалую:
Что наморозят днём, то ночью расторгуют.
Люци, не  соблюдая нормативов,
Распоряжается казёнными активами!
От пакового льда остались лишь идеи,
Остатки выбирают иудеи!
БОДИ-БОГ (озарённо).
Так вот Земля-то почему теплеет!
МОИСЕЙ.
Я говорю уже: он в ледяное озеро Коцит
С московскими друзьями беспардонно сцит!
Ты что, Отец, не замечаешь духоты?
Того гляди, и  Сам растаешь Ты.
И мы с Тобой критически нагреты –
Заслуженные верные клевреты.
БОДИ-БОГ.
А Мне Люци докладывал, козёл,
Что самовольно вы перетаскали лёд в Шеол...
МОИСЕЙ.
На дефицитный лёд
Он лично письменные  разрешения даёт!
Да, мы тараним пак, шугу и сало, наш дорогой Ребе,
А кто же враг себе?!
Да больше негде льда и взять,
Места пустые, голые.
Тем более, Коцит
Буквально в двух шагах от нашего Шеола.
(Боди-Бог нажимает кнопку на столе, входит архангел-секретарь).
БОДИ-БОГ.
Всех Брутов-Кассиев, чтобы поднять реформы тонус,
Эвакуировать немедля в Конус!
Да разыщите Агасфера,
Который бродит по Земле без дела
Две тыщи лет,
Имайте Вечного жида
И  передайте от Меня ему привет.
Душевно с ним поговорите 
И в Конус аккуратно водворите.
 (Архангел, поклонившись, удаляется.)
МОИСЕЙ.
Прощаешь всех? Ого!
И веролома своего?
БОДИ-БОГ.
Всех, значит и его.
МОИСЕЙ.
А назидание?
БОДИ-БОГ.
Займёмся перевоспитанием.
Вы просите, отцы, как  понял Я,
Не трогать Елисейские поля.
Но вас же в ваших местечковых штетлах,
Где ваша прячется казна,
Нещадно донимает Сатана.
Вам в Конусе, на людях,
Надёжно и комфортно будет.
МОИСЕЙ (настойчиво).
Душа иврима – не душонка гоя,
Она не вынесет мертвящего покоя.
Сейчас оптированный Твой народ живет, как баре,
А ну как вмажут нас в простенки колумбария!?
Привыкли мы, околотились,
Что ни подвал шеольский,  что ни эдемский сад,
Везде приставник – наш собрат.
Нам только верхняя рогатая обрыдла ряшка,
Нам бы такого коменданта, как этот подсудимый Яшка!
(Кивает на Дарвина, листающего дело Иакова.)
Он бы, нашедши потребителя, да заключив ангажемент,
Моментом добыл ренту.
Шеол дает отходов больше,
Чем вместе дреговичи, кривичи и москвичи:
Кидняк, лукавство, блеф, грабёж,  фуфло,
Предательство ползучее.
Товара этого у нас копры и кучи!
Он мог бы применение полезное найти
Бездушию российских олигархов,
Использовать сердец гнилую ржу
И гарную на том срубить маржу!
БОДИ-БОГ.
Боюсь, Иаков каши двум щенкам не вырешит,
Он кашу слопает и плошку вылижет.
Я говорю не всуе.
МОИСЕЙ.
У нас не забалует!
Оденем грешного во всё исподнее
И сверзим для науки в преисподнюю,
Как наглеца Корея,
Небось, скоренько поумнеет!
Конечно, русаков Иаков пошерстил, о чём и держит здесь отчёт.
Однако же, ведь это гои, а разве можно гоев брать в расчёт?
Мы просим, как мы есть народ особый:
Оставь нас при своей особе!
И в лизинг нам отдай Шеол,
В который Ты когда-то нас из ада общего привёл.
(Моисей и патриарх Иаков вместе.)
Мы – корень истины,
Мы – семя истины,
Мы – светоч истины.
Оставь такими нас,
Какими были иври искони!
БОДИ-БОГ.
Подумаем, подумаем…
Моше, а где твоё косноязычие?
Ты резонируешь прилично.
Не заикаешься и не грассируешь,
Не шепелявишь, не гундосишь.
Бывало, от тебя и слова не допросишь...
МОИСЕЙ.
Реденько стали видеться, Благой.
Да, Твой Моше сегодня не такой.
У нас и там и здесь
(Показывает пальцем вниз и вверх.)
Крутые логопеды есть.
Сегодня наши логопеды
Всей русскою культурной частью ведают.
Вертепы, балаганы, арены-мельпомены,
Канавы голубые, радиовонь  – лишь на бумаге рашкины,       
На деле они наши.
Мы пишем, как почти Толстые,
Зарылись в толщу языка Тургенева и Даля,
Освоили славянскую теорию морали,
Поскольку собственной приличной
Острицы наши и острецы не настебали.
Как черви дождевые, густой соломистый навоз культуры русской
Хохмач, рифмач, трепач 
Преобразуют в жидкий иудейский срач.
Умильно просим, Всемогущий:
Оставь добытые в трудах понты.
И лишь другого кадра Ты
Нам отрядил бы в коменданты!
БОДИ-БОГ (в размышлении).
Но если Мы поддержим порывы назареев естества,
То кто Россию выведет из тьмы невежества?
ПАТРИАРХИ  (умоляюще).
Твердыня наша!
Крепость наша!!
Избавитель наш!!!
Пускай татары, русы и саами
О собственной судьбе печалуются сами!
БОДИ-БОГ.
Подумаем, подумаем, отцы...
ПАТРИАРХИ  (выходя из кабинета, вместе).
Подумай, Господи,
Избави нас от рук мошенника Люци!
МОИСЕЙ (остановившись у двери ).
Рогатый, Отче, до смерти уходит Якова,
Он  подведёт его под монастырь.
А нам урядчик нужен именно такой:
Нахрапистый, настырный
И... живой!
БОДИ-БОГ.
Я вашу уяснил гребту.
Ну, а сейчас вам будет в самый раз
От имени землячества
Общественную обеспечить Якову защиту...
                СНАЧАЛА – ПЕТУХ!
        (Мать Исида  с Иаковом  прогуливаются в перерыве между  заседаниями  Суда по аллеям  Небесного сада. Кипарисы, платаны, апельсиновые и лимонные деревья, цветущие кустарники и клумбы с экзотическими растениями; бассейны, в которых плавают белые и чёрные лебеди и плещется форель, беседки и ротонды, увитые зелёным плющом; садовники, собирающие плоды с деревьев,  мелкие ангелы с ножницами для стрижки крон, перелетающие с дерева на дерево; снующие взад и вперёд рабочие черти с лопатами, вилами и граблями; ансамбль муз и нимф, настраивающий инструменты.
       Мать Исида в строгом платье и белоснежном льняном шарфе, закрывающим грудь.)
ИСИДА (недовольно).
Ты что же не сказал мне, милый сын,
Что ты имел приватную беседу с Ним?
Что Он тебе сказал?
О чём пытал?
ИАКОВ (игриво).
Он восхищался моей волей.
Пытал,  в котором органе её храню.
И даже того более:
Соавторство мне предлагал в «Теории Юдоли»!
ИСИДА.
Тебя, как мотылька, влечёт к огню...
ИАКОВ.
Пост обещал на Небесах.
Он – пост, ты – обещаешь святость.
Но какой ценой!
Я нужен вам не слишком-то живой.
ИСИДА  (размышляет).
И Сатана свой не случайно отзывает иск...
Худо, всё худо,  дорогой!
То-то с утра затянут хмарью Солнца лик.
Творец и дьявол набивают цену смертному.
Устроили баталию!
Такого не случалось на памяти моей.
Это всё Люци-змей!
Как бы они тебя, бахвал,  не раздербанили...
ИАКОВ  (весело).
Благая духоносная Мамаша!
Ты о себе подумай. Тебя надо спасать.
Ты кайфа лишена последнего –  рожать!
А почему бы вам, Мамаша,
На подобающее не вернуться  место?
Вы – матриарх,  вы в Космосе – первейшая  невеста!
И как Вы только терпите над  собственной особою засилье,
При вашем-то уме и дезабилье?..
(Иаков окидывает взглядом наряд Исиды.)
Ну, почему вам, Мать,
Свою кандидатуру на выборах в России
За бабки бешенные не продать?
Возглавили бы местных феминисток.
А мы бы аккуратно поддержали…
У нас такие  идолицы в юбках гуляют на местах!
Но нет у них вождя.
А вы бы и спустились к ним в четверг после дождя!
ИСИДА (сухо).
У вас, как это отмечал ваш лидер БАБ,
Своих хватает всевозможных баб.
Взять ту же Хакамаду…
Вам лучше и не надо.
ИАКОВ.
Она страшна, родная мама!
Порточки вообще убого смотрятся на дамах.
ИСИДА.
Стяни.
ИАКОВ.
Лягается. Не раз уж было…
ИСИДА.
Терпи. Кому невеста, а кому кобыла.
ИАКОВ.
Как это верно, чёрт возьми!
Запомню, Мать, твою рекомендацию…
ИСИДА.
И я бы указала вам на Прохорову,
Сестрицу олигарха – начитанная цаца,
Изящно объезжает в интервью приватизацию.
Её бы на культуру двинуть,
А Хакамаду – на образование,
Альбац возглавила бы комитет какой-нибудь
Расстрельный.
Не забывай и о любимицах народных,
Мой дорогой дейтерий,
О той же, скажем, Алле.
На сцене – чистая первостихия,  рrima materiа...
ИАКОВ.
Мать, не смеши! То не любовь народная – привычка.
Твоя  первостихия-прима не более чем чучело на спичках.
ИСИДА.
Ты, милый сын, взираешь чисто потребительски на женский пол.
Запомни, золотой: ты – олигарх, а не цепной кобёл.
ИАКОВ (устало).
Послушай, Мать,
О чём-то я могу всерьёз с тобой потолковать?
ИСИДА.
Я тебя слышу, любый сын,
Блуждающий в кромешной тьме...
ИАКОВ (собираясь с мыслями).
По-моему, мы говорили о возврате
Исконно женского начала, о будущем матриархате…
Сам Боди существует вне времени и вне пространства,
И торопиться Ему некуда.
Он не спешит, считая обороты поколений.
На то Он – Бог и гений.
Но ты – реально женщина! Твой возраст – на твоём лице.
Ты не должна, не можешь ждать!
Так и состаришься в заботах вечных об Отце!
ИСИДА.
Я же сказала: я лишь мать.
И, стало быть, должна рожать.
ИАКОВ (в отчаянии).
Сама же говоришь, тебя заклинили.
Сойди  с  непротивленства линии,
Потребуй равенства хотя однажды.
Тебя поймёт любой и каждый!
Это не жизнь, а гиль, как говорит Люци,
Подвижник истинный маци,
Награда коему – божественные тумаки,
Хотя соображения его от истины недалеки...
Не так вопрос поставим.
Ты – курица-несушка, которая вселенское яйцо рождает
И повергает на божественный алтарь.
С богами, так их мать, с людьми и прочей тварью!
В конце концов, кто выше и первей: Он или  ты?
Кто и кого рождает прежде?
Нельзя же быть такой невеждой!
ИСИДА (усмехаясь).
Мой хитрый сын! 
Ты хочешь вбить между богами клин.
Мой дерзкий сын,
Ты думаешь, что коли ты Россию заполевал «узе»,
То и богов объедешь на худой козе?
Мой глупый сын,
Если петух во чреве курицы
Яйца не осенит живцом,
Протухнет самолучшее яйцо.
Ты понял Маму, дорогой лопух?
Имей в виду: везде, всегда петух!
 (Исида с Иаковом, уныло опустившим голову,
идут  к выходу из сада).
ИСИДА (утешая).
Если бы я проникала  смыслы, да научилась ставить цели,
Я, может быть бы, как Лилит, пустилась, Яша,
Во все, как говорится, тяжкие.
Но мне доступно, дорогой, немногое,
Хоть я и почитаюсь православными
Почти что настоящим  богом.
Я лишь храню очаг живой природы,
Качаю колыбель белковых тел,
Да между прочих дел
Ещё успей мирить рационалисов Европы
С вегетативами в «Раша Тудей».
Я знаю, милый, только ближний Космос.
И мой удел – подобно Пенелопе, ждать Его дома
И потихоньку ткать на Хрона кроснах… 
ИАКОВ (останавливаясь и протягивая к Исиде руки).
Исида! Мать!
Мне больно на тебя взирать…
Да если бы я обладал тобой,
Или другой такой,
Я бы размыслил туго,
Как стимулировать подругу!
(Исида отклоняет руки Иакова.)
ИАКОВ (озирая сад, раздражённо).
У вас неплохо,
Но, по большому счёту, лохово.
Скажи кому угодно:
Бедно, тесно и старомодно.
ИСИДА.
Я же сказала: политика двойных стандартов.
Потомкам динозавра потакая,
Бесплотных Отче по старинке опекает:
Престижными новинками не балует.
ИАКОВ (машинально).
Престижное,
Оно же модное,
Оно же стильное,
Чтобы  глазели-ахали,
              Чтоб мухи не потрахались!..
Меня Он в жадности великой упрекает.
А сам? У вас тут бедность изо всех углов зияет.
Да что там бедность – нищета, которой нету злей!
Хотя бы вспомнил, Старче, вшивых королей:
Людовика под номером четырнадцать,
Любовь переживавшего, как бешенство, как амок.               
Мужик своей любезной Сен-Клу на мах дарил –
За восемнадцать миллионов ливров замок!
Людовик, что под номером пятнадцатым проходит,
На жизненном уже исходе
В «Саду оленей»
Десятками сажал «олених» на колени
              И ливрами заваливал,  прелюбодей,
Бездонные пещеры Гименея.
Одна мадам де Помпадур
Дороже стоила всех этих дур…
(Иаков кивает в сторону бренчащих на кифарах  нимф.)
Я уж молчу о наших олигархах.
Их бабы пьют, едят и мочатся по простоте –
Прости меня, на золоте!
А олигархи недовольны: биде не те!
Какая-то,  простите, шлюха за  ночь одну,
Какая-то, простите, бля
Имеет виллу Леопольда-короля!
Другой невесте платье шьёт от Ковали,
Цена вопроса – триста тыщ зелёных.
А вы тут гинекеете, изображаете в Отца влюблённых…
О френче из енота я тебе уже сказал…
ИСИДА.
Мой возражает: башлей нет, отложим до поры.
ИАКОВ.
Уж эти мне администраторы-кастраторы!
Но если Папа не желает френч,
Мы поведём другую речь...
Я думаю, ты на ночь крутишь бигуди
На папильотки из бумаги?
При этаких-то чудных волосах…  Ну, погоди!
ИСИДА (грустно).
Нет фена у меня и пенки тоже нету!
Нет кофе растворимого, в пакетиках простого чаю…
ИАКОВ.
А ведь, наверно, шамкает, что Он в тебе души не чает!
Люци хвалился: после перестройки
У вас освободились кучи золота, камней.
Я всем тебя снабжу по бросовой цене!
ИСИДА.
Ты лучше откровенно мне скажи:
Ты сам-то как, женат выходишь?
Или козлом, как Люцифер когда-то, по бабам ходишь?
ИАКОВ (вздохнув).
Всё было. Жён и потомков
Пришлось стряхнуть с плеча, как ветхие котомки. 
С тех пор, как я погряз в финансах,
Мне, слово честное, не до романсов.
Лишь иногда и то лишь от тоски
Я маргаритку приглашаю погостить.
При этом я расплачиваюсь щедро,
Роялти оформляю в евро.
И прежде чем я провожу в подъезд,
Она, меня слюнявя, только что не съест.
Насчёт проблемы проституции
Я рассуждаю, Мать, по Конституции:
Когда сирены милые не делают вреда
И гасят своевременно счета,
И люди есть, которым их нужны услуги,
То как они живут, кому какое дело, други?
(Печально)
Но без жены, увы, нельзя банкиру,            
Так деловой устроен мир.
Крепись, коли вступил ты на свою стезю.
Жена положена тебе, как шопу вывеска,
Как шкура леопарда витязю. 
На горизонте новое супружество.
Нана моя, Адель, торопится в замужество.
Ей 18. Страшно первую красу продешевить,
По максимуму хочет зашибить.
Отвергла женишка, какого-то там мальчика,
Меня готовит: к празднику кабанчика…
ИСИДА (взглянув на Иакова).
Так ты и есть кабан, свиной самец,
Соломенный вдовец.
(Безнадёжно покачав головой.)
Тебя нельзя употреблять, Иаков,
В больших количествах.
Вдохнул, глотнул и – дело швах!
Твою  отраву, паря,
Ни бог, ни человек не переварят...

                ЛИШНЕЕ СВИДАНИЕ
ИСИДА.
Да-а! Времечко летит…
(Оживившись.)
Смотри-ка, Яша, дама средних лет
Под кипарисом у ворот  грустит…
(С насмешливой улыбкой.)
А ну-ка прогуляй кота назад,
Пошевели воспоминаний ряд,
Припомни, как умеешь ты:
Харран, пустыня, каменный колодец,
Из выбитой колоды пьёт, чмокая, овца…
Песок под узкою стопой хрустит,
И босоногая девчонка сияющими, точно зеркало, глазами
На Яшеньку на своего глядит…
ИАКОВ.
Рахиль? Не может быть… Как постарела!
ИСИДА.
А я сказала бы: как сохранилась дева!
Ну, что, я позову Рахиль?
Она здесь ведает языческим  музеумом.
Когда с семьёй и со скотом бежал ты из Харрана
От хитреца отца её Лавана,
Она украла и спасла кумиров от отца,
А после и от ревности Творца.
Она и до сих пор язычница.
Божков она под юбку собрала и села сверху.
Когда Лаван
Настиг твой караван,
Не встала с кучи колдовской,
Отговорилась хворью месячной.
Среди тех идолов была и древняя Фортуна,
Твоя заступница.
Любит, причудница,  придурков!
Тебя в щели бы не нашёл никто,
Ты просто ушлый урка!
ИАКОВ.
Ну-ну! Опять ругня.
Совсем не ценишь, Мать, меня.
Насчёт Фортуны я шутил. Нет на тебе креста!
Фортуна, видишь ли! А я, по-твоему, пустое место?!
Какой же странный вы народ на Небесах,
Не понимаете вы юмора!
Ведь я тебе сказал сто раз, что я 
Изображаю  полоумного!
ИСИДА.
Так я зову?
ИАКОВ (взволнованно).
Постой! Устроила гоньбу!
Сейчас не время для свиданий – Суд…
По окончании, пожалуй,
Готов я уделить Рахили
Пяток минут.
Не торопи. Она меня, конечно, не узнает.
Зачем нам лишний звон?
Ведь я в конце концов не он!
А что, и Лия тут?
Надеюсь, бабушки у вас на всём готовом?
ИСИДА.
И Лия тут. Ушла на погреб за вином. Ну что, зову?
ИАКОВ (тихо и доверительно).
Сюда, Исида дорогая, слушай,
И не шлифуй мне уши.
Ты слышала, что на Руси коррупция бушует?
Был раньше скромный блат,
А ныне – сущий ад!
Мне эти покровители обсели хрип.
Я ноги делаю, когда замечу их.
На грош протекции окажут: проект Чубайсу протолкнут,
Угомонят Верховный суд –
Потом всю жизнь, пристроившись, сосут.
И платишь, рад не рад.
Мне это надо?
(Роется в карманах).
ИСИДА.
Рахили о Фортуне известно всё...
ИАКОВ.
Вот это-то и худо. Нет-нет, не надо нам её!
Свиданье это ни к чему,
Пустое время провожденье...
Воспоминаньями друг друга мучить...
Я думаю, представится нам случай...
Зачем же так, как двух котят…
Зачем мне вообще библейская галиматья?!
То хорошо, что я любовь  родоначальника нашёл...
Но я не стал бы беспокоить старую кошёлку.
(Протягивает Исиде деньги.)
Ты вот что, Мать, отдай Рахили от меня сто баксов,
Мол, посылает Яков-рашка.
И Лие тоже… поскромней бумажку...
Спроси, не надо ли того... сего...
Да передай, что я люблю обеих горячо,
Пусть не отказывают себе ни в чём!
ИСИДА.
Козлятина ты после этого!
ИАКОВ (размышляет, глядя на Рахиль).
Да чем Рахиль помочь-то может?
Всему хозяйка Мать.
А Мать не хочет помогать.
Допустим, древних идолов Рахиль мобилизует,
Урана с Кроном...  евнухов...  задействует.
Здесь не кастраты надобны,
А Святогор с прибором!
А где его возьмёшь?
Ни Святогора ни прибора...
(Иаков встряхивает головой).
Кажись, я заболтался...
Ты понимаешь, Мать...
Мне бы годков на восемнадцать,
Да покостлявее, кило на сорок пять...
Опять отвлёкся. Прежде всего – работа.
Перед экспертами изображать мне идиота?
ИСИДА (оценивающе глянув на Иакова).
Рисуй дельца упёртого. Должно сработать.
Авось прорвёмся с божьей помощью, дичок...
(Исида запинается и задумывается.)
Ну, чмоки-чмок!
(Делает,  расставаясь, несколько символических  поцелуев в воздух.)
ИАКОВ (удивлённо).
«Процесс пошёл!» –
Говаривал генсек, бывало, Меченный,
Когда Совка калечил.
Мамаша, ты молодец! И у тебя пошло!
Хотя немного в исполнении богини пошло...
(Иаков выходит из  сада  боковыми воротами.)
ИСИДА (кричит вслед).
Приятный путь!
Что говорили про Отца, забудь!
 АНСАМБЛЬ НИМФ
     (Вслед Иакову).
                Было с нами вам весело аще,
                Приходите, пожалуйста, чаще!
                БОГ И БИОЛОГ
(Боди-Бог и великий эволюционист Чарльз Дарвин в комнате  отдыха  Судьи. Оба  расположились на низких ложах. У Дарвина  окладистая  седая борода. Черная  широкополая шляпа  натуралиста  лежит  на столике. Рядом  с ложем Дарвина –  большой крокодиловой  кожи  зимбель, из  которого  высовывается  огромный  циркуль для измерения  черепов. В  углу пророк Моисей и патриарх  Иаков  знакомятся  с материалами  изучаемого Судом дела.)
БОДИ-БОГ.
Рассматриваем  случай
Массовой кастрации в России.
Тебя туда в экскурсиях не заносило?
ДАРВИН (с улыбкой).
Бог миловал. И в чём траблема ваша?    
БОДИ-БОГ.
Блуждаем в трёх соснах.
Какой-то вздор и ералаш.       
И кто, ты думаешь, нас кружит?
Субъект, который с головой не дружит!
Всё было ясно поначалу и ежу.
Сейчас, однако, дело Я иначе вижу...               
ДАРВИН.
Мне трудно консультировать Россию
Из этой дали…
Надеюсь, под эфиром резали?
БОДИ-БОГ.
Сама кастрация как раз
Не слишком беспокоит Нас.
С ней как бы всё понятно,
Хотя и неприятно.
С предположениями не спеши.
Запутались мы с фазами души.
Я, помнишь, отдавал тебе свою работу на прочтение...
ДАРВИН (озабоченно).
Я возвратил с нижайшим восхищением.
Объединение Платоновых идей
С изменчивостью homo, конечно, ново...
Но для Творца подъёмный кус.
Я только не пойму, зачем, Отец,  Ты созидаешь Конус?
БОДИ-БОГ.
Ты думаешь, небось,
Что эволюция твоя – Мне в горле кость?
Твоя маман тобой ещё не разрешилась в родах,
А Я уже копался в генных кодах!   
Я души на сорта когда-а-а ещё делил, как повар снедь,
По сковородкам и кастрюлям:
Направо – праведники, налево – грешники
А промежуточные – посередь,
Чистюли. Так Я зову psyche, которые и согрешили, и покаялись,
И через Папу римского в чистилище оправились.
Ты, Чарли, сам христианин, конечно, с оговорками.
Дух от тебя ещё когда-а-а разумный исходил,
Хотя по нынешнему времени ты несколько, по-моему, прогоркнул...
(Боди-Бог шумно тянет носом по направлению к Дарвину.
Дарвин отклоняется.)
Однако жизнь и смерть на месте не стоят.
Не может Демиург плестись в хвосте событий.
Традиционное деление по видам бестелесных сущностей
Ни нам, завзятым мистам,
Ни вам, натуралистам,
Уже не помогает мыслить бытие.
Пора признать, что разумом увенчана,
Как всё вокруг, разумная  душа изменчива!
Дерзай, psyhe, не хизни.
Движение есть способ жизни!
От фазы овощной, вегетативной
Шагай к богопознанию – этапу сенситивному.
И далее карабкайся на высоту рациональную,
Земную и астральную!
ДАРВИН.
Я, честно говоря, нужды не вижу
В консолидации небесных сфер.
В раю стараются проверенные кадры –
Пётр с Михаилом,
В аду шурует борзый Люцифер…
БОДИ-БОГ.
Пойми: в миру давно идёт по тихой
Замена старых психотипов.   
У нас же, дорогой,  в элизиях загробных
Рsyhe века коснеют в статике утробной!
Зачем раи за облаками разводить, подумал Я,
Нам не угнаться за Рублёвкой,
Где барствует московская тусовка.
На что нам учрежденья адовы,
Когда в любом СИЗО реально
Вас адом обеспечат профессионально?
Вечного Братства конус Мой
Объединяет психотипы, сближает их между собой.
Не в муках или праздности усопшие теперь пребудут вечно,
А в обстановке милосердной, человечной!
Ты при Моей, отец, руце
Аккредитован при Святом Дворце.
А хочется тебе, цивилизованному буржуа,
К попам-невеждам в рай,
Или в мытарственную резервацию – ответь-ка, ай?
Великий атеист,
Ты к судьбам миллионов безучастен, 
Ты – жалкий эгоист!
 (Боди-Бог строго смотрит на бородатого натуралиста.)
ДАРВИН (пожимая плечами и отводя взгляд).
Отец, как и всегда, Ты излагаешь дело.
Но, если откровенно,
Лепиться в стенку мне бы не хотелось.
БОДИ-БОГ.
Ты вот о чём! Таких, как Дарвин, мудрецов, 
Пророков, вышедших в тираж...
(Боди-Бог оглядывается на патриархов.)
Никто по стенкам не размажет.
Я это всё в виду имею.
Мы в верхней точке Дантовского Эмпирея,
Как только с Конусом освободим немного руки,
Воздвигнем призрачные корпуса науки...
И вы, товарищи Творцу,
По собственному выбору займёте по дворцу
И предадитесь дерзким пробам
Над изумлённою Природой.
То будет торжество труда
В надежде славы и добра...
ДАРВИН.
А как же ангельская рать?
               Приближенных к Тебе, заслуженных и блажных?
               Их-то куда из эмпирей девать? 
БОДИ-БОГ
Всё обмозговано заранее:
Расселятся на общих основаниях.
Но это – в будущем. Пока что занимай 
Изрядно опустелый рай.
А Я-то думаю, куда он клонит в отзыве?
Ведь он сечёт Меня, ей-ей!
В твоём ответе, Чарли,  на Мой труд
Намёков и двусмысленностей пуд:
«Быть может», «судя по всему», «и это не исключено», 
«О цели совмещения раёв и адов
Нам остаётся лишь догадываться»...
Вот и гадай, что у Меня не так?
Сплошной научный полумрак!      
ДАРВИН (тягуче).
Поскольку мы сейчас на Вашей пензии…
БОДИ-БОГ.
Ещё раз говорю: Я не в претензии!
Добро. Ну, что Я тебя мучаю!
К конкретному вернёмся случаю…
(Собеседники поднимают фиалы с амброзией.)
БОДИ-БОГ.
Наш подсудимый, раша, на первый взгляд,
Двуног, но, кажется... хвостат!
Растительная форма примитивная,
Я смело заношу его в вегетативы...
ДАРВИН.
В чём же субъекта уникальность?
БОДИ-БОГ.
В том, что субъект – сама рациональность!
Поживу чует за версту.
Скажи ему: «бабло!» в истоме дрёмной,
На шее жила вспучится ярёмная,
Начнёт автоматически  жевать,
В голодный обморок, нажравшись от пуздра,
Готов упасть.
Не понимает сытости нимало
И всякий раз рубает до отвала.
Жвало его имеет форму коробка,
А ноздри смотрят в сторону
Стороннего  куска.
Я, брат, не антрополог. Я выражаюсь робко.
Но у него, по-Моему, модель не хомовская
Черепной коробки!
(Боди-Бог стучит себя пальцем по лбу.)
ДАРВИН (оглядываясь на патриархов).
Ты аккуратнее насчёт коробок, Отче.
Меня Твои речения курочат.    
С тех пор, как моден стал либерализм,
Бездельники научные оттягивают Дарвина
За выдуманный ими
Зловредный «социальный дарвинизм».
БОДИ-БОГ (досадливо машет рукой).
Пойми, я не могу его объехать в общей  схеме,
Мне как-то надо уловить его психе.
Кстати, Люци проговорился: у этого «раши»,
Возможно, нет вообще души!
Ты представляешь homorussa,
Чтоб с головой, с руками и… без спиритуса?!
ДАРВИН.
Показывай диковинного зверя.
Мне бы его измерить...             
            
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИАКОВА
(Зал заседаний Верхнего Суда.)
БОДИ-БОГ.
Продолжим, господа!
Суд в качестве специалиста
Призвал в процесс эксперта-гида,
Известного натуралиста
И автора труда «Происхожденье видов»
Чарли Роберта Дарвина.
Наше почтение вам, Чарли!
Мы рады, что вы с нами.
Располагайтесь между сторонами...
Кроме того, к процессу,
Для соблюдения ответчика
Законных интересов,
Привлечено землячество
В лице прадеда подсудимого Иакова –
Иакова-святого патриарха
И протофарисея
Преславного законодавца Моисея.
(Боди-Бог, а за ним все присутствующие
 аплодируют Моисею и патриарху Иакову.)
Садитесь дружной кучкой,
Уверен, вам не будет скучно.
(Дарвин, патриарх  Иаков и Моисей  усаживаются 
в  кресла. У  ног Дарвина – зимбель  с инструментами.)
ДАРВИН (Иакову).
Любезный, послужи науке.
Я осмотрю тебя и вычислю публично,
Как триумфальную в естественном отборе личность...
БОДИ-БОГ.
Но прежде чем натуралист,            
Суду подарит мысль зернистую,
Повторно  выслушаем  подсудимого.
Он многое Суду поведал, ему внимали беспристрастно.
И всё же credo Якова неясно...
(Исида подходит к клетке подсудимого. Люцифер вытягивается за своим  столиком, пытаясь услышать  Исиду и Иакова.)
ИАКОВ (тихо).
Что скажешь, Мать,
Оскалиться или хвостом стучать?
Настаивать мне на безумии?
ИСИДА (негромко).
Сама в раздумье.
Я в аргументах начинаю плыть.
Мне Люцифера проще защитить.
Вот что…  срываем маску!
Оставим бабушки Арины сказки.
Яков, откройся миру!
Скажи такое, чтобы всех забрало.
Ну, бог навстречу! Подними забрало!
(Иаков, кивнув  адвокату, идёт  из клетки к свидетельской трибуне,
останавливается у столика Люцифера,  выпивает, не  торопясь,
 воды из  его фиала и надолго задумывается).
ЛЮЦИФЕР (нервным шепотом).
Завис? Язык за щёку завалил?
Учти, я зол зело...               
ИАКОВ (недовольно).
Я думаю, козёл...
ЛЮЦИФЕР.
Полегче, дорогой! Я вам в отцы гожусь!
ИАКОВ (закусив язык зубами, протаскивает его сквозь зубы с усилием).
Я разминаюсь...
 (Встаёт за трибуну, начинает медленно, тягуче, вполголоса).
Высокий Суд! Я следую учению  Творца.
Но не курьёзного троичного лица...
(Пауза.)
Кумира моего известна ипостась давно,
(Иаков повышает голос.)
Тысячи лет один и тот же он,               
Хотя личин имеет миллион...
(Голос Иакова крепнет, речь ускоряется.)
Среди божеств первостепенных,
Значительных, надменных
И разной шушеры – чертей, овинников,
Эфирных привидений инфернальных
Мой бог, без дураков, единственный реальный.
Все прочие – софизмы, трюки, ухищрения,
              Его подобия и воплощения.
(Торжественно и гордо.)
Он – Саваоф,  Ормузд  и Хронос,               
Он – Янус, Гадес, Феб и Волос,
Он – Кама, Мардук и Гефест,   
Он – Брахма, Энки и Зевес,
Он – Пан, Перун и Кришну,
Он – Эскулап, Маммон и Вишну
Он – Коляда и Гименей,
Молох,  Сварожич и Борей,
Триглав, Дионис и Тритон,
Стрибог  и этот... пухлый...
(Иаков на секунду задумывается.)
...Купидон!
(Иаков обращается непосредственно к Боди-Богу.)
На этом я перечислений не кончаю.
Вас, Отче наш,    
Я, разумеется, из мартиролога болванов исключаю.
(Иаков набирает полную грудь воздуха.)
У моего кумира нет алтарей, нет храмов, нет икон.
Так, худенькая о рождестве научная легенда.
Но каждому доподлинно известен он:
Всем любы прибыли и дивиденды!
Сверхчеловеческий и сверхприродный разум,   
Он всё и вся объемлет в мире разом.
Он слеп. Но прозревает в глубину веков.
Он глух. Но ловит каждый тайный  вздох.
Он безъязыкий немтырь – да!
Но оглушительна кумира немота.
(Пауза.)
Мой демиург благословенный
Изобретён самою тварью тленной,
Он  царствовал реально
В пещерах и норах спокон веков
До всех так называемых единоистинных  богов.               
Мой бог и босс – строитель и воитель,               
На выборах вселенских победитель. 
Он – кандидат внеконкурентный
При явке маргиналов стопроцентной.
Все до единого двуногие в его законе.
И перед беззаконием его никто не знает брони.
За аввой, обещая людям счастье,             
Спешат столпы и воротилы
С похищенною  у народов властью.
Текут за ним, в природу извергая нечистоты,
Мерзкие фраеры, сексоты,
Аристократы, буржуа и нищеплёты...
Мой бог пьянее водки с опием,
Слаще фантазий молодых,
Смелей несбыточных утопий.
Всё лучшее, что человечество изобрело,
Кому что в голову взбрело:
Свободу, равенство и братство,
Надежду, веру и любовь
На свой алтарь приемлет божество.
...Без приглашения и стука является  он в каждый дом,
И нас, яремников своих, сношает мимоходом.
Он сводник, сутенёр и сваха,
Он – неотвязный, неотлучный хахаль:
Горбатого он жмёт к стене,
Атлета на помосте  трахает,
Имеет манекенщицу на подиуме,
Ведущего – на голубом экране,
Вальяжного политика фалует в кабинете,
Лохмотника корячит на асфальте.
Он в хижинах и во дворцах законный гость,
Мой бог, таить не буду, –
Соб-ствен-ность...
(Лицо Иакова озаряется блаженной улыбкой.)
Кумир не шастает по небесам,
Как Гелиос, на колеснице,
Не пялится без дела в каждое оконце,
Но для всего, что портит воздух на Земле,
Мой бог – живительное Солнце!
Растение любое, и человек, и всякий скот
Светила моего – произведение и плод.
Когда бы нас оно с утра не озарило,
Мы бы загнулись, господа, без хлорофилла,
Как гибнет на морозе нищий
Без кожана, шлычка и пищи...
ЛЮЦИФЕР (радостно).
Как жить без пищи и гроша,
Спросите русского Ивана-елтыша!
ИАКОВ (презрительно фыркает, глядя на Люцифера).
Найдётся  ли такой осёл,  который убедит меня,
Что ночь ничем не хуже дня?
Что благородство равноценно  бл......ву?
А нищета неотличима от богатства?
(Люцифер разводит руками и пожимает плечами.)
ИАКОВ.
Случалось, мой кумир оказывался на лопатках,
Проигрывал с другими идолами схватки.
Случалось...
Но чем, спрошу,  всегда кончалось?
Дед моей тётки Фрейд доподлинно установил,
Что ещё в первобытном веке
Не раз пытались сбросить иго первособственника
Придурки-первочеловеки.
Горьким проклятьем тяготел над бессловесною семьёй
Орды отец альфа-самец.
Он был один
И женщин и добычи господин,
Сынов-бездельников кастрировал, не опасаясь гематом,
Кремнёвым на костре обеззараженным скребком.
Родных детей лишал из экономии даже обглоданных костей,
Даже опивок и помоев. Ей!
О чём и сообщил внучатам в поучение мой дэдэ Фрейд.
Папашу-эконома,  самца-отца
Свинтили сыновья, скребком отрезали муда, убили
И целиком с г.... употребили.
Не тут-то было! Не успели деда слопать,
Как он возник в обличьи нового вождя
И вновь на сыновей пошёл ногами топать!
Толково вечный объяснил конфликт
Экономист Адам, который Смит:
Свободный рынок невидимой рукой –
Сбивает стадо человеческое в единый строй.               
Смит разрешил быть человеку эгоистом,
Корысть и выгоду провозгласил
Единственным в сей жизни смыслом
(Глубоко вздохнув, Иаков продолжает.)
Меж Собственностью и  Светилом, я утверждаю,
Различий нет.      
Но только Солнце – в небесах,
А Собственность всегда при мне!
(Тон Иакова меняется на задушевный.)
Для человека Собственность,
Как для волны песчаный берег,
Как для чеченца – дикий Терек,
Как для боксёра – боевая злость,
Как для собаки – мозговая кость!
И если Собственность тебе не дорога
И ты её похваливаешь из приличия,
Отдай её тому, кто в ней не чувствует врага,
Боготворит её величие!
Я спрашиваю грубо:
Зачем бухарику, которого всё счастье,
Что  на Кузнецком с чашкой,
В несносную жару енотовая шуба?
Ему нательного белья достаточно,
Приятнее слоняться налегке...
А мне доха нужна и в бане на полке!
Зачем старушке божьей «мерседес»?
Чтоб ездить за грибами в лес?
Машину конфискуй – хрычовка не заплачет
И в рощу на метле ускачет...
(Иаков вновь испивает воды из фиала на столике прокурора.
 Люцифер озабоченно заглядывает в поставленный на столик
 опорожнённый фиал.)
ИАКОВ.
Мы отвлеклись.
И вместе с тем, по Фрейду и по Смиту просветились...
Мысль похиляла не туда...
Продолжим, господа!               
Мой босс, священный скарабей,
Приветствует  своих учеников, адептов, эпигонов
И прочих, как бухтит несведущая масса,
Воров, жидов и политологов-гондонов.
Но горе тем, кто истинного бога предаёт,
Отвергнув «гнусные копейки»:
В сердцах разваливает божество империи 
И в одночасье сокрушает рейхи.
Особо наказует посягнувших на его могущество
И омертвивших в государственной мошне
Живое частное имущество.
Разгневавшись, стирает рубежи,
Сносит с лица Земли бастилии, кремли, вольеры и  кошары,
Любые клады обращает
В засохшее собачье хара...
(Некоторое время Иаков мрачно молчит).
...Совок был грандиозное собачье хара.
Мой бог в Совке не окачурился едва
От параличного удара.
Совки с неразвитыми вкусами,
Переживая в этом плане стрессы,
Сырокопчёную с коньячным ароматом колбасу
С преступным забугорным связывали интересом!
Всем у них доставалось поровну:
И мяса вываренного и костей,
Как в самой справедливой шайке.
И только тем крохоточку жирней,
Которые делили пайку...
(Иаков гневно возвышает голос.)
Совки отринули и растоптали священные авторитеты,
Сослали божество в кунсткамеры к уродам и скелетам,
А фрейдов-смитов – высочайшую культуру! –
С трудами их отправили в макулатуру.
(Люцифер осуждающе качает головой.)
На первый взгляд,
Совок собою представлял цветущий  сад
За каменной оградой,
С огромным мшаником в серёдке,
В проходах коего меж нар маршировал
Генсек в козловых сапогах с воловьей плёткой...
Колхозные поля, НИИ, цеха и воинские полигоны,
Режимные посёлки, города,
Аэропланы, паровозы, пристани, пакгаузы, вагоны –
В разрезе это был
Кошмарный муравейник,
Одновременно улей и термитник,
Невероятный, небывалый  человейник...
Среди безумных пчеломоров немало было наших:
               Давидовичи,  Ильичи,
 Зузмановичи, Кацнельсоны, Кальмановичи...
Они в отчаяньи рыдали, осознав,
Что, выводя в 17-ом русев из Египта,
Блукали в трёх соснах:
              Тащили, что лежало плохо,
               И проглядели Кобу впопыхах.
Всё выше, к Небу, в эмпиреи, шизофреник
Стремил в безумии и гордости своей
Химеру- человейник,
Имея лично в государственном комоде 
Единственные, через край штыкованные 
Хлопчатые кальсоны.
              На этом основании – ха-ха-ха-ха! –
Тиран не позволял пожить в торчок
Ни Давидовичам ни Кацнельсонам...
ДАРВИН (циркулем и портняжной лентой деловито меряет
череп Иакова, бормоча про себя).
Сплошная  асимметрия.
И деградация, как следствие...
ИАКОВ.
Чарльз, не мешай.
Я расскажу, как плановый загнул копыта рай.
...Отрекшись от феодов и аллодов,
От Собственности и с неё доходов,               
За годом год Совок упёртый 
Мантулил на разрыв аорты.   
И было жалким лохам невдомёк,
Что мшаник их, где климат им недурен,
Жрецами, Собственности верными,
Со всех сторон подрыт
И дымарями с яблоками конскими,
Из Штатов тайно завезёнными, окурен.
И вот великое имение с бетонною оградой,       
С холмами, реками и пашнями
Открылось миру вдруг,
Подточенное жреческими шашнями.   
Как бы взорвался в мшанике фугас.
Испуг! Тревога!! Обалдайс!!!
Всё, что тупицам-трудоголикам
Похитить у себя и у детей
И в склады имперские заскобарить удалось, –
Всё в одночасье оголилось.
Рухнуло явное.
Дымилось и смердело тайное,
Как пожинок на жертвеннике Каина.
Но, слава богу, пламенем не занялось.
Когда осели пыль и дым летучие,
Приблизился я к исполинской куче
И взрослых особей, самцов и маток, 
Расплод, фураж, бурты погадок
Небрежен, груб и прост,
Смешал в навозно-земляной компост.
...Собачьего сухого хара гран
Отбил при этом я в карман…
(Иаков заканчивает речь негодуя.)
Высокий Суд, почтенный Председатель, 
Какой же после этого я – сумасшедший?
Какой грабитель?
Какой я, чёрт побирай вас, вор?
(Люцифер вжимает голову в плечи.)
Я – жрец-иерофант кумира Собственности,
Его слуга  Херхор!
ЛЮЦИФЕР (восхищённо и завистливо).
Прекрасно преподносит...      
Как его в теме носит!
ИАКОВ (сбавив тон).
Вечно движение планет вокруг Светила.
То приближаются они к нему, то удаляются,
Бегут по кругу, а точнее, – по овалу.
Не по касательной, друзья мои, не по касательной!
Я только это  доказал.
Воры основы и устои подрывают,
Рассказывая сказки об «особенном» пути России.
А я их расчищал, устои и пути, по мере сил.
Это тираны в сапогах козлиновых да неучи
Украли у народа время и труды.
А я...  я только...
(Иаков впадает в задумчивость и шевелит губами.)
ЛЮЦИФЕР (неожиданно для самого себя).
Украл плоды...

                ОБ ЭКОНОМИСТЕ И ЭГОИСТЕ
                АДАМЕ СМИТЕ
БОДИ-БОГ (в некотором замешательстве,
медленно подбирая слова, Иакову).
Давно не слышали Мы панегириков подобных
И не встречали ни поэтов, ни ораторов подстать
Ни среди древних, ни среди ныне модных.
Ты непритворные кумиру расточал хвалы,
                Не лицемерил, как иные
               Лукавые сатанаилы.               
(Боди-Бог строго смотрит на потупившегося Люцифера.)
Твой спич достоин Исократа и Перикла!
Возможно, потянул бы Буало, и то не без вопросов,
Навряд ли справился бы и Михайло Ломоносов.
Даже преславный Пушкин, пиита из пиит,
Мог только шуточки пускать насчёт Адама Смита.
Одно отсутствует в твоём похвальном слове:
Как будет собственность распределяться?
Как ты священным и святым
Намереваешься распоряжаться?
ИАКОВ  (небрежно).
Отец,  нашёл о чём кручиниться!
При нынешних коммуникациях
И банковских оффшорных операциях
Ты не успеешь и перекреститься,
Как твоё кровное за тридевять земель умчится
И ляжет там оно
На самое финансовое дно!
Важно урвать и откачать.
О прочем Ты, Отец, не плачь!
БОДИ-БОГ.
Мне успокаиваться рано.
Дальнейшие смущают судьбы чистогана.
Хорош был в сапогах козлиновых тиран,
Не скажешь ничего, свирепо управлял.
Но он совками созданную собственность
Меж ними и распределял
              Хотя бы в пользованье и владение.
Ты, Яков, всех тиранов перещеголял,
Всех Смитов и Адамов обскакал,
На что законно указал
Твой сотоварищ и накурник  Люцифер,
И сам любитель выгодных афер.               
(Люцифер оглядывается по сторонам.)
Ты, Яков, собственности господин,
Как перст, один.
Куда её погонишь, обретя,
Адама Смита блудное дитя? 
Меня  то именно смущает и не даёт тебя обнять:
Как ты «собачье хара»
Собрался ближним возвращать?
ИАКОВ  (в недоумении).
Зачем я с бою добытое должен
Взад отыграть, мой добрый Боже?
Разве оно от этого умножится?
Нет, я смотрю, вам эгоиста Смита не понять!
БОДИ-БОГ.
Твой Смит, певец корыстных личных интересов,
Рынка свободного кумир,
Провозгласил гармонию всех эгоистов мира.
Кроме «невидимой руки»,
Способной полной мерой брать,               
Открыл феномен «деловой симпатии».    
Но у тебя не вижу Я её,
Симпатию ты вскользь не задеваешь.
Нет смитовской гармонии,
Сплошная какофония!
(Боди-Бог  поднимается за кафедрой, лицо Его
наливается густой краской, Он трудно  дышит.)
Ты – лев, в пустыне рыкающий,
Тайги хозяин бурый,
Вокруг тебя – пустыни и леса
И не единой человеческой фигуры!
Как лев, ты поглощаешь кровоточащее мясо в одиночку
И, как медведь, ты в одиночку пожираешь
Смердящую в берлоге падаль...
(Боди-Бог срывается на крик.)
Твой идеал - юдоль цивилизованного ада!
 (Все сидят, опустив головы.  Иаков смотрит на Люцифера.
 Люцифер,уставившись в бумаги, показывает из-за своего
стола Иакову вздёрнутый вверх большой палец: «Окей!».
Боди-Бог опускается в кресло и понижает тон.)
БОДИ-БОГ.
Скажи, ты под какой корягою, миндал,
Сегодня тушишь капитал?
ИАКОВ (уверенно).
Пока складирую на островах Мальдивских и на Кипре.
Но если там припрёт,
Подумаю о переброске на Багамы,
Не исключаю также Доминику и Панаму.
Смотрю, где толще будет бонус.
Возможна, кстати, переправка фишек к вам,
В Братушкин Конус...
БОДИ-БОГ (сочувственно качая голой).
Какой ты бедолага, брат, какой ты оборванец,
«Чикагский мальчик» и «образованец»...
(Спохватившись.)
О чём ты, рус?
Как можно капитал земной
В Божественный пристроить Конус?!      
                ОПТИМИЗАЦИЯ
ИАКОВ (Боди-Богу, решительно).
Позвольте не под протокол, ага?
Качусь, как тачка старая, на ободах…
БОДИ-БОГ.
Что в головах – то на словах.
Заботит  нас вещей нутро.
Оставь, Матфей, усердное перо!
(Матфей в сердцах бросает ручку и разгибает спину.)
ИАКОВ (задушевно).
Должен сказать вам, господа, по совести,
Я день и ночь скорблю любовью к собственности.
Я не могу спокойно видеть собственность, чья б ни была она.
И я с невыразимой горечью гляжу теперь
На вашу сверхъестественную канитель.
А между тем здесь, в эмпиреях,
Когда  бы я держал в руках штурвал,
Я основал бы кузницу голимых капиталов.
Прежде всего,
Здесь можно превосходный оборудовать оффшор –
Мамона постоялый двор.
Объект-то удалённый, закрытый и сакральный,
По факту бесхозяйный!
Здесь не страшны ни прокурор, ни кича.
Кому какое дело, кто в Космосе капусту нычет
И обретает бонусы?
Я первый кровные  перепасую  в Конус!
Надо лишь цену сходную хозяину забуровать.
При ваших оборотах не фокус манечек поднять!
БОДИ-БОГ.
А ты уверен, дорогой, что эмигранты из Европы
Возьмутся охранять грабительские скопы?
Отстаивая власть закона,
Европеяне ближнего всю жизнь брали на мушку
И резали друг дружку.
ИАКОВ.
В том всё и дело!
Я вынужден считаться с вашей технологией.
Перемудрили боги!
Ты, Отче, прав. Есть  заковыка и не хилая.
Но мне известно, как поступить 
С вашей психобетонной силой!
Скандал ни вам ни нам не нужен, Отче.
В конечном счёте скандалы скажутся
На охраняемости  прачечных 
И на их прочности.
Поэтому строительной методы нить
Придётся малость изменить:
Ячейки поразбортовать
И лишних жмуриков отбраковать.
Из  стен, колонн и из фундаментов
Под «раз-два, амен!»
Силовики российские изымут рационалисов всезнающих,
Их отобьют от православнутых вегетативов,
Мычащих и моргающих,
Чтобы затем в открытый Космос
Бракованное стадо отогнать --
Так иху мать!--
Как древние евреи душных козлов
В пустыню отгоняли для отпущения грехов...
БОДИ-БОГ (трудно собираясь с мыслями.)
Мы Братства Конус замышляли, как Вавилон второй, 
Как зиккурат без блоков каменных и кирпичей
С асфальтовой смолой.
Наш Храм возводится, в отличие от Мардукова логова,
Людьми совместно с Богом.
Мы сопрягаем в Конусе эксперимента ради
Духовные формации различных фаз и стадий.
Древний проект потомков гордых Хама,
Их башня-храм,
Был чрезвычайно интересен,
Но до конца его не получилось довести,
Он Мной был отменён ввиду несвоевременности.
Сегодня актуален глобализм.
И Мы хотим прикинуть в опыте загробном,
Не повторится ли языческий анахронизм?
Ты с панталыка сдёрнешь массы    
И смажешь психотипов классы.
На перестройку Конуса, к тому же,
Не хватит у России сил.
Только вселенским силам
Освоить Наш проект под силу...
ИАКОВ (небрежно).
Нам в лёгкую любой проект освоить
И преисподню насвежо отстроить.
Мы накопили-таки  жиру,
С русеев дикую сбирая виру!
Бабла у нас, как грязи,
Как вертикальные, так и по горизонту связи.
Де-факто
Мы – планетарный фактор!
У нас и армия, и флот, послушай, Ты:
ОМОН, менты, «Кресты»!
Нам только не с чем выйти к людям,
Достойного проекта нет.
А результат, считай,  на блюде! Нам мало, душно, тесно.
Мы – рвущаяся к Небу сила.
Не забывайте, что на нас и день и ночь
Горбатится Россия!
БОДИ-БОГ (взволнованно)
Мы тщимся Конусом Блаженства доказать,
Что эволюцией пора разумным  управлять,
А не влачиться жалким хламом
Без толку semo i ovamo.
 ИАКОВ.
Ovamo, semo, стадии, ступени…
Отец, Ты с этой темы слезь.
Кто у Тебя потребует отчёта
О целевом  расходованьи средств?
Ну, тащит homo грязный сель
От сель до сель.
              Ну, кувыркается Твой homo  в сели,
Ну, обсыхает на мели…
Зачем Тебе вся эта канитель?
Весь Твой научный подвиг
Народам пофиг!
А идеальный
Материал глобальный
Так и протухнет под рукою у Тебя!
Ты не смотри, что это – трупаки,
Ты в приводной ремень гешефта
Усопших в Бозе запряги!
Будь, Батя, посмелей,
Не хоронись от деловых людей!
БОДИ-БОГ (ошеломлённо обводит глазами присутствующих).
А что? Решиться авось-либо?!
Во всяком случае, за наставление спасибо…
МАТФЕЙ (тревожно).
Что он задумал, антипод?
(Боди-Богу.)
И Ты душному доверяешь огород?!
ИАКОВ (снисходительно посматривая на Матфея).
А почему в Братушном Конусе, Отец,
Не заложить  некрополь-вип
Для выдающихся персон и  родственников их?
Он, в сущности, уже открыт,
Но... как бесплатная услуга для разной шалупени,
С которой  ни процента не возьмёшь, ни пени.
БОДИ-БОГ  (откровенно удивляясь).
Ещё неординарная идея!
Ты болен, дорогой,
Духовной слабиной!
ИАКОВ (укоризненно посмеиваясь).
Я просто знаю спрос.
Мог бы и сам смекнуть ответ на мой вопрос.
У вас тут  площади прекрасные для випзахоронений,
С которыми, как та дурнушка с кралей,
Египетские пирамиды рядом не стояли!
Продвинутые нации
Оценят инновации,
Мы привлечём вагоны инвестиций!
БОДИ-БОГ (неуверенно).
Не проще ли, бабай,
Задействовать испытанный потай?
Начать пожертвований сбор
И принимать вложения посильные потомков
Через космический зазор?
ИАКОВ.
Посильные вложения!
Отец, Ты обалдел?
Вот сразу видно: теоретик не у дел!
Ты думаешь, с какого перепугу
Египетские ископаемые фараоны,
Имея в дебенах великие уроны,
Выкладывали сами усыпальницы себе
Известняковыми обломками
И не надеялись на разворотливых потомков?
Потомки благодарные
На рухлядь антикварную
Вершили, бестии, набеги регулярные!
Одно было спасение у фараонов злополучных:
Засыпаться каменьев кучами.   
Ну, то же самое и в нашем случае.
Сколько я знаю жлобов, козлов и кренделей, Отец, –
Все до и после смерти миру напоказ
Желают какать в золотые унитазы
И подтираться не щепой и ёлкой,
А исключительно китайским шёлком.
«Потомки»  могут лишь пропить, спустить, 
Гайка слаба у них нажить!   
Набобы наши новорашены
Заподряжают  архитекторов, дизайнеров –
Не пожалеют мани,
Мозаикой залепят стены итальянской,
Картинами завешают, статуями заставят!
Ты не узнаешь Конуса унылого:
Дианы, Афродиты, «Шухер в римских банях»!
Коллекции оружия свезут,
Коко от Фаберже растычут.
Для тех же римских бань
Пригонят девок табуны,
Им, девкам,  это хоть бы хны!
БОДИ-БОГ.
А с верой что подеется?
ИАКОВ.
На веру можешь Ты как раз надеяться.
Братки заложат в Поднебесье храмы,
Иеродулою наймут благую Еву,
Авгуром плодородия – благословенного Адама.
                Откроют смотровые залы для вяленых мощей:
У нас полно заслуженных костей!
Для процветания иконописи,
Откроют сеть артелей Дионисия.
Чтобы в Тебе разжечь стяжанья делового зуд,
Тебе, Отец, пожалуют
Подарочные в коже и металле
Коран, Псалтырь и в девяти томах Талмуд.
Жизнь закипит: крещенья, суккоты, байрамы…
За европейцев не скажу, но россияне-хамы
В жизнь твёрдо верят, после гроба длящуюся.
У нас, Папаша, самые отпетые –
Они же самые молящиеся.
Их голос в церкви всё слышней.
Чем конченнее ты, тем православие твоё пышней.
Я предсказать все изменения благие не могу.
Одно скажу: раскатывай губу!
(Иаков продолжает, не переводя дыхания.)
А вот ещё, и тоже будет интересно:
Оптимизация небесная....
ЛЮЦИФЕР (Боди-Богу угодливо).
Он беспримерную замыслил акцию:
Норовит замутить небесную приватизацию!
ИАКОВ  (вдохновенно).
...Отец! Ты модерновый созидаешь мир загробный.
А в чём его, простите, новизна?
Ты сослепу её узрел или со сна?
Много душонке радости в Твоей ячейке заключиться?
Гроб-то, по крайней мере, свой,
Никто нахалом к жмурику  не постучится.   
А у тебя, прости слова нахальные, –
Хламина коммунальная. 
БОДИ-БОГ (в недоумении).
Любезный,  отомкните уши:   
Мы истинную жизнь даруем  вечным душам!
ЛЮЦИФЕР (Боди-Богу заискивающе).
Я ему это же пытался объяснить...
ИАКОВ (снисходительно).
Ну, не смешите меня жить!
Что там, у нас, живые прозябают
И что у вас тут Небо мёртвые коптят–
Пустое дело. Бред!
Особой разницы-то нет.
Ты ежели приватизацию, Отец, затваришь не шутя,
Народ молиться побежит на Тя!
Не «истинная жизнь» нужна убогим жмурам,
Нужны комфорт, метраж и кубатура!
БОДИ-БОГ (задумавшись).
Я с этой точки никогда не рассуждал.
Возможно, в чём-то ты и прав, миндал...
Допустим, мы тряхнём Элизиум, как грушу,
И Конус по ячейке раздадим усопших душам…
ИАКОВ.
Ты чеки выдашь им о праве на жильё.
Теперь оно как будто их, а не Твоё.
Свидетельствовать будет чек
Об овладении жильём на век...
Тут главное систему растрясти,
Её разгосударствить.
Невидимой рукой оценит рынок
Курс химерических кабинок.
Как показал наш опыт ценный,
Немедленно пойдёт
Процесс хибар, то есть химер, обменный…
Начнут махаться ярусами, этажами, метрами
И сторонами света.
БОДИ-БОГ.
К нам души прибывают наги-босы, и стар и мал.
А для обменного процесса
Необходим начальный  капитал.
Как без копейки рынок замутить?
ИАКОВ.
Об этом замолчите говорить!
В том вся и магия,
Изображать реформу надо на бумаге!
Мы с Абрамовичем творим АО
И заявляем айпио.
Тебя, Папаша, прилуняем председателем
Всемирной корпорации  «РОСНЕКРО»,
На этой должности необходим не легостай-ошмёток –
Известный людям человек,
Которому в базарный день не грош цена,
Вроде того же Ельцина.
Народ бежит на распродажу акций бросовых,
Чтобы на смене курса отхватить бобосов
И развернуть торговлю
Приватизированной кровлей.
Вы думаете, что пузырится, деточки,
В любой гниющей клеточке?
Она, она! Жажда наживы!
Она жива, мертвы вы или живы.
Надо лишь поманить и ободрить,
Зазвать и обобрать!
БОДИ-БОГ (недоумённо).
Но денежек, металла ни дробинки...
ИАКОВ.
Объявим массовый заклад кабинок.
Под ячею, вошедши в раж, душа получит акцию.
Фактически случится деприватизация.
Из полчищ апатичных истуканов
Мы получаем, как в России,
Отару предприимчивых баранов.
БОДИ-БОГ.
А дальше что?
ИАКОВ.
Когда последний истукан
В  АО «РОСНЕКРО» сдаст чулан,
Ты, Старичок,
АО положишь на бочок:
О, горе, о, уродство –
Небесное банкротство!
А после пертурбаций
              Душа любая рада будет –  а куда ей деться?! –
Стать склепом для виплиц.
Идея богатейшая. Но, вижу, опечален Ты зело,
На полшестого кое-что повисло...
МАТФЕЙ (тревожно).
Рацея наглого лжеца!!!
Поднялся гуманоид на Отца...
(Иаков подходит к столику Люцифера, по-хозяйски наливает из кувшина
 воды в фиал и с наслаждением пьёт. Остатком воды энергичными
 движениями губ и щёк ополаскивает рот и вкусно проглатывает влагу.)
ЛЮЦИФЕР (Иакову шёпотом, восхищённо).
Я говорил, что ты Его приложишь! Я  был уверен.
А ты мне возражал, тетеря!
Он пуст, как этот стакашок пустой...
(Люцифер переворачивает опорожненный Иаковом фиал вверх дном.)
Он яловый, Он холостой!
Он духом нищ.
Впервые я сакральное увидел днище!
БОДИ-БОГ (глотает таблетки и жадно запивает их амброзией.
Голова его нервно дёргается. Переводя дыхание,  Он говорит Исиде.)
Предполагал ли Я, когда ощипывал баклана,
Такого выхолить титана?!
(Исида молча теребит на груди  шарф.)
                АНАХРЕНАРХИЯ
МОИСЕЙ (поднявшись с кресла, с тяжким вздохом).
Экая казнь египетская, эко горе!
Что я скажу от имени землячества об этом вздоре?
(Иакову.)
Ты, парень, и меня и деда опозорил.
Просто убил!
ИАКОВ (улыбаясь).
Скажи: прославил!
МОИСЕЙ (помолчав и осуждающе покачав головой).
Я в твою  заучёность  так и не вник.
Сказал бы попросту, по-нашему:
Не так с деньгами хорошо,
Как плохо нам без них.
Ну, как тебя нам с дедом защитить, щенок?
Арапником ремённым поучить?
И поучу ещё...
(В полной тишине.)
Ну, вышел фак,
И Святогоровых ты оголил.
Так почему со Святогоровыми акт
Не подписал чих-пых, дурак?
ИАКОВ.
Акт? Но о чём, мой авва?
МОИСЕЙ.
Акт об уступке первородства права.
ИАКОВ.
Во-первых, я древней Ивана, так-то.
Все это знают и без актов.
А  во-вторых…
МОИСЕЙ.
А во-вторых, ты у него в пришельцах, дорогой,
Как были мы пришельцами в земле Египетской.
Когда вы привалили голышом  под  Святогоров кров
С кагалом и с раввином,
Иваном было всё утоптано от Польши и до Сахалина.
Да, наломал ты, парень, дров!
Моё «Второзаконие», видать, вам не по нраву,
Не научил я вас святому праву…
Ты сам не раз во время оно
Провозглашал Ивана гегемоном
(Смотри своё досье, ты должен знать его на ять!).
Так кто же первородней: ты опять?!
А ты бы актик на скрижалях выбил, порадовал меня, как  дядю,
Тем более, что «дорогие россияне»  скрижали подмахнули бы не глядя.
Тебе, Борису и Чубайсу рыжему
Оформить дело с Рашкой надо бы в открытую,
А не вертеться выжигами.
Вы Святогоровых объехали,
Хотя навозу напузырили в штаны от страха.
Вы полагали, если нос зажать, не будет запаха...
Тебе бы, Яшка, только животы пороть.
Погодь!
Схлопочешь, парень, сыромятной обороти!
ИАКОВ (недоумённо).
Вы сами-то, отцы, без актов обходились, а было в самый раз!
Классический пример, когда мой прадед бравый
(Смотрит на патриарха Иакова.)
У Исаава,  брата своего, оттяпал первородства право.
МОИСЕЙ.
Позволь!
Там был законный устный договор,
Открытое согласованье воль.
Один права терял, другой их обретал.
Твоё сравненье не годится.
За первородство Исаав просил и получил
Похлёбку красной чечевицы. 
ИАКОВ.
Рашка за снедь,
Как древний Исаав, готов был умереть:
За колбасу, за водку в изобилии.
Где видишь, уважаемый, насилие?!
«Чем воду в ступе-то толочь, –
Я Рашке в шутку говорю, когда приватизация пошла, –
В напёрстки сыгранём по мелочи, на худосочь.»
Он: «На какую? Пальцем ткни.»
Подумай, говорю, насчёт инфраструктуры,
А попросту сказать, насчёт промышленной мотни,
Которой набросал ты сгоряча
В тайге, в степях, в пустынях,
 Махнувши  с богатырского плеча...
Он возражать не стал, мотнёй мотая.
Бери, дескать, она пустая!
Заводы, ГЭСы, комбинаты, разрезы, шахты, скважины –
Кому они, банкротные, нужны, а, жид?
Чай сам кричишь: всё на боку лежит!
(Он мне такое  погоняло по дружбе дал,
Так, мол,  тебя  величил  Даль.)
Я посочувствовал ему в тот срок:
Папаша, дескать, твой,  Иван Совок
Довёл страну до ручки.
Сыграем, брат, на заваль кучкой...
              Кому случится выиграть,
              Кого судьба-злодейка заботой наградит,
              Тот рухлядь и прихватит.
              Я, кстати, говорил ему: «Ты, Рашка, бди,
Ты за моими за руками-то гляди!»
Ну, я и взял на свою шею пустячки: 
Заводики, да доменки, да комбинатики, да руднички –
Всё, что попало под стаканчики.
МОИСЕЙ.
Твой прадед объяснялся с братом напрямки.
Он не темнил с предметом сделки.
Речь между ними шла открытым текстом:
Один приобретает первородство,
Другой от пуза ест.
Ты, шкода,  не по делу трындел.
Ты  знал, что надо щупануть «обноски»,
Как баба щупает коровьи соски,
И хлынет золото империи.
Выходит, злоупотребил доверием!
ИАКОВ (поперхнувшись).
Отец! Внимательно за рассуждением следи:
Я, можно сказать, голи
Дарма сбыл «Жигули»,
Блошиный  рынок сладил по всей форме,
Хрущёбу в собственность оформил.
              Я водкой залил города и веси,
Варёную, копчёную и кровяную колбасу
В такенном вот количестве завесил!..
(Иаков широко раскидывает руки.)               
              А сколько сделал я, скажу без баек и прикрас,       
Для приученья к европейским ценностям
Невежественных масс,
Подняв на щит бессмертную художества красу –               
              Киркорова, Билана и Алсу!
Не-е-ет!
Я шёл, Моше, за вами,
Я видел пращуров победный след!
МОИСЕЙ.
Всё надо на скрижалях шрайбить.
Ну, как тебе, ослу упёртому, втолмить?!
ИАКОВ (упрямо).
Прадедушка Иаков
Не высекал на камне актов!
МОИСЕЙ (патриарху Иакову).
Слышь, ребе? Ась? Как тебе?
(Иакову.)
Ты что же, актом не считаешь «Бытие»?
ИАКОВ (пожав плечами).
С мамэ Ревеккой дед был в стачке.
Татэ  Исак, не ведая того, дал трухалю  потачку.
А мог бы и проклясть.
Но старина смекнул: за блефом – власть!
А там и капитал, глядишь, объявится.
Придётся рисковать...
МОИСЕЙ (хлопнув себя руками по бёдрам).
Нет, как вам это нравится!?
(Шум  в  зале. Патриарх  Иаков  встает с места, опираясь на посох.)
БОДИ-БОГ (бьёт судейским  молотком по столу).
Пусть скажет наш почтенный гость,
Смелей, отец, небось!
ИАКОВ-ПАТРИАРХ (хрипло отдуваясь).
              В защиту чести и достоинства… по силе-моге…
Во славу акушерства и гинекологии...
Ты, парень, помянул Ревекку, которую видал, видать, во сне.
Она тебя не извещала, сын бесстыжий,
Как именно Иаков безволосый, то есть я, запнул Исава, брата рыжего?
(Хрипло выкрикивает.)               
Исав вперёд был зачат Исааком-аввой!
И в матке, как положено, отсажен в глубину.
Я был зачат вторым.
По марафету акушерскому, я первым покидал шураву
И становился набольшим по праву.
Но в чреве мы повздорили с Исавом,
И рыжий самочинно дёрнул к выходу
И первым приземлился на пеленки,
Как гильза из казёнки!
Так значит, он, не я, порядок спутал первородства,
А я, солгав отцу, «Второзакония» не допустил банкротства!
Мы были разнояйцевые двойники.
Анахренархия содеялась не по моей вине,
Ты это просеки!
Любая акушерка, мотающая ниткою пупок,
Порядки эти знает на зубок.
В шатре своём на Небесах на этот счёт я накопил литературы.
А ты со Святогоровым попёр против натуры!
(Моисей усаживает патриарха на место и встаёт сам.)
МОИСЕЙ (Боди-Богу).
Всеведущий, Всеправый и Могущий!
Твои суды для нас – большая школа.
Отдай нам Яшку в кадровый состав Шеола.
Я на его фантазии плюю.
Мы заново с ним дешифруем Библию!
(Моисей опускается в кресло.)
ИАКОВ.
Стоп, стоп, хоттабычи...
ЛЮЦИФЕР (взахлёб).
Он не закончил речи!
Друзья мои, нельзя вот так:
Раз-раз и на матрас.
Послушаем другую сторону,
Altera pars!
                НАУКА УБЕЖДАТЬ
ИАКОВ (солидно откашлявшись и помассировав зубами язык).
О первородстве, предки, не журитесь,
Грудными, лобными (кто как)
Животворящими крестами осенитесь,
Окститесь и угомонитесь.
Дела свои мы чисто оформляем,
На косточках и кучках не считаем.
Отъём приватизированный
Насквозь компьютизирован.
Законы, кодексы, указы... –
Проекты  сам творю –
Любому аудитору в ноздрю.
А с акушерством и  шуравами, я извиняюсь дико,
Идите лесом, господа реликты!
Какая разница мне, кто откуда вылез
И кто куда залез?
(Иаков останавливается  и снисходительно смотрит на
Иакова-патриарха и Моисея.)
...Теперь подробней, аксакалы, о скрижалях.
Докладываю:
Я тиснул ваучеров полтораста  миллионов штук,
Чтобы на всех сантехников хватило и докторов наук.
От старика столетнего до ясельного  крошки
Все рашки фонды поласкали трошки.
Россию слоем, как парша собаку,
В те исторические дни покрыла чеков россыпь.
За каждый фантик – акцентирую! –
Мы отбирали роспись.
Дело серьёзное: судьба решалась базы
Промышленной и минерально-сырьевой.
Что ни крючок, то акт гражданско-правовой.
Тонны бумаги гербовой поиздержали ценной,
И лучшей краски извели цистерны.
Да это «беззаконие»
В сто раз законней вашего, песочники, «Второзакония»!
(Иаков смотрит укоризненно на Моисея, Моисей разводит руками.)
МАТФЕЙ.
О, лицемер! Славных дедов позорный внучек!
Ты знаешь, как народ назвал твой ваучер?
Он его фаллом заклеймил!
Настолько он народу мил...
ИАКОВ.
Отличный образ, дядя!
Пускаю в оборот не глядя.
Библейский мамба в двух ипостасях пребывал:
Один был вариант фаллический, прямоходячий.
Упругий, он почти не гнулся,
Он западникам приглянулся.
Они живут с тех пор на всей свободе,
 В тепле, светле, во блуде и чревоугодии.
А по второму варианту, себе не рад,
На брюхе и во прахе пресмыкался гад.
Рашка, привыкши обретаться в божьем страхе, 
За идеал достоинства мужского
Избрал ужа, ползущего во прахе.
Каков у Рашки хер,
Таков его и ваучер.
 (Обращаясь к Моисею.)
 Ты про купон, Моше, не забывай:
Тумак загнал его за бутылёк и ситный каравай.
А мог бы, если б смелую поставил цель,
Как Прохоров, прибрать к рукам «Норильский никель»!
Но Рашка  не дерзнул змеюку жирную
Двумя руками ухватить
Судьбине в пику.
Мне оставалось этот факт зашрайбить.
Что я, по мере сил,
В те дни и совершил...
Да и нужна ли собственность
Вегетативу-иждивенцу?
              (Иаков недоуменно качает головой из стороны  сторону.)
Ведь это всё равно, что атомную «Сатану»
Доверить титечному бестолковому младенцу,
А Колизей в приватизацию
Между рабами раскидать на акции
И гладиаторам сдать в управленье термы
В комплекте с голыми гетерами!
Я лучше посажу за пульт ракеты вора,
Какого-нибудь в орденах майора.
А над гетерами поставлю, соответственно,
Заслуженного сутенёра...
МОИСЕЙ (кряхтит,  не поднимаясь из кресла).
Насчёт гетер, сынок, не знаю,
Делов таких не представляю.
Извилинами шевелить устал,
Мабуть, от жизни поотстал...
ИАКОВ (строго).
Закисли вы, отцы, зачахли в мракобесном мире
При вашем дорогом кумире!
Всё дело, господа, в соотношении глупцов и умников.
В России оно фантастическое в пользу дураков.
Не повезло стране!
Но что же делать мне?!
БОДИ-БОГ (болезненно морщась).
Нельзя ли обойтись без лая?
Меня коробит чёрствость  злая...
ИАКОВ (пожимая плечами).
Я, Авва, не из благонравных.
И в чёрствости, возможно, нет мне  равных.
Мамэ  Ревекка  часто говорила:
Какой-то, Яшенька,  у тебя слог пещерный,
Опять нажрался  некошерного?
 Я – не розан, я – с детства демагог.
Зато я честен, господа, перед собой и богом.
              (Иаков хлопает ладонью по карману кителя.)
ЛЮЦИФЕР (восхищённо).
Бог не обидел демагога,
Честь назорею оказал:
Язык не привязал!
ИАКОВ.
Я современный, оптимальный, актуальный...
ИСИДА (Иакову).
Перед Всевышним предстоящий,
Да ты с ума сошёл по-настоящему!
Ты отдаёшь себе отчёт едва ль,
Что ты плетёшь, москаль!
ЛЮЦИФЕР.
Сколько в его речах свободной смелой мысли,
               Идей крутых не перечислить!
Он не случайно производит
Незабываемый эффект в народе... 
ИСИДА (сердито).
Но больше ничего не производит!
БОДИ-БОГ (Иакову, безнадёжно).
Скажи Нам прямо, кто ты есть?
И почему в душе твоей не всходит
Посеянная Нами в людях совесть?
О, горькая для нас на Эмпиреях весть!
Такого Я не знал Мазепы на своём веку.
Кто ты, невиданный, нежданный?
Откройся: ху из ху?
ИАКОВ (скромно).
Я – не архангел и не серафим.
И всё-таки, не будучи святым,
Вхожу в одну и ту же реку трижды
И выхожу сухим.
Согласно Вашего учения, Отец,
Я – эволюции венец.
Скажу без лишнего тумана:
Вы видите перед собой живого трансгумана.
(Иаков кланяется Боди-Богу.)
Это не то, что вы подумали.
Всё, что положено, – при мне и всё, что положено, – стоит.               
Я, господа, не трансвестит и не гермафродит.
Я повторяю и, прошу заметить, я не пьян. 
Я – транс-гу-ман.
Передо мной сверхаморал  маньяка Ницше –
Ублюдок нищий.
Материя и дух во мне соединились купно
В пропорции двуногим недоступной.
Основу моей жизни составляет, господа,
Не пресловутая сигнальная система №2.
Мой флаг, мой знак –
Инстинкт, открытый мясниками,
Пластающими на столах собак...
              (Иаков, подняв руку, приветствует академика Павлова.)
Меня ведёт беспрекословно
Рефлекс врождённый, безусловный.
Мне близок нильский крокодил,
Инстинкт меня ещё не подводил.
ДАРВИН (листает справочники и  атласы, извлечённые  из портфеля,
задумчиво поглаживает затылок Иакова, жестами просит его сцепить перед собой руки в «замок», скрестить их на груди, внимательно осматривает пальцы. Распахивает на Иакове китель и расстёгивает рубаху. Распахнув её  ворот, изучает  спину Иакова и размышляет себе в бороду).
Но это всё меняет, всё меняет...
(Иакову.)
Вы понимаете, милейший трансгуман, что вам вменяют?
Вы слышите Суда вопрос простой?
ИАКОВ (раздражённо).
Конечно, слышу, не глухой!
Суд хочет знать,
Не стебанут ли я, не прибабахнут  ли
И не заехали ли за бебеки мои тупые ролики?
В порядке ли, короче говоря, чердак?
Им почему-то кажется, что только шиз
Мог совершить с Россией фак.
То вспомните да это расскажите...
Вы мою шляпу не смешите!
Нагнали Авиценнов,
Как будто я какой-нибудь неполноценный!
Ну, почему не мог я Русь употребить?
Хорош мне бубенцы, как петуху, крутить!
БОДИ-БОГ (изумлённо).
Переменился он необычайно.
На этот раз, как бы сказал Вильям,   
Я в нём безумия не отмечаю...
ДАРВИН (Боди-Богу).
В нём стыд и малой искрою не шает.
Животность совесть замещает!
МАТФЕЙ.
Он так в себе уверен,
Как каменный топор с дубовым череном!
ИАКОВ (солидно и раскатисто).
Итожу, господа.
Есть у меня старинный друг,
Он богослов и кандидат наук,
По чину скромный дьякон.
Я думаю, известен и у вас он.
Мы его звали в школе Андрюшкой-мракобесом,
Стеннуху  «Юный атеист» совместно редактировали,
Научному вострились  атеизму в МГУ
И по-студенчески жуировали.
Он в детстве и потом
Философ был нутром.
Я занялся историей, в политике погряз,
А он напялил рясу.
Умнейший муж!
Как-то за рюмкой предложил он мне покаяться
И рассказал о том Суде,
Который страшным называется.
Это, говорит, Яшка, будет наша встреча с Ним,
Как бы со Светом неким.
И мы, говорит, Яшка, что ты, что я,
Должны  восчувствовать великий стыд
За мерзости своя.
Свет этот – он даже охнул  тут –
И есть нам Суд...
И надо, говорит, не растеряться,
Напомнить господу, что ты, хотя мерзавец,
Но ты – его частица тоже
За это Он тебя возлюбит
И, грешника, не уничтожит.
Толковый он, Андрюшка, любого обремизит.
Его и патриарх робеет:
Возьмёт да и откатехизит!
(Иаков обращается непосредственно к  Боди-Богу.)
Так вот, Отец, я не хочу Тебя морочить
И должен честно огорчить:
Я от Тебя не получаю заряда  ни корпускулы,
И угрызений совести не чувствую.
Не замечаю никакого света,
Хоть режь меня и с кашей ешь!
Наверно, худо генерируешь...
              (Над головами находящихся в зале сначала появляются неясные световые пятна, потом, как бы изнутри голов проявляются нимбы в виде золотистых венцов или  шапочек-камилавок. Нимбы, расширяясь, подрагивают и электрически потрескивают и, наконец, застывают в виде висящих в воздухе тонких обручей с короткими сине-розовыми лучиками.  И только головы Иакова и Люцифера сохраняют естественный вид. Люцифер нервно крутится в своём кресле и почёсывает голову то мизинцем с длинным когтем, то всей пятернёй. Иаков спокоен и никак не затронут феерическим действом.)
ИАКОВ.
Отец, оставь свой маскарад.
Показывай, где прячешь реостат!
Я знаю про Твой свет,
Который светит и во тьме...
Невеждам. Но не мне.
(Нимбы над головами медленно гаснут.)
БОДИ-БОГ (согласно кивая).   
И сам Я понимаю и не менее,
Что Света не хватает Моего,
Чтоб озарить твоё затмение.
Слаб становлюсь, былой не чувствую отваги
И нужной не даю напряги.
Колеблюсь, мандражирую,
Хреново совесть генерирую...
Твои слова кощунственны, превратны,
Но силы нет во чрево их тебе
Препроводить  обратно...
ИСИДА (встревоженно).
Что с тобой, Отче?
Что ты сказать всем этим хочешь?!
БОДИ-БОГ (устало откинувшись в кресле).
Жестокая Меня терзает мука.
Я чувствую, что изнутри опал,
Священного лишился тука.
Изнемогли Мои колена,
Угнетена иммунная система.
Рушение камней краеугольных и основ,   
Идей хульных брожение
Не вызывают, как бывало, обструкции и отторжения...
ИАКОВ (гордо).
Я – трансгуман, источник истинного света,
Я – бунта возбудитель патогенный.       
Нет у богов против меня иммунитета,
От мятежей моих и от реформ
Нет обороны и у всей Вселенной!
ЛЮЦИФЕР (Боди-Богу восторженно).
Отец, какая замечательная доля:
Дожить, чтобы побили Вас на Вашем поле!
БОДИ-БОГ (вскрикивает).
Вздор! Глупость! Ералаш!
(Хрипит.)
Конец, друзья мои, шабаш...
(Указывая пальцем на Иакова, бессильно.)
Се – новый человек, 
По своему волению живущий.
Не знаю, радоваться Мне или рыдать,
Когда-то Всемогущему...
 (Боди-Бог шарит по столу  молоток  и, не найдя, хлопает в ладоши, желая остановить заседание. Люцифер  ожесточённо аплодирует. Вслед за ним,  ничего не понимая, принимаются  хлопать  все присутствующие, кроме Исиды, которая смотрит на Иакова и на Боди-Бога изумлённо.)
ЛЮЦИФЕР (подойдя к Иакову и пожимая ему руку, тихо).
Он побеждён, разгромлен, поборан!
Победа за тобой, каган баранов!
Лихо,  иври убогий.
Ты – больший Бога! 
Га-га-га-га!             
                ИЗ ТРАНСГУМАНОВ В ТРОГЛОДИТЫ
ДАРВИН (Иакову, не обращая внимания на общий переполох).
Позволь, любезный патоген,
Я ещё раз ощупаю твой бубен…
(Закрыв глаза, Дарвин пальпирует череп Иакова, бормоча.)
...В процессе деформаций
Медведь-фантом
Способен в несколько мутаций
Поплыть китом.
А кит в лесу объявится медведем...
Такие превращения нам ведомы.
Так эволюции творится повесть.
Но что до совести…
Чтобы она проснулась,
Копыта, лапы, когти, плавники
Надо сменить на стопы, пальцы, ноги, сбросить шерсть,
Ещё нужна редукция хайла, гортани и зубов
И, наконец, мутация мозгов…
(Иакову.) 
Открой-ка, друг мой, рот…
Или, быть может, пасть…
Ты не запомнил ли какой напасти?
Тебя и пращуров твоих достойных, друг мой,
Не громило?
А молния  по гуменцу не била?
ЛЮЦИФЕР (неожиданно).
Когда его достойный пращур пребывал в лесу,
От молнии досталось сапиенсу...
(Все смотрят на Люцифера с недоумением.)
ДАРВИН (отойдя  на  несколько шагов,
внимательно осматривает Иакова
с головы до ног и размышляет вслух).
...Потребуются руки – природа отформует руки властно.
Не надо рук – получишь парочку отменных ластов.
Сиди, как Муромец, на печке у бабули –
Отвалятся здоровые ходули.
Глаза во тьме сигналят SOS,
А между тем во мгле морской без глаз живёт прекрасно рыбка ипнос...
Остатки органов, утраченных когда-то,
Я обнаруживаю, вскрыв дегенерата...
Изменчивости ребус прихотлив:
От абсолютной схожести до полного несходства,
От совершенства до уродства...
БОДИ-БОГ (в тяжёлой задумчивости).
Глаза начитанные-начитанные.
С чего Я взял, что он шалбер?
(Дарвину.)
Заканчивайте, дорогой, обмер.
ДАРВИН (не отвечая).
Прямохождение освоено.
Бипедализм бесспорен… 
В невинном  естестве
Он не скорбит о божестве.
Хотя лет через тысячу, пожалуй,
Он жертвы станет приносить спроста 
Каменьям и кустам…
МАТФЕЙ (Боди-Богу отчаянно.)
Христос Второй!
Анчутка!
Обольститель!
Антитип!!
Отец, Ты со своими опытами влип!!!
ДАРВИН (обращаясь к Суду, не веря себе).
Пред нами, господа… реликт!
Сколько я обретался на Земле
И сколько уже здесь, на Небеси, живу я,
Неандертальца в первый раз обследую вживую!
Смотрите-ка: надбровьев вал,
На маковке – мясистый сагиттал,
Что обеспечивает мощное жеванье
Он шамает, рубает, хряпает,
Всё несъедобное считая дрянью.
Лобешник медный, спущенный,
Взгляд из проваленных глазниц упорный, 
Краниум в части мозговой приплюснут,      
Затылок, как чугун ведёрный...
ЛЮЦИФЕР (суетливо,заискивающе).
Прикольный мальчик, всяко-разно!
ДАРВИН.
…Передние конечности лапообразны.
Левша. Точнее,
Правой и левой цапкой действует без предпочтений...
Хребтину, грудь, маховики и клешни
Кроет сплошной курчавый мех.
В глазах тоска – его томит неясный  грех:
Преследует индивидуя по пятам
Отвратный атавизм – каннибализм.
Он пожирать способен и друзей и недругов,
И деток и сородичей, когда их настигает хворь...
С такой хандрой не спорь!
ИАКОВ (застенчиво).
Я, честно говоря, больше тащусь на дымленинку,
На сочную пашинку...
МАТФЕЙ.
У нас в Нигерии католики-хамиты,
Засев в лесах и гротах, закусывали ляжками врагов убитых.
Я палицей прописывал гурманам чистительную мозговую рвоту.
Могло такое заведение проникнуть и на Русь,
Нисколько я не удивлюсь...
ИАКОВ (убеждённо).
Соратники и друганы!
Партнёры, блин, и компаньоны!
Запомните одно:
Модифицированное – дерьмо,
А натуральное – полезно!
Для трансгумана всё живое лакомо.
Уж вы поверьте мне:
На вкус млекопитающие одинаковы!
ИСИДА (с дрожью в голосе).
Какой-то сюр!
ИАКОВ (с блеском в глазах и облизываясь).
Важны подлива и фритюр.
Резцами рвёшь ещё трепещущую плоть,
Сосёшь запекшуюся кровь и тающее сало,
Глотаешь, давишь, мнёшь и –
Мало! мало! мало!
Считается у знатоков: учёную убоину приятнее молоть,
Да под тамтам!
Допустим, с сыром запечённые
Яички бакалавра-мавра.
Да это ж нахес-ихес,
Ну, просто цукер зис!
Ум-м-м! Ам-м-м!
(Иаков громко клацает челюстями  и глотает слюну.)
БОДИ-БОГ (зычно).
В Суде не разводить реклам!
(Дарвину,торжественно.)
Коллега! От сил небесных и от себя лично
Я поздравляю вас с успехом безграничным!   
Вот так, в рабочей обстановке,
В присутствии Судьи и прокурора
Живого питекантропа в простом совке открыть
И трансгумана разгадать –
Это же лечь – не встать!      
После теории изменчивости видов,
Новый переворот, считай.   
Это... это... науки дальний край!
(Со вздохом сожаления.)
Я мог бы вас, коллега, опередить,
Ведь Я подозревал, Я колебался
И... с носом оказался!
Как  это у вас, мой дорогой, всё просто  вышло!
Но сколько разом  вы поставили вопросов
Перед Всевышним...
ДАРВИН (небрежно).
Всё проще некуда, Благословенный.
Среда тасует так и сяк
Наследственное вещество нетленное.
Скрестите форму высшую
И особь архаического вида –
Получите гибрида.               
Мешайте кровь упорно –
Придёте к первозданной форме...
Тут не соврёшь
И гены пальцем не сотрёшь!
БОДИ-БОГ (встав за судейской кафедрой, грозно обращается к Люциферу, вжавшемуся в кресло).
Твоя работа, баламут?
Ты породил ублюдка?!
                МИТОХОНДРИАЛЬНЫЙ  РОМАН
             ЛЮЦИФЕР (вскакивает из-за своего столика, падает на колени 
             и ползёт к кафедре Боди-Бога, подбирая полы епанчи).   
Отец, сдержи законный гнев!   
В тот день я занят был бонитировкой Ев.
Мой выбор пал на кроманьонку,
Хорошенькую скромную девчонку.               
Готовясь Вам представить
Хавву митохондриальную,
Я высмотрел марушку идеальную.
Картинка просто!
Метр с лишним в холке роста,
Не слишком телесистая,
Но и не постная,
А плотная и нормокостная.
Чистая булочка!
Румянец во всю щёчку,
Тугое  бёдрышко,
Щиколка бальная,
Коленочка округлая,
Икорка сексуальная,
Между подставок щёлка
              Не велика и не мала –
              Ну, чистая шалава!
Главное,  в самый раз
Объёмный таз!
Завидная судьба ей предстояла:
Стать маткой европейского кагала.
Как мог я ошибиться в ней, не понимаю!
(Стоя на коленях, Люцифер горестно разводит руками.)
Я был уверен, что она чужого отошьёт –
Гиббона, шимпанзе, неандертальца...
Она меня-то, селекционера, с последней пробой еле приняла,
Смеялась, что достоинство моё от зайца!
Неандертал ей показал издалека две раковины с дырками
И знаком объяснил: «Всё это может быть твоё,
Как только я тебя… таё!»
Неделю он сверлил моллюска створки,
Вокруг костра и стойбища кружил...
Не беспокойтесь, я его найду
И показательной подвергну порке!
О чём, бишь, я? О створках...
Они на солнце искрились небесным перламутром,
И верность митохондриальной Евы
Адаму игрекхромосомному,
Как ветошь, лопнула тем злополучным утром!
Верно Иаков о соблазнах пел:
Увы, не стала исключеньем Ева!
Она оторвалась некстати
От кроманьоном ей подаренной  импаловой кости…
И был мужлан-эректус с бусами вонючими
Отмечен Евы лаской. 
Впервые этот факт научный
Я предаю огласке!
Они слились с неслыханною страстью,
Чтоб мне пропасть!
В какие-то секунды волосатый хрен
Успел настроить инструмент,
Преступную заправил шляпу,
И homo принял в генотип
Чекушку мутной ляпы!
А в это время из-за валуна, подобный буре,
Боясь в смятении заехать в ляжку дуре,
Метнул пещерный кроманьон свой запоздалый дротик…
(Он опасался угодить в животик!)
(Люцифер горестно задумывается.)
Ты в схватке тигра победишь,
За хвост проворную ухватишь мышь.
Но след мужчины в женщине, увы, не уследишь!
Неандертала-гада  кроманион-герой  пришиб.
Но живчики… они такие малыши!
БОДИ-БОГ.
Какой кошмар! Трагедия какая.
Поистине оплошность роковая!
ДАРВИН.
Пример типичный самосева:
Гибридизация межвидовая
Была допущена злосчастной Евой.
Борьба за женщину закончилась победой сапиенса,
На первый взгляд.
Но вот преступного соития пред нами
Неоспоримый результат…
(Дарвин строго смотрит на Иакова.)
МОИСЕЙ (горестно).
В Месопотамии, среди чистейшего по кровности народа
Такого поиметь урода!!!
ЛЮЦИФЕР.
Неандертал проклятый околел.
Он хаял нечленораздельно
Все ветви гоминидные и купно и раздельно.
Как он рычал, бездельник!
Поклялся он вернуться, историю направить вспять
И кроманьонов гордых покарать…
(Иаков с застывшей улыбкой на губах переводит взгляд
с одного участника процесса на другого.)
МАТФЕЙ (Боди-Богу с прискорбием).
Я говорил: Лжехрист объявится в России!
Поганого неандертала народ-вегетатив
Почёл святым мессией...
Свершилось! Как в дни монгольского наплыва
Русь миссию всемирного щита
Удерживает многотерпеливо!
ИАКОВ (заполошно).
Что сталось с бусами, хотелось бы мне знать!
И сколько за реликвию монеты
Реально можно взять?!
(Вскрикивает.)
Не сдвинуться мне с места!
Мне мстилась та невеста,
Та Ева недотрахнутая.
Во сне передо мной являлась смутно:
На бёдрах – стринги меховые,
На шее – ожерелье перламутровое...
Ещё когда-а-а!
Что, думаю, за ерунда?!
Тае… тае… тае…
(Окидывает всех помутившимся взглядом.)
Имущество-то где семейное?!
ЛЮЦИФЕР.
В анафемские цацки эфиопа
Не выфрантилась мать Европы.
Кроманион отважный
Забил их твёрдою рукой врагу в багажник,
Где их невдолге, через тридцать тысяч лет,
Палатки ставя полог,
Приметил антрополог.
Ева преступная недолго в гроте выла,
Через часок оправилась: что было, то уж было!
Несчастный кроманьон не отходил в раздумьях от костра.
Вначале он рядил довольно узко:
Неверную подругу чаял слопать
И закусить солёными моллюсками.
Ведь так бы поступил неандертал,
Завзятый каннибал.
Боролся долго с искушением и кроманьон.
Мучительно и злобно думал он:
Сожрать дражайшую живьём, или задать ремня?
Точил он молча чопперы из кремня.
Скорбь первобытная была остра...
Но тут в Адама-монстра,
Уже пускавшего слюну,
Перун Зевеса жогнул,
Прервав  мечту
Про Еву-ветчину.
И Адам дрогнул!
(Люцифер с чувством кланяется Боди-Богу.)
Зпахло отвратительно горелой плотью,
И к этому амбрэ не мог он омерзенья побороть.
Адам восстал из комы,
Мутировав из зверя в sаpiensa homo.
Пришед в себя, он сделал заявление,
Что он,  неандертала кровный брат,
Обрёл отныне душу, чему он очень рад.
Людей не кушает, и, вообще, мутант!
Теперь еда его во дни прощёные –
Козлятина и овощи тушёные.
Прогресс в душе одерживал победу за победой.
Природы царь решил простить неверность женщине:
«Семь бед – один ответ!» 
И скушал с аппетитом лебяжьими руками Евы
Сготовленный на костерке обед.
Он помирился с женщиной
И ограничился затрещиной.
А через девять месяцев у ней…
Ну, вы все люди взрослые, известен вам судеб оскал,
Вы знаете, что происходит с дамой,
Когда она хлебнёт гамет бокал
Как будто бы нормальный карапуз на свет явился.
Но в генах симпатичного бутуза
Проклятый палеантроп затаился.
И вот через века мы видим типа
Ужасную  работу генотипа!
(Указывает пальцем, трясясь от страха, на Иакова).
Сообразителен, свиреп, настырен,
Не жульничать не может он,
Поскольку Еву изначально у sаpiensa стырил.
Да лучше б скинула она, а то и вовсе бы пропустовала!
 Зачем же обязательно родить?
БОДИ-БОГ (глядя на Иакова, сокрушённо).
Час от часу не легче!
Мне это диво по какому кодексу судить?!
(Боди-Бог поспешно закрывает заседание. Он взволнован,
 нервно собирает на столе бумаги.
К Боди-Богу подходит Гиппократ.)
ГИППОКРАТ.
Отец, Тебе необходимо подлечиться. Ты устал.
Ты близок к состоянию неистовства.
Я не советую якшаться далее с придурком:
Недолго поплатиться и рассудком.
Не зря я говорил про розги.
Я отгадал его: он Богу промывает мозги!
Такие  пироги...
Вы – супротивники.
Вы – разные Природы дети:
Он – воплощение дикарства и порока,
Ты – совершенство разума и добродетели.
Он с пьедестала тебя стаскивает,
На свой хохряк твою инача роль,
В душе Твоей мешая желчь и кровь
И  твой любимый лёгкий алкоголь.
В конечном счёте этот тролль
Тебя загонит в меланхолию!
Прогулки, строгая диета, минимум амброзии –
Иначе быть Тебе, Отец, в психозе!
Крепись.
Пришлю пиявок для начала...
БОДИ-БОГ (успокаиваясь).
Отец, не надобно пиявок: полегчало!

                АДМИНИСТРАТИВНЫЙ СОВЕТ
(Совещательная  палата Суда. Боди-Бог, Люцифер, Исида, Матфей, Дарвин,
 Моисей, патриарх Иаков и присоединившийся к ним профессор Чезаре Ломброзо – достойного вида ухоженный мужчина в позолоченном пенсне, строгом сюртуке, галстуке-бабочке, с расчёсанными и  нафабренными усами и роскошной, превосходно отработанной парикмахером седой бородой в виде сапёрной лопатки, сидят вокруг  большого овальной формы стола. Нимфы  и низшие ангелы  потчуют присутствующих амброзией  и  другими лёгкими напитками.)
              БОДИ-БОГ (глядя на Люцифера, грозно).
Я должен, господа, сказать:
Потрясены до основания Закон и Благодать.
В акте творения приняв без разрешения
Активное участие...
ЛЮЦИФЕР (вскакивает, прикладывает руки к сердцу).
Я накосячил, господа!
Кромсайте Люцифера на три части!
БОДИ-БОГ (металлическим голосом).
Последствия халатности, приведшей к самосею,
Определит комиссия отца Матфея…
(Матфей с удовольствием наклоняет голову).
Но делом этим не шутя
Займёмся время малое спустя.
А сей же час, чтоб снять процессу уголовному угрозу,
Прошу профессора Ломброзо
Прошедших слушаний произвести ревизию
И прояснить судебную коллизию.
ЛОМБРОЗО (важно).
Властям злодейства и разоблачения
Нужны для обывательского отвлечения.
На преступлениях зациклены криминалисты
И шелкопёры-журналисты.
Мы, тюрьмоведы, не смакуем патологий,
Не чмокаем подробностей убогих.
Прежде всего, нам интересно,
Какими путами повязаны, обручены 
Преступность и телесность?
БОДИ-БОГ.
Профессор, попрошу без аллегорий.
Тут Суд, а не лекторий…
ЛОМБРОЗО (согласно кивая).
Я сам когда-то попадал с головорезами впросак,
Плутал и так и сяк.
Но как-то раз в декабрьский мрачный день
Вдруг озарило:
Я вспомнил… о горилле!
Какой я пень!!!
Я бросился в тюрьму
И каторжников котелки весь день
Ласкал, догадкою прострелен…
(Ломброзо протягивает Боди-Богу руки
и нервно шевелит длинными пальцами.)
Красавчики-громилы, и белые и эфиопы,
Как правило, имели плоский обезьяний лоб.
Нос сплющен был, или повёрнут набок, точно кран,
Как у марксиста-залепушника чудилы Вассермана.
Висела челюсть в предвкушении кусища,
Прикрытая цыганской бородищей.
Амбал обычно обладал
Внушительным едалом,
Далёко выступающими скулами,
Цедилом, приноровленным под жирные куски,
И брылами с тошнотной вывороткой каннибала.
Глазной раёк был блёкл.
В глуби же ока, как в пещере,
Чах зверской злобы уголёк.
Чаще всего это был плод преступной связи.
В его несчастном родословии
Полно инбридинговой смази.
Повязаны там матери и сыновья, как звери,
Отцы-кровосмесители и извращенки-дщери.
Он мог быть и профессором домашним,
И мэнээсом, вдарившимся в политические шашни.
Нередко это  был изобретатель склочный
И, в случае любом, –
Маттоид сумрачный, неполномочный...
Злодей, как правило, левша.
За пазухою ни гроша.
Вот каковы красавца формы.
А в голове – «назревшие реформы»!
На тысячах промеров я изучал реальность
И выводил последствий строгую модальность...
БОДИ-БОГ.
А ежели молодчик-обвиняемый
Как бы вменяемый?
Мы вправе предъявить ему статью УК?
ЛОМБРОЗО.
Не огорчайте старика!
Задумайтесь: вы судите скота.
Что значит для быка – УК?!
До правил уголовных он не дорос,
Застрял на стадии зооценоза.
В мозгах его остановилась вечность,
Не понимает он УК чистосердечно!
Он недоступен для сомнений,
Не ведает душевных побуждений!
БОДИ-БОГ.
А если подверстать его под Моисея?
ЛОМБРОЗО.
Моше… Наполеон… Какая разница?
Перёд законов или задница?
Он не созрел, не накопил морали.
Что вы к нему в конце концов пристали?!
БОДИ-БОГ.
А если огорошить законами 12-и таблиц?
Уставом  Хаммурапи повергнуть ниц?
ЛОМБРОЗО.
Вы видели когда-нибудь, чтоб дрессировщик в цирке
Шакалам и гиенам, схватившимся в жестокой драке,
Ману-уставом цыкал,
Или статьёй из Хаммурапи ухал?
Он не статьёй грозит зверью, а плетью заезжает в ухо!
БОДИ-БОГ.
Я прикажу: закон прочти!
Ведь ты же человек…
ЛОМБРОЗО.
Почти.
ЛЮЦИФЕР (снисходительно).
Ну, что вы, доктор, право!
Обычное применим право.
Когда я в средние века руководил судами,
Мы уголовных сотни провели процессов  над скотами:
Собаками, хряками и котами.
Мы их казнили, татей,
За ноги задние подвесив в человечьем платье...
ИСИДА.
Сейчас же прекратите, извращенец бешенный!
Иначе я сама вас превращу в кота и за ноги подвешу!
Хам!
БОДИ-БОГ (меланхолично Исиде).
В комиссии Матфея будешь замом…
(Ломброзо.)
А что, если  неписанное право
Нам вспомнить и на час вернуть?
По простоте, без пунктов и статей, субъекта вздуть?
ЛОМБРОЗО.
По отношению к дегенерату, люди,
И это незаконно будет!
Спрошу, как Ваш адепт:
Желаете, чтоб колебнулся гуманизм?
А как же Ваш концепт?
ИСИДА.
Не совершаете ли вы, великие учёные,
Ошибки упрощения,
Не оставляя моему клиенту надежды на прощение?
Допустим, он в какой-то части троглодит,
Но он –  имеющее разум  тело...
ЛОМБРОЗО.
Об этом разуме и теле
Красноречиво говорит –
Нет, вопиёт! –
Судом рассмотренное дело.
                МЕМОРАНДУМЫ
БОДИ-БОГ.
Как одолеть нам эти Анды?
Прошу вас, господа, представить меморандумы.
Исследуем вопрос без формализма
И в рамках гуманизма…
(Обращаясь к Ломброзо.)
Каков твой вывод, криминолог,             
Каков итог?
ЛОМБРОЗО (твёрдо).
Я остаюсь при выводе своём…
Земном.
И здесь он тот:
Троглодитид людским законам недоступен.
Без приговора – в клетку. Либо – в расход.
(Боди-Бог хмурится и смотрит на Исиду.)
ИСИДА (молитвенно воздевая  руки).
Оставь свои разборки,  милосердный Бог!
Не забывай: и над Тобой довлеет Рок.
БОДИ-БОГ (глухо).
Меня интересует, собственно,
Какую долю в сапиенсах занимает скот?
ИСИДА.
Интересуйся, грозный Боди.
Иаков же пускай уходит.
Он мне рассказывал о русских лагерях и зонах,
О тамошних зачаточных понятиях-законах.
Он разумеет их. По ним его и наказать.
В России соревнуются, кто жесточей и ловче.
Свои героя вознесли,
Свои пускай затопчут...
БОДИ-БОГ.
Ты хочешь нам сказать,
Что Яков должен быть наказан всем углом?
Нет, это не борьба со злом.
(Люциферу.)
А как оценит шансы вора
Наш... бывший… прокурор?
Мы слушаем тебя, затейник дела...
ЛЮЦИФЕР (торопливо).
Я?  За.  Всецело!
До Вас, Отец, доходит, как до жирафа,
До многоуважаемого шкафа!
А я предупреждал спервоначала,
Что сканер душу Якова не прокачал.
И можно было догадаться,
Что Света Вашего не будет он бояться.
Что ему Свет?
Приёмника-то Света нет!
Я сразу говорил: в нём homo ни на рens!
Иаков Ваш лишь по фасаду sapiens.      
Да Вы, Отец, радары-те задраете,
Как слушать не желаете!
(Люцифер затыкает пальцами уши.)
Не надо кипежа, не надо ропота.
Помажьте мне его на опыты.
Каких Ты небылиц о душах не трави,
Давно проверить следует:
Действительно ли дух животного
Купирован в его крови?
БОДИ-БОГ (досадливо машет рукой на Люцифера).
Всё это нездорово.
(Матфею.)
Апостол, твоё слово.
МАТФЕЙ.
Как вопиют российские защитники гражданских прав
И аналитики финансовых забав
(Все эти сведенья я получил официально 
На собственную именную канцелярию),
В Московии по всей могущей вертикали
Неистовствуют блуда сатурналии.
Стяжаньем поразив верха российской деспотии,
Иаков и в низах посеял алчности эпизоотию.
От этого пошли, как сообщалось нами  ранее,
Людские  вымирания.
Страна растащена и растлена, бордели процвели, и вот –
В год миллион абортов, тысячи  сирот.
Иакова дикарский психотип –
              «Стрёмный», «продвинутый», «крутой»
              Пожаром мчится по Руси под бабий вой.
Иаков обращает Русь великую
В придаток мира сырьевой.
Он демократию кнута и пряника отменную
Освоил суверенную.
Взамен проверенной веками кондовой веры
Российский Крез
Народу подарил
Поживы психологический протез.
Невежество, треклятый,  насадил,
Науку надсадил,
Служивых расточил,
Разоружил Отчизну,
Посеял в чистых душах грязный  бизнес.
Иаков начал с овощей-вегетативов
И с богомольных сенситивов,
А ныне он уже Европу лапает,
Рационалисов поцапывает.
Слабинку в европействе ищет
И на святынях Просвещения,
Как на могилах осквернитель, рыщет.
У россиян же в новом  поколении
Идут мутации в массиве населения.
Из homo трудоголика  благоразумного
Вегетатив вчерашний превращается
В хапугу обнаглевшую, безумную.
В столичном городе Москве, где жизнь Иакову безбедная,
Сквозь плач, рыдание и вопль великий
Слышна гортань кавказская победная
И ханские мелькают лики.
Потери меньше были бы, бесспорно,
Когда бы Русь была бесполой полностью. 
Однако эскулапы ордена «Далила»
Не до конца мужскую удаль удалили,
Инстинкты размножения не вовсе подавили.
И в результате расплождается теперь
Рождённый женщиною полузверь.
Когда-то в плодном пузыре из совести
На свет являлись миру Гек и Чук,
Теперь рисуется один, двусбруйный,
Не разбирающий, где плоть, где каучук...
В России делят ныне сильный пол на холощённых –
В косицах и тату позорных. 
И на обабившихся евнухов-телетанцоров.
И не осталось ни единого в иной семье
Мочащегося по-мужски к стене…
Ради спасения приплода,
На сутки-двои надо бы вернуть на Русь
«Отца народов»,
Да возродить на месяцок 
Квалифицированные убои:
Четвертование, колесование,
Повешание, расстреляние,
А также децимацию и лапидацию –
Всем плутократам в назидание...
А «невиновных» жён и полюбовниц их –
Так уж и быть! –
Отправить северных оленей разводить...
ЛЮЦИФЕР.
То-то в последних партиях российских душ,
Вместо свежоповатых травоядных туш,
Валит какой-то мусор, слушай!
Напрягу с материалами отделочными
Ты мне, Матфей, пророчишь.
Угроза Шишке Братства, между прочим!
Я усекаю, господа, с недавних пор,
Что значит половой отбор!
БОДИ-БОГ (Дарвину).
Чем окончательно порадуют учёные мужи?
От имени науки, Чарльз, скажи.
ДАРВИН.
Биологическую эволюцию мы специально
Учились отличать от социальной.
Творец с Природой поступил красиво,
Смирив её слепую силу.
Отжившие, казалось, виды
Новейшей  технологией не подавляются,
Они с новейшими соседствует и с ними сочетаются.
Явились многоклеточные организмы,
Упаковались  в костяную тару,
Но их толпа не погребла элементарных.
Возникли позвоночные сравнительно недавно,
Казалось бы, беспозвоночных будущность пуста.
Нет! Предкам и  наследникам
Предложены удобные места.
Не то среди людей от века.
Бьют кроманьоны проточеловека.
Переселенцы Запада, дельцы,
Особого не вызывая возмущения,
На основании «законов замещения»
«Зачистили» добропорядочных индейцев.
Известные борцы за расовую чистоту,
Не в шутку веря в свой дурман,
В пещеры думали загнать славян,
Поскольку тем неведомы процессы медленного пороха.
Когда же  «дикари» постигли тайну порохов,
При этом обогнав алхимиков-волхвов
«Культурных» стран,
И смерчи их «Катюш», их «сталинский орган»
«Цивилизаторов» в бетонные углы погнал,
Возникла «свежая» идея:
Свирепый атом, воссияв над миром, 
Исполнит план цивилизаторов-вампиров!
Но это – крайности и перегибы.
А мы – о «мирных» схватках видов.
Мы знаем, что лесные гоминиды,
В которых человек, увы, не видит брата,
Но лишь отброс естественного ада,
С бациллою туберкулезной не поладили
И с гепатитом дружбы не наладили.
Обратно: хвори hоmо ранних дней
Способны поразить сегодняшних людей.
Отсюда отвращение взаимное у этих и у тех,
Которое основано на горьком опыте.
Поэтому инфекция, которую Иаков возрождает,
Зачёркивает принцип богадельный.
Она опасна современным homo
И угрожает им смертельно…
БОДИ-БОГ.
Твой суд?
ДАРВИН (размышляет).
С лица Земли практически исчезли варварские расы.
Остатки поменяли свой окрас.
Сменилось время, поредели людоедские ряды:
Кто сам пропал, кто силой урезонен.
Иаков и его Россия поэтому столь дико смотрятся
На общем фоне.
Борьба со скотствами иные принимает формы.
Возможно даже говорить о некоей цивилизации иной:
Чем сапиенс сильней,
Тем осторожней машет он дубиной...
Для исключения нужна и мера исключительная.
Какая?
Того никто не знает.
Как homo смыть с лица дикарскую дрянцу,
То ведомо единому Творцу...
ЛЮЦИФЕР.
...И променяем  Яшку-молодца
На гуманиста-дохлеца!
              И без того народец нынче квёлый:
Кого ты ни возьмёшь –
Соплёй перешибёшь...
БОДИ-БОГ (вытирая платком пот на лбу, Моисею).
А что на этот раз Нам скажут патриархи
О русском олигархе?
Что думают столпы общественной защиты?
Ручаются ли всё ещё за своего бандита?
МОИСЕЙ (встаёт  с кресла, тяжко вздохнув).
Конечно, Яков – сукин кот.
Не тем помянем мы его, справляя праздник кущей Суккот.
Он нам нанёс ущерб моральный,
Погнавшись за вещами.
Но мы тут совещались,
И всё же думаем, что Библии не тот
Попался Яшке в детстве перевод.
Прочёл он свод рассказов пёстрых
Насчёт деяний наших острых… 
Ну, кто не делал глупостей
В безумной юности?
Вот патриарх Иаков…
(Кивает на Иакова.)
Его Рахиль похныкала-похныкала,
Да идольцев лавановых – отца-язычника наследие –
Под юбку и заныкала!
Иакову бы выдать многобожницу.
Ей, как жене святого,
Низкопоклонство не положено.
Но – пожалел некстати.
А надо было саддукеям бабу сдать.
Я сам, едрёна вошь,  бывал хорош.
Стотысячную беглецов  из государства пирамид настроил рать
Простушек-египтянок обобрать.
Под слово честное колечки, серьги, камушки
Собрали нам египетские девушки и мамушки.
А грешницы мои до сей поры не возвратили кольца –
Они на кольца, видите ли, молятся!
Ну, дивно ли, что начитавшись наших  дел,
Иаков-самосей
Песочек на Синае сеял,
Когда в пустыне ночевал,
В командировке будучи от Академии наук,
И тем песком тельцовым с рук
Царя российского Бориса потчевал,
Считая, что Борис дорогу в рынок топчет?
...Касаемо народных избиений.
Как говорится, всё во благовременьи.
И если б не было, к примеру, библейской молотьбы
Язычников – ханаанеян, аморреян
И прочих «еян», заодно с моавитянами
И прочими  другими «янами»,
То не было б у иудеев Книги,
Которую они века мусолят вместе с христианами.
Но ныне диспозиция другая у Моисея.
Я бы не стал по миллиону в год обламывать русеев.
Это зря.
Я бы услышал вопли русские, друзья!
Я эту норму бы понизил.
(Помолчав и поклонившись в пояс Боди-Богу.)
Дух Вечный, Всемогущий!
Откликнись из синайской кущи!
Отдай нам Яшку,
Он под контролем нашим не опасен.
Отец Иаков, ты со мной согласен?
ИАКОВ-ПАТРИАРХ (стучит посохом в пол).
А ну его в м…ду!
Я первым назначался к выходу!
                ВТОРОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО ЛЮЦИФЕРА
БОДИ-БОГ.
Мы завершили  разбор дела.
Прошу всех в зал. 
(Люциферу зловеще.)
А вы останьтесь… прокурор.
(Люцифер, бросившийся  было из кабинета, возвращается на место, трясясь
 от страха.)
БОДИ-БОГ (сдерживаясь и медленно  краснея).
Во-первых, расскажи, миндал,
Ты почему "protest"  свой отозвал?
ЛЮЦИФЕР.
Я вижу: Суд решил Иакова дожать.
Зачем Суду мешать?
БОДИ-БОГ.
Стравил  и – в сторону?
Ну-ну...
Ты перепутал всё.
И после этого трындишь о swache!
И как Я не послал тебя ещё до новой эры на хер?
Как Я тебя не догадался осветлить
Ещё в те незапамятные  годы?
Теперь изволь ловить твоих уродов!
На этот раз ты превзошёл себя, вредитель,
Лукавый клеветник и развратитель…
ЛЮЦИФЕР (швыркая носом).
Не забывай, Отец,
Я также мира бренного строитель,
Фактически Твой сотворец,
Незаменимый лаборант,
Хотя и дилетант!
БОДИ-БОГ (грозно)
Ты Мне зачем попортил стадо, пакостник?
Покончим дело, будешь подзываем
И будешь разъе…ем.
(Показывает жезл Громовержца.)
С пристрастьем будет спрошено.
А стерво с гор Чеченских сброшено.
ЛЮЦИФЕР (заикаясь от страха).
Всё т-т-т-от  неандерт-т-т-альский  т-т-т-ать.
Его за камнем было не видать.
Хотел я камень от пещеры отвалить,
Но было мне его не сворот-т-т-ить!
БОДИ-БОГ.
Не напрягай на шее жил.
Эх, знать бы Мне, с кем Я тебя, шута, прижил?
А может быть, Уран тебя подбросил по злобе
Всеобщей матери Исиде?
Какой же гадостью ты вскормлен, «сотворец»,  не разумею,
Но только не молозивом козы, Моей кормилицы Амалафеи!
Сам-то зачем на Еву залезал?
А Я-то думаю:
Что это пол прекрасный смотрит в лес?
Иную не берут ни пест, ни крест!
За что её ни схватишь – жальца.
А это память о любовниках – о Сатане с Неандертальцем!
ЛЮЦИФЕР.
Не удержался, в-в-в-в-иноват! Не буду лгать – красавица.
Проверьте  Сами!
Хотите, я насчёт бабья Вам осенюсь  крестами?
(Размашисто крестится.)
БОДИ-БОГ (отчётливо).
Решил, что Я в Иакове не разберусь
И к высшей форме "transhumanа"  твоего причислю
И тем Ученье обессмыслю?
Такая твоя мысль?!
ЛЮЦИФЕР.
Я думаю, что победить скота для Бога – не велик почёт…
БОДИ-БОГ.
На то и был расчёт.
ЛЮЦИФЕР (со слезами в голосе).
Прости, Отец, но без помощника от века верного,
Пусть и характера немного скверного,
Остаться не боишься?
Ты стар, недужен…
А мальчик для битья уже не нужен?
БОДИ-БОГ.
Нашёл, чем напугать, кизяк коровий.
Ты же себе замену приготовил!
ЛЮЦИФЕР (заносчиво).
               Кто сей, способный Люцифера заменить?
Кто может благо ради зла творить,
В уме держать заданий пук,
Толкать прогресс естественных наук?
БОДИ-БОГ.
Помалкивай... помощник  дефективный.
ЛЮЦИФЕР (обиженно).
Ещё недавно Ты меня звал креативным!
БОДИ-БОГ.
Ты сам привел козла,
Исполненного алчности и зла.
Теперь, когда раскрыл Нам ашкеназ своё меню,
И оценили Мы его ай-кью,
Меня не убедить,
Что может лучший дьявол быть.
Кстати, как думаешь, кого в нём больше изначала –
Неандертала или дьявола?
Этот дикарь, который с острова Борнео
На Небеса попал под видом homo, –
Ведь он законный твой потомок!
Ты должен быть доволен, бракодел:
Наследника в России к хорошему пристроил делу.
Он у тебя гигант:
Прожорлив, как неандертант,
И, словно дьявол, зол.
Ты вот что... По акту передай ему сегодня же
Свой фирменный камзол!
ЛЮЦИФЕР (судорожно обнимая себя руками).
Отец, во имя бывшей дружбы
И прошлой Люцифера службы,
Прошу: не доверяйся Якову,
Подроется  он под Тебя, однако!
БОДИ-БОГ.
Не нагнетай пустого страха.
Я сделаю его цепной собакой.
Зато с тобой, наглец, уйдет в историю
Анафемское своеволие!
ЛЮЦИФЕР (бормочет, соображая).
Сынуля, ибн, кровинка...
Но долг прежде всего!
Кроме того, в проекции... дубинка...
БОДИ-БОГ.
Чего-чего?
ЛЮЦИФЕР (решившись).
Я не хотел Тебя, Отец, смущать,
Но Яшка воровство затеял!
Тут дело посерьезнее,
Чем Святогоровские мани.
Он…серпик Крона бережёт…
Во внутреннем кармане!
БОДИ-БОГ.
В кармане, говоришь?
В котором, подстрекатель?
ЛЮЦИФЕР.
Конечно, в правом, как и все предатели.
Он Вас низвергнет при удобном случае.
Путч неминуч!
БОДИ-БОГ (смягчаясь).
А как же серп в карман полез, ведь он большой?
ЛЮЦИФЕР.
Иаков на петлю его подвесил, будучи левшой, –
Способ Раскольникова.
Вы пожалеете! Он сделает Вам больно!
БОДИ-БОГ.
Ступай, стервец. Устал. Довольно…
ЛЮЦИФЕР (направляется к выходу, оглянувшись,
останавливается, лицо его светлеет).
Мне жаль Тебя, мой Господин...
Ты всё один…
Тебе на Небесах не надоело ошиваться?
Как можно всем командовать
И ни во что не вмешиваться?
Клеймишь меня лукавым и предателем,
Но если кто лукав, так это Ты,
«Вселенной председатель»!
Зачем людей их предоставил доле?
Ты хоть одну слезу над ними пролил?
Хоть одного Иуду замочил?
Но ныне не отвертишься.
Иаков выше Божьих сил!!!
Твоё учение о трёх великих фазах
Накрылось медным тазом.
Но всё не верится Тебе,
Что кто-то на Тебя поднимет руку.
Готовься, Судия, к борьбе!
А может всё-таки…Ты мне его готов отдать,
Как платы часть,
За честный многолетний труд?
Скоты в Твоём эксперименте не участвуют...
БОДИ-БОГ (слушает склонив голову на плечо).
Ты провоцируешь вмешательство в дела людские?
Богу нельзя в эксперимент встревать!
Ну, что тебе неймётся?
ЛЮЦИФЕР.
Карать-то всё равно Иаковых  придётся!
Или  Россию кинешь Яшке на  распыл, как Рим – Алариху?
БОДИ-БОГ (качает головой).
Русы свою ещё не спели арию...
ЛЮЦИФЕР.
Чёрт с ними, с русами.
Но если Ты Животворящий, во что я плохо верю,
Зачем же не спасёшь меня из этой круговерти?!
И всех несчастных аггелов моих,
Изнемогающих в державе смерти?
БОДИ-БОГ (жёстко и повелительно).
Вы Мне нужны, как духи тьмы,
Чтоб бытие не представлялось мёдом человечьей рати.
Дух закисает в свете и тепле.
Мне нужен человек живой, а таковым он остаётся,
Покуда с Сатаной дерётся.
Я потому и разрешал сурово
Когда-то испытать Иова.
Ну, что бы он Меня нахваливал,
На золоте и бархате разнежась в шатрах ковровых?
Когда бы пел он икосы и кондаки за чашею вина,
Закусывая финиками спелыми,
Всевышнего превознося спьяна.
Меж тем как его дело
Само собой на пастбищах жирело?
Зато каким он вышел молодцом
Из тех нещадных испытаний, которыми его осыпал ты,
Из всех твоих побоев и помоев –
Подтянутый и умудрённый,
Худой и целеустремлённый.
На старца любо-дорого взглянуть.
А как отделал наш Иов
Его обсевших болтунов!
Ты понял, ты сечёшь?
Тебе за ту историю с Иовом положена медаль!
ЛЮЦИФЕР (невесело).
Да понял я, куда Ты гнёшь…
БОДИ-БОГ (тихо и доверительно).
Но чтобы ты не возгордился,
Я в поощрение тебе отвешу... пендаль.
ЛЮЦИФЕР (злобно).
Ну, что Ты за Господь?!
Что стоят Твои святость, праведность?
               Химера!
Только и мог всю жизнь карать
Слугу и друга Люцифера!
...Отец, за что Ты Яшку невзлюбил?
Ты что ли сам-то никогда животным не был?
Так уж и не был? Точно?
А помнишь, как в Наблусе, у источника,
Ты, идол бессердечный,
Невинную смущал овечку?
И вообще, зачем Ты воплощался столько дней?
Чтобы, вочеловечившись, подъехать к ней?
За дело
Они Тебя прибили к дереву!
БОДИ-БОГ (свирепо).
Молчи, босяк!
Иначе Я тебя... очеловечу!
В твой гнусный черепок, урод,
Вживлю страданий электрод.
Тогда проникнешься сочувствием, 
Как любишь говорить,  к двуногим,
Забудешь нюхать псом Мои дороги!
ЛЮЦИФЕР (миролюбиво).
Да я шучу! Кого ещё пустить с колес обязан бес,
Чтоб Ты воистину воскрес?
(Уходит усмехаясь.)
БОДИ-БОГ (оставшись один).
Изгои, изверги, моральные уроды –
Как на тунике белоснежной масляные пятна. 
К такому выводу я приходил неоднократно.
Но оказалось, что явление и глубже и  масштабней,
Серьёзнее беда.
Вот она – ложка дёгтя в бочке мёда!

                ИСКУШЕНИЕ БОДИ-БОГА
(Комната отдыха Судьи. Боди-Бог в одиночестве возлежит
на ложе, перед ним фиал с амброзией.)
БОДИ-БОГ (рассуждает вслух).
Мудра Природа-мать, мудра.
В большом хозяйстве как без поганого ведра?
Но этот нужный атрибут
Периодически бунтует...
Каков нахал!
Да, Я воистину когда-то
В таинственные сети попадал...
(Боди-Бог задумывается и  грустнеет.)
…Я – Бог вполне и ныне и вовек.
Но я вполне и человек...
И Мне не чужды человеческие слабости,
              Я знаю жажду, голод и усталость.
Но если Я – человек вполне,
Дремлет и древний скот во Мне!          
…Я помню день в том Моём прошлом,
В том давнем перевоплощении,
Которое  Мне кажется сейчас
Небывшим сном...
В тот час в тунике лёгкой,
С открытой головой с красивою причёской 
Она с кувшином на плече упругом
К колодцу подошла без девушек-подруг.
Я отдыхал там, поджидая спутников,
Она Меня водою угостила,
Я с ней заговорил...
Я опускал глаза, вид делая,
              Что проповедую,
А видел смуглую ступню на камне белом…
              Я говорил ей о живой воде Ученья,
              Но думал не о смысле поученья,
              А о блаженстве глаз её зелёных
              И о плачевной участи влюблённых...
              В той своей юности Я к думам был привержен,
А с женским полом сдержан.
С мужами, жёнами Я говорил слова одне,
Считалось, что Я двинулся в уме.
Ведь женщина – назойливая муха,
Причина для мужчины всех несчастий.
Оно, конечно, так и есть отчасти.
Но если муху метафизике не обучать,
О чём же ей, как не о частностях, жужжать?
Родные полагали, что женщину я уважаю неспроста,
Что если не тащу её тотчас в кусты,
Порты Мои пусты.
Но у Меня для жён был свой бальзам:
Я точку выбирал во лбу между глазами
И говорил о вере, о любви и о надежде
И видел, как яснеют небеса в завесах женских вежд.
И было Мне и горько и надсадно
Звать белую рабыню в райский сад…
Но с той – не так, с той – всё иное.
И ныне сердце сладкой болью ноет.
Меж ней и Мной незнаемая сила воспылала
И в пепел поученья обратила.
Я словно падал в нежную трясину.
Моё смятенье дьявол подсмотрел...            
Не сам ли он устроил нашу встречу,
Когда его соблазны Я отринул?
И грех Меня в тот час настиг:
При взгляде на неё во мне животный древний 
Заговорил инстинкт.
В последний час земного бытия
Я возжелал забыться
И женским телом досыта насытиться...
...Я плотничал в той ипостаси в Назарете.
Как-то Я вырезал филёнку двери
Из кипарисовой доски.
Я пробудился на рассвете,
И сон во мне ещё бродил…
Стамескою непроизвольно по кипарису я водил.
Мой глаз следил стамески след:
Она рождала... женский силуэт.
Он волновался, как под ветром виноградная лоза…
Теперь Я понял, кто Меня тогда смущал.
И Я боялся на девицу у колодца
Поднять ослепшие глаза.
Мелькнули тезисы: «за – против»...
Земные дни Мои окончены.
Жрецов кагал Меня вот-вот настигнет...
А что её в сей юдоли постигнет,
Одна в кипящем злобою Ершалаиме
До окончанья века
Со славою  подруги мимолётной Богочеловека
Пилаты, инквизиция, НКВД…
Найдёт ли юная спасение и где?
              Я бы мог в персть расточить её обидчков,
Жестокие гонения на них восставить,
Но стали бы жестокости Мои Ученье славить?
Как раз в те дни Я начал понимать,
Что лучший способ homo управлять –
Не допускать в их суету Небесного вмешательства.
Казнь, воскресение –
На этом следовало оборвать  богоявление...
...Чтоб наважденье спало бесполезное,
Я задал ей вопрос ненужный и болезненный:
–Где муж твой, женщина?
Она потупилась:
–Нет мужа, я одна…
–Одна с пятью мужами?
…О каменный колодезь
Тонкою рукою опершись, она стояла.
Дрожали пальчики,
Кривились губы,
Лобик побледнел.
О Боже, как я вожделел…
Ревнивец! А какая бы, казалось,
Смертника забота грудит
О той, что не была с ним и не будет?
Я ужаснулся сам себе:
Какая же цена моим словам и помыслам,
Учению, эксперименту,
Моей любви к творениям разумным,
Если Я, пользуясь  моментом
И сбросив разума хомут,
Уподоблюсь безмысленным зверям,
Дам выход собственным побудкам?
Я даже, помню, оглянулся:
Не на подходе ли мои ученики?
Меня остановила мысль:
Я часа хладного всё ближе чую иго.
Но есть ли право у Меня в тот миг,
Когда Мне её плоти пламень нужен,
Врываться в её жизнь
Шестым или десятым мужем?
...Люци плетёт апокрифы, плодит фантазии,
Меня пытаясь в скотстве уличить,
Чтобы решение Судьи смягчить.
Он поворотом дела ошарашен, 
Забавно, что теперь он думает о раше?
По мнению Люци, бог он на то и бог,
Чтобы на чём ни попадя
Свою оставить метку.
Но я не дикий зверь из клетки...
                ОГЛАШЕНИЕ
(Зал заседаний Суда. Секретарь Матфей, прокурор Люцифер, адвокат Исида, обвиняемый Иаков и вся группа экспертов и патриархов. Появляется Боди-Бог. Вид у него сумрачный и озабоченный. Все встают.)
МАТФЕЙ (торжественно).
Великий Судия, идущий всех судить
И каждому воздать за беззаконие,
Приветствуем Тебя при колокольном звоне!
БОДИ-БОГ.
Оставь, Матфей, не нужно слов,
Мне не до дифирамбов.
Процесс пришёл к концу, рассеян мрак.
Я приступаю к оглашению
Итогового акта.
 (Пауза.)
Как установлено земной наукой
И Нашим наблюдением с Небес,
Насельники Юдоли,  Адама правнуки и внуки,    
В своей кишащей массе не отличаясь тщанием,
Осваивают медленно, но верно
Похвальное законопослушание,
Что в общем виде представляет 
Духовности благой прогресс.
С тех незапамятных веков,
Когда разумные теснились
У разгоравшихся костров,
Обсасывая жир с мослов,
Законопослушание и к ближнему любовь
ивместе с туком поедаемым   
Разумным в плоть и кровь.
Женщины, дети, старики
И зрелые охотники
Учились подчиняться родовому кругу
И благородно уступать друг другу.
Мы полагаем, более того, убеждены,
Что именно в уступчивости заключалась
Та удивительная сила homo,
Которая и матушку-природу побуждала уступать
Ещё не овладевшему атомными ушу
Без шерсти и без перьев голышу.
Открытие разумными сего закона
Я бы поставил выше обретения огня и колеса,
Ремёсел, скотоводства, земледелия,
Превыше формулы
Всемирного Ньютоновского тяготения
И прочих знаменательных  творений...
Исследуя на Небесах к Нам прибывающих
Духовных сущностей,
Мы, разумеется, неоднократно натыкались
На самые разнообразные
От общего порядка отклонения,
На рецидивы жабы у отдельных особей,
Любителей проверить ближним рты:
(Чужие завсегда вкуснее антрекоты!),
Что доводило до конфликтов в устной форме
Меж родичами и «mon ami»               
И даже до побоищ мотолыгами.
Но Нам не попадалось до сегодня особи,
Которая с порога отрицала бы
Чужие интересы, увлечения
И ближнего законное слюнотечение.
Вот почему на первой стадии судебного процесса
Иаков Фридман Нами признан был
Шизом, маньяком и эксцессом.
Всё объясняется отсутствием 
Души у подсудимого и при наличии
Инстинкта и ума,
Субъекта принадлежностью
К классу существ 
Без человеческой стандартной anima.          
Мы формулируем короткую сентенцию:
«Иаков Фридман за пределами
Наших сакральных компетенций».
Не будучи homo разумным,
Пёс, или гусь, или шакал
Находится  вне Нашей юрисдикции.
Все УПК земные и Небесные
Для данного субъекта – фикция.
Судить его должны такие же, как он, животные.
Пускай его всесильное бабло
В природное вольётся зло...
(Иаков шумно вздыхает,
Люцифер разочарованно хмыкает.)
БОДИ-БОГ.
Но, простирая Наше милосердие и на скотов,
Мы не бросаем отщепенца в ров для львов,
Где бы он оказался  в родной ему среде. 
Мы говорим ему обыденно:
«Изыди, злыдень!»
МАТФЕЙ (торжественно).
Анафема!
БОДИ-БОГ (Исиде).
Большего Я не могу для Якова свершить,
В геноме скотство у него прошито.
ИСИДА (Иакову негромко).
Мужайтесь, Яков, дело швах!
Кроме сочувствия, ничем помочь не в силах…
БОДИ-БОГ (подняв руку).
Суровейший исход всегда возможен.
Но Мы не будем извлекать
Меч правосудия из ножен.
ИСИДА.
Отец! Я недопонимаю...
(Боди-Бог  воздевает  руки, раздаются раскаты грома. Присутствующие с ужасом видят в правой руке Боди-бога не деревянный судейский  молоток, а пучок стрел-перунов, на концах которых бьётся голубое пламя.)
БОДИ-БОГ (громовым голосом).
Фортуна!
Едалку золотую у скота
Из алчного изъемли рта!
(Появившись  ниоткуда, Фортуна –  молодая женщина в золотой короне  с  колесом судьбы-удачи в руках и  сопровождающие  её  парки и гении  кратко представляются залу, кланяются  Боди-Богу и славят Его за  неизречённую мудрость, человеколюбие и прочие достоинства.)
ФОРТУНА  (указывая  на Иакова,  вскрикивает возмущённо).
Крещёному и некрещёному
Я объявлю миру:
Я этому прохвосту
Не клала ложку в ротопыру!
(Фортуна подходит к Иакову, приказывает ему раскрыть рот и деловито шарит стоматологическим пинцетом в  защёчном мешке. Ничего не найдя за щекой, обращается к Боди-Богу и разводит руками.)
МАТФЕЙ.
Ты, мать, не ярись и не устраивай оп-арт,
Исследуй обороты  евонных пластиковых карт.
(Фортуна и гении  растворяются в воздухе. Перуны пропадают в  руках Боди-Бога .)               
БОДИ-БОГ (Матфею).
Отметь, любезный,  в протоколе, во-вторых,
Я не касаюсь дел человеческих,
Своё табу не обхожу бессрочное,
Поскольку данный позвоночный,               
Как к музыке медведь,
Не может к сапиенсу  отношения иметь.
ИСИДА (отчаянно).
О чём Он говорит?
Как  понимать Его вердикт?!
МАТФЕЙ.
А что тут понимать? Банкира,
То бишь скота,    
Владыко отпускает с миром!
(Делает последние  записи  в протоколе, кладет перо
и жестом приглашает к себе Иакова).
А ну-ка, распишись, что ты свободен, шут,
Вот тут и тут...
(Заботливо  наблюдает за  тем, как Иаков
ставит в протоколе подписи).
МАТФЕЙ (назидательно).
Анчутка-трансгуман, теперь ты в новой роли.
Тебя же возметает ветр от лика матери-земли.
И память о тебе, безумном,
Погибнет с шумом!
ИАКОВ (расписывается в протоколе, растерянно).
Фортуну отобрал...   Подумаешь, Фантом!
Нужна мне Его девка с колесом!
Ложка фамильная Ему мешает...
Ну, дурдом!
Я что ли путал хромосомы?!
Всего измызгал Он меня, всего...
А я гадал, чем вытошнит Его?
 (Исиде.)
Я уж подумал, было, Мать,
Мне век свободы не видать!
Ишь, разошёлся  Боже правый,
Нет на него управы!
(Боди-Богу, с вызовом.)
Перед ООН ответите, «гуманитарий-либерал»,
За геноцид  неандерталов!
Не Ваши бы о несмешении кровей
Расистские условия,
Россия ныне бы имела троглодитов,
Ого, какое поголовье!
Но, слава богу, я не единственный в России жидомор,
Нас тысяча таких на выбор:
Евреи, русачки, хачи, лаврушники,  азербы...
И есть ещё резервы!
Москва и Питер нашими забиты
И свежие подходят троглодиты!
Исида-Мать, вернусь отсель,
Поедешь с жалобой в Брюссель…
ИСИДА.
Езжай один. Промозгло там.
Я здесь в тепле, в светле...
ИАКОВ.
Да ладно. У меня юристов, как шершней в дупле.
И Генрих Падла во главе.
В России каждый Падлу знает –
Любого оболтает.
Культура правовая высочайшая.
А так не скажешь: человек-душа.
Он со старухой собственной на строгом договоре:
А уж клиенты у него, ну, вор на воре!
Но дорог, сволочь, жуть и мрак.
Ты-то клиентов путаешь за так...
ЛЮЦИФЕР.
Свободен... Вот те на!
А я всю жизнь кой чёрт потел?
Свободен... Вона как! Я тоже бы хотел!
МАТФЕЙ (Исиде, кивнув в сторону Боди-Бога).
За Яшкою Они, любя, послеживали.
Теперя каются 
И вовсе отрекаются.
Он будет вроде Агасфера,
Такая ему выпала манера.
Ох, согрешу я с вами, согрешу...
(Люциферу.)
И ты свободы захотел? А кто работать будет?!
Соси-ка, дядя,  анашу!
(Матфей подходит к судейской кафедре. Боди-Бог,
стоя, собирает  книги и  документы, лицо его озабоченно.)
МАТФЕЙ.
Блаженны Божии уста!
Перехватил антихриста,
Сорвал покровы с воровства!
БОДИ-БОГ (глядя на Матфея затуманенным взглядом).
А нам с тобой
Придётся возвратиться к русам,
Проверить  их замысловатый курс.
Похоже, отче,
Дело-то в почве,
Которую Иаков топчет!
(Боди-Бог смотрит вопросительно на Матфея.)
А может, почва Яшку... хочет?!
(К Боди-Богу подходит Дарвин с зимбелем.
Боди-Бог пожимает руку эволюционисту.)
БОДИ-БОГ.
Спасибо, дорогой!
Я был на грани сумасшествия.
Ну, ты и подсуропил с веществом наследственным!
Не разгрести до нового пришествия...
ДАРВИН (пытливо смотрит в лицо Боди-Богу).
Я вижу, Ты не слишком рад...
БОДИ-БОГ.
Я не страдаю, дорогой,         
Об искушённых иудеях-книжниках,
О правоверных мусульманах,
О православных постниках –
Двуперстниках, щепотниках.      
Они надёжно воцерковлены,
Вмечетены и всинагоглены.
О них болеют батюшки-священники, 
Раввины и шойхеты-резники,
Муллы и улемы.
И не о выродках печаль Моя крепка,
Исповедающих закон и благодать хапка.
 (Боди-Бог кивает на Иакова, который стоит
рядом с Матфеем и  тупо смотрит в протокол.)
О беззаботных шалопутах с ветром в голове
Мой горький  стон,
Которым  имя легион.
О пофигистах, дофенистах, апологетах воли,
Иаков их, как бабочек на свет, карманным идолом уловит.
Их вера – габерсуп –
Кипит в головушках, пузырится и булькает:
То у них драки с поножовщиной,
То суетный гешефт,
То марафет, то на всю ночь танцульки...
Опять опаздываем с обмирщением,
Живого Бога воплощением...

                ЧАСТЬ  4               
                РУССКИЙ ДЕНЬ НА НЕБЕСАХ               

                НА РЕКАХ ВАВИЛОНСКИХ
                (ТРЕТЬЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО ЛЮЦИФЕРА)

(Рабочий  кабинет Боди-Бога. Боди-Бог, заложив  руки за спину,
прогуливается  из угла в угол. Входит Люцифер.)
БОДИ-БОГ (недовольно).
Опять  колоду двигаешь, блоха?
Ты задолбал Меня, исчадие греха!
ЛЮЦИФЕР.
А уж как Вы меня, Отец, затрахали, знали бы люди,
При добром-то папаше сын шалуном не будет!
БОДИ-БОГ (с досадой).
Ты бы протому мне не забивал.
Я тут прикидываю... не знаю, правда, что смогу,
Как бы ободрить русскую «ботву».
ЛЮЦИФЕР.
Им надо подсказать,
Что вошь жива, пока жива собака,
А мухи липнут на го-го.
БОДИ-БОГ.
Вроде того.
Ты на Суде российский расписал разбой.
              Исида-Мать с тобою в пикировке
Дорисовала обстановку.
Матфей представил в ставку
Увесистую справку.
Иаков в красках передал 
Историю преступного лица...
Аb ovo всё изложено, с яйца!
Но казус не раскрыт до дна
И правда-матка не видна.
Нам говорят: загадка русской нации
В её финансовой кастрации.
Однако же, в былые времена, учти,
Когда кастрация была в чести,
Среди скопцов нередко попадались сверхбогатые.
А среди массы русских импотентов –
Знакомясь с делом, Я это отмечал –
Как раз мы не находим наживал!
У русских 5 процентов богачей
От трудового населения,
При этом явно не скопцов,
А именно самцов!
И прорва  евнухов, калек, и аликов,
Бичей, лохмотников и каликов...
Для основательного изучения
Духовной  нищеты русеев,
Матфей организует встречу с населением,
Особенно не отбирая делегатов.
Мне надо пообщаться с русами запанибрата.
Совокупим земную тризну
С небесной новизной.
Я поприветствую прибывших из страны рябин
И в свете выявленных на Суде картин
Проговорю Свою доктрину.
Ты Мне поможешь в роли ассистента               
Вскрыть апорию русских импотентов.
Кроме того, ты это примечай,
Банкет тебе Я поручаю.
Он нужен для подъёма духа…
А ты с очередной непрухой!
ЛЮЦИФЕР (обидчиво).
Я, между прочим, застремал для Вас       
Неуловимый voluntas!            
Вы поручали на предмет
Наличия в душе фермента воли
Исследовать останки
Вновь прибывающей на этот свет
Легчёной  русской голи.
Спалил без счёту нутряков,
Толок субстанции духовные,
Заквашивал эмоции греховные,
Сортировал и так и сяк серёдыши,
Они же души,
Проклёвывал настырности ростки…
Загадка оказалась не в ростках и не в закваске!
(Протягивает Боди-Богу  лист с формулами и текстом.)
Всё дело в травме родовой,
В привычной для русеев гематоме,
Которую лепилы-грамотеи
Младенческой считают кривошеей
И напрочь отрицают  русофобию.
А не подумали, разумники, что раша не случайно
На мир взирает исподлобья!
(Сдвинув брови, Боди-Бог изучает поданную Люцифером бумагу).
БОДИ-БОГ (хмыкнув).
Ты сделал выводы из наших ссор,
Нащупал воли прекурсор!
Отменно!
Пошло на пользу заушенье.
Сегодня же, на тризне,
Ты сделаешь об этом сообщенье!
               (Трясёт листком Люцифера.)
ЛЮЦИФЕР (располагаясь в кресле у стола для совещаний).
Ещё вопрос. Боюсь, Вам в лом:
Что делать с лапсердаком?
БОДИ-БОГ.
Отметь повестку: прибыл-убыл. И – с богом!
ЛЮЦИФЕР.
С каким? С Баалом? С Мардуком?
После Суда мужик скорбел и ахал
И посыпал  балду подручным  прахом,         
Короче говоря, на реках Вавилонских 
Седохом и плакахом.
              Наверно, битый час так бушевал.
              Мол,  кто же он теперь? Изгой проклятый!?
Исида-мать его отпаивала мятой.
Вы шибанули, Отче, парня от души.
Всё, что попало под руку, крушил.
Рыдал: порядки европейские
В России надобно, конечно, культивировать,
Однако же, без фанатизма,
Не торопясь, на пробу,
Пускай, дескать, кастраты конституцию
На вкус и цвет сперва распробуют!
Мне от него попало по первое число, заметьте.
Кричал, что лучше бы ему быть круглым сиротой,
Чем этакого папеньку на небе встретить.
Ах, боже ж мой!
Потом остыл, стал ровный,  шёлковый,
Селфи на фоне Конуса пощёлкал,
Два чемодана сувениров  с наклейками
«Ныне и присно!»
Натискал.
Я от себя кисет добавил
Адской полыннолистной пыли.
Отличная  от этой пыли
У недругов бывает аллергия!
Эффект драконий.
Не ступает – хе-хе-хе! – заварочке с полонием!
Амфору Благодати в сортире Вашем свистнул,   
Да кратер трёхлитровый амброзии медовой   
На кухне слямзил сыночка бедовый,               
Сухих акрид у ангелов надыбал  короб –
Запасливый  набоб!
Корзину опресноков выпросил у Моисея,
В аду печной горшок дерьма насеял
От сожигания дельцов особо грешных.
Будем, мол, в храме Спасителя
По праздникам величить
New russian успешных...
БОДИ-БОГ.
Я поручал Матфею перед отъездом  не спеша
Поговорить с ним по душам,
В подкорку заложить сомнений зёрна...
ЛЮЦИФЕР.
Матфей-то именно его и сдёрнул!
Ну, что, мол, палеоурод,
Продолжишь мучить свой народ?
Дескать, Всевышний отче
Всю вашу братию на вшивость щупать хочет.
Так ты Его, палеогад, заинтересовал,
Что Он дела небесные отставил 
И пожелал исследовать российское отрепье,               
Мол, на каком компосте отрождаются
Подобные тебе репьи?
Допрыгался! Теперь держись, босяк,
И ваши все пусть держатся.
Уж  Он над вами, над скотами, покуражится,
Мало вам не покажется!
Тут мой славянский дуче
Взрыдал горючими:
Я, дескать, вовсе сбился с курса,
Как ренту, мол, при нестабильности такой  Небес
Выпиливать прикажете ресурсную?!
Да всё навзрыд, да всё белугой!
Матфея умолял быть другом,
Демократический прижим в России не курочить,
Наоборот, усилить и  упрочить,
Проверки и разборки Ваши иже,
По силе-моге отложить и замурыжить.
Да так пронзительно рыдал, да так отчаянно!
Я, дескать, с Ним, ну, то есть с Вами,
Покудова на память не махнусь крестами,
Из эмпирей небесных не отчалю!
БОДИ-БОГ.
И до сих пор всё ахает?
ЛЮЦИФЕР.
Я говорю же Вам, Отец:
Седохом и плакахом!
Глотает слёзы, носом хлюпает,
А в общем, собран, деловит.
И что-то он затеял, мой джигит...
С народом пообщался  в Колумбарии,
Себя представив, как в России принято,
Московским барином.
Ревизовал сопроводительные ксивы строго.
Бил среднестатистическую конусную прибыль
В расчёте на  жмура 
Квартально нарастающим итогом.               
В Музеуме час изучал без мала
Макет неандертала,
Родоначальников-богов шмонал,
Зондировал Урана линию,
Наткнулся на гнездо эриний:
Старухи его слушали,
Развесив уши...
А так ведёт себя прилично,
Духовных сущностей не трогает.
Мне что с ним делать, ради бога?
БОДИ-БОГ.
А что на Мой запрос ответил Моисей?
ЛЮЦИФЕР.
У них в Месопотамии, бурчал, дедов включая и младенцев,
От роду не было подобных отщепенцев.
Нам, дескать, нужен расторопный иудей.
Но с фартом!
А у Иакова Фортуна разактивировала карты.
Забыл сказать: Яшка чувствительно благодарит
За отчее внушение
И объективное решение.
Нашёл его неизречённо мудрым,
Надеется на новых отношений тур.
Готов Тебе служить,
Желает здравствовать
И сохранять в веках мужскую прыть.
БОДИ-БОГ (недовольно).
Так и сказал?
ЛЮЦИФЕР.
Так и сказал. Сыночек мой, хотя и скот малёк,
Но свой урок извлёк.
И есть в кого –
В папашу своего…
(Самодовольно улыбается.)
Да, вот ещё...
Он потерял в Музеуме записку, оставил на витрине.
Какое-то туманное моралите.
Я подобрал... 
Как-то сумнительно всё это мне...
 (Люцифер передаёт Боди-Богу листок бумаги.)
БОДИ-БОГ.
Угу. А разве лифт космический всё не готов?
Третьего дня я подписал тебе стопу каких-то актов.
ЛЮЦИФЕР.
Лифт действует. Но встал на профилактику.
Я предлагал Иакову озоновый потай.
Упёрся: не ворона, не летаю!
Как, дескать, прибыл я по лестнице фасадной,
Так и уйду дорогою парадной.
При этом чествовал меня убогим
Двурушником двурогим!
БОДИ-БОГ (усмехнувшись).
Ну, пусть по Лестнице сойдёт.
Ты ему Лестницу, как нарушение режима, не вмени.
В конце концов она его же имени.
ЛЮЦИФЕР.
И тут не прёт.
Со стороны Дворца небесного по плану реконструкции
С утра разобраны пролёты!
БОДИ-БОГ.
Ну, пригласи на тризну, 
Как делегата от России пригласи.
Субъект не посторонний для Руси.
Найдем какую-то оказию.
Тут спутников, как блох, назапускала Азия.
С попутным переправим, например, в Китай.
Ты только раньше времени об этом не болтай.
ЛЮЦИФЕР (уходя, оборачивается).
Ещё сынок велел
Напомнить Вам про Пе-ну-эл…
Кручинился насчёт еврейской тяжкой доли.
Какой-то старый счётец поминал
За нанесение не то ему, не то его каким-то предкам
Божественных побоев...
(Боди-Бог в сердцах сплёвывает.)
                РАЗДРАЙ
(Записка Иакова, оброненная им в Музеуме Конуса Братства
и поданная Люцифером Боди-Богу на рассмотрение.)
«Я с этими святыми и нечистыми рехнусь.
Вот будет грусть!
А ведь умом всегда был твёрд, как талмудист.
Хандрун бы не осилил Русь ни в жисть...
...Я овладеть пытался ситуацией,
По аналогии с Россией,
Но, кажется, меня не поняли
Божественные силы...
...Теперь уверен я и в части и в целе: 
Не будет на земле порядка и спокойствия,,
Пока на небесах такое неустройство!
...Итак, объявлен я скотом,
Я, машиах России!?
Даже отчасти
Не заслужил я этой участи!
Ой, как трещит башка
И лезет в ум бредятина исподтишка!
Какая-то мура, белибердень...
А троглодиты маялись мигренью?
...Меня давно смущала важная триада,
Вплоть до серьёзного душевного разлада.
Три ипостаси полагают мудрецы в единстве,
Три ипостаси...
(Лепила Сербский был бы очень кстати!)
Из века в век
Нерасторжимы-неразлучны-неделимы 
Бог-вера-человек.
Рассмотрим человека.
Млекопитающее. Тварь двуногая.
Ступенька высшая всего живого.
Мешок из мяса и костей,
Хоть ты его убей...
Но ты попробуй в самом деле упраздни его!
Ты смой его цунами, накрой метеоритом!
Он выживет:
Одни преставятся, другие народятся.
Как крысы, хомо множатся!
Мэн – склочное, порочное,
Но... нечто в то же время прочное!
Мы можем мэна щупать, мять, засунуть в пасть.
Он – объективная реальность!
Мэн, господа, прежде всего, материя,
Что подтвердит в расчётный день любая бухгалтерия.
Мне это божье попущение
В Москве даётся ежедневно в ощущениях...
...Теперь – о вере, культах и гуру.
У мэна у любого, будь у него одна извилина в  мозгу,
Есть непременно «истинная вера» в божество –
Такое он имеет свойство.
Какой-нибудь там «изм»:
Политеизм, монотеизм, идеализм, марксизм...
Он верит на худой конец супруге Верке,
Верунчику, Верахе.
Он верит, что какой-нибудь чувак неандертальский
Верунчика шутя не трахнет.
Таков уж он, мэн-кроманьонец-сволочь!
Какую-никакую религию в балде привык толочь.
Как тело без кислорода мрёт,
Так кроманьон без веры не живёт.
Она реальна, мэна вера,
Возводят ею города.
Я раньше думал, что она –
Пещерное невежество.
Потом дошло: вера – это же бизнес!
А бизнес – жизни торжество.
...Как и везде, где в груде
Плодятся и бытуют люди,
              Найдёте вы набор различных судеб.
Но если в среднем  взять мозаику судеб,
Вы обнаружите, что, например, в России
Бытуют преимущественно особи,
Висящие на допотопных православных 
Ура-патриотических крестах.
Это – идея их,
Исток существования, родник, святая криница.
Они не только не клянут
Такую для себя невыигрышную позицию,
Они гордятся ею, голгофою величат, местом лобным –
Естественным, почётным  и удобным.
Им нравится филонить на крыжах, это их мера,
Эту привычку рашки почитают верой...          
              ...А что такое «бог», венчающий триаду?
Мечта, идея, маза,
Штамповка богомаза...
Бог – невещественная матрица,  понятие...
(Мне кажется, я спятил!)
Бог – только  форма виртуальная,               
Не оттиск вещи даже,
Неподтверждаемый ничем кураж!
Идея бога не случайно имеет миллионы видов
(По числу людей).
Такой давно я сделал вывод.
Бог множится, дробится, не поддаётся счёту,
Как пыль, как мысли идиота…
Известно: пыль в космическом масштабе
Способна стать звездой, огненным заревом,
Явиться раскалённым камнем, водородным варевом...
Но неминуемо вновь распадётся в прах.
Так точно и Мардук, Исус, Аллах...
Бог, если посмотреть в упор,
Без дураков, с позиций естества,
Есть воплощение зазнайства мэна,
Его нелепости и хвастовства.
Реальный боже
Проявляться должен
В распознавании  природы,
Её эффектов, связей и балансов.
Всё остальное – мистики и страха резонанс,
Фантазия, на рынке не имеющая шансов...
...Сам по себе бог со своим брюзжанием
На русской почве ценится недорого.
Вот он меня пугнул, а мне не страшно,
Как классик с палкой и висячими усами выражался.
Брань Боди не стоит ни гроша,
Пока с Его подачи не задёргается
Висящий на крыжу Раша!
...Я долго верил сам
В глобальный культ – Хриудослам:
Если бы можно было веры
Перемешать, попутать,  оседлать...
Но это – трёп, утопия,
Нет во Вселенной сил объединительных,
Свои божки и культы в России и в Европе!
Было бы вовсе идеально
Закончить дело комиссаров
И веру упразднить  совсем,
Напялив Рашке на башку
Их, комиссаров, пыльный шлем.
Тогда не страшен был бы бог
С его перунами пожарными – 
Нет веры, нет и бога: элементарно!
Но и безбожный не проходит вариант.
Какую ты поставишь клизьму
«Идеализьму»?
Всё утечёт в песок, всё хизнет даром,
Не хватит жизни на проект,
Как жизни не хватило комиссарам.
Ответа нет.
Напрасная потуга,
Очередная квадратура круга.
Так что? Под боди-боговым дамокловым мечом
Так и страдать?
Право, закон, рационалы...   туда их мать!
Ни развернуться, ни арапнуть,
Ни рудничок, ни виллу, ни заводик хапнуть...
Нет, это непосильно, несподручно,
Да, наконец, и скучно!
Если и нужен рашкам бог,
Путь будет он какой-нибудь другой.
А этот Боди...
Ваще, Он кто такой?
                НАПИТОК ДЬЯВОЛА
(Кабинет Люцифера в преисподней. Гробовая тишина и сумрак. Внезапно  распахиваются  многочисленные двери логова,  по кабинету проносится вихрь, колеблются   шторы,  гремит алхимическое оборудование, дергаются маски и хвосты на крюках, хлопают сменные крылья, вспыхивает оранжевое  пламя на картине «Лев Толстой в аду»,   стучат челюстями  черепа на стеллажах, всё помещение озаряется  мертвенным светом,  в кабинет влетают два смерча серебристой пыли, которые, покрутившись с минуту, обращаются в Люцифера и Иакова.)
ИАКОВ (бросаясь в кресло).
Пропало всё, погибло!
Уж как я по твоим советам, золотая рота,
Ботал!
ЛЮЦИФЕР.
А я бы так не убивался.
Я только от Всевышнего.
Ты поглядел бы, как Отец,
При разговоре о тебе плевался!
Давно таким растерянным Его я не видал,
Ведь Он на самого себя плевал!
Ты ливер свой не береди.
Разведка боем то была,
Вся  битва впереди!
ИАКОВ.
Порадовал! Дякую! Ты чуши-то не городи.
Лупцовка, вот что впереди!
ЛЮЦИФЕР (напористо).
Ты – выскочка, ты – парвеню.
Привык: схватить и – в сторону!
Политота, культурный мордобой
Требуют мужества, малой!
А у тебя, ещё и драка не открылась, жид,
Очко уже дрожит,
Готов противнику, едва начавши блиц,
Оставить выигрышную позицию.
ИАКОВ.
Да в чём мой выигрыш?
ЛЮЦИФЕР.
Сообрази: до сей поры сражался Он
С одним тобою, лоботряс,
И ты его потряс.
Ведь Он отлично понимает –
Папаша  не дурак! –       
Что Сам Он сотворил весь этот ужас,
Который называется Иаковом.
А ежли тысячи русеев
Предстанут перед Богом в одночасье?!
Он на ходу придумал ловкий ход со скотством.
Но, повторяю, ты был пред Ним один.
Теперь Он с массой будет носом  к носу
Во всей её красе курносой!
ИАКОВ.
Как подсудимый,  я имел права по УПК
И мог лохматить бабушку.
А кто теперь меня послушает, чумичело?
Ведь я – скотина, я – ничто!
ЛЮЦИФЕР.
А я бы так не сокрушался. 
Мало ли кто и кого по дружбе назовёт скотом?
Много ли государственных скотов вашей элиты
Имеет на бумаге этот титул?
У нас же на руках решение Суда с печатью гербовой.
Не всякий чести удостоится такой!
ИАКОВ.
Что я придумаю? Как скоцаю теперь Его?
ЛЮЦИФЕР  (решительно).
А это уже дело не твоё!
По новой заговоришь, и ещё как начнёшь вещать,
Если не хочешь лярды потерять.
Ну, что, рыдать продолжим, бредить наяву,
Или включаем голову?
ИАКОВ.
Я слушаю тебя, мудрец...
ЛЮЦИФЕР.
Задумайся: кого на пир Он собирает?
Все христиане православные,
Все только что отпеты иереями,
Все иереям заплатили куши,         
Воцерковлённые, из лучших лучшие.
               А присмотрись – бараны, овцы, берендеи,
Портянки всех мастей.
Последний год трудился Он
С Матфеем, со своим апологетом,
Над вариантами гипотетического светопреставления.
Рассматривал  глобальное похолодание и потепление, 
Пандемии, смещение магнитных полюсов Земли
И поглощение планеты серой слизью...
Всё выходило у Него на нет.
Кроме  единственного варианта:
Погибели Земли от алчности евреев 
И бесконечной глупости руссеев.
Исконь, себя нисколько не  насилуя,
Злу русы не противятся насилием. 
С этого пункта русы не сойдут,
Хоть ты их сапогом пинай.
Какой у Боди выход, просекай?
Поставить доброго да умственного кесаря –
Из чьих, скажите мне скорее?          
Из племени русеев?          
Ха-ха-ха-ха!
Дай рашке  царский сан,
Он сядет на стакан.
Достать из финских скал
Какого-нибудь конунга?
Ха-ха! Сегодня конунг-то добёр,
А завтра впал в тоску,
Как чужакам положено в России,
И на карман попёр.
Под силу только иудею
Освоить русскую идею.            
Абрам будет наскакивать,
Иван будет подмахивать...
Когда же их сольются дух и плоть,
Давилово критической достигнет силы сверху-снизу,      
Процесс пойдёт согласно термосинтезу.
Глобальная космическая грянет катастрофа.
Ни та ни эта во Вселенной не спасётся ж..па!...
(Люцифер берёт Иакова за руки и заглядывает в глаза.)
На этот раз, Яшуня, я
Не требую вранья.
Лгать, дорогуша, будешь
Правду лишь!
Орудуй  без наркоза,
Не подсыпай в фонтан глюкозы.
Не подслащай,
Чеши, как оно есть, разумно и толково.
Ныть, обличать, кивать на антисемитизм –
Не надо ничего такого...
(Люцифер хватает с полки крайний череп,  хватает бутыль с тёмно-красной жидкостью, наливает влагу в череп и протягивает чашу Иакову.)
На-ка, глони,
Глядишь, подсохнут нюни.
Как волкодав, на бой бросайся!
Посуда чистая,  не опасайся...
(Иаков прячет руки за спину. Люцифер  подводит недоумевающего
 Иакова к стойке с черепами.)
Это – Адама бубен,
Это – бедняги Йорика коробка,
Вот этот краниум – барона Дельвига,
А кубок, из которого ты пьёшь моё вино игристое, –
Кость Кузнецова вашего, поэта-символиста,
Который сам из черепов пивал,
О чём в безумных рифмах сообщал.
Не признавая целей тленных,
Ища в поэзии неповторимого лица,
Пиит таскался по Вселенной
С порожним черепом родимого отца.
За надругательство сурово мною наказан богохул:
Он кожу собственного слова
На символ симулякра натянул.
Я череп этого пиита,
В развитие идей иудиных,
Использую теперь, как прес-папье
И как кухонную посудину.
Пришла и нам пора перед секуцией
Из черепов  напиться, 
Поддержим, сын мой, древнюю традицию!
(Люцифер выпивает несколько глотков из бутыли и сладко причмокивает.)
ИАКОВ (брезгливо).
 А что за пойло нацедил?
ЛЮЦИФЕР (возмущённо).
 Экий ты, брат, скандальный!
Это в натуре скважинная жидкость,
Субстрат из нефти, газа и других ресурсов минеральных,
С добавкой  пота пахарей и крови воинов российских,
Продукт обогащён спецсредствами ОМОНа,
Насыщен сдавленным  народным стоном –
Отличный русский суперсамогон!
Он тебе жизнь на  сотню лет продлит,
Гормоны обновит,
Добавит живости, ума.
Пей, дорогой, до дна!
ИАКОВ.
Да не хочу я зелья твоего!
ЛЮЦИФЕР  (яростно).
Пей, пёс, до дна! Пей, Бобик, пей, Полкан!
Я тебе силу волчью дам!
Испей немедленно моей бурды.
Алаверды! Алаверды!
ИАКОВ (принимает череп и отпивает глоток, смотрит на Люцифера, потом в потолок помутившимся взором и облизывает испачканные кровью губы.
Шепчет торопливо.)
Да будет воля твоя...
Да приидет царствие твое...
ЛЮЦИФЕР (торжествующе).
Что ты бормочешь: будет да приидет!?
Ежели царствие и воля не Его,
Чьи же тогда они?
Кто за баблом твоим стоит неслышим и невидим?
Кто дни и ночи охраняет
Иакова волшебную валютную трубу,
Алмазные и золотые копи?
Пей да не забывай, двуногий,
О Люциферовом сиропе!
 (Люцифер запускает руку в череп и рисует на лбу Иакова
жидкостью крест. Иаков выпивает ковш.)

                ТРИЗНА ПО САМИМ СЕБЕ
(Сцена представляет собой помесь банкетного зала Кремлёвского   Дворца  съездов  и  Кормового  двора 16-го столетия. Начинаясь слева, как зал роскошного и огромного, как футбольное  поле, ресторана с сотнями столиков, уставленных   закусками  современной кухни, с  огромными  окнами,  за  которыми  чернеет полная  огней ночь современной  Москвы, сцена  переходит незаметно и органично  в крепостную постройку  16-го века  с  низкими   каменными   сводами   и стенами,  украшенными  бытейными  и  аллегорическими  росписями. В  маленьких    полукруглых  окнах сторожевые   костры  стрелецких  постов.  В   этой части   зала   накрыты   многометровые  столы  под бархатными   скатертями, уставленные старинными     русскими    яствами.   Бесчисленные   стольники  и  метрдотели,    разносчики-официанты,  старцы-надзиратели,  холопы  и  холопки  снуют по залу, доставляя  на  столы  угощения  и наливая в ковши и бокалы меды,  квасы, браги,  водку, коньяки,  шампанское и абсенты.  Масса  гостей в  новых  костюмах и платьях  (некоторым  они   тесны,  некоторым  излишне свободны).   Левая,  европейская  часть  зала пустует. Пирующие  сбились  за  огромными  трапезными столами, ахая и охая в восхищении, когда в двери-ворота подавальщики ввергают очередное угощение: то цельного зажаренного медведя, то осетра, которого на гигантском блюде вносят разом  шесть слуг, то стаю лебедей на подносах, с которыми вплывает в   зал  бригада   лакеев.   Чашники  льют  искрящееся  в  свете  бесчисленных  восковых  свечей вино в  серебряные ковши. Шум общего дружного  веселья.  Пируют «лучшие» и «чёрные» граждане. Скоморохи и  короли  эстрады  развлекают  гостей  песнями и плясками. Клянутся друг другу в любви нищие, хохочут аутисты, скачут церебральные паралитики,  борются друг с другом карлы и разного  рода недотыкомки – с  заячьей  губой и  волчьей  пастью,  с  носами-клювами, горбатые, безрукие и безногие. То там,  то здесь  смех, выкрики  и  обрывки песен. За несколькими сдвинутыми столиками  в  современной части зала восседает в одиночестве Иаков. Хор ангелов славит новую вечную жизнь гостей.
            ХОР АНГЕЛОВ
Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть
Жизни нить ускользает.
Кто для вечности воскрешён,
Для мгновения умирает.      
Зло и козни оставь за порогом,
О счетах и долгах позабудь,
Благодать милосердного Бога
Пусть прольётся в усталую грудь.
Свете ясный, свете незримый
С голубых вечерних холстов               
Обещает душе пилигрима
Мир и радость во веки веков.
Ни мучений Аида, ни райской Валгалы,
Только сказочный Братства чертог.
Ни греха ни прощенья, ни награды ни кары,
Только слёз очищающий ток.
...Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть
Жизни нить ускользает,
Кто для вечности воскрешён,
Для мгновения умирает.      

      В центральных дверях  появляются  Боди-Бог  и Мать Исида в сопровождении Матфея,   Люцифера и  разного   возраста  прекрасно  одетых  служителей, часть из которых  с  крыльями, сложенными за  спиной,  наподобие парашютов. Члены синклита  проходят к  центральному столу, стоящему  на  возвышении. Присутствующие  шумно встают, аплодируют, кланяются   и   воздевают   молитвенно   руки. По лицам катятся слёзы умиления и восторга. Боди-Бог (Он в длинном узорчатом хитоне, подпоясан драгоценным поясом, в гиматии, отороченном пурпуром, в диадеме и со скипетром в руках) внимательно оглядывает зал и даёт  распоряжения разносчикам  кушаний и напитков. Шум постепенно стихает. Боди-Бог  встаёт,  поднимает руку, воцаряется  молчание).
БОДИ-БОГ.
Не нужно ли кутьи добавить, господа,
Бобов, варёной чечевицы, плова,
Сыты, вина и первача?
На всех готово.
Переедите – позовём врача…
                ПЕРВЫЕ ЗНАКОМСТВА
ПРАВОСЛАВНЫЙ ИЕРЕЙ (встав за столом и приятно улыбаясь).
Творец! Создатель! Сущий! Сый!
Царь славы вечной, Дух умильный,
Хранящий правду и творящий суд...
Нас выше крыши накормили тут!
ЛЮЦИФЕР (ни к кому не обращаясь).
              Вот сразу видно – баламут.
              БОДИ-БОГ.
Как звать тебя, отец?
ИЕРЕЙ.
Онуприем.
БОДИ-БОГ (озабоченно).
Ты – модернист? Или консерва? 
Замшелый  камень или текучий пластик?
За обновление стоишь или блюдёшь схоластику?
ОТЕЦ ОНУПРИЙ (оробев).
Ежели что не так, заранее простить молю!
И Спасу служим и рублю.
Греха не отрицаемся.
Но, согрешивши,  каемся.
Сиречь власть тьмы…
А так, по жизни, бисексуалы мы,    
По нам что ни значок, то символ,
Что ни примат, то дама.
Господь равно создал и Еву и Адама…
БОДИ-БОГ (раздумчиво).
Как мыслит он легко.
Эклектика из православия, язычества и мифов.
Так и до атеизма, батюшка, недалеко…
ЛЮЦИФЕР.            
Ни богу свечка, ни чёрту кочерга!
Квас в голове,
Прокисшая капуста в бороде.
БОДИ-БОГ (строго отцу Онуприю).
Бог есть? Ответь без фиглей-миглей.
ОТЕЦ ОНУПРИЙ (робко).
Бог есть. Читайте Библию.
БОДИ-БОГ.
Уверен?
ОТЕЦ ОНУПРИЙ.
Уверен, мой Господин...
БОДИ-БОГ (прищурившись).
А Карлсон есть?   
ОТЕЦ ОНУПРИЙ.
И Карлсон есть. Читайте Лингрен...
БОДИ-БОГ (удивлённо качает головой).
Какая странная страна Россия...
МАТФЕЙ.
Волнуется. Словесная у парня диспепсия.
Художественный свист.
Не сомневайся, Отче: нормальный поп –
Полуконсерва-полумодернист.
БОДИ-БОГ (успокоенно).
Во всяком случае, он гуманист...
(Боди-Бог жестом усаживает отца  Онуприя  на место. Возвышая голос.)
Друзья! Мы собрались за этим пиром
Посюсторонним крепким  миром
В зале альянса Геи и Небес,
Чтобы в кругу друзей за кружкой мёда и абсента
Ход обсудить Вселенского эксперимента.
              Прошу вас, господа, не спать, не на заутрене.
Кто дремлет, принимайте внутрь…
(Люцифер щелкает пальцами. Зал оглашается криками, звоном и стуком сдвигаемых бокалов и братин.)

                РЕВАНШ ИАКОВА
БОДИ-БОГ (обращаясь к окружению).
 признанные
ЛЮЦИФЕР (рапортует).
На пир доставлены 
Свежепреставленные!
БОДИ-БОГ.
...Кто мог бы Мне без лишних рассуждений               
Представить общество российское в сечении:
Элиту и планктон,
Как торт «Наполеон».
ЛЮЦИФЕР.
Я и представлю. Мне ли их не знать!
БОДИ-БОГ (строго).
Твоя задача – наливать.
МАТФЕЙ.
У нас давно  прописаны
Лавров и Михайловский – социологи,
Бердяев, Соловьёв –
Души российской признанные спелеологи. 
Авторитеты, господа достойные...
БОДИ-БОГ.
Прости, Матфей, но это –  прах заупокойный...
ЛЮЦИФЕР.
Профессор действующий есть в активе – Ядов,
Спец по общественным укладам.
Этот свежее.
Могу его добыть ниже.
Борец с буржуазией,
Марксист-мажор.
Ныне буржуйских принципов опора.
Звать Ядова, пока живой?
БОДИ-БОГ.
Не беспокой.
От собственных борцов
Не знаем, куда прятать бейцы…
МАТФЕЙ.
Тогда ВЦИОМ. Спецушники.
БОДИ-БОГ (задумчиво).
Читал я их, двурушников.            
Общественных в упор не видят язв...
Желателен ум модерновый,
Отвязанный, раскованный, рисковый...
ЛЮЦИФЕР (уверенно).
Тогда мой Яшка, не иначе,
В натуре мачо!
Он, кстати, и ВЦИОМ проплачивает,
Владеет цифрой, значит.
БОДИ-БОГ.
Ой, бес!
И здесь ты влез.
Твой Яшка на Меня наводит
Зелёной приступы тоски.
Не речи, а верблюдовы плевки!
ЛЮЦИФЕР.
Наследственное.
Животным свойственно высказываться напрямки.
ИСИДА (тревожно).
С Иаковом Отцу необходим синхронный перевод
Со скотского на русский.
ЛЮЦИФЕР.
А я на что? Я полиглот.
Глотаю и не сплёвываю.
Перегоню  хоть на зулусский.
БОДИ-БОГ (обводит глазами зал).
Но что-то Я Иакова не вижу...
ЛЮЦИФЕР.
Да вон сидит в углу, надулся,
От руководства отвернулся.
Ишь, за тремя столами расположился!
Кошерных блюд назаказал
И в биллиард один играл.
(Иакову.)
Сынку! Неандертал!
Кончай жевать мацу,
Показывай народ Отцу!
                ОДЕЖДА И ПИЩА РУССКИХ
(Боди-Бог  и Его свита  продвигаются  между рядами пирующих.
При приближении Боди-Бога гости поспешно вскакивают.
              Иаков усаживает  их на место повелительным взмахом бильярдного кия.)
              ИАКОВ (деловито).
Прошу Вас на прикиды бросить взгляд:
Сплошь европейский видим мы наряд.
Типичный русский жмур, потомок пролетариата, 
По данным комиссариатов, санбатов и штрафбатов,   
Всю жизнь летел в небесные пенаты
В мохрах, бушлатах и заплатах.               
Ныне  почившие обшиты  модно,
Хотя и на живую нитку.
Но даже эта мелочь говорит
О приобщении народных страт
К идее экономии затрат.
БОДИ-БОГ.
Ну, это гробовое.
Национальных одеяний дефицит?
ИАКОВ.
Национальное торгуем без лимита.
В обычае у русских кирзачи,
Тяжёлые, как кирпичи,
Опорки без задков – вы их, наверное, видали...
(Иаков оглядывает пирующих.)
...Порты военного покроя с галями,
На икрах нестерпимо узкие –
Склад для хранения косух.
Ватная стёганка, треух,
Кальсоны бязевые (меняют раз в седмицу),
Брезентовые колом рукавицы...
Вся коренная  мода
Идет из сталинских времён,
Из мест лишения свободы…
Любой русак – он или зек или солдат.
Ты его хлебом не корми, дай поносить бушлат.
БОДИ-БОГ.
Еда, питьё?
ИАКОВ.
Вам будет интересно знать, что русский фрукт
Придирчив к потребляемым продуктам.
Француз лягушкины обсасывает лапки,
Малаец квасит тараканов,         
Он промышляет мясо тапками.
У русака к козявкам,
Как равно к собственности, нет мотива.
               Не развит вкус, что делать – примитив!
А может, варвар, но в зародыше.
В еде бумажной русачок не понимает вкуса тоже.
Тогда как новорусскому неважно,
Что кушанье его бумажно,
Лишь бы оно было денежно.
Капризен русский, гребует лягушками,
Подай ему с изюмом сушки,
Говяжью ляжку, хлеб обдирный,
Картофлю требует – опять-таки в мундирах.
Охотно потребляет под команду
С очистками тюремную баланду.
В снабжении большие достижения:
Завозим ножки Буша, сухое молоко, муку.
Всё делаем, чтоб только напаратить Рашку.
На всех границах – импортных товаров штабеля.
БОДИ-БОГ.
Он что, не кормит сам себя?
ИАКОВ.
Он с нефти плёнку получает
И на неё живёт.
Народишко ленивый, всё бы сидеть
Да  бы об олигархах сплетничать.
Привыкли по-советски захребетничасть.
Бизнес по-русски знаете, как должен выглядеть?
Украсть коробку водки, продать,
А денежки пропить.
Поэтому в России много алошных,
Но мало булошных…

                ЯЗЫК И ЗВУКОПОДРАЖАНИЯ
БОДИ-БОГ (нервно).
Язык, лексические обороты?
Прошу  без анекдотов!
ИАКОВ (охотно кивает).
Во все года
Любимые у русаков слова:
«Водка» и «ходка»
(В смысле посадка и сеанс любовный).
А также «вицы», «блин» и «говны».
Сегодня модны: «рынок», «братаны», «условный»
               (В смысле срок),
               А также «рецидив»
               (В смысле повторный).               
               Власть терминуют, как «братву»,
Электорат величат, как «ботву».
Из общепринятых крылатых слов в ходу:
«Подонки», «депутаны», «чубайсы», «боссы» ,
А вместо ранее употребительного: "Доброго здоровья!" –
«Шиш вам под нос!»
В широком обиходе формулы:
«Муде на бороде»,
«Начистить клюв»,
«Расскажешь на суде!»,
«Прошу меня не трогать!»,
«За ради бога, идите с богом!»
«Не будь бараном!»,
«Отвали, дебил!»,
               «Я что, кого-нибудь убил?!»,
               «Да успокойся, дурачок!»,
«Удачи вам, мачо!».
               
                НЕРАВНЫЕ ДОЛИ
БОДИ БОГ (озабоченно).
По части русов,
Я, господа, профан, молокосос.
Вы грузите ненужными деталями Меня,
И голова Моя идёт вразнос.
Нельзя ли кратко пояснить,
Как нация живёт и благоденствует, 
Какие у неё  запросы
И огорчительные перекосы?
ИАКОВ.
Охотно. Я, помнится, Отец, вам обещал
Подробней побазарить,
Как на развалинах Совка
Мы строим новую Хазарию.
Я наши достижения Вам покажу и цели,
Используя формат небесной тризны, как модели.
Я обрисую Вам, как перестройки ветеран,
Проект хазарского Левиафана...
БОДИ-БОГ.
Идёт.
(Исиде.)
Мне приготовьте антидот.
ИАКОВ (глубоко вздохнув).
Прежде всего я обратил бы благосклонное внимание
Высокоумных критиков
На россиян-политиков.
БОДИ-БОГ.
Политики?
Ну, эта публика известна Мне
Во всех подробностях,
Я в этой теме не в гостях.
Скажите Мне, русей,
Каков у вас процент политиков
От общей массы всей?
(Боди-Бог обводит рукой пирующий зал.)
ИАКОВ.
Странный вопрос Вы задаёте, Святый муж!
Мне вас забавно даже слушать...
БОДИ-БОГ.
А что такое?
ИАКОВ.
Да кто же процент этот высчитать-то сможет,
Ведь он ничтожен!
Политики – это не слой, даже не класс.
Буквально единицы политиков у нас.
БОДИ-БОГ.
Вы исключаете из счёта
Илотов и холопов?
Но мне докладывали, что в России нет рабов...
ИАКОВ (гордо).
Ни рабства ни оков!
Крепость в России пала, однако,
Сто лет назад и с гаком.
С тех пор мы по совету Чехова
По капле давим из себя раба –
Всё туже, туже...
И надавили небольшую лужу
В виде как раз политиков.
Но каплям как ты проведёшь замер?
Я Вас отказываюсь понимать, mon cher!
БОДИ-БОГ (Исиде).
Быть может вы, юрист,
Мой поясните тезис?
ИСИДА (Иакову хмуро.)
Отец вас перепутал с Древней Грецией.
Своею родиной и вечным увлечением.
Политикой там занимались
Все граждане без исключения.
Так и звались они: политикос.
За вычетом рабов, которых звали ресы.
ИАКОВ.
Чёрт побирай, какой хаос!
ИСИДА.
Тех же из граждан,
Кто уклонялся от занятий властью,
Именовали идиотикос.
Но таковых случались единицы.
Политика считалась важной отраслью
Общественного труда...
ИАКОВ.
Эвона как! Эвон куда!
Ну, мы не древние и мы не греки –
Новой России, слава богу, человеки.
У нас без вызова на форум не потопаешь,
И в Думе ты не  поорёшь, 
В ладоши не похлопаешь!
БОДИ-БОГ (недоумённо).
Но если на Руси ноль-ноль политикос,
То что такое остальная масса?
ЛЮЦИФЕР (почтительно).
Выходит, идиотикос...
(Боди-Бог задумывается, долго молчит,
 с любопытством осматривая  гостей.)

                ПОЛИТИКОС
БОДИ-БОГ.
Кто там в углу скрывает лики?
ИАКОВ.
Они, политики,
Венчающие государства храм.
БОДИ-БОГ.
Не будем близко подходить...
(Втягивает носом воздух.)
Какой от них исходит фимиам...
А почему они скрывают лица?
ЛЮЦИФЕР.
У них, как у змеи, две функции:
Еда и кладка.
Насытившись,
Политикос отрыгивает тухлые погадки.
Берёт на Западе закон,
Погадками  обмазывает, уродует,
Вотирует и обнародует.
Тухлятина воняет обязательно.
ОТЕЦ ОНУПРИЙ (из  свиты сопровождающих
 Боди-Бога, негромко и укоризненно).
Как вы несправедливы, сударь!   
О преполезном рассуждаете предмете,
Как малокомпитентный золотарь.
Бог вас простит.
Власть предержащая народу тёмному
Этап в грядущее законами мостит!
БОДИ-БОГ (недоуменно).
Вот так сидят, строчат законы день деньской?
Вы не дурачите Меня, мой дорогой?
ИАКОВ (всматриваясь в отца Онуприя).
А чем ещё им заниматься?
БОДИ-БОГ.
Наверно, можно догадаться:
Запросы и протесты, с народом встречи,
На форуме волнующие речи...
А массовые акции в защиту прав, гарантий и свобод
Овощеводов и оленеводов?
И наконец, внутри- и межпартийная борьба...
ИАКОВ (задумавшись).
Послушайте, Отец, сюда!
На партии их можно поделить весьма условно.
Да и не надо:
Под пастырем одним,
Политикос гуляет стадо.
БОДИ-БОГ (с одышкой).
Я не пойму... у вас однопартийная система... что ли?
У вас Совок?
А с кем же вы отчаянно боролись?
ИАКОВ.
Есть в сторону Совка
Определённый сдвиг.
Но есть и разница:
Политикос  поделены на клики   
По взглядам на муру и семечки...
(Указывает на правую сторону стола политиков.)
Направо педриоты трапезуют,   
Они сегодня превалируют.
Налево трескают зобастые
Антагонисты педриотов либерасты.
(Указывает налево.)
Касательно свобод и прав, к примеру,
Мнения у них различны.
Настаивают либерасты,
Чтобы с Европой никаких контрастов.
Тогда как педриоты полагают ино:
Довольно прав руссеям вполовину.
Политикос, участвуя в общественной возне,
В дозволенной между собою сходятся грызне.
Кусаются, но не до боли.
Натаскиваем, дрессируем, школим...
(Пожевав губами и пожав плечами).
Политота – и та и эта –
Ещё не партии –
Кружковщина и групповщина.
Идеология и тех и этих –
Прямая  котировка керосина.
(Кричит партийцам.)
Родимые!  Как поступить намерены
Со скважинною жидкостью немеренной?
ПЕДРИОТЫ И ЛИБЕРАСТЫ  (вскочив из-за стола
 и перебивая друг друга).
Там, где в лесах скрывалась чудь,
России оголяйте грудь!
И смело и проворно
Срывайте кофту с юбкой,
Коты и плат узорный.
В соски вставляйте соски –
Пускай сосёт насос
Сукровицу взасос!
ИАКОВ.
Недурно.
Патриотично и литературно.
Сыграли вы между собой вничью,
До выборов вас допускаю,
Хвалю и рукопожимаю!
БОДИ-БОГ (хриплым голосом).
Программы есть?
ИАКОВ.
А как же, Ваша честь?
С программами нет геморроя –
Своя у каждого героя.
ЛЮЦИФЕР (почтительно).
Бумагу на программы  режут чистую,
Фальцуют в том,
Переплетают и потом
Всем русскоговорящим
Показывают фолиант по ящику...
ИАКОВ (рассудительно).
Конечно, говорить о настоящей двухпартийности
Нам ещё рано, это так.
Но сделан первый, самый важный шаг...
Как я уже сказал,
У нас две секции политикос:
Одна с отчётливым отеческим уклоном,
Другая с космополитическим дозвоном.
Каждая секция дробится на несколько подгрупп,
Которые не разглядеть под лупой.
В запасе есть, кроме того,
Движения антиобщественные:
Фанаты-христиане, фанаты-мусульмане,
Казаки вольные, другие доброхоты...
Но это несущественно
Для общей политической работы.
Крупные партии в разрезе
Собою представляют блок семей,
Как у известных Вам Капоне и Вито Дженовезе.
Всё  аккуратно упаковано  и перевязано
Демократическим бантом
По типу главной, надзираемой самим Гарантом.
Каждый другого
Чухает с полуслова.
Политикос, какой бы ни был он «семьи»:
Еврей, русак иль караим
Считается «элитой» и «своим»...
БОДИ-БОГ (недоумённо).
Но это Cosa Nostra?!
ИАКОВ.
Можно и так сказать. Но у Капоне – 
Открытый произвол и беззаконие.
У нас – Система и законов благовоние...
ЛЮЦИФЕР (подтверждая).
Амбре у них по кабинета-а-ам: вай-вай-вай!
Топор подвешивай!
 (Боди-Бог закрывает нос платком,
часто прерывисто дышит и на глазах пунцовеет.)
                ЗАКОНОДАВИЕ
БОДИ-БОГ (размышляет).
По крайности, законами
Вы обеспечены в предел... 
ИАКОВ (согласно кивает).
Определённый есть задел.
Но покорпеть придётся тут,   
Таки загажена Совком Российская закута!
Согласно допотопным европейским уложениям,
Которые перелагают наши думаки,
Закон положено писать один для всех.
Досадное и огорчительное заблуждение!
Нет в мире тароватом
Двух одинаковых приматов!
Ведь ясно же: зобастых щук острогой щучь,
А карася из тины неводом тяни.
Мы же одну мотню туда-сюда бросаем
И массу красной рыбицы при этом упускаем.
Порочную традицию намерены забыть
И собственным умом зажить.
Рассматриваем закомуристые нормы,
Которые  возможно будет разворачивать
В непринуждённой форме:
Отдельно для элиты,      
Отдельно для толпы
Всем обывателям и всем персонам
Планируем в ближайшем будущем преподнести 
Особенные, персональные законы.
Пока берём числом.
Но я уверен крепко
Подтянется и качество проектов.
Насмешники, которым делать нечего,
Охотники до идиом,   
Назвали  Думу  сумасшедшим принтером.
Злокозненные нацики и хунвейбины 
Законодавие поносят жидовщиной.
Посмотрим, как они заговорят,
Когда на каждый их вертучий зад,
На каждый анус мерзкий гоя
Мы подберём шуруп с надёжною резьбой.
Мы всем предложим по винту:
Один – для Абрамовича,
Другой – для Пал Петровича,
Один – для Ходарковского,
Другой – для Растаковского.
Наш лозунг и девиз рабочий –
«Даёшь 140 миллионов норм на бочку!»
В частях, статьях и комментариях,
Чтоб каждый знал, за что ему,
Потомку «ариев»,
Положено по годику, за что – по двушечке,
За что – по пятачку.
Немые сядут за площадный мат,
Когда их бьют.
Безрукие – за то, что плохо
При этом аплодируют.
Загнём-таки злонравию салазки!
Три сотни лет под татарвой
Покажутся русеям  сказкой!
БОДИ-БОГ.
Сталин сажал за колоски,
За опоздание на пять минут,
За саботаж, вредительство и за напрасный труд.
Он – параноик был и сумасброд.
А вы за что намерены сажать народ?
Зачем такое изобилие законов?
Разве русеи – нация воров?
ИАКОВ (рассудительно).
Конечно, идиотикос, по-Вашему, вегетатив,
К стяжанию особо не ретив.
Способен жить отлично
Законами природы и обычая...
О. ОНУПРИЙ (Иакову, смиренно).
Надо вернуть народишку убогому,
Самого простенького истинного бога.
И будут малые сии
Ублаготворены премного!
Я бы настаивал на Троице, бугор,
Там есть для молодёжи выбор.    
ИАКОВ (убеждённо).
Но, видя счастье, льющееся через край,
Наверняка протянет лапу к моему имуществу
Ваш православный негодяй!
О. ОНУПРИЙ.
В Писании отмечено о малых сих:
«Не искушай!..»
Отгородись от православного забором,
Он и не станет вором!
(Иакову.)
Сын мой!
Перед отправкою домой
Ты должен побеседовать со мной...
(Боди Бог бессильно опускается на лавку,
 сложив губы в трубочку и пытаясь отдышаться.)
ИАКОВ (вполголоса Люциферу).
Ну, что, дошёл?
Или добавить?
ЛЮЦИФЕР (сквозь зубы).
Добавить...
БОДИ-БОГ (хрипло).
Минуточку... сдавило грудь...
Я должен трошки отдохнуть...
(Исида, сердито взглянув на Иакова,
протягивает Боди-Богу спазмалгон и фиал с водой.)
                ИСТОРИЯ ОТЦА ОНУПРИЯ
   ИАКОВ (наблюдая за Боди-Богом,
  подзывает пальцем о. Онуприя.)
Онуприй? Ба!!!
А я смотрю, не ошибиться чтоб:
Знакомый поп!
О. ОНУПРИЙ (уважительно).
Вы и на этом свете авторитет,
Иаков Исаакович.
Что значит имя!
ИАКОВ (весело).
Я тут как со своими!
А ты что позабыл в утробе бытия?
Кутейник чует, где кутья?
Тоже в гостях у Rexа?
О. ОНУПРИЙ (печально усмехнувшись).
Какие гости, Яков Исаакович, окстись!
Проклятый «лексус»!
Нет бы хилять пешечком –
Превысил скорость, выехал на встречку.
Под газом был…  пришпорил двести коней…
ИАКОВ (сочувственно).
Опиум для народа с бухлом в одном флаконе...
О. ОНУПРИЙ (горько).
А только что треклятую фелонь за пятьдесят кусков построил.
Да вышивка, считай, в десяток обошлась косых:
Парча и шёлк кондиций, кстати, греческих.
              Да омофор, да крест наперсный – эмаль и золото по серебру,
               Да чёртова епитрахиль в шесть с лишним встала,
               Подризник за пятнадцать тыщ – считаешь, мало?
Просили-то все двадцать.
Служил всегда весь в новом, в моднем.
А в гроб свалили дурака в исподнем!
Отец Григорий, корешок, не подал виду,
Большие деньги взял за панихиду.
Отпели прямо в морге, от храма через улицу.
Не понял я, что он у бога для меня просил?
Что-то невнятное гундосил...
Наскороту свершил, собачий поп, 
Да и рукой махнул, мол, закрывайте гроб!
Теперь супруга спустит облаченье запросто
Тому же Гришке. Моего он роста…
И что я в кальвины не перекинулся?
Там патеры в гражданском исправляют требы.
Все одинакие перед  творцом рабы.
Таскал бы сюртучок, пошитый за гроши,
И был бы жив...
ИАКОВ.
Не те у кальвинов шиши!
О. ОНУПРИЙ  (подойдя вплотную к Иакову, негромко).
Тут, кстати, лютеране есть?
И вообще, тут как?
ИАКОВ (оглянувшись, негромко).
Тут перестройка чище нашей,
И вообще бардак!
Не трусь, макитра, ей и пра:
Всё суета сует и ловля ветра!
ИАКОВ (Боди-Богу внушительно).
Отец Онуприй, безусловно,
Фигура важная в лоне церковном –
По статусу функционер,
По склонности миссионер.
По поручению архонтов семинарских
Блюдёт владык  урюпинских и мухосранских,
Не попадаясь им под руку,
Следит, чем иереи разгоняют скуку.
Воцерковляет дикарей-правителей,
Больших и малых предводителей.
Окучивает православнутых мирян,
Следит за олигархами-буянами,
Стыдит народ за корысть и гордыню,
За леность сердца и души,
Изобличает глупость, чванство,
Подлянку, пьянку, окаянство –
Кусают нас такие вши!
Миру советует до грошика вернуть,
Что отобрали коммунисты:
Земельные наделы, храмы, капитал, особняки –
Всё оторвать от сердца чистого!
В газетных и журнальных текстах
Трактует тонко клирный секс.
Секс, проповедует отец, особенно же группен,
Хорош во благовременьи, с раскаянием вкупе.
Орган же половой, какой бы мощи не был он,
Путать не следует с аттракционом.
Мирит не поделивших отрока ревнивцев,
Указывая вновь и вновь,
Что содомия – не вполне законная,
Но всё же к ближнему любофф...
Известен батя собственной концепцией:
Пастырь, зовомый или не зовомый,
Вплотную следовать обязан за пасомыми,
Не отставая ни на шаг от самого начала,
Куда бы стадо сдуру не помчало.
Нельзя наставнику покинуть паству:
Рискуешь оказаться не у дел.
На этом, собственно, и погорел.
(Негромко о. Онуприю.)
Ты вот что, «еже-иже»,
Держись ко мне поближе!
                ПРИДАТКИ
БОДИ-БОГ (вставая с лавки, глядя в пол,
ни к кому не обращаясь).
Так-с. Скверно-с...
Бар посмотрели, будем считать,
Показывайте челядь.
ИАКОВ.
Не торопитесь, Авва, всё путём.
До челяди дойдём.
Мало, Отец, родить закон.
Должен ещё работать он.
И здесь мы перейдём к оценке краткой
Так называемых придатков.
Придатки-интеллектуалы –
Юристы, технари, экономисты,
Дельцы, темнилы и каталы,
Проверенные нами шахер-махеры,
Как штатские, так и папахи,
Жандармы, полицаи,
Чины судебные и прокурорские,
Главы губерний, муниципий и селений –
Всепобеждающая сила крючкотворская.
По убеждениям они квасные патриоты-плуты,
По хватке – олухи царя небесного и делопуты.
В скреплении политикос и идиотикос
(Подобно ящику и крышке гроба)
Гвоздям-придаткам функция отведена особая.
                ...Как я уже упоминал, мы натурально
Любую норму  применяем персонально.
Закон для Абрамовича работает на роспуск.
И в то же время он для Рашки –
А рашек, как известно, рать –
Отрегулирован на сжатие.
Двойной закон не просто применять.
А их уже сегодня ворох.
Как тут узнать, кто явный друг,
Кто – тайный ворог?
...Делец любой перед придатком навытяжку  стоит –
И отпирается и лебезит.
Невинным представляется, на связи намекает,
Бумажки на правёж
Мешками представляет!
Судья, или иной какой-то чин, обязан знать
Сотню имён заветных,
При этом вслух о них не поминать,
А всё держать в уме,
Пройти не только должен курс наук,
Но многое познать и самоучкой,
Чтобы не клюнуть на пустой крючок
И не задеть кого не надо взбучкой.
Вслепую на посты не избираем –
Поштучно отбираем.
И, назначая нового смотрящего Фемиды,
Или какого-нибудь места президента,
Я, улучив момент,
Советую: пусть будет независимым твой суд.
С решениями не спеши, пока не занесут.
По сумме ты поймёшь наверняка,
Чья тянется мохнатая рука.
Закона уважай  высоты
И каждую минуту помни,
Кому обязан  хлебным местом ты!
(Иаков умолкает, делает глубокий вздох и
продолжает с воодушевлением.)
Придаток – тёртый кент,   
Ухватит доминирующий тренд.
Допустим, тренд на сжатие идёт:
Мент в морду несогласного суставом бьёт 
(Увековечено на видео!).
А что судья и прокурор в сём эпизоде видят?
Бывалый  прокурор-волчина
Вскроет события причину,
И разъяснит,  что престарелый демонстрант
Лбом изувечил молодого лейтенанта.
Менту, его колену,
Причинены невыносимые моральные страдания
И острая физическая боль.
Судья укажет в протоколе,
Что виноват во всём
Откушанный заядлым демонстрантом
Месяц назад на даче алкоголь,
Из-за чего и вышла с лейтенантом ссора.
И впишет в протокол прискорбный эпизод,
Перед Фемидою не опуская  взора.
(Иаков делает  паузу, ожидая  вопросов Боди-Бога.
 Боди-Бог  молчит и  тяжело отдувается.)
ИАКОВ.
И, наконец, придаток наш ретивый
Обязан  видеть цель и перспективу.
Задача первая сейчас – пасти инвесторов,
Из пепла возрождённый класс...
(Иаков указывает на группу граждан с открытыми ноутбуками
и открытыми от изумления ртами.)
Зиждительное племя маклаков 
Не приживалось на Руси спокон веков,
Совки их выводили, как клопов.
Пришлось потратиться, добыть культуру за бугром
И завезти в пробирке в Русский дом.
Немного задохнулась при перевозке взвесь,
Зато теперь нам и придаткам нашим –
Всегда пожива есть.
ИНВЕСТОРЫ (опустив головы, хором, печально).
Поутру, от сна восстав,
Мочевой не опростав,
Позабыв о кофе с чаем,
Компы верные включаем
И вперяемся в экран...
Так от вида крови пьян,
На шашлык глядит баран.
Индекс ДОУ в лихорадке –
Плакали шальные бабки.
Президент с утра икает,
То даёт, то отнимает,
Он хозяйственных субъектов
Акушерка и прозектор.
А субъект хозяйствующий
Пострашнее мафии.
Как нам, бедным, угадать,
Кто кому потрафит?
Дума кодексы печёт –
Всю Эрэфию трясёт.
Прокуроры шьют дела,
Раздевают догола.
Судьи бизнес потрошат,
Мелочь давят, как мышат.
Нефть с утра в цене упала –
Олигархов...  больше стало!?
Ничего понять нельзя,
Кто враги, а кто друзья?
Ночью в саунах пупы,
Утром – трупы и попы.
В замешательстве Раша:
Яко благи, яко наги.
О каких вложеньях речь,
Если нету  ни гроша?!
Закрывай позицию,
Спасай инвестицию!..
ИАКОВ (нравоучительно).
Любой инвестор и предприниматель
Ежеминутно должен вспоминать
Свою или чужую мать,
Готовым быть по первому намёку
Последнее с себя
Придаткам с благодарностью отдать.
Облаву выстроив, загнав в кусты добычу,
Придаток сам её не рвёт
И, растерзав, в кустах не нычет.
Но скромным лаем
Начальство о победе извещает...
Придатку каждому своя даётся площадь для охоты,
Конечно,  победней угодья.
Но их вполне достаточно, чтоб силу молодецкую размять
И мотки профессиональной
За канцелярской суетой не потерять.
(Боди-Бог слушает Иакова с непроницаемым видом.)
ИАКОВ (сокрушённо покачав головой).
Я чувствую, не удалось мне развернуть
«Придаточной»  идеи суть.
А между тем, Славнейший,   
Идея богатейшая!
Считается, что новая Россия –
Крушение всего и вся.
А между тем, завоеваний масса.
Считать-то надо то, что поступило в кассу!
Назад  какую-нибудь сотню лет
Чиновник был предметом
Насмешек, ненависти и наветов.
А в сталинские времена чинуше-бюрократу негодящему
Было опасно высунуться вообще,
Чтобы его до крови не отделали трудящиеся.
Горьким был бюрократа хлеб,
Скудны подачки власти.
Внезапно мог он с места полететь,
За якобы в  диверсии участье.
Ищи-свищи его потом за Магаданом
С фибровым  чемоданом!
Хоть зашибись в трудах,
Хоть  лёгок твой бумажник,
А всё ты саботажник!
Не то чтоб развалить завод,
Пустить по ветру отрасль,
Украсть полкосмодрома,
Построить завалященький  дворец,
Скупить в Москве и на югах именья и дома –
Об этом не моги мечтать, гни спину задарма!
Я уж не говорю о золотых батонах
В Каймановых оффшорах.
Мы дали перспективу бюрократу.
У нас чиновник – классное лицо,
Колосс на двух опорах.
Стоит переминается: ни под гору ни в гору.
Одна нога – коррупция,
Блаженство элизийское  в безоблачных краях.
Нога другая  – страх!
Он крадет и боится, шкодливый кот.               
Боится и крадёт.
Он знает, что и нам его секрет известен,
Что мы его суть шкурную насквозь и глубже видим
(Не дремлет государственный легаш!), 
 Короче говоря, пока он на крючке,
Он, Отче, с потрохами наш! 
 (Иаков, довольный, умолкает и переглядывается с Люцифером.
 Люцифер нарочито хмурится.)
ИАКОВ (с улыбкой).
Удобнейшая вещь, вам доложу, придатки!
Всегда можно свалить на них
Нехватки-недостатки.
Аналогично и у вас, богов случаются грехи:
Господь играет на органе,
Дьявол накачивает воздухом  мехи.
Кто виноват, если взамен органной мессы
Выходит твист?
Конечно же, не органист!
(Иаков и Люцифер дружно смеются.)
                ПРОКЛАДКИ
БОДИ-БОГ (Матфею).
Что-то Мне голову обносит,
В ушах свербит,
Перед глазами  бзик...
Какой Я к старости стал невозможный псих!
МАТФЕЙ.
Сочувствую. Но пособить реально не могу.
Таков Твой гипостасис: волю разумной твари
И потакание врагу...
ИАКОВ (перемигнувшись с Люцифером, бодро).
Хорош администрации ресурс.
Но чтобы верный сохранялся курс
И не бузела мелюзга,
Должны мы идиотикос   
Проточить мутные мозга.
Между широкой массой рашек и придатками,
Играя роль живой прокладки, 
Крепя соглас с верхушкой властной,
Хлопочет армия политтехнологов и пиарастов,
Мордоконструкторов и бордельманов,
Спецов легального  обмана. 
Они элиту и толпу во всех правах равняют.
Все у них «господа»,
Магнатов в жлобстве уличают,
Законодавие публично обличают,               
Придаткам оборзевшим юстицией грозят.
И хлёстко стрелочников в ящике   
С особым удовольствием гвоздят.
У них своё о всём «оценочное» мнение:
«Пусть думает кто хочет и что хочет, господа!
В конце концов в России полная свобода!..»
Послушать их: сплошь бунтари и  карбонарии!
Самозабвенно и красно в защиту рашек шпарят.               
Но если вдруг к какой-нибудь оптации
Толпа сама  упрёками забацает,
Начнёт роптать
И поминать едрёну мать,
Прокладки поднимают  жуткий бенц:
–Погром! Абзац! Капец!
На руку скорую пекут для демагогов
Социологию убогую,
Трассируют авторитетов мнения,
               Бросают Рашке в чушку обвинения
В красно-коричневом фашизме, 
В сексизме, антисемитизме,
В гонениях на геев, лесбиянок,
На алкашей и наркоманов,
В квасном патриотизме,
В преступной оккупации Европы,
Разоблачают культ Диониса, Морфея и Мамона,
Грозят совдепом, адом и ОМОНом,
Тревожат совести фантом:
Стыдят святыми и Христом.
Визжат, что у совка отрос
Имперский  задний мост!
Твердят, что Рашка сам себя могилил   
И сам всю жизнь себе верёвку мылил.
Прут напролом,  свиньёй, массивом,
Заносят  в дебет и берут в пассив.
На Рашкину худую шею.
Усаживают вновь и вновь Бронштейна-Троцкого
И Губельмана-Ярославского Минея
И Рашку обвиняют в убиении царей
И потрошении церквей.               
               В конечном счёте Рашка плюнет               
               И о мошне похищенной  забудет.
               Но долго еще проедают прокладки плешь:
–Когда ты Ильича из мавзолея вынесешь,
А Кобу перезакопаешь?!
Всё это мутится, не ставя теме мата,
Чтобы хватило лет на 50.
Раздухарившись, здесь и там
Трясут прокладки эпохальный хлам,
На ровном месте наворачивают глыб
И округляют острые углы.
Допустим, Вождь усатый – кто у нас?
Стратег? Строитель? Может, Сторож?!
Он, господа, кругом палач!
              Опять-таки, Борис-гарант,  налётчик и кастратор,
Он –  демократ, и либерал, и реформатор...
ЛЮЦИФЕР (скромно.)
Не забывай, сынок, о Сатане.
Без Сатаны пришлось бы солоно
Твоей срушной  шпане!
Указывает он прокладкам  ненароком,
Куда очередной направить скок...
ИАКОВ (сердито).
Опять парнокопытный  вылез!
Что понимаешь ты в обрезках колбасы? 
Не видишь, мы с Папашей натурально
Банкуем конфиденциально?
ЛЮЦИФЕР (злобно фыркнув).
Имей в виду, детуля чёртов,
Ты снова оскорбил меня!
ИАКОВ (задористо).
Ответно! Разы считаю паритетно.
Ишь, селекционер!
Чем клеиться к прабабушке моей,
Осеменял бы с божьей помощью
В Геннисаретском озере свиней!
Гундел: Фортуна отвернулась! А разве не удача,
Что я Всевышнему толмачу?!
ЛЮЦИФЕР (задохнувшись от возмущения.)
А кто тебя, паршивую овцу,
Привёл по знакомству к Отцу?
В Божественную свиту
Пристроил кто,  дурр-рак набитый?!
ИАКОВ (морщась).
Прости, папундер, я – не херувим...
ЛЮЦИФЕР (злобно).
Пусть Бог простит, а мы запомним!
ИАКОВ  (Боди-Богу, отворачиваясь от Люцифера
с кислой миной).
Господи, как созидать  в таких условиях?!
О чём, бишь, я?  Мы говорили о Московии...
Короче...
Как я уже отметил, Отче,
Дела недавние – гуммозные, обвальные –
Прокладки рашкам подают,
Как сдвиги гроссо-колоссальные,               
                Обёртывая аккуратно наши трали-вали
В словес изящные вуали.
(Иаков загибает пальцы.)
Финансовое оскопление обосновали,
О тяжкой жизни при Совке
Внушили сказку,
Демократическому грабежу
Нашли законную  отмазку.
Сидельцев сталинских тома издали,
Колхозы только что ногами не топтали,
Историю индустриализации урезали,
Войну и подвиги обхезали.
Вождя, курившего табак,
Признали всенародно вурдалаком.
Истории наёмные убийцы-нидзя,
Велеречивые сванидзе
Тянут гундосые куплеты
О демократии последних лет.
Гутарят к датам
О крови, по ошибке пролитой когда-то.
Народ внимает звукам рун
Во славу победивших на местах семейных хунт.
Мы лишь касательно ударных трудовых объектов
Не пустословим,
Чтоб не накликать на себя несчастья,
Поскольку стройки были всенародные,
А дивиденды получились частные.
Благодаря усердию и мастерству прокладок,
Расстались ВИПы  с внешностью    
Авторитетов-уголовников
И обратились  в государственных сановников.
Ещё вчера какие-нибудь малкины и климовы
Смотрелись шайкой хитрецов, 
Сегодня их не отличишь в упор
От римских основателей-отцов. 
Все  плотожоры.
Одеты по сезону от Diorа,
Рубахи с бриллиантами на них
От  Brioni,      
Штаны от Enton, в маникюре когти
И лондонские причесоны
Типа гофрированных аndersonов.
Вибриссы хищные прилично укорочены,
На лицах умственность и озабоченность. 
С клыков слюна и пена стёрты чисто...
Да что бы делала Россия
Без мордоделов,  пиарастов и стилистов?!
(Иаков обиженно хмыкает.)
Не просто было сутенера
Телеведущим объявить,
С каталой певуна скрестить, 
Писарчука – со щипачом,       
Барыгу – с  режиссёром...
Сегодня это всё великие артисты,
Мыслители и публицисты.
За денежку за мелкую,
Левиафану присягнув, они из года в год
Выёживаются под простой народ!
 (Боди-Бог, остановившись,  прерывисто дышит.
Исида  тревожно смотрит на супруга.  Люцифер
              ободряюще подмигивает Иакову. Сопровождаемый
              свитой Боди-Бог следует по залу, останавливается
              у стола, где угощаются молодые люди с развязными
             манерами,  ускользающими улыбками и бегающими
глазами.)
БОДИ-БОГ (тоскливо).
А это что за орден инфернальный?
ИАКОВ (отрывисто).
Они и есть, прокладки!
Служители мистического знания
С расширенным сознанием.
БОДИ-БОГ (задыхаясь и прикладывая руку к груди).
Что-то предательское в лицах...
А в чём расширенность?
Скорей, растленность...
ИАКОВ (укоризненно).
Не говорите, так сурово, Падре,
Об этих незаметных, но незаменимых кадрах.
Статус прокладок скромен.
Но их потенциал огромен.
Фактически они толпы живой наркоз.
Я приведу всего один пример,
Их у меня без маленькой тележки воз...
(Боди-Бог слушает Иакова остановившись
и потирая грудь).
ИАКОВ (эпически).
...Когда, кастрировав,
Мы выбросили на проспекты орды нищих,
У нас самих, не говоря о рашках,
Поехала башка.
На что уж циники на Западе,
И те талдычили о совести и аде.
Как тут  отмазаться путём?
Как доказать, что голоштанные
Виновны сами:
Хиляли,  бестолковые, сто лет не тем путём?!
Тогда-то вот, едва  на  свет явившись,
Прокладки заявили о себе
Как свежая общественная сила,
Как  зрелая народная кила.         
Они метнули в идиотикос кричалку,
Которую те не могли отбить:    
«Отнять и поделить!»
Она в мозгах давно у всех сидела,
Но не работала на пользу дела.
БОДИ-БОГ.
Профессора Преображенского читал.
Прикольно.
В чём ваша соль?
ИАКОВ (хохочет).
В том, Отче, дуля,
Что классиком на русака была отлита пуля!
Вы помните, конечно, героя с пёсьим сердцем,
Ну, Шарикова –
Шарж на мятежных красных стариков?
БОДИ-БОГ (в недоумении перестаёт задыхаться
и хватать себя за грудь).
Да чем он поразил твоих совят?
ИАКОВ.
Булгаковский кобель – срез русопята,
Ленивца, тупаря с мандатом,
С винтовкой на хребте,
С разрухой в голове!
Мне эту рукопись машинописную, истёртую в кудель,
Принёс для просвещения в совковскую ещё эпоху
Мой старый друг Наум-метродотель.
Он в молодости в Моссельпроме заведовал отделом.
Они «Собачье сердце» там читали между делом. 
Этот апокриф, якобы, Науму автор одолжил,   
А тот её зажил,
Так этот Шариков бесценную для нас галиматью отлил,
Он это именно и заявил: «Отнять и поделить!»
Вот она, умственность:
На Рашку Шарикова натравить!
БОДИ-БОГ.
И всё же, чем погодился вам слоган? Не понимаю...
ИАКОВ.
Ой, мамадарагая!
В тираде Шарикова, в его параше,
Нет правды ни гроша!
БОДИ-БОГ.
Да в чём ваш узелочек?!
ИАКОВ.
Ну, как же, Отче!
В 17-ом речь шла о том,
Чтоб с кровью, с воплями, гуртом
Не поделить как раз, а всё стащить, что было на виду,
В одну необозримую скирду.               
Делили уже мы через полвека
Между собой тех лет успех.
Вот когда было отнято всё и у всех!!!
(Иаков  хохочет захлёбываясь.)
БОДИ-БОГ.
И что же Рашка?
ИАКОВ (строго).
Мы Рашке и его щенкам
На тыквы нахлобучили Булгаковский слоган,
Как лозунг хама, тунеядца, люмпена,
Который встал на добреца,
Профессора и мудреца,
Кстати, как я, крутившего приматам яйца!
Трудами, стало быть, великими нажитое
Задумал Полиграф отжать.               
И между рашками, плюя на брони,
Добро профессорское  распатронить!
(Иаков смотрит на Боди-Бога испытующе и, помолчав, продолжает.)
...И это, дорогой Вы наш Всевышний,
Ещё не всё, что по порядку
Сказать необходимо о  прокладках.
В ряды, как Вы сказали сгоряча, предателей,
О честном имени нисколько не жалея,
Встали всемирные борцы с коммунистической идеей.
И первого я назову Мессию,
Придумавшего, «как нам обустраивать Россию».
Прокладкам нашим штатным
Как до Луны на самокате до этого засланца Штатов.
Как он от первого лица
Отделал в «Колесе» и «Круге первом»
Усатого Отца!
Когда же горе всенародное
Было сохою острой вспахано
И брошены сомнений горьких семена,
Через Владивосток, через Сибирь в Европу
Явился пред народом он и Сам.
Я, грешный, было думал:
«Шабаш. Погубит старец дело нам!
А Он, радетель, задушевным словом
По возвращении, не емши и не пимши, провозгласил,
Что достижения Совка «все мнимые»,
Ракеты, ЛЭПы, ГЭСы, тракторы и ТУ –
Всё это надобно забыть, свалить в шураву,
Как  на Суде  мой предок выразился бравый.
ХХ век вчистую-де проиграл Совок.
Позорище!
Сиди теперь, Россия, «на разорище»!
Распропастили, дескать, государство
И впали, бедные, «в полудикарство».
Да так естественнозаплакал, зарыдал,
А с ним и Ярославский весь вокзал.
Ну, думаю, паршивый демократ,
Куражиться перед толпою рад!
Ещё напомнит рашкам о владеньях триллионных
И о наследстве их законном.
А рашки в этот час
Последние сто строек ударных Всесоюзных сдали
Под ключ как раз.
И думали, понятно, о пиве и о колбасе.
Но не таков Мессия оказался олух,   
Чтобы умишки пустяками засирать,
О стройках и сберкнижках вспоминать.
Сквозь слёзы объявил:
В Вермонте, мол, навалом этой колбасы,
А в Цюрихе, кто пожелает,
Шпунты в пивных бочатах  бесплатно вышибает...
Под вопли горькие  Мессии
Мы раскатали по бревну Россию!
...Так что, Отец, орудуем в порядке:   
У нас и гении записаны в прокладки!
МАТФЕЙ.
Да-а-а! Подсуропил  руссам
Вермонтовский затворник вещий,
Плюнул им в щи
Зека шарашки Марфинской
И Лыковский помещик... 
ИАКОВ.
Вот я кому при жизни бы
Поставил памятник!
МАТФЕЙ.
И я бы памятник ему поставил,
Как Колуну, добившемуся цели,
Работы Церетели.
Изобразить героя надобно без всяких риз
Башкою вниз.
ИАКОВ.
Отец Матфей, вы – хулиган!
МАТФЕЙ.
А из гузна чтоб бабок бил фонтан...
БОДИ-БОГ (в задумчивости).
 Вот оно что! Так-так.
«Отняли – поделили. Мы это проходили...»
ИАКОВ.
А мозгачей погорячей, кто вскрикивал в толпе,
Мол, «всем исходное потребно равенство!»,
Мол, «правды без того не быть,
Отцы и деды заработали кубышку
И сами мы не проклаждались лишку!» –
Нам в 93-ем удалось бадейкой крови остудить...
МАТФЕЙ  (мрачно).
Страну, которую вы задолбали,
Вам инопланетяне отказали?

                ВАЛЕНКИ
БОДИ-БОГ (ноги Его подкашиваются,
опирается на плечо Матфея).
С политикос  и прочими понятно…
(Недоумённо.)
Опять слепые пятна!
(Трёт ладонью глаза.)
Хотелось бы взглянуть,
Пока не стуканул  невроз,
На обормотикос...
ЛЮЦИФЕР.
На идиотикос, Мой босс...
БОДИ-БОГ (раздражённо).
Не путайся, прохвост...
Законодавы, чинодралы, технологи...               
Бесовское кольцо!
(Иакову гневно)
Ты мне предъявишь ли простой  народ в конце концов?!
Ты полагаешь, что Всевышний прост?
Я провести намерен блиц-опрос!
ИАКОВ.
               Да не вопрос!
Командуй, Благодатный!
(Помахивает  кием.)
С кого начнешь?
Все идиотикос-кастраты
Условно делятся на две большие страты,
На пьющих свински,
До срыву, до горячных грёз,
И пьющих не всерьёз,
В данный момент практически тверёзых.
Для целей социальной адаптации,
Кредитования пещер
И автострахования,  mon cher,
Коды присвоены российской рвани,
Чтобы при этом не звучало брани.
Межуем идиотикос   
На «валенков» и «ватников».
(По каждой чепухе тревожить неудобно древних греков.
Своих определений горсть.
У русских собственная гордость!)
Извольте видеть, Отче: валенки...
(Иаков направляет указку на группу участников тризны,
 жадно пьющих  из кувшинов ключевую воду.)
Водку не трескают, даже по маленькой...
Валенкам свойственны христовы чувства:
Они скромны, добры, пугливы,
Покорны и слезливы.
Построже обратишься – враз сомлеют.
Их утешают опытные иереи.
Напротив, ватники –
(Иаков указывает на компанию чокающихся
 за соседним столом мужчин.)
Прагматы чистые:
Угрюмы, неречисты,
Грубы, суровы, норовисты.
И если валенков сравню я с мягкой липой,
То ватники – типичные дубы,
От них Вы не дождётесь всхлипов,
Их полицейские исповедают лбы.
(Среди валенков и ватников немало граждан в старой и новой военной форме, в кителях и летних куртках,  матросы во флотских рубахах, десантники в мундирах и тельняшках,   рядом – офицеры разного возраста в полевых  френчах, многие с иконостасом орденов на груди,  Среди  штатских – немало  также  при орденах и лауреатских значках.)
               БОДИ-БОГ (задушевно валенкам).
Братцы, вспомните, как дома
Отвечаете ВЦИОМу.
Мне поведайте, ребята,
Как вы сами в этом мире понимаете себя-то?
               ВАЛЕНКИ (радушно приглашая Боди-Бога к столу,
               сиплыми тенорами).
Мы для ближнего открыты,
Просим милости к корыту!
Хватит всем, кто ест и пьёт
И ещё Господь пошлёт.
              БОДИ-БОГ.
А как вдруг жульё нагрянет,
И жевать чего не станет?
ВАЛЕНКИ (смеясь и переглядываясь).
Ты лимиты нам умножь
На пшеницу и на рожь!
Угобзи хотящего,
Одари просящего,
Напитай паскудника,
Удовольствуй блудника.
Да пошли нам силушки для труда радивого
На благочестивого и на шелудивого!
БОДИ-БОГ.
Однако, странный взгляд на вещи!
ВАЛЕНКИ (улыбаясь).
              Родимый, не взыщи!
И нас-то много,
И у нас-то много!
БОДИ-БОГ (Иакову).
Мне непонятно их безбрежное смирение…
ИАКОВ.
Катанкам свойственно такое поведение.
Исподнее по первому приказу 
Готовы с кожею с себя стащить
И ближним по ветошке раздарить.
Намедни знамя старое в музее
Так-то вот кончили, злодеи:
На ленточки порвав гвардейские,
Кому ни попадя раздали компанейски.
Лично меня причислили к гвардейцам,
Меня-то, коренного диссидента!
В кармане завалялась  лента...
(Иаков хохочет, помахивая гвардейским лоскутком.)
Им распатронить собственность харчка не стоит.
А ведь и ветошь бабок стоит!
БОДИ-БОГ (шепчет в замешательстве).
Есть же всему предел, его же не прейдеши...
ВАЛЕНКИ (весело).
Любая плешь
Нас с кашей ешь!
ИАКОВ (подмигивая Боди-Богу, приказным тоном).
Кого из вас, такая мать,
Сегодня буду я имать?
Хочу вельми...
ВАЛЕНКИ (бросаясь к Иакову, наперебой).               
Отец родной, меня имай!
Другие очереди ждут не хай.
 (Распахивают костюмы, обнажая волосатые груди с наколками, и устремляя на Иакова игривые взоры.)
ИАКОВ (Боди-Богу).
Вот видите, Папаша, видите? Они, как бабы,
Которые на передок бывают слабы!
Должен сказать, не всякая жена
Столь разлюбезна и мила, как эти зверские мужланы
С порожними карманами.
В них женственность ключом клокочет
И грубой ласки мужа хочет.
Невестятся, ждут жениха бохатого
То из Нормандии, то из Тевтонии,
То выдай им Рувима
Из Иерусалима!
Но не подумайте, Папаша, что мне легко даётся
Народом этим руководство.
Ты никогда не знаешь наперед,
Желает ли тебя действительно кастрат,
Или он морду делает?!
Бывает, до нательного разгонишаешь…
И всё же, педераст,
Последней радости не даст!

                ВАТНИКИ
БОДИ-БОГ (повернувшись к  гражданам,
хлебающим, не закусывая, водку и полирующим её пивом.)
А эти имяреки тоже гомосеки?
ИАКОВ (быстро).
Ватники. То же, что валенки,
Но в противоположной фазе.
И если валенки сейчас в отказе,
Грустят, колотит их мандраж,
То эти алконавты…
(Указывает на ватников.)
Напротив, только входят в раж...
Им, Отче, что комаринского Вам отжарить,
Что Землю водородным дрыном продырявить.   
Им, этим лосям,
Лишь бы заняться богоносием!
(Ватникам, опасливо отступив.)
 –Ответьте-ка, что есть, по-вашему, Россия?
ВАТНИКИ (угрюмо и заученно).
Навоз, компост, кизяк и прочий тук…
БОДИ-БОГ.
В чём, дети, корень  ваших мук?
ВАТНИКИ.
У нас по сокровенному тоска, духовный глад,
А этот гад…
(Кивают на Иакова.)
Похилил  заповедный Китеж-град,
Продал за океан его, делец.
Померкло православных Солнце...
Ну, примем, мужики,
Авось, отыщется на донце!
(Дружно опрокидывают чаши.)
БОДИ-БОГ.
Тоска... Что это? Объясните Мне, орлы.
Не знаю Я такой вокабулы.
1-й ВАТНИК (рослый и могучий).
Ну, как же, Отче, Ты не слышал про тоску?
Наверно, путаешь Россию и Москву.
Российская тоска баска!
Это когда тебя на собственной  земле
Усмановы, керимовы и прохоровы с абрамовичами
Лишают справедливого куска.
БОДИ-БОГ.
Потребуйте кусок! Что жмётесь?
2-й ВАТНИК (среднего телосложения).
Не дождётесь!
БОДИ-БОГ.
Вы в доле с абрамовичами и усмановыми  исторически.
Оформьте дело юридически.
Но, разумеется, не так, как олигархи нарисуют.
3-й ВАТНИК (худой и всклокоченный).
История их колесует!
2-й ВАТНИК.
И проклянут потомки!
1-й ВАТНИК (басом).
В сточной канаве подыхать подонкам...
БОДИ-БОГ.
А у самих не хватит разобраться сил?
1-й ВАТНИК (гулко).
Покуда не даёмси. Держимси!
БОДИ-БОГ.
Сошлись бы грудой...
2-й ВАТНИК (ворочаясь за столом).
Сам ничего поделать не могу
И делать ничего не буду!
(Запевает  со слезой в голосе: «Сухой бы корочкой питался,
 холодну воду бы я пил…».)
БОДИ-БОГ.
А вы бы, дети,  расстарались,
Давно бы растегаями питались.
2-й ВАТНИК (смеётся и сплёвывает на пол).
Ты тоже, Отче, сказанёшь.
Говна-то пирога... Чай, хлеба нонича что хошь!
 (Поёт, вытирая рукавом слёзы: «Тобой бы только любовался,
              и век доволен бы я был…».)
БОДИ-БОГ.
Воистину диковинный народ!
Не за понюх Россия пропадёт...
О. ОНУПРИЙ (следует  по залу в свите Боди-Бога.) 
Негорделивы мы, Отец, смиренны,
Такие у нас вышли гены.
Не соблазнят нас революции,
Пока силён в нас русский дух.
Мы русские, пока рабы.
А перестанем быть рабами,
Не будем русскими, увы!
(Указывает на пирующих.)
Послушай, Отче, слова моего:
Мы – божьи люди, больше ничего...
(У Боди-Бога дёргается голова.)
ИАКОВ (ватникам, задорно).
Вы только можете гуртом
Творить бесчинства и погром!
2-й ВАТНИК (глядя на Иакова задумчиво).
Всё-таки просит он пинка…
1-й ВАТНИК (басит).
Пускай блажит... пока.
2-й ВАТНИК  (Иакову, угрюмо.)
Не чалься, жид,
Слово вещественно, метёлку придержи…
(Иаков  в  ужасе  пятится.)
О. ОНУПРИЙ (ватникам).
Желаете понюхать Исусовых страстей?
Покайтесь, гордые!
БОДИ-БОГ (строго о.Онуприю).
Батюшка, потрудитесь не отвлекать от трапезы гостей...
1-й ВАТНИК (о. Онуприю).
Отец, испей...
(О. Онуприй, оглянувшись  на Боди-Бога  и осенив крестом пиво, 
испивает из поданной ватником братины. В зале
 продолжается пиршество. Боди-Бог и сопровождающие 
двигаются  дальше. Вслед несётся песня ватников.)
ВАТНИКИ (хором).
Ули, ули ваши пули!
Нам наганы нипочём,
Отберём ваши наганы,
Отоварим кирпичом!
Мы народ простой, двужильный,
 Не привыкли мы тужить.
Палача мы пережили –
Вора что не пережить!
(Каменные своды Кормового зала содрогаются.)
ИАКОВ (Боди-Богу, скорбно качая головой).
Великие мы жертвы, Отче, понесли,
Из идиотикос пестуя граждан мира.
И сами видите: всё мимо.
(Боди-Бог угрюмо молчит.)
ИАКОВ (с прискорбием).
Возможно, я – неандертал,
Нет на мне Божьего лица,
Но кем ещё я мог в России объявиться,
Завоевать плебейские сердца?
Где было мне искать мутагенезу?
Спасибо, что не шимпанзе, на дерево не лезу...
(Ноги Боди-Бога подкашиваются, он позёвывает
длинными мучительными зевками.)
БОДИ-БОГ (прикрыв глаза ладонью).
Великий и отважный род!
Какой-то должен для него
Найтись исход...
Напрасно что ли Красно Солнышко крестил,
А Пётр Великий бороды рубил?
Зря что ли государи народ будировали,
Трезвили и модернизировали?
ИАКОВ.
Модернизировали, модернизировали,
Да вот не вымодернизировали!
Одно что скифы.
Когда-то ладились кочевники-прыщи,
Теперь поди их поищи!
Сбирались в степь толпою безобразной,
Дрались, куражились,
Учили Ойкумену уму-разуму,
Мариновали мясо под седалищами, мочились с лошадей.
А как они, мерзавцы, пахли,
Годами не вылезая из стремен,
Не признавая «Schauma» шампуня
              И свежести «Nivea men».
На весь воняли неолит
Почище троглодитов.
Я думаю, от русских, как от скифов,
Останутся глухие мифы…
БОДИ-БОГ (задыхаясь).
Одно Я не пойму, позволь:
Зачем кастратам разрешают алкоголь?
ИАКОВ (наставительно).
В крови как у самцов, так и у благоверных жён
Блудит гормон тестостерон.
Финансовый скопец гормон спускает тоже,
Но применить по назначению не может.
Как он инстинкт подавит вредный,
Если он ватник бедный?
Как он рефлекс дрянной заглушит?
Кого-нибудь прибьёт или задушит?
Алкоголь давит мужество в яичках,
Заядлый глушит  ген.   
На каждый угол ставя по шинку,
Мы побеждаем вредный андроген.
Но если валенок, и он же ватник,
И он же идиотикос
Взыграет вдруг гормонами
И оперится матерьяльно,
И выразит себя на митинге площадно,
Мы получаем русский бунт,
Бессмысленный и беспощадный...
БОДИ-БОГ.
И что намерены вы делать?
ИАКОВ.
Мы рашек, в рынок не вписавшихся,
Заставим по-хорошему, по-доброму нищать.
Накормим щами обещаний
И кашей демократии прокисшей.
Если добавки будут требовать,
Попотчуем на улицах лещами.
«Хлеба и зрелищ!» «Рanern et circenses!» –
Всю жизнь мечтает идиотикос.
В конечном счёте, выдавая из казны по четвертинке,
Заменим хлеб картинками.
Мы  рашек убедим: неважно, болен ты,
Или, как бык, здоров –
На койках умирать  у телевизоров...
(Убеждённо.)
С этим народом каши не сварить.
Ни так ни сяк ему не угодить.
Хотели же его полковники лоботомировать.
Под руку под горячую как бы отлично было:
Шмяк, шмяк, шмяк, шмяк!
Я же и удержал,  дурак...
О.ОНУПРИЙ (Иакову, взволнованно).
Сын мой! У вас опасный кризис.
Поднявшись на вершину,
Всегда героя тянет плюнуть вниз.
Законное желание!
Отсюда смута, страхи и шатания.
Довольно проклинать народ,
Опритесь смело о его хребёт.
Мужайтесь и внемлите вси,    
Младохозяева Руси!
                ВОПРОС-ОТВЕТ
ИСИДА (отведя Иакова в сторону, сердито).
Ты что задумал, негодяй?
Не видишь, Он переживает?
ИАКОВ.
Пусть пережёвывает.
Меня Он тоже угостил не кашей манной,
Я до сих пор хожу, как пьяный.
ИСИДА (яростно).
Ты что, паршивец, колобродишь?
Намеренно Отца заводишь?!
Не видишь, что Он сердцем плох?
ИАКОВ.
Да ладно! Он же бог!
ИСИДА.
Имей в виду, зловредный жох:
Идёт эксперимент,
Бог носит бренное людское тело...
ИАКОВ.
А я при чём?
Он правды сам хотел.
ИСИДА (с угрозой).
Он – Бог. В любой момент
Он может тебя шпокнуть!
ИАКОВ.
Давно бы шпокнул, если б мог.
А невмешательства зарок?
ИСИДА.
Не забывай, совок:
Я не давала никаких зароков.
Я всё-таки восточная царица...
ИАКОВ.
Тебе не в первый раз.
Зачнёшь от мертвеца!
(Исида мрачно замолкает.)
БОДИ-БОГ (недоумённо оглядывая зал).
Какой конфуз!
И это всё, что уцелело от Союза?!
(Иакову возвышая голос.)
Учёные где пропадают?
ИАКОВ.
В Оксфордах лекции читают.
БОДИ-БОГ.
Где мудрецы, волхвы и Гостомыслы?   
ИАКОВ.
По крохам собирают здравый смысл.
БОДИ-БОГ.
Где коммерсантов тучи?
ИАКОВ.
Налогами замучили.
БОДИ-БОГ (срывающимся голосом).
Где армия? Где личные составы?
Лампасы генеральские, полковничьи басы?!
ИАКОВ (рапортует).
Составы разогнали,
На пенсии лампасы,
Пасут гусей басы.
БОДИ-БОГ (покачиваясь).
В глазах затмение…
(Обводит рукой Кормовой зал.)
Где Я? Кто здесь?..
ИАКОВ.
Народонаселение.
(Боди-Бог трудно дышит.
 Люцифер одобряюще кивает Иакову.)

                ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ДИНОЗАВР?
ИАКОВ (гордо).
Таков наш вызов современности,
Наш бизнес-план "Левиафан".
Вершина  пирамиды –
Власть предержащая, политикос,
Срединный слой – чиновные придатки.
Под ним – духовные прокладки.
              И зиккурата  bazis – русский  этнос,      
Плывун зыбучий идиотикос.
Пока не представляю я,
Какою краскою и лаком,
Для окончательной отделки
Покрою я свою поделку.
Но чую, вроде,
Мысль на подходе!
(Стучит себя костяшками пальцев по лбу.)
Конечно, нам ещё работать и работать.
Побольше скромности и макияжа,            
Поменьше откровенности и ража.
На днях один дурашка из элиты вылез
По случаю десятилетия переворота,   
Мол, человечина на вкус самое то!
              Так что упалых миллионы нечего жалеть.
Я этого давно приметил в Думе рыбачка.
В СМИ брякнул, олух, с кондачка.
Он болтанул, бахвал,
А я – расхлёбывай скандал...
...Ну, и скажу вдогон, чтобы не повторяться:
Любая, самая удачная и опупенная система
Должна легко и просто
Самоликвидироваться.
Чтоб в случае чего
Встать в одночасье на крыло,
И в ночь или поутру рано
За океаны усвистать всем караваном:
Наина, Авессаломы (два),
Два Михаэля, Барух
(У Баруха нет пары),
Эммануилы, Бени, Мойши,
Менахемы и  Вольдемары,
Татьяна и Юмашев
              И все, все наши...
            (Иаков задумывается.)
            Возьмём ещё, возможно, – так уж и быть, ой-вей! –               
            Фартовых из других кровей:               
            Потанина – делец полрашки обанкротил.
            И Каху Бендукидзе:         
            Пузан жирнейшие шматочки заглотил
            И между ними аж
            «Урал», который «маш»!
            (Иаков завистливо цокает языком.)      
ИАКОВ  (помолчав, вновь обращается к Боди-Богу).
              Основы выживания мне преподали тёмной Леты
              Великие авторитеты:
Князь вислоусый Святослав,
Испанская красотка Изабелла... сука
И, наконец, Хмельницкого наука.
(Иаков почёсывается.)
ЛЮЦИФЕР.
Сынок, я помогу!
Я подготовлю к пуску «Сатану».
ИАКОВ.
Там есть лежачие места для мачо?
ЛЮЦИФЕР.
Там мест полно. И все лежачие.
МАТФЕЙ.
Шефа возьмёшь?
ИАКОВ.
Он на борту  буянит.
Пусть в камере бутылку тянет.
БОДИ-БОГ (держась за грудь и отпыхиваясь).
Что-то меня зело колбасит... господи прости...
(Морщась и трудно выговаривая слова. Иакову)
Ты Мне на ухо, чичерон, своё сквернавство
Не трости...
Какие-то у нас на том, то есть на этом, свете
Мудрёные сегодня гости...
О чём, бишь, Я?..
Перебирая городских кастратов,
Ты не сказал о сельских стратах...
ИАКОВ (переглянувшись с Люцифером, охотно).
Хоронится по деревням мужичество,
Ваше величество.
Смятение и беспокойство сеет дурачьё,
Мол, Богова земля – имущество ничьё.
Кто спорил бы!
Им не дано понять, что к ниве
Ты прирастаешь задницей
И обращаешься в растение,
Большое или малое без разницы.
Тебя, растительный ты мой, придёт черёд,
Бродячее животное пожрёт!
Левиафан оседлых не приемлет –
Коренья выдерет
И счистит землю.
Намерены мы в несколько заходов
Оптимизацией расходов
Подсечь рутинную породу.
Сначала шушера кричала: «Больно! Больно!!!»
Потом всё стихло...
Вам рассказать подробнее о страте малохольной,
Которую в истории
Впервые освободили ото всех печалей?
«Прощание с Матерою» читали? 
Один в один.
Гони ты километрами теперь среди равнин:
Где табуны, отары и гурты?!
Березки да кресты...
А мужички облизывают сникерсы,
Сушёные бананы тянут в рот,
Ссылаются на крайнее изнеможение
И... ожидают для себя прощения.
Рубают и рыдают. Во народ!
БОДИ-БОГ (покраснев, хрипит).
Перед глазами пелена...
Амброзии и аспирина!
(Исида и Матфей бросаются к Боди-Богу
с питьём и лекарствами.)
БОДИ-БОГ (теряя сознание, в недоумении шепчет).
Какой же это вам Левиафан?
Ты в греческом профан.
Левиафан – чудовище, гора,               
Хотя бы и уродская, но силища.
Ваша Хазария – мура,
Химера, детище Мамона,
Монстр с львиной головой,
Козлиным крупом и хвостом дракона.
ИАКОВ (твёрдо).
Не соглашусь.
Мы – реалисты.
Довольно возводить химеры
И загонять вегетатива
В ему несвойственную ноосферу,
Логичней под него построить
Демократическое государство-динозавр.
Мы так и называем меж собой
Наш суверенный строй.
БОДИ-БОГ.
Как давит сердце... Ой!
(Боди-Бог, сев на лавку, тычет Иакова в грудь пальцем.)
Любого толмача зови взамен себя,               
Любого, кроме тебя!
Я знаю: ты решил Меня, шельмец, угробить...
И как Я мог в заливе Бурь такого голема сподобить?!
(Бредит.)
Погибла Русь!..
Я отменяю конец света,
Пока со скифами не разберусь...
 (Теряет сознание.  Боди-Бога ведут к Его столу и  усаживают 
в  кресло, Люцифер заботливо обмахивает больного судебным решением,
которое  не  выпускает из рук, Исида потчует амброзией, Матфей
 горстью сыплет таблетки в раскрытый  рот Боди-Бога
 и прыскает «нитроспреем», ангелы обвевают Боди-Бога крыльями.
Исида набрасывает на супруга льняной белый шарф. Матфей, Исида
 и Боди-Бог исчезают. Иаков свободно устраивается в кресле Боди-Бога,
 Люцифер – по правую от него руку, о. Онуприй – по левую.)

                ЧАСТЬ  5
                БОГИ НА РАСПУТЬИ
                ВЕРА И ЗАВЕТ
(Боди-Бог, Мать Исида и Матфей в одном из покоев мегарона.
Боди-Бог уложен  на клинэ – низкое ложе со спинкой в изголовье –
 и до пояса закрыт пледом. Серафимы, херувимы и престолы
 выстроились у стены с лекарствами и питьём.)
БОДИ-БОГ (говорит трудно, извиняющимся тоном).
Глаза прикрыл, хотел присесть…
И вот я здесь.
Сломался на аграрной теме...
Мне вспомнилось о Бреме...
Всё так негаданно-нежданно…
Сумел же Брем очеловечить шимпанзе!
Чем Яшка хуже обезьяны?
Даже по внешности...
Во всяком случае, примат у Брема обедал за столом
И пил вино, и насыщался без поспешности...
АНГЕЛЫ.
Послать за Гиппократом, Вседержитель?
БОДИ-БОГ.
Пройдёт. Целителя не тормошите...
Так неудачно вышло!
ИСИДА.
Всё к этому и шло!
Отстань от московита,
Он тебя в гроб загонит, троглодит!
Россию надо изучать экстерном –
Картинка не для слабонервных.
Давно бы проводили Яшку, захлопнули потай,
И – пропадай убогий край!
Не думай, позабудь.
Как  Твоя грудь?
БОДИ-БОГ (хрипит).
Грудного чрева тяжкая кила растаяла.
Она с утра Меня сегодня маяла…
(Неожиданно садится на клинэ.)
Матфей, и это твой святой народ?
Какой-то сброд!
Ну, просто мусор генетический.
Куда ни кинь, косяк да клин.
Ведь это полный же аминь!
ИСИДА.
Я говорила...
БОДИ-БОГ.
Ты говорила и Матфей докладывал,
И сам Я многое угадывал.
Но одно дело слышать вчуже,
Другое – лицезреть весь этот ужас.
Он показал в натуре, лиходей,
Несчастных нелюдей.
Санпропускник Аида. Боже мой!
У всех проблема с головой. 
ИСИДА.
Я до Тебя пыталась донести...
БОДИ-БОГ.
Винюсь! Меж ух пустил...
(Исиде, успокаиваясь.)
Не знаю, как насчёт экстерна, Мать.
Но ты права: Россию надо изучать...
(Боди-Бог на минуту затихает, потом вновь вскрикивает.)
Необходимо всех страдальцев
Исследовать на их родство с неандертальцами!
(Отдышавшись, вполголоса.)
Матфей, быть может, ты ответишь Мне:
Где там  сословия и классы,
Артели и ватаги?   
Где общества, коммуны,  лиги, когорты и ареопаги,
Товарищества, коалиции, цеха, общины,
Артистов труппы, журналистов кланы?
(Голос Боди-Бога крепнет.)
Где, чёрт возьми,  Марфы Посадницы,  боярыни Морозовы,
Князья Пожарские,  мещане  Минины,
Где партизаны  "не замай!",
Радищевы-разоблачители,  Плеваки-краснобаи?..
Где все?! Меня колотит дрожь:
Труба и углеводороды, обман и ложь!
 (Падает на диван.)
Я думаю, что идиотикос – вся нация! –
Досрочной подлежат утилизации!
МАТФЕЙ.
Прости, Отец, я  Твоей мысли гневной не пойму.
Копни, как Ты умеешь, в глубину!
БОДИ-БОГ  (глухо).
Куда копать? В какую сторону?
 (Недоумённо.)
Я дал им воды и леса,   
Дал чернозёмы, пусть и деградированные,
А под землёй чего не наскладировал! 
А это жалкое потомство Каина,               
Как глист, питается отходами плута-хозяина!
Твоя святая Русь с ядрёной бомбой
В сосудах  человечества – опасный тромб...
МАТФЕЙ (вполголоса).
Как был ты дикий Дий, так и остался!
Язычник на мою беду,
Гвоздь закалишь в заду!
БОДИ-БОГ  (садится  на клинэ, опустив ноги на пол. 
Смотрит на окружающих озадаченно.)
Что получается?
Из вас троих, помощников Моих,
Прав оказался маловер
Презренный Люцифер?
Одни окаменели,   
Другие охамели,
Третьи собой являют жалкий сброд.
И надо всем вознёсся, торжествуя... скот!
ИСИДА (нахмурившись при упоминании Люцифера.)
Творец не ошибался, предсказывая эволюции течение.
Руссеи – огорчительное исключение.
БОДИ-БОГ (недовольно).
Благая и преблагая Мать!
Довольно успокаивать.
Такое должен был Творец предполагать!
(Погружается в мрачное молчание. Матфею.)
А ты что скажешь?
Всемирную тревогу бить?
Мощи вождя из-под стены кремлёвской
Поднять и освятить?
МАТФЕЙ.
Давно бы надо обтолковать один вопрос...
Да не случалось повода, а время катит дни…
БОДИ-БОГ.
Вопрос? Какой? Ну, не тяни.
МАТФЕЙ.
Он с прежних тянется годов.
Насчёт избранности народов.
Уж кто имеет право народом быть святым –
Так точно русские.
Русеи – отрасль древняя, почти как римляне-этруски.
А тишина какая на Руси всю жизнь, а благолепие какое!
С утра – заутреня, в обед – обедня.
А вечером… ве-че-е-рний зво-о-о-он, вече-е-рний зво-о-он!
И всё подобное такое…
Ты люду русскому лишь намекни:
Ты – Мой народ, поближе подь!
Он грянет не раздумывая: «Благословен Госпо-о-одь!»
И до тех пор, пока дверей не распахнётся в рай,
Он будет на пороге голосить:
«Госпо-одь, пода-а-ай!».
С ивримами нет ни малейшего сравненья.
Иврим, как цапкий пёс, готов с руки хватать.
А русский ждёт,
Когда на темечко прольётся Благодать.
Не зря отец Онуприй пропел о божьих людях.
Он прав, хотя и толоконный лоб.
БОДИ-БОГ (сердито).
Онуприй – несерьёзный поп.
Слякоть, налипшая  на обод колеса...
А вдруг таких у них до пса?
Попина ушлый.
Но – Я тебя слушаю.
МАТФЕЙ.
Прибыв на небеса, отец Илларион
(Тебе, по-моему, известен он.)
Пелёны гробовые разобрал
Да вскорости ко мне и постучал.
Мы труд его о Благодати и Законе
Листали многажды.
Он мне о Киеве рассказывал,
Я – о Сионе.
Илларион – дружок мой  закадычный,
Угодник и мужик отличный!
Он веру ветхую исследовал и новую,
И у него такое мнение,
Что никакого нет сравнения!
БОДИ-БОГ.
Так это было-то когда?
МАТФЕЙ.
Лет тысяча, считай, прошла в трудах.
Года наши,  года!
БОДИ-БОГ.
Пришли, прочту.
Какой ты, брат, развел бюрократизм!
Надеюсь, не очередной
Патриотический идиотизм?
МАТФЕЙ.
Ну, что Ты, Отче!
Вино свежее некуда и актуальные мехи.
Давно хотел я передать Тебе трактат Илларионов,
Да ты всё занят. Ох, грехи, грехи!
 (Из-под  полы рясы Матфей достаёт свёрнутый в трубочку
 пергамен и передаёт манускрипт Боди-Богу. Исида, нахмурившись,
 наблюдает за мужчинами.)
МАТФЕЙ  (Боди-Богу).
Твоя власть, Господи.
К Тебе, Владыко, припадаю вопия.
Яви благоутробие  своя!
Ад с раем Ты пошерудил,
Пересмотри и в канцелярии 
Договорную веры часть.
Сам учишь: отслужившее должно отпасть.
Аз недостойный, паче всех грешнейший,
Рыдаю на Твоём пороге:
Даруй подмогу сирым и убогим!
Такого, что творит Иаков, не знамо в свете!
Отвергни иудеев, пересмотри Завет!
С души свали обета камень,
Оформи договор на русаков.
И – амен!
(Исиде, кивнув в сторону Боди-Бога).
Ему теперя  надо отдыхать,
Пойду к себе покуда,  Мать...
(Кряхтя, Матфей поднимается с табурета и выходит за дверь.
 Следом за ним покой покидают ангелы.)

                РАСКЛАДКА МАТЕРИ ИСИДЫ
( Исида садится на клинэ
 рядом с Боди-Богом, заботливо поправляет плед.)
ИСИДА.
Чудо моё с бантом!
Нормальный бог сидит себе на облаках во славе,
На троне золотом,
В девятой сфере Дантовой.
Или гуляет с верными  клевретами
В саду  эдемском, 
Благоухающем зимой и летом.
Из рек, текущих в берегах кисельных,
Черпает молоко и мёд,
С древа познания добра и зла
Вкушает недоступные разумным фрукты
И потребляет прочие экологически чистейшие продукты.       
Толкует со спасёнными, томясь от скуки,
Допрашивает грешников,
Завидуя их пакостным делишкам,   
И назначает им статьи и соответственные муки.
А для разминки интеллектуальной
На пару с Микеланджело
Трактует символы, тел наготу и откровенные муда   
В эскизах «Страшного суда».
Вот истинного бога
Достойные занятия.
А у Тебя, мой друг, то опыты,
То наблюдения,
То выводы,
То предложения,
То  планы,
То  мероприятия...
БОДИ-БОГ (невесело).
Я думаю, неверие в себя руссеев –
Особый случай пофигизма
Какой-то ватной формы...
ИСИДА (насмешливо)
Неверие  под хлороформом?
Эк, Батюшка, загнул!
У русов нет веры в собственное «я»
И нет её в Тебя.
Скорее, это тяжкий гипостаз,
И в том весь ужас.
Затеплится ли веры свет?
Скорей всего, что  нет.
Разве что новая война, разруха, голод
Сердца-кресала кремнем полоснут
И задымится гордости и чести
Потухший безнадёжно трут...
Твой Сатана Тебя морочит по обычаю.
Истину прячет, выставляя ложь.
Скотов он объявляет авангардом,
Гиену производит в  леопарды.
(Исида заботливо расправляет складки пледа.)
А русы что ж?
Каждого на Земле живущего
Ты, Отче, наделил свободой выбора.
Изволил передать своё подобие разумным.
Сам отступил и держишься индифферентно.
И в этом суть Твоей любови нежной  к тварям
И Твоего эксперимента.
БОДИ-БОГ.
Куда ты клонишь?
ИСИДА.
Русские предпочитают смиренное холопство.
Это их выбор,
Который надо уважать.
И нечего дивиться и караул кричать.
Ну, согласись, мой друг,
Блаженства в мире вечный дефицит.    
На всех Твоей свободы всё равно не хватит.
БОДИ-БОГ (с досадой).
Куда тебя несёт, Исида-Мать?
ИСИДА (мягко).
Когда мятежный Лютер
Свои к воротам тезы прибивал,
Ты Лютеру не помогал,
Гвоздей и молотка ему не подавал.
А после Лютеровских подвигов
В России
Ещё две сотни лет бездельники бояре до полу рукава
И бороды лопатами носили.
Обрил их Петр, опять-таки самостоятельно,
Хлебнув в Голландии науки.
Отнюдь не Ты,
Хоть у тебя тогда чесались руки.
Ты вспомни-ка Европу:
Вначале воля и свобода
Лишь на словах и то отчасти,
Потом забвение обрядов, таинств  и причастий,
Отмена клира верховенства,
Лишение священников священства.
И, наконец, введён прямой отчёт перед Тобой
После разборок шумных
Любого из разумных.
Всё это раньше называлось святотатством.
И всё это свершилось как бы без Твоих начал.
Ты просто не мешал. 
Все эти катаклизмы   
Назвали эволюцией и пофигизмом.
И всё, как будто, получается удачно.
Но, правда,  вместо пары: «человек и бог»
Разумный обнаружил в одночасье,
Что он, как перст, в сём мире одинок.
Нам надо для себя решить,
Учитывая возраст наш преклонный,
А годики, как верно  говорит Матфей, уже не те:
Нам лучше топать во главе колонны,
Или  плестись в её хвосте?
Допустим, Ты займёшься, отбросивши дела уси,
Спасением святой Руси.
А как же о свободе воли спор заумный?
А полное доверие разумным?
А  чистота Твоих экспериментов?   
Ты их решился зачеркнуть в один момент?
Ты или крест сними,
Или прикройся тазом.
Ты уничтожишь сам себя, мой друг, в два счёта,
И не моргнёшь и глазом.               
Научная общественность уж точно
На том и этом свете
Твой  финт немедленно заметит... 
 БОДИ-БОГ (в тяжком раздумьи).
Свобода – то единственное,
Что скрашивает бытиё.
Но воли нет порой у нас,
Чтобы познать и полюбить её...
ИСИДА.
Ты дал её разумным, Абсолют.
Пусть что хотят с ней, то  и делают.
БОДИ-БОГ.
Ну, обложил со всех сторон Лукавый.
Нельзя влезать, нельзя и не вмешаться!
А что ты скажешь о Матфеевом Илларионе?
Что лучше: «Благодать» или «Закон»?
ИСИДА.
Не понимаю, в чём загвоздка,
Ты свойства Благодати целебные вовсю используешь,
Хотя ещё недавно по Закону благополучно жил.               
По-моему, Ты для себя давно всё порешил,
Как нечто ясное само собою:
Во благовременьи одно другого стоит...
                БОДИ-БОГ.
Лукавый хочет, чтобы Я остановил поток
И возвратился бы к времён истоку.
Я чувствую себя, как зверь в углу,
Я чую, где-то рядом он, изгой,
Искусный ловчий с кочергой...
(Помолчав.)
Итак,  Нескверная,  Неблазная,
Нетленная, Пречистая
И прочая и прочая, твоя раскладка –
Отправить русских с миром за оградку?
ИСИДА.
Отец, Ты всё равно их не спасёшь,
Ты новою  эпохою давным-давно живёшь.
Поспи, глаза прикрой.
Не огорчайся,  я с Тобой...
                СТРАШНАЯ ДОГАДКА
(Боди-Бог, Матфей и Мать-Исида ужинают
под портиком  Лестничного храма.
 Боди-бог  бледен,  слаб и со сна зевает.
 Испив амброзии, собрав на лбу морщины
 и часто прикрывая  глаза, вспоминает  с усилием).
БОДИ-БОГ.
... Должно, случилось это в день шестый,
Когда Я, как  податель жизни Сый,
Скотов  по роду их творил:
Слонов, мартышек и горилл...
Живцов в пучину вод пущал
И гад земных в болото из ивовой плетюхи  рюхал...
Реестр рачительно сверял и список крыжил...
Я, как сейчас, то утро вижу
И тот бочаг,
Где Я на берегу
Из красной глины замесил двух богоравных чад –
Для благодетельных дневных трудов
И  благовременных  ночных услад:
Молодчика и барышню, красу палеолита,
(Боди-Бог оживляется.)
               Нарёк её Лилит.
               Все проработал ей округлости, ложбинки...
               Не девица, а чистая картинка!
...Цвели кусты и льнула зелень травная к ногам.
Недурственно провёл Я время там!    
Но Я не помню никакого
Прапращура Иакова!
Во сне Я что ли его стряпал?
(Боди-Бог  пожимает плечами.)
МАТФЕЙ (закусывая, рассудительно).
Неандертал  Твой, Отче,
Как и другое протчее,
Был сотворён Тобой воочию,
Однако же без цели ясной и определённой,
Лишь видимостью человек,
А так – живот, душою скотской наделённый,
Как промежуточная ветвь
Меж человеком и скотиной,
Не Божия душа, но нечто ино.
А для чего, зачем? Бог весть!
ИСИДА.
Ты всё ещё, Отец, видать, в бреду.
Ты всё охватываешь по привычке разом,
А между тем хвалёный ум Твой заступил за разум.
Ты спутал с Дарвиновскими скотами   
Библейских персонажей. 
(Исида делает паузу и внимательно смотрит на Боди-Бога.)
Я дело изложу, мой сахарный, в системе.
Согласен? Ну, давай,
Следи и поправляй.
(Исида повествует медленно и вразумительно.)
Доисторическому шестодневу Твоему, Отец, в обед
Семь тысяч лет.
Для иудеев это время Яхве –
Одна из Твоих прошлых, Отче, ипостасей.
Тогда и слуху ещё не было о христианском  Спасе.
Но чтобы нам напасть на Яшкин след,
Необходимо отступить годов на миллион от Яхве
С его обетами...
(Ангел-служитель, войдя под портик, с поклоном передаёт
 Матфею папку с бумагами. Матфей углубляется в изучение
содержимого папки, переворачивает страницы
и удовлетворённо хмыкает.)
ИСИДА (Боди-Богу).
Скоты существовали в те поры во множестве.
Но не шестого дня скоты,
А эволюции типичные продукты.
Плодились-множились они отлично,
Пока Тебе в их примитивную наследственность
Вмешаться не приспичило.
Рептилию, которую Ты, батюшка, 
Карнал в заливе Бурь, не помнишь?
Из географии, я чай, Тебе название знакомо.
Так вот ихтиозавр по Твоей воле ползком-шашком
Благополучно сформовалася
В кроманьона homo.
Но кроманьон имел, на грех,  двоюродного  брата,
Палеоантропа-неандертата.
(Другая ветвь того же древа.)
Братья, как выяснилось ныне на Суде,
Наперебой любили Еву.
Но не строптивицу, мой друг, Твою,
С округлостями и ложбинками,               
Лилит, лишенку-отщепенку,
Озорничавшую семь тысяч лет назад в раю,
А митохондриальную нормальную бушменку.
Пришёл в себя, мой друг? Восстал?
Хиреть умом Ты, Отче, стал!
Того из братанов,
Который взмыл недавно в космос соколом,
Ты угостил во благовременьи  электрошокером.
Второй отстал в развитии без благодатного  разряда
И тыщу лет болтался с сапиенсом рядом,
Пока не выродился начисто
И перестал, наглец, в Европе, Африке и в Азии
С бабёнками, не сознающими ответственности социальной,
Исподтишка проказить.
Но семечко, созревшее  в неандерталовом скоте
Примерно сорок тысяч лет нзад,
Засело прочно в сапиенской плоти.
Хотя, жестоких кроманьонов не любя,
По пращуру несчастному скорбя,
Не сразу обнаружило себя...
БОДИ-БОГ (сокрушённо качая  головой).
Да-да. Так-так.
Ах, Я дурак!
Неандертальское Я вспомнил, наконец-то, рыло.
Всё так и было!
МАТФЕЙ (оторвавшись от чтения документов, торжественно).
Мадам!  Мусье!
На Яшку поступило полное досье.
(Матфей торжествующе трясёт папкой в воздухе.)
Пока Ты отдыхал, Отец,
Мне Мендель подготовил реферат толстейший
И справку от генетиков позднейших.
Люциферов троглодитид, как выяснилось,
Пересидел, расставшись с африканкой Евой,
В мужских тестикулах и женских чревах
Великое оледенение,
Потоп всемирный, потепление,
Князей, царей и королей
И только при генсеке вылез он в тоске
На Божий свет в Москве...
(Матфей листает справки.)
И вот что говорит наука современная:
Всё дело в дрейфе генов.
(На это намекали,  кстати,  на Суде
Кремлёвские  целители,
Врачи-вредители.)
Беда случилась в том году,
Когда наркома Кагановича
Генералиссимус пугнул на Ближней даче.
Народов вождь тогда в последний раз гонял семитов,
Ловил за пазухой термитов.
 –Когда мы вычистим жидов
Из всех проходов и рядов? –
Спросил у Кагановича Учитель,
Макнув усы в «Маджари».
 –Уж я ли, Коба, не ретив,
Уж я ли их, мой дорогой, не  жарю?!–
Промямлил верный Каганович.
 –А не капитулируешь ли ты, Лазарка, господь спаси?
Не пляшешь ли под  дудку вражьих сил? –
Генсек спросил,
Подумавши, не сразу...
И так вникающее, как только он один и мог,
Прищурил глаз...
(Матфей обводит взглядом Боди-Бога и Мать Исиду,
слушающих его рассказ с интересом.)
Папаша Яшки Исаак, всего-то лишь еврей,
Не дворянин и не попович,
Был на ту пору
Ближайшим референтом Кагановича.
О рандеву с Учителем от своего примаса
Знал референт через какой-то час...
Примас его потряс!..
Кроме того, в тот мартовский,
В тот страшный вечер
Яшкин папа,
Из дома выйдя на прогулку по Арбату,
Не поберёг себя, хотя с небес и капало,
И был накрыт скользнувшей с козырька подъезда,
Подобно бергамотной дуле,
Полуфунтовою сосулей.
(То покушение  осталось  втуне
Благодаря  заступнице Фортуне,
Которая, кстати, отказалась письменно            
От эпизода с дулей, сказав, что всё это – враньё,
Врагов инсинуации,
Которые  уже не в первый раз,
Спасая Якова от неприятностей,
Рядятся под неё.)   
(Матфей демонстрирует обществу заявление Фортуны
и продолжает.)               
Вставая с четверенек, 
Несчастный предок слышал, как двое москвичей,
Над ним склонившись и помогая встать,
Вслух рассуждали, как это у русских водится,
Что, мол, в столице развелось евреев столько,
Что кому снега некуда упасть!
От этих роковых событий очухался неандертальца ген,
И зачат был в ту ночь папашей Исааком
Не то иврим,  не то  бушмен...
(Боди-Бог  удивлённо и недоверчиво  качает головой.
Мать Исида усмехается. Матфей поднимает вверх
 палец, призывая к вниманию.)
МАТФЕЙ.
Это – об уважаемом  папаше,
Ближайшем  предке Яши.
И, напоследок, обратимся к справке               
Об отдалённом  родаке.
Генетики по собственному Якова  почину
(Желал он  знать успехов и побед своих причину.)
На месте, в Кормовом дворе,               
Экспресс-анализ провели в какой-то конуре.
Хотел он, дуролом,
Родство установить, с  прадедушкой Иаковом.       
Слюны на ваточке дать попросили хулигана.
Он наплевал экспертам полстакана.
ИСИДА и БОДИ-БОГ (вместе).
Установили сродствие?
МАТФЕЙ
Установили.
(Помолчав.)
Прямое. С  рыжим павианом...
(Исида и Матфей смеются. Боди-Бог смотрит
недоумённо и встревоженно.)
БОДИ-БОГ (Матфею.)
Но если есть один пещерный,
Стало быть, есть и ещё.
Встречал Я эти морды!
Так-так... Мутации, гаплоиды, диплоиды...
ИСИДА (вытирая с глаз слёзы.)
О чём Ты, Отче? Какие ещё морды?   
БОДИ-БОГ (вскрикивает в чрезвычайном волнении).
Ну, эти, тоже без хвостов и перьев... рептилоиды!
                БУНТ В ЭМПИРЕЯХ
(Под портик храма, стуча каблуками штиблет и напевая нечто
легкомысленное, влетает Люцифер.)
ЛЮЦИФЕР (удивлённо оглядывая ужинающих).
Отец, Ты...  отошёл?! Хе-хе...
Мне хочется переобуться в воздухе...
(Несколько смешавшись, но взяв себя  руки.)
Спешу обрадовать: у нас всё хорошо!
Не хуже пир, чем у Платона.
Отец Онуфрий с Яковом Исакычем,
Сцепившись мётлами,
Пущают  эйдосы с амвона!
БОДИ-БОГ.
Не обижаются, что Я залёг,
Компанией достойной пренебрёг?
ЛЮЦИФЕР (в недоумении и восторге).
Покойтесь с миром! Всё пучком.
Иаков Исаакович – ой, охламон! –
Бюджетным потчует народ хавлом:
Пельменями, сивухой  и лучком.
Благовестит, весёлый и хмельной,
О демократии свободно-выгульной.
Отец Онуприй прибыльное дело учинил,
Ваше величество:   
Торгует Ваши кровь и тело
(Просфоры и кагор)
В больших количествах.
Клиентам православным скидка
От десяти процентов и до ста
              (По предъявлении креста).
МАТФЕЙ.
Бездельники!
ЛЮЦИФЕР (наставительно).
Да, брат Матфей, отныне Небеса –  не богадельня!
Иаков Исаакыч учение своё презентовал народам
На достальные времена, на веки вечные –               
Хриудослам, религию всечеловечную.
Прочим  догматам баста –
Замшелый ГОСТ,
Нету на них на рынках спроса!
Мутит неимоверное в анналах дело
Под брендом «Body–тело»,
Открыть ячейки в Конусе готов
Для посещения живыми мертвяков!
Тайну визитов полную зарёкся сохранить:
Кто и кого в ячейках будет крыть.
Япония давно в ячейках, дескать, вся:      
Кто на боку, кто на спине пристроился.
Наварим мы на Конусе
Кайфовые с кандибобёром бонусы!
«Ну, что зазря, – кричит,–
Гаргара чёртова торчит?!
Пусть топчет службу богова опара:
По лярду нам заплатит за свиданку
Любая русских олигархов пара!»
               Евреям сдал без апробации 
               Шеол на сотню лет в эксплуатацию,
Друзьям-америкосам в аренду скинул рай.
Капусты срубим – только не зевай!
Миссионер Онуприй – чистый, оказалось, модернист! –
Концептуальную подкинул мысль:
Когда-то, мол, создал материю,
Способную к развитию, Творец.
Но нам-то этот в нафталине господин на кой конец?
Сами погоним жизни стрим.
Сим, дескать, победим!
МАТФЕЙ.
Молчи, смутьян!
На радостях ты, видно, пьян!
По милости твоей и Яшки
Мы Бога чуть не потеряли.
              О, прегрешенья наши тяжкие!
ЛЮЦИФЕР (возмущённо).
Я, если покопаться в Библии немного,
Старейший верующий получаюсь в Бога!
Я Бога образ век своей особою греховной оттенял,
А ты, Матфеюшка, идею божества,
Как мог, развития лишал!
Такие вот консервы-ультра
В руины обратят любые культы!
Уж если кто и верит в эволюцию Верховного лица
В формате унитарного Отца,
Чтоб духу рядом не было ни Духа и ни Сына,
Так это мы с Иаковом Исакычем,
Помазанным Онуприем в верховные вселенские  раввины!
               (Обратившись к Боди-Богу, со вздохом.)
В общем, судьба – не кореш, 
С разгневанной Фортуной не поспоришь.
О дружбе Яшки с бабой этой,
Сексоткой ада,   
Мне аггелы мои давно докладывали,
Да я не верил, думал – правда.
По поручению Рахили,
Как выясняется, Фортуна держала шефство 
Над Яшкиным гешефтом.
Иакову херем в Суде провозгласив,
Над Фортунатой Ты, Отец, свершил
Публичное насилие!
Сучара выкатила колесо на тризну,
Чтобы его, разгневавшись, при всех разбить.
Она-де не допустит, чтобы какой-то Боди,
В недавнем прошлом грек и Дий-бандит,
Посмел насмешничать над теми,
Кто ему, Боди, не угоден!
Я, дескать, то, на чём сижу,               
Такому «богу» покажу!
Маруха похвалялась,
Что мудрецам-единобожникам она теперь не по зубам:
В Эрэфии-де вышло послабление
Тарелочникам и язычникам!
Как только Он исчезнет, вопила стерва не шутя,
В виду имея, дорогой, Тебя,
Она Иакова не на такие ещё подвиги сподобит!
Впрочем, её услуги теперь согласно курса будут стоить.
( Люцифер неуверенно обращается к Боди-Богу, сбавив тон.)
Короче, слушай при свидетелях,
Мой вечный друг и благодетель...
Я лишь передаю Иакова –
С сегодняшнего дня Всемирного Отца –
Приказ...
(Грозно Исиде.)
(Это и вас касается, царица, да, милая, и  вас!)
( Боди-Богу.)
Приказ, Отец, такой:
По актику сдать надо бы
Державу, жезл, трезубец,
От офиса отпирку и мастер-ключ от ада,
Также всевидящий всеведающий глаз
И с монограммою печатку «Азъ»,
Упаковать носильное в десяток кип
И с богом отвалить на остров Кипр,
Где Вам отцом и благодетелем Иаковом
Оформлена премиленькая вилла: увитая плющом халупа
И сотки три землицы,
Чтоб было где на пенсии трудиться.
(Люцифер широко улыбается.)
Заветная Эллада! Приморский вечер, красный кабриолет,
Личный водитель – Эрос!
Папа на кожаной подушке с улыбкою предвечной,
Он пишет Афродите эсэмэс,
А рядом в откровенном платье
Исида-Мать.
В божественных её руках – вот шалопай! –            
Резвится карликовый алабай…
(Люцифер, расчувствовавшись,  всхлипывает.)
БОДИ-БОГ.
Мы будем отдыхать вдвоём на этой вилле:
Я – с кетменём, ты – с вилами.
ИСИДА (Люциферу).
Смотрю и думаю, когда ты рядом:
А сколько стульев у него под задом?
ЛЮЦИФЕР (глаза его мгновенно просыхают).
Не меньше двух всегда.
Жизнь такова!
ИСИДА (вздохнув и покачав головой) .
И всё-то ведь брехня, туфта...
МАТФЕЙ (встав и развернув плечи тяжелоатлета).
Ложь, наконец, изречена
Сполна!
Антихрист твой сынок, так Яшке и скажи,
А ты – отец антихристовой  лжи!
Еретики!
Сквернители!
Жидовствующие ересиархи!
Анафемствую вас с Хриудосламом вашим архи!!!
Да будете отлучены, болваны, 
А этот ваш Онуприй-плут извергнут из святого сана!
БОДИ-БОГ (показывая Люциферу правую ладонь).
Пока ты куролесил,
Я шансы на ладони взвесил
Годов на тысячу вперёд.
Продолжим партию. За мною ход!
(Уверенно поднимается из-за стола.)
Все – в пиршественный зал!
Я в офис забегу и через четверть часа
Буду у вас…
                ВОЛЯ И ОШЕЙНИК
(Боди-Бог и Матфей  в лаборатории Боди-Бога.
Боди-Бог, машинально  перебирая бумаги, стоит  за рабочим столом,
 терпеливо ожидая, когда Матфей, наконец,  покинет кабинет.)
БОДИ-БОГ (бросая на стол папку, которую держал в руках).
Тихо! Чапай думать будет!
Не торопите Мя.
Мне нужно время...
(С досадой.)
Ты, сударь, я смотрю, нарушить рад
Мой  базовый расклад.
Тебе же ведомо:
В делах людских Я с допотопных лет
Неукоснительно блюду нейтралитет.
Порою Люцифер-буян,
Познанием вульгарным обуян,
Пытается баланс сместить.
Паяц тростит,
На пальце каплю семени показывая,
 «Скажи, кто будет сей –
Придурок  или Моисей?»
Что Тебе стоит, благо  сея,
Народам подарить второго Моисея?
МАТФЕЙ (фыркнув).
И что ответствуешь, Отец?
БОДИ-БОГ.
Сей будет тем, Я говорю, к чему душой он тяготеет:
Аптекарем, или министром, или ведущим теле,
Слесарем, губером какого-нибудь края –
Смотря каким займётся ремеслом
И как на ниве на своей успеет.               
Но это в идеале, в мечтах и планах наших.
Тут многое во власти случая
И жизненного раскардаша.
А будет ли  он грешник или праведник?
Опять-таки не знаю.
И знать об этом не хочу.
Пускай сам за себя страдает.
Я только гарантирую бессмертие души.
А ты уж сам реши,
Какая для тебя важнее роль.
Благ жаждешь загрести поболе,
Обидеть ближнего и обездолить?
Не факт тогда, что ты на этом, нашем, свете
Будешь по-прежнему в авторитете.
Ты будешь мыкаться по Конусу,
А лохи-добряки в свою кампанию тебя не примут,
Не остановят твой  транзит,      
Будут тебя порочить:
«Псом ненаедным от него разит!»
Всем равно в Конусе
Даётся на обмывку Благодати.
                Но одному, допустим, лоху
Достаточно кубарика,
В то время как пройдоха
Рассчитывает – и напрасно! –
На конское с краями 12-литровое ведро.
Никто ему ни капельки не даст взаём.
Он бы купил цистерну Благодати,
Да мы её не продаём.
Нейтралитет и ещё раз нейтралитет!
Я как на Якова взгляну, на этого налима,
Которому что ёрш, что рак, что падаль,
Так вспоминаю Иерусалим…
МАТФЕЙ.
Ту давность не тревожь…
БОДИ-БОГ.
Когда тебе взашей наложат самому, тогда поймешь!
Я дал зарок на крестном одре, в алом мареве
Вперёд держаться осторожней
С разумной тварью.
Они жестоки, алчны, вероломны,
У них амбиции огромны.
Они тебе в любви клянутся, тропари поют,
А зазеваешься – башку как раз снесут…
МАТФЕЙ.
Отец! Но здесь-то речь идёт не о ничтожном эго
На грязном пальце Люци,
Мы о народе говорим, о нации.
Прошу: дай резолюцию!
Ну, кто Тебя охуждит, аще
Соломину протянешь утопающему?
(Встав из кресла и склонив голову.)
Если я буду с Тобой тягаться, Господин,
Ты будешь праведен один.
Однако же, не осуди,
Я буду говорить с Тобой о правосудии!
Зачем путь грешников благоуспешен
На поле жизни ровном,
Зачем живут и здравствуют
Под Небом вероломные?!
Не Ты ли насадил их род,
Не под  Твоей ли возросли они  эгидой
И ныне свой приносят плод?!
Ты близок в их устах, но Ты далёк от сердца их, Ребе.
Моё же сердце каждодневно поверяешь
И знаешь, каково оно к Тебе.
Зачем, подобно козлищам, их не отделишь на заклание
И прячешь день их убиения?
Зачем они Тебя, молясь,  в лицо,
Как праведники, чествуют отцом?!
БОДИ-БОГ.
Да ты о ком?
МАТФЕЙ.
О «богоизбранных» хотя бы,
С которыми Ты заключил Завет.
Ай нет?
Как начал Ты, отдав им с потрохами
Несчастных Аморреев, Евеев, Хананеев и Хеттеев,
Так и дошёл до нынешних русеев.
«Народы, слушайте, внимайте, племена!
Гнев Свой на вас, среди которых Я  рассеял иудеев, 
Обрушу. И ярость призову на воинов и штатских,
На ваших  жён, рабов и на домашний скот!
Так за народом совершенно истреблю народ!»
Эвона  как! Они в рассеяньи,
А кто-то виноват.
Теперь попала под раздачу и  Рассея.
Ивримы  о Твоей заступе за любимых чад   
Всю жизнь, как заведённые, кричат.
БОДИ-БОГ  (усмехнувшись).
Самовнушение от самого начала.
Накачивал садизмом и жестокостью иври не Я –
Вожди, левиты, доброхоты.
Ты видел, чтобы Я спасал их от кого-то?
От Изабеллы ли испанской,
Болванившей  ростовщиков под ноль,   
Или от сумасшедшего  Адольфа?
И Мне они всегда
Платили тою же монетой, пустозвоны:
То на кресте распнут, то плюнут на Мою икону.
Иаков при тебе раскрыл    
В блестящих монологах,
Как много иудеи любят Бога.
МАТФЕЙ.
А как же их успех в России?
Они хватают всё подряд.
БОДИ-БОГ.
Сами шустрят.
МАТФЕЙ (безнадёжно вздохнув).
Долго ли сетовать России, стесняя  грудь:
«Не видит Он! Что с нами будет?!»
БОДИ-БОГ (смягчаясь).
Да ты пойми, святая простота:
В стерильности суть опыта!
Или  уж Я тяну соломину любому,
Или уж никому.
(Боди-Бог,  нахмурившись, расхаживает по кабинету,
изредка сердито поглядывая на Матфея.)
Вмешательством в дела земные
 Я, дорогой, в нелепое
Поставлю положение клевретов,
Давнишних  и надёжных.
Что скажет тот же Лейбниц?
Он юдоль плача объявил миром добра,
Венцом творенья, лучшим из возможных.
Как огорчится Лосский,
Если Я выставлю подобную загвоздку?
Кураев, башковитый дьякон,
Не раз про то же самое калякал
               Кричал во всё широкое базло,
Мол, боженька ни на кого не держит зло!
Авторитеты крупные, речистые
Сложили хором Мне теодицею,
То бишь отмазку  чистую, 
Мол,  всё несовершенство мира
Пошло не от Меня, а от самих же тварей,
Вокруг которых в ходе эволюции 
Размножились клопы и вши, чума с холерой
И комиссары русской революции.
Даже младенцы, грудь слюнящие,
Несут, согласно им, авторитетам,
За мировое зло ответ.
И как же Я моим заступникам 
Теперь скажу: братцы, кончайте  бред!
Добро и зло у  Бога были в компетенции,
Мне ваша не нужна теодицея...
(Боди-Бог оглядывается и понижает тон.)
Ведь если в тех же вшах кто и  виновен,
Так это Я, «всеведущий».
Других тут не ищи.
Я не убийца, не зоил.
Исследуя у вши её стилеты,
Пробирку Я случайно раздавил...
Пойми, Матфей: нам важен результат
Натурной Дарвиновской эволюции,
Без посторонней атрибуции!
МАТФЕЙ.
Но Ты же Конусом манипулируешь,
Мнёшь его, как горшечник, глину.
А на Земле зачем Тебе дистиллированную истину?
БОДИ-БОГ.
Какой же ты, Матфей, задорный!
Почувствуй разницу: тот – генеральный опыт, полевой,
А наш, на Небесах, – лабораторный.
Я – Демиург, Я – экспериментатор,
Но Я – не фокусник, не престидижитатор!
МАТФЕЙ  (глядя  стол).
Скажи, Творец Вселенной всея:
Закладывая опыт сей,
Ты проектировал усекновение русеев?
БОДИ-БОГ (улыбаясь).
На входе, старичок,
Я одинакий заложил для всех первотолчок.
Евреи  или россияне –
Всем свет один в Моём окне.               
Предполагалось, что эволюция – прогресса мать –
Народы будет обучать.
План был: пронаблюдать от замысла до результата,
Как sapiens, оставив мракобесие,
В потоке эволюции нащупает свой интерес.
Я к общему шагал от частного, через дедукцию.
Я знал почти наверняка,
Какую получу на выходе продукцию.
Цепочка промежуточных событий – слышишь? –
Меня, конечно же, колышит.
Но вмешиваться не могу,
Хотя руссев Я почти люблю:   
Я этим опыт погублю!
МАТФЕЙ.
А я буду твердить упорно:
Иаков смазал опыт Твой,
Как полевой, так и лабораторный!
И не устану Я Тебя бороть:
Русская нероботь
Заявится в Европу с разбухшим кошелём,
Как Яшка припожаловал к Тебе в Небесный дом.
Освоит Скандинавию, Италию,
Не разбирая, скупит до Ла-Манша
В рамках какого-нибудь транша
Поместья, стадионы и соборы,
Аэропорты, казино, канавы, пни, заборы,
Всё – от лужаек до лесов,       
И с потрохами всех Твоих  рационалисов.
Помянешь моё слово!
Твой троглодит Россию разорит,
А заодно Европу слопает!
И утвердится в Старом Свете власть братка –
Зелёными набитого мешка.
БОДИ-БОГ (задумчиво).
В этой истории есть странность:
Каким-то образом до сей поры
Западный палеоантроп
Не трогал собственной страны...   
Гольфстрим
Что ль не по вкусу им?
МАТФЕЙ.
В Европе местный троглодит –
Ворюга и бандит
Законами прижат.
Он не вздохнёт не охнет.
На почве твёрдой алчность глохнет.
Перемолов свои монархии однажды,
Европа уравняла граждан.
Но в обстановке  вольной
И гражданам неподконтрольной
Повылезут дегенераты местные,
В общак Европы бросят франки, пени
И смажут Твои фазы и ступени.
Пойми, Отец! Перерождается сама среда!
Ты судьбы сапиенса думал наблюдать,
А будешь нюхать испражнения скота!
БОДИ-БОГ (в изумлении поднимает руку).
Постой. Не молоти...
МАТФЕЙ.
Ну, можешь Ты, как исключение,
Русеям подфартить?
БОДИ-БОГ (задумавшись).
Чтобы повергнуть Яшку-вора,
Не требуется Архимедова опора.
Пусть на Руси оставят детский лепет,
Пусть Господу работают со страхом
И радуются Благодати с трепетом...
МАТФЕЙ.
Без Бога не встают и не ложатся.
Не больно воры-то Тебя боятся.
Ну, нечем же у русаков сопеть.
Постой! Ты вот что мне, Отец, ответь...
(Матфей торопливо поднимается из кресла.)
Сейчас я форточку открою в сторону России,
Нюхни-ка воздуха сии…
(Матфей  подходит к огромному  во всю стену лаборатории окну с множеством фрамуг и форточек и  приоткрывает одну из них, при этом ладонью  подгоняет воздух в сторону Боди-Бога. В кабинете разливается нестерпимое зловоние.)
БОДИ-БОГ (морщится и зажимает нос платком).
Закрой! Заткни!!!
Позволь! Ведь искони
Русеи пахли славно.
Ты сам доволен ими был совсем ещё недавно.
Продвинулись что ли в Европу?
Но Старый Свет всю жизнь вонял винилом,   
А тут несёт нечищенным сортиром…
МАТФЕЙ (захлопывая волшебную форточку.)
Смердит святый народ!
Загнили бедные. Сплошь в атмосфере сероводород…
Бездольная страна.
Не пособит Творец –
Угробит православных Сатана!
              БОДИ-БОГ (усаживается в кресло, откидывается на спинку,
              прикрывает глаза и тяжко вздыхает).          
Два голоса звучит во мне, келейник.
Разум настаивает: воля!
Вера твердит: ошейник!
А может, как-то исхитриться,
Их примирить, совокупить?
И это было, ваша милость.
Пытался. Пробовал. Но – не сложилось.
Поэтому когда-то Я и уступил
Свободолюбия волне.
Ведь если перейду Я на ручное управление,
С кого же Я и как тогда спрошу вполне,
Когда, закончив подвиги земные,
Разумные с отчётом явятся ко Мне?
Нет, или свобода, разум, собственная доля
Или ошейник, сворка и неволя.
Вот выбор весь.
Всё промежуточное – ересь.
...Есть, впрочем, путь ещё:
Власть Бога-Абсолюта
Распределить, рассеять по жрецам,
Сдать полномочия в аренду, что ли,
Святым отцам:
Пресвитерам  и папам,
Попам и патриархам,
Великим и не очень инквизиторам,
Владыкам, капелланам, кардиналам.
Пусть судят и прощают,
Казнят и поучают,
И за заступу перед Богом
Перечислением и налом
С народов плату получают.
Ну, не царёво дело разуму-уму
Простой народ учить
И несмышлёнышей на ходунках водить.
«Осанна, скажут иереи, Вышнему,
Что удосужился для нас Вселенную родить!»
(Боди-Бог молчит в глубокой  задумчивости
и вновь обращается к Матфею.)
Советуй, Отче,
Как скажешь, так и сделаю,
Переиграю опыт мигом.
И самому Мне надоело это иго...
                ОКОНЧАНИЕ БУНТА
(Лаборатория  Боди-Бога. Люцифер стучит в дверь
и приникает к ней ухом. Выходит  Боди-Бог, 
прикрывая собой вход.)
БОДИ-БОГ.
Сюда нельзя! Я занимаюсь.
ЛЮЦИФЕР (заглядывая в кабинет через плечо Боди-Бога).
Я тоже не бездельем маюсь!
(Люцифер взволнован и напуган).
Народ бунтует, крышу несут с избы!
Всей стратагеме Яшкиной – кранты!
БОДИ-БОГ.
Что скоро так?
              ЛЮЦИФЕР (недовольно).
Всему причиной сам лапсердак-зараза,
Очкарик лупоглазый.
Нет бы  папашу кровного послушать,
По-человечески уважить.
Знай себе проектирует, экстраполирует,
Из задницы чужой монетку достаёт
И всё в деньгу кладёт!
Губа корытом и слюна висит,
А папеньку родного жизни учит.
Не будь, говорит, бакланом, папоротник,
Добрым не будь, а будь умнее!
Такое его мненье.
Это я – «добрый»? Я – «баклан»?!
Ну, и сыно-ок! Ну, и параша!
БОДИ-БОГ (в тон).
Ну, и папаша!
ЛЮЦИФЕР.
Представьте, этот хлопотун
Выделывается перед Фортуной.
То, что она его всю жизнь тащила на горбу,
Что от неё ему и весь почёт,
Уже не в счёт.
Она была у нас, Отец,
Вроде калики перехожей,
Налогом не обложена.
Так он её решил ошкурить
И по российскому закону
Налог с продаж  впиндюрить.
А также отчисления иметь
В фонд нахеса-благополучия
На страховые случаи.
Ну, баба, ясно дело, взбеленилась:
 – Я, мол, его впервые вижу.
 Откуда взялся такой йух?!
Как сладкую малинку, обирает
Свободных греко-римских духов!
Что Яшка ни предложит миру,
Народ, по наущению её, скандирует:
 «А-фё-ра! Ша-хер-ма-хер!
Ка-ти-тесь, су-ки, на хер!»
БОДИ-БОГ.
Уорствует Фортуна, говоришь,
Не признаёт клиента-жмота?
Строга-а-а...
Может, и в самом деле не она   
Волочит Яшку за рога?
Ты не смекаешь, кто?
(Боди-Бог усмехаясь смотрит на Люцифера.
Люцифер, как бы не слыша  вопроса, продолжает.)
А тут ещё Онуприй, нализавшись,
Наделал сраму:
Встав на столы закусочные,
Иакова отцом Отечества провозгласил 
И папою Хриудослама.   
И модульную живописцу Шилову
За счёт небесного бюджета,
С Иакова святого благоверного
Списать икону поручил.
Этот Онуприй, между прочим,
Богов великих сравнивал 
С заброшенными в тупиках вагонами,
Иакова же – с магистральным паровозом.
              Да, видно, поспешил с прогнозом...
              Что удивительно:
Иаков – иудей,
Онуприй – православный.
А так ли оба два сошлися славно!
Ну, просто не разлей вода.
Один: «Так ли я излагаю, господа?»
Другой сейчас: «Так-так! Да-да!»
Один начнёт, другой подхватит –
Молочные нашли друг друга братья!
Я-то при них оказываюсь с боку припёка,
Старый мудак. 
Только и знаю, унимаю: не так! не так! не едак!    
Всё боле-мене шло путём,
Пока махали в зал крестом.
И тут расстрига объявил:
Бог Боди-де,
Поклясться если на кресте
Без православных фуэте, –
Сплошная ересь и дурца.
Гагарин, мол, летал с востока
До противоположного конца –
Ни Конуса нигде не видел, ни Отца!
Я им кричу:
«Повремените с резолюцией!
С научной не спешите революцией,
Учтите: души приглашённых все
Прошли санобработку в Конусе.
Прочистив Благодатью буркалы,
Ополоснув табло и лапы,    
Не сядут русы на поле одно
С хриудосламским папой!»
Да где двум умникам
Послушать немощного старика!
Решительную заняли позицию
И объявили диспозицию:
Мол, если кто не верует в Хриудослам,
Мы всем отрядом выезжаем на дом к вам!
Я было возражать.
Они: «Рогатая сдавайся рать!
Твоя и Боди карта бита.
С поднятыми руками выходи!»
(Люцифер обиженно шмыгает носом.)
И тут народ увидел диво:
Фортуна задом к Яшке предстоит и…
Гузно оголила!
Весь зал и заорал, и в том числе партийцы-боссы,
Даже прокладки местечковые гундосые,
Про ватников уже не говорю:
«Не трожьте Бога правого
              И прихвостня (меня, то есть) Его»! 
Гагарин, мол, на старте ещё в ересь впал,
Поэтому и Бога не видал!
А верил бы по чести в Боже,
Так и увидел бы что по инструкции
На случай встречи с инопланетянами положено!
...Признали в батюшке Онуприи
Клеврета дьякона Кураева,
Который, креационист,
Разводит вокруг веры истинной
Научный и художественный свист. 
              А сам Онуприй – попократ:
              Апартаменты олигархов, притоны их, кабриолеты –
              Да всё подряд! –
              За деньги освящал,
              Под архипастыря косил,
              Крест золотой на полкило отлил,
              А тяжести креста в абстрактном смысле
              На шее не носил.      
              Кричат: « Онуприй, алиби на стол, во-первых,
Пельменей, во-вторых!»
Ещё пельменей подали и рыбных, и мясных
На весь наличный контингент.
Хотели драники использовать,
Как новой веры веский аргумент.
Закуску слопали, вопят:
Пусть самолично выступит Господь, ребят!
Всё уже съедено, нам, дескать, нечего терять!..
И разогнать толпу не можем –
Ни я, ни Яшка на тризну их не приглашали же!
...Сейчас капитальным озаботились вопросцем:
Откуда вообще на Русь пришёл трындец?
Во лжи всеобщей дело-де.
Кривды, дезухи, самомалейшего обмана
Не наблюдалось у славян.
Привычку врать в глаза
Славянам занесли  хазары.
Хазарам же трынду повесили на выи
Евреи кочевые...
Артельщики из города Перми,
Творёным квасом подкрепив здоровье,
Углубились в средневековье.
Разруха нынешняя началась, по их словам,
Ещё при бирюче,
При  Иоанне свет Василиче.
Некий жидовин  Скара, либерал,
В Москве тогда засилье взял.
Министра при царе
Дьяка Феодора  Курицына,
Собака, взбаламутил             
И с истинного уклонил пути.
Поставил Федька под сомнение
Царство небесное, пришествие
(Как первое, так и  второе)
И, что обиднее всего, из мёртвых воскресение!
Клир и боярство в те поры обрезались
Своею собственной охотою,
Вместо того чтоб заниматься делом государственным
К примеру, псовою охотою.
И по сю пору власть российская,
Как светская, так и духовная, заметьте,
Кромсает телеса, подобно Федьке...
Также Толстого графа подоплёку вскрыли,
Как Федькина подобника
И Скарина  пособника.
Талмуда начитавшись,
Граф православных полностью лишился сил,
И церковь святоотческую  не весть за что
Последними словами поносил.
Когда граф-де кончался на станции Остапово
И перед иереями в последний раз гордился,
Было замечено, что старичок зело томился.
В то время как простой христианин,
Который батюшек не хает
И не выкидывает трюфелей,
Спокойно помирает:
Протянет ноги, простит попов
И был таков!
Онуприй в обсужденье встрял,
Оного Скару с Федькой  и Толстым-писателем 
Зело расстрига одобрял.
А веру корня явно иудейского –
Хриудослам –
Вельми, собака, прославлял.
Когда же вопросил хитро Онуприя народ:
А что хорошего в успении хриудосламском есть?
Ответствовал Онуприй, видно, спьяну:
 «А ничего того и несть.
Кто без обрезки умер, тот и умер, бросил кони.»
Тут и дошло, куда ханурик дело клонит!
Исследовали голубя на вшивость.
И что же оказалось?
С тех пор, как он с Иаковом стакнулся,
Мировоззреньем шибко пошатнулся:
Икон Онуприй не целует,
Христа не чтит,
Не верит в сретенье, в спасенье,
Субботу ставит выше воскресенья!
А из литературы  чувак твердит один мотив,
Сомнительный такой речитатив:
(Люцифер поёт, подбоченясь и притопывая.)
Верит в бога старый дед,
Верит внук, что бога нет.
Только поп ни сё ни то –
Он не верит ни во что!
Понудили портки под рясою спустить распопа:
Вертелся батюшка ужом,
Народу норовя подставить ж...
Да он гиюрник!!!
Жидовин он и еретик!
Народ нехорошо затих…
За веру православную,
Короче говоря,
Готовы миром насмерть постоять,
А заодно за батюшку-царя.
Дескать, прервали комиссары в 17-ом
Религиозного сознания развитие
И задержали православных – Господи еси! – 
На сенситивной фазе.
А так бы, дескать, мы давно из сенситивов, само мало,
Перескочили бы в рационалы.
И далее пошли чесать без перехода:
Довольно, дескать, Яков Исаакович,
Словес и обещаний, жмот!
Не в год нам подавай, а в рот!
БОДИ-БОГ.
Ишь ты! А говорят: пропал народ!
Не путай их.
Пусть переваривают своё лихо.
Пускай загробные, пускай отпетые,
Ищут ответы на твои клеветы...
Чего ты хочешь, шустрик?
Какую стряпаешь ловушку?
ЛЮЦИФЕР (искренне).
Народ посудою не зря бряцает
И в лучше виде требует Отца.
Не знаете Вы русского витийства.
Любой их пир кончается смертоубийством!
Я, ведая сценариус,
Очкую за свой хариус!
(Люцифер пальцем обрисовывает овал лица, бормочет.)
Иаков и Онуприй-раздолбай
Заслуживают наказания за хай:
Испортили такой обед!
Победу верную свели на нет...
(Люцифер опасливо взглядывает на Боди-Бога.)
БОДИ-БОГ.
Я остужу бузу,
Но именно сейчас исследую одну гипотезу...
ЛЮЦИФЕР (заглядывая за плечо Боди-Бога).
Отец! Вы прячете здесь что-то.
Или кого-то...
В то время как Вас целая зовёт Россия.
Ей-богу, это не красиво!
Вы слышите, Отец, Вас жду-ут!
БОДИ-БОГ.
Хромай. Я сей минут...
(Спохватывается.)
Постой! Ты о своём докладе не забыл?
Ступай, готовься, новодел.
И... к передаче дел.
ЛЮЦИФЕР (ошарашенно).
Каких?
БОДИ-БОГ.
Своих. Каких ещё?
ЛЮЦИФЕР.
Кому?!
БОДИ-БОГ.
Иакову. Ты будешь первым замом сатаны,
Работать по его напутствиям
И замещать владыку тьмы
В его отсутствие.
Ты сам придумал ход со сменой вуду.
Ты прав. Назрело. Я мешать не буду.
(Боди-Бог скрывается за дверью. Люцифер, хватая воздух широко открытым ртом,  пошатываясь и держась за стенки коридора, направляется в пиршественный зал.)    

ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ
(Боди-Бог,  Мать Исида и Матфей вновь в пиршественной зале. Гости приветствуют богов, аплодируют, не жалея ладоней. Вместе со всеми усиленно хлопают Иаков и отец Онуприй. Онуприй – в толпе, Иаков  рядом с Матерью Исидой и Боди-Богом за  председательским столом.
ИСИДА (глядя в зал, негромко Боди-Богу).
Что, Отче, ранка старая болит
По безалаберной Лилит?
Сказали мне, ты колдовал,   
Чуть ли не зечку вызывал
В платке и кирзачах…
БОДИ-БОГ (усаживаясь в свободное  кресло, глядя в зал, негромко).
Немного есть, дружок.
Вот даже сочинил стишок…
(Боди-Бог сдвигает брови, припоминая.)
Осенние пустеющие дали,
Как прошлых лет забытые печали…
По-моему, мы слишком долго
Мирян с тобой не навещали.
ИСИДА.
Воспомнил Иерусалимский рай?
Что ж, навещай…
Ты уморишь себя. Не атеисты-яшки,
Ты страшен сам себе.
Это Тебе нужна
С рукавчиками длинными рубашка!
Послушай, гуманист,
Я говорю Тебе, как стрелянный юрист,
Как эконом и, наконец, как мать:
Не отвергай Иакова, не нужно парня добивать.
Найди законный угол скотству, Ваше величество,
Как угол Ты нашёл язычеству.
На что-то же он годен!
Хотя бы губером поставь на ту же Пермь,
Брюшко и шайба у него подходят.
Там губеры мелькают впопыхах, 
Как ушаны в вечерних сумерках.
БОДИ-БОГ
Жалко народ, поверь!
(Со вздохом.)
Заступница ты наша, тебе равно кого прощать,
              Зло благостыней побеждать.
Благодеяния не валят наугад в пустоты и провалы.
Добро – вещь дорогая, Мать.
Поберегла бы милосердие.
Сколько тебе внушать?
ИСИДА.
Я с ним хотя бы душу отвела.
Тебе бы только истины вещать!
БОДИ-БОГ (нетерпеливо).
Пропустим годик,
Пускай в скотах пока походит.
ИАКОВ (встав с  кресла, торжественно, по бумажке, которую ему  передал о.Онуприй).
Народ честной! Языцы! Возрадуемте  ся:
Господь еси обмогся!!!
(Хлопает  в ладоши, зал разражается аплодисментами.  Иаков продолжает со снисходительной улыбкой, обращаясь к Боди-Богу.)
Закоммуняченная общественность,
Воспитанная на вещественности,
Узрев, что перестали Вы совсем дышать,
Сама чуть дуба не дала опять.
А тут ещё  Исида-Мать как раз
Какой-то саван кинула на Вас…
Я говорю: я – пас!
И все упали духом вдруг:
Всё-таки  целый Демиург
Исчез из глаз!
Любой монах из наших
И херувим из ваших
Такими фортелями будет ошарашен!
(Глядя на Люцифера, с некоторым раздражением.)
Нам тут наговорили лишнего,
Которые  совсем без крыши:
И обморок, и криз, и приступ ИБС…
Но, слава Богу, обошлось.
Загробная возвеселилась весь!
(Исиде  укоризненно.)
Неплохо бы предупреждать
О ваших фокусах, Исида-Мать!
(Поднимая новую волну аплодисментов.)
Скажу отдельно за народ: народом русским я горжусь,
Хотя он и ленив и, откровенно говоря, без  муд,
Но добр и мудр!
Пока, Отец, Вы загорали там...
(Иаков неопределённо машет рукой.)
Народ без колебания отверг Хриудослам,
Предложенный ему на пробу,
О чём мы с радостью докладываем Вам...
(Боди-Бог спускается с подиума, проходит в середину зала и
 усевшись на одну из лавок за столом «ватников» беседует с
обступившими Его гостями. Матфей и Люцифер следуют за Ним.
 Исида и Иаков разговаривают в одиночестве.)
ИСИДА (тихо и сердито Иакову).
Ты уберёшься ли, гроза пенсионеров,
Из Боговых пределов?
ИАКОВ (усаживаясь в кресло, тихо Исиде).
Скажи мне, Мать, Всевышнего попутчица,
Что боги принимают, нюхают и курят, что они так живучи?
Какие пьёте элексиры? Какие мажете коллодии?
Я допивал остаточки амброзии за Боди,
Я полфиала за Матфеем вылакал густого ладана,
Хотя мне ладана на дух не надо.
Докуривал за Люцифером анашу,
Чтобы вкусить теургов чашу.
Но не даётся в руки, знать,
Мне ваша благодать!
Ты не могла бы подключить ко мне
Придурочную  Фортунату, а, Мать?
ИСИДА.
Фортуну сам профукал.
Касательно же элексиров, рецепт тебе один, сынок, –
Чеснок.
Для повышения эффекта, бери чесночину, которая  особо зла
И растворяй в секреции молочного козла.
ИАКОВ (тихо).
В очередной заезд на небеса
Я захвачу тебе настой на шпанских мушках.
Творит с фригидными богинями в натуре чудеса.
Крепчайший женский возбудитель.
Со скидкой. От производителя.
Хотя, конечно, он на том теряет…
(На ухо Исиде).
Страсть женский пол обуревает!
(Остановившись, помолчав, нерешительно).
…Послушай, Мать,
Мне Люцифер в музеуме поведал анекдот…
Когда Осириса ты поднимала из болот...
(Иаков кивает в сторону Боди-Бога.)
Кусками расчленённого врагом,
И слёзно плакал весь египетский народ,
Ты фаллоса при трупе не могла найти никак,
Он рыбами был съеден в тростниках.
И будто бы ты фаллос вылепила из подручной глины,
Приставила и сына Гарпократа зачала...
Неужто истину гласит былина?
ИСИДА (тяжело вздохнув).
Любовь всегда творила чудеса…
Ну, было, было. Ах, моя краса!
ИАКОВ.
Но получается, что ты и своему тирану Боди
Сумеешь, если надо, фаллос вылепить, 
Набравши глины жирной в огороде?
ИСИДА.
Смогу, а почему же нет? Но, веришь ли, пострел,
Другой раз можешь, но…откажешь!
Давно уже не столько мой возлюбленный,
Сколько начальник Он.
Только законных перебрал десяток жён.
А пробных и без счёту.
Какую-то забаву новую опять нашёл...
Душа у него, видишь ли, поёт. 
Всю жизнь меня Он этим мучил,
Чужих детишков воспитала  кучу…
ИАКОВ.
Мощный старик ваш Боди!
А если глины не найдётся в огороде?
(Набрав в грудь воздуха, решительно).
Обиду помни, дорогая Мать!
Придётся скоро Боди, как и Осириса, 
По членам собирать.
Понудим молодца реально
Супруге возместить ущерб моральный!
ИСИДА.
Эка, куда тебя поволокло.
Ну, ты и барахло!
А кто же вам, несчастным троглодитам,
Касательно духовной эволюции отмашку даст?
Кто этот эрудит?
Быть может, недотыкомка Люци?
Глупцы!
Смысл бытия кто обрисует?
Кто «благо», «добродетель» растолкует?
В какую сторону ты, парень, роешь?
Уже не сам ли ты в МИФИ и в городе Сарове
Духовный факультет на днях откроешь?
Балясничаешь, сынку, дюже.
Как бы Отец опять не занедужил…
Поди сюда… охолони…
(Нараспев.)
Я милосердием своим призрю
Твои отчаянные дни,
Матерним словом помогу беде,
Да не порадуется враг своей  победе...
Всё  есть у Якова, ага?
Зачем ему ещё какие-то блага?
(Исида привлекает Иакова к себе и набрасывает на его плечи свой белоснежный  льняной  шарф.  Иаков  не сопротивляется.)
ИАКОВ (засыпая, тоскливо).
Судьба не катит... Мать...
Положенная  мне где Благодать?
ИСИДА (тихо).
Нет тебе Благодати,
Глотка без разрешенья негде взять.
Попробуй-ка, милок, поспать...
Да не пора ли нам топ-топ домой?
Прерви своё турне.
ИАКОВ.
Не-не!
Положь-ка на головку руку мне...
 (Иаков зевает, закрывает глаза  и поудобнее устраивает голову
на сплетённых кольцом руках. Хор ангелов исполняет псалом «При пленении чуждыми помыслами».)
     ХОР АНГЕЛОВ
То ли солнце тихое вечернее
Улыбается земле,
То ли сквозь прищуренные веки
Взглядом кротким и прощающим
На меня взирает Тот,
Кто на Небесах...

           УНИКАЛЬНЫЕ  РУСЕИ.
            Откровение Сатаны
(Сидя за столом ватников,  Боди-Бог подзывает Люцифера,
 мыкающегося поодаль и хмуро наблюдающего за гостями.)
БОДИ-БОГ.
Люци, не стой, как монумент!
Садись с Матфеем рядом.
Где твой клиент?
Да не дрожи, не тронут.
Всё это наши дети
А мы как раз толкуем
Об их менталитете.
Догадок перебрали миллион,
Скажи и ты какой-нибудь резон.
Смелее, друг неандерталов,
Вываливай, что накопал!
(Подняв фиал с вином, Боди-Бог ободряюще
кивает гостям и представляет им Люцифера.)
БОДИ-БОГ.
Руководя в течение веков Шеолом,
Заслуженный теург, маг, хиромант, астролог и алхимик,
Наш ассистент коллега Люцифер
Богатый опыт душезнатства приобрел,
Что позволяет Сатане, 
Не обладая лично аниме,
Любую душу заменять расчётами в уме.
В российских академиях
С червями книжными рука об руку
Пьёт пиво и шмалит бамбук,
Сидит в комиссии по травле лженаук,
Где с Гинзбургом и Кругляковым
Чистит носы ньютонам новым,
Стоит на страже догм Эйнштейна
И гонит из отечественных атенеев
Нижегородских Архимедов в шею.
Имеет личный взгляд на броуновское движение
И на таблицу умножения.
            Его гипотезы смелы, максимы смачны.
            Роль Сатаны в истории цивилизации неоднозначна.
            Во всяком случае, он доказал, что эта роль
            Больше, чем ноль.         
Буквально час назад глава шеола
К очередным феноменальным выводам пришёл:
Им обнаружена потеря русскою душой
В недобрый час
Частицы voluntas!
Случается,  он лжёт и присные с ним иже,      
Но правда обретается, по уверению его, во лжи...
Послушаем же Сатану,
А Я немного отдохну.
( Встав за  дальним торцом пиршественного стола, Люцифер решительно придвигает  к себе  объёмистый кратер с вином и серебряный фиал, церемонно раскланивается на четыре стороны и сосредоточенно наполняет фиал вином. Боди-Бог следит с удивлением за его манипуляциями.)
ЛЮЦИФЕР (отведав вина и облизав губы, с горьким сарказмом).
Давно я, как Вселенной соправитель,
Не выступал в аудитории столь представительной.
Ничтожный и лукавый аз,
Попробую занять и позабавить вас...
 (Люцифер делает паузу и в упор  осматривает устремлённые к нему лица.
 Гости невольно отводят глаза.)
ЛЮЦИФЕР.
Предупреждаю, господа,
Это не хвастотня, не аты-баты –
Наукой  точной добытые факты.
От истины не скроешься в кусты
И не задашь от правды лататы...
БОДИ-БОГ (недовольно).
Люци, опять ломаешь Ваньку.
Ей-богу высеку!
(Люцифер пожимает плечами, давая понять, что он весь
во власти начальства.)
ЛЮЦИФЕР.
Ну, попервах.
Забудьте, господа, что в некотором роде
Вы представляете собой эфир и прах.
И покумекайте, с чего бы  вы,
Скромные божьи овны,   
Имеете на зависть всей Европе
Особенный, ни на что не похожий мир духовный?
Хотя по шкале Господа, вы, русские тюлени,
Топчетесь со своей духовностью
На первой, на начальной,
Ну, много-много, на второй психотипической ступени.
(Люцифер строит недоумённую мину.)
БОДИ-БОГ (недовольно).
Вы не могли бы, доктор, не толочь рутину
И не изображать живых картин?
ЛЮЦИФЕР (торопливо отпивает из фиала).
Как утверждают атеисты, душа
(По-гречески,  psyche, а по-латыни animа),
Есть проявление ума.
Ум же, они твердят, –
Это веществ обмен,
И будто бы из этого «обмена»
Формуется сам по себе – ха-ха! – конкретный men.
И так, мол, вечно было и пребудет паки.
Всё это, господа-панове, враки!
Ещё скажите, атеисты,
Что лялек вам приносит на дом аист!
(Люцифер саркастически улыбается.)
...Во чреве матери любой сморчок
От Господа наследует на грошик Благодати –
Так называемый пер-во-тол-чок.
И в том числе любому головастику,
Чтобы от скукоты мирской не хизнул,
Вручается  особый прибамбас,
Так называемая воля к жизни:
По-гречески, булэсис,
А по-латыни,  волунтас.
Имеет воля вид бобка, проростка, готового  к посадке –
Побудок гордый, страстный, бунтовской,
До чрезвычайности на прегрешенья падкий.
Казалось бы, пустяк, ну, просто пшик!
Однако же таков стандартный способ
Зачатия в телах души.
Соратники и соработники, настраивайте уши!
Процесс закладки бебидуш
У вас принципиально не таков,
Как у рационалов-черствяков.
 (Люцифер подкрепляется вином.)
Друзья мои! Я буду с вами откровенен.
Я доведён придирками начальников до крайности.
И в подтверждение отменной репутации Нечистого,
Моих научных достижений эпохальных
Я раскрываю тайну вашей уникальности!
(Люцифер замолкает и сосредоточивается.)
...В душе типичного русея
Бобок, то есть зародыш воли, пардон... некуда сеять!
Хотя кацапы получают волунтас
Такой же, как и всякий папуас!
(Люцифер пропускает глоток из фиала.)
...У русского в душе находим мы белки, металлы, карбонаты, соли...
Нет только почвы для проклёвки воли.
Слой гумуса духовного – тю-тю!–
Соскоблен, смыт и выжжен негашёной известью.
(Люцифер,  наливает в фиал вина, вкусно испивает и, наслаждаясь напитком,
мотает головой. Гости слушают,  не  сводя глаз с докладчика.)
ЛЮЦИФЕР.
Когда я в годы оны сверзаем был  с небес
И на Земле явился в статусе убогом,               
Двуногие блукали  беззаботно
Между "врагом", то бишь, меж мной, и Богом.
Вы знаете, что наш Отец с доисторических времён,
Когда ещё нейтралитета божьего не объявлял
И рук в борьбе со мной не распускал,
Курировал различных выскочек вроде евреев.
Мои замашки были поскромнее,
Мне полюбились вы, язычники-русеи!
Господь задумывал рационалов,
Копируя их с Ся.
А я вегетативами занялся.
Мои противники ереи,
Желая уязвить "врага" больнее,
Гундели, что Люцифер – спесивый лжец, 
За что отмечен рогом,
Ничтожный маг, теург,
А никакой не демиург.
Он может только обезьянить,
Кривляться и буянить. 
(Люцифер касается рогов на своей кипе.)
Погодьте, космачи, подумал я, меня честить.
Моя вам может быть полезна спесь.               
Не суетитесь!
...Я размышлял:
Кто из приматов падёт скорей, несчастьями сражён:
Тот ли, кто волею свободною от Бога награждён
И этой волей избалован.
Или же тот, которого зовут "святая простота",
Которого рsyche решительно чиста
От гордости бунтарской волунтаса
И, вследствие,
Затого подготовлен к бедствиям?
(Люцифер жадно пьёт из фиала.)
...При  князе ласковом,         
Крестителе равноапостольном Владимире
Мне удалось отворотить от римских гордыбак
И подвести под греческий закон смиренный
Народы «Русь».      
Я этою победою своей
Зело спесивлюсь и весьма до сей поры горжусь.
Я его светлости внушал:
Тебе, администратору,
Святая вера православная, хотя она вся в золоте,
Нужна не для красы.
В упряжке важен коренник надёжный,
А не ретивые да озорные уносы.
Мне, референту своему, князь доверялся,
Хотя по первости хандрил и упирался:
«Христос? А как же мой гарем, а как вино?
Веселие Руси – питьё.
Вся радость в питии,
Не можем без того мы быти!
Нет-нет!»
Я говорю: гарем объявим завтра же
Ансамблем танца и кордебалетом!
Забудьте, княже, о вине и жёнах.
Со властью благоверие, мой дорогой, сопряжено.
Поскольку благоверный православный – раб пред богом,
Как перед щукой язь,
Он также раб и для помазанника божьего, для князя.
Подумай, князь-господин, ведь как удобно будет
Рабов не добывать на стороне,
Через заслуги боевые,
Рискуя схлопотать по вые.
А разводить, как скот, в своей родной стране!
Холопа нужно кабалить с младенчества, с утробы,
В том именно и заключается твой, княже, путь особый!
Подумав, согласился княже
И проворчал в раздумии: «Мабуть...»
Хотя и обозвал меня за грубое словцо «утроба»
Врагом и русофобом.
...Заняв от Византии веры христианской,
Мы извели языческое окаянство,
Выкуривая, выковыривая, выгрызая
Перуна, Хорса, Мокошь, чур и рок.
И заодно опорожнили души русов паки
От волунтаса-фордыбаки.
«Хлоп, покрестишася в законе божием,
На небеси зело свободен, – 
Поп просвещал мужланов и их баб, –               
Свободный же дружинник и боярин
Пред господом смиренный будет раб.»
(Боярин, в закрепление урока,
Плетью ремённою оглаживал «свободного» холопа.)
...А за уроком следовал урок.
И стал не нужен русским землеробам
Воли божественной бобок.
(Люцифер оглядывается на Матфея.)
Я что-нибудь  сказал  не так?
Я, Мотя, правильно трактую
Евангельский затейливый устав?
(Боди-Богу.)
Это какая была по счёту, Отче, ась,
Очередная Ваша  ипостась?
(Вздохнув и покачав сокрушённо головой,
Люцифер продолжает.)
Князей сменили кесари-цари –
Те ещё скобари!
Души скребли и шкерили, стараясь архи.
Царям усердно пособляли патриархи.
До хрипоты, до пены на губах сиреневой,
Долбил догматы рус:
О Троице, о Воплощении, о Вознесении, об Иисусе...
И тем закончили, худых словес  не говоря,
Что упований муть         
К сафьяновым свалили чувякам
Татарско-православного царя
(Поскольку царь от Иисуса суть!).
Государей, едва утиркой обиходивших свой  нос,
Провозглашали августами, ксерксами
И навуходоносорами.
Немало издержали слов хвалебных русы,
Чтобы замазать ксерксов Иисусом!
Пришлось-таки мне потрудиться,
Пока и общежитие и мордобитие, заутрени и литургии   
Русеи  переняли от дикарей-татан
И от учёной Византии.
Вторая Византия, Третий Рим –
Родное доморощенное рабство...
Оброками, налогами, тяглами и ясаками
Выдавливали баре и цари остатки волунтаса.
Душу раба мягчили батогами,
Кирпичною дресвою оттирали,  щёлоком окатывали,
Выскабливали до бела, до боли,         
Счищая атомы гордыни-воли.
В 17-ом долбили русы пыльных комиссаров библию
(Сначала Троцкого, не к ночи будь помянут,
Потом Иосифа, не тем помянут будь!)
Кто только не указывал  «решительный, последний» путь!
Русак терпел, крепился, тайно плакал
О грозных самодержцах, жадинах-попах
И о любви на небесах гуманитара Спаса.
Последнюю пыльцу в тот час смахнули карабасы
С окаменелой почвы  волунтаса.
...Прошли года в упорной над собой работе.
Последние вожди – всё живоглот на живоглоте:
Кавказцы, иудеи, азиатцы,
Братва из подворотен –
Из всех племён и наций ассорти
Зачистили славян, казалось, до смерти.
Но к бедам и невзгодам,
Поборам, войнам, недородам
Был всесторонне подготовлен ваш, друзья, народ,
И самые ужасные из бедствий
Встречал цитатами из Маркса и молебствий.
Я ставил опыты контрольные:
Брал грызунов лабораторных
И вырывал у мышек зубы.
Потом кормил сухим горохом.
Они же передохли!
(Люцифер хохочет и откушивает из фиала.)
Когда же я воспитывал мышей с утробы без зубов,
Они горох обильною слюной размачивали
И даже твёрдые бобы могли употреблять,
Хотя в сердцах мою упоминали мать.
(Люцифер испивает фиал вина.)
БОДИ-БОГ.
Люци, ведь ты не пьёшь. Тебе не надо пить!
ЛЮЦИФЕР. 
Не пью. Но в этот раз необходимо пригубить.
Тема тяжёлая. Треба мощей.
И вообще...
(Вскрикивает.)
Быть может аз
На этой кафедре в последний раз!?
(Люцифер горько усмехается. Глаза его блестят.)
ЛЮЦИФЕР.
Лишённая воления
 Во многих поколениях
 Российская  psyche
                Не жаждет при явлении на свет
                Из чрева материна дёрнуть налегке,
                Чтобы гордилось молодечеством
Любезное Отечество.
Лепилы-эскулапы
Насильно гонят душеньку  из лона,
При этом грубо лапают.
 Отсюда патологии, пороки
 И родовые повреждения, 
Брань матерная с юных лет,
А в зрелые года – холопьи убеждения.
Едва лишь миру явленная,
Душа российская подавлена.
Она скучна, мешкотна,
Не знает, что такое Ordnung
Уверена, что рано или поздно
Не за понюх схлопочет в морду.
Российский раб (другое слово res)
Всю жизнь рогатится прогрессу.
Русак, он весь как на ладони:
Скопи его физически,
Легши  финансово –
Мизинцем он тебя не тронет.
              Лишак живёт как бы в нирване:
              Авось да как-нибудь.
              В нём как бы нет костей,
А только хрящи.
Доволен всем,
А им довольны надзирающие.
Главное – неприхотлив и прост.
Нужно – ночует под забором,
Нужно – «поедет» в Космос.
Надо бы наглых заправил поправить
Каким-нибудь демаршем:
Собраться кучей на углу,
Пройтись бы улицами маршем.
Как это было бы  прикольно!
Но не способен  храбровать
Илот безвольный.
Конечно, КПД первотолчка нашего Боже, 
В таких условиях ничтожен!
Отец усиленно питается амброзией,
Накачивая волею psyche,
А толку – пхе!
(Люцифер разводит руками.)
Вы думаете, почему циклоны возмущают океан,
А пашни мучат пыльные эрозии?
То душ идёт бесплодная заправка:         
Попробуй оживи сухую бородавку!
(Люцифер делает паузу и оглядывается на Боди-Бога.
Боди-Бог слушает докладчика с кислой миной.)
ЛЮЦИФЕР (отпив вина).
Шеф, принимая мой отчёт,
Пытал меня, в чём разница
Между кастратами классическими
И русскими легчёнными мачо?
В том, что у древних евнухов
Их собственные бейцы
Секли  на раз,
Однако... сохраняли волунтас!
Древле кастраты истые
Стояли во главе церковных дел,
И в патриархи пробивались и в министры.
Отнюдь, коллеги, не случайно
Скопцы бывали и суровыми пашами
И злобными лихими янычарами.
Водили армии, флоты,
Противника бивали в пух и перья,
Вершили судьбы стран
И даже правили  империями.
Да, евнухи всегда  считались силой!
                Я уж не говорю, что третий пол
               На всех подмостках европейских
               Ещё совсем недавно голосил.
               Финансовый кастрат, лишённый воли –   
               Изобретение последних лет.
               Здесь мы Великороссии
               Обязаны отдать приоритет.
              Но кто идею эту в подкорку заложил Иакову, а, братцы?
               С трёх раз вам предлагаю  догадаться.
               (Люцифер вновь прикладывается к фиалу.)
Вы, господа, прошли огни и трубы.
Бывали и несдержанны с начальством,
Иной раз даже грубы.
Но разве, господа, всерьёз
Вы ополчались супротив царя и бога?
Конечно, нет! Ну, разве что немного.
К тому же вы не сами на иереев и царей устраивали гоны,
Науськивали вас казаки-пугачи, шваль разночинная,
Большевики и подлые  жидомасоны.
...Вот здесь насмешничал над Люцифером Отче,    
Науки он моей не принимает,
Но достижения перенимает!
И в академиях меня как могут, зажимают,
На факты зенки закрывают.
А выводами пользуются!
И вообще ведут себя по-свински,   
Допустим, скорохват Мединский.
Он знать не хочет про особый путь России,
Твердит, что никакой загадки нет в характере русеев.
Ура-патриотическая-де у них обычная психея.
Но залезал ли в душу вашу он, как я?
И на плешине выжженной пытался ли он  волю сеять?
 (В Кормовом зале  гробовое молчание, слышно,
как стонет во сне Иаков и стучат зубы Люцифера,
опустошающего очередной фиал.)
ЛЮЦИФЕР.
...На свежих душах, прибывающих в шеол,
Не разбирая, кто на чём завис,
Я только что провёл, друзья,
Очередной экспресс-анализ.
               (Люцифер вдохновляется.)            
             Под микроскопом изучив вечные ваши сущности,
             Я убедился: всё, как и допрежь!
             Бобок отсутствует.
             На месте воли – плешь!
Людины русские! 
Вас специально отбирали, браковали. Вы, следственно,
Откалиброваны на уровне наследственном.
Из века в век рабыни на Руси –
Закон гомозиготности, друзья, таков! –
Плодили и плодят рабов!
(Люцифер хохочет. Шум и топот в зале. Крики «Доло-ой!»
БОДИ-БОГ (Матфею).
Да-а, проглядели мы народ,
Из-под руки увёл урод...
(Люциферу.)
Доктор, заканчивайте,
Это не забавно!
ЛЮЦИФЕР (растягивая слова, вызывающе).
Папаша-а-а!
Аз не сказал о главном!
       КОЛОКОЛЬНЯ  В УКСУСЕ
ЛЮЦИФЕР (склонив голову над пустым фиалом).
Братаны, чуваки и пацаны!
Ватоголовые мои терпилы!
По воле Господа, я завершаю ныне
Карьеру Сатаны.
Всю жизнь светил я вам
И вот сгораю сам.
Меня, увенчанного славой, дорогие дети,
Выкуривают с эмпиреев,
Как убирают паханы ненужного свидетеля,
Как гонит режиссёр    
Бездарного актёра –
Отче, не так ли? –
После провального спектакля...
На этом свете и на том
Я оказался лишним ртом,
Мне полный мат, ребята!
Пора от бедного Люци
Верёвки понадёжней прятать...
МАТФЕЙ.
С каким ты упоением несёшь.
Талант трепаться не пропьёшь!
ЛЮЦИФЕР.
Как есть я ватников завзятый друг,
Старался я для вас,
Весь до минуты отдавая вам досуг.
Притом, не ожидая пользы для себя,
Любви и дружеских услуг.
(Грозно.)
Хоть одно дело вы без «чёрта» сделали?
Кирпич один вы без меня влепили в стену?
Вы обтесали без меня одно бревно?
Вот то-то и оно!      
Так это ещё были связаны у чёрта руки!
А сколько  замыслов погибло на корню?
Я уж о том не говорю!
Всю жизнь Отец меня дрочил:
«Смотри и слушай, Сатана,
И...  и...  молчи!»
Только, бывало, разойдёшься – хлоп!
Летишь башкой в какой-нибудь сугроб.
В сугробе Люциферу не пропасть.
Но ведь того гляди запустит с Гималаев в пропасть!!!
И вот я ухожу в отставку, бебе,
Теперь уж  как-нибудь я сам,
А вы как-нибудь сами по себе.
Но прежде чем вы мою спину лицезрите
И цокот горестный услышите моих копыт,
Я ваше обращу внимание
На несуразицы, которыми по горло сыт.               
Аb ovo, господа!
Откройте мне  невинные сердца.
Начнём как, и всегда, с яйца.
 (Боди-Богу.)
Отец, Ты утверждаешь, как учёный муж:
В начале  было Слово...
Я заявляю: чушь!
Тебя поповщина заела.
В начале было де-ло.
Ей пра!
И не Твоё, а Люцифера!
(Язык Люцифера заплетается.)
В начале дело бе!
Ведь это я корыто приволок под глину Тебе,
В котором Ты Адама и Лилит затварил
И за Лилиткой приударил!
Бе! бе! бе! бе!!!
А вы меня гнобите
С Матфеем по злобе!
 (Люцифер  стучит  по столу пустым фиалом.
Внезапно произносит тихо и тревожно.)
Отец, вы с Вашим Мотькой-праведником
Испакостили Божий дом...
МАТФЕЙ (негромко).
Люци, аптека за углом...
БОДИ-БОГ (Матфею).
В режиме паранои сегодня наш убогий...
Придётся возвратить ему на место роги.
ЛЮЦИФЕР (дёрнув головой).
Я в Братстве вашем конусном не нахожу  резону.
Ещё вчера монархов и епископов
И тех  же русских олигархов банду
Я с лёгким сердцем отправлял  на зону:
Варил, тушил и жарил их по Данту.
Сегодня в плановом порядке я должен в Конус
Преступников матёрых запускать,
Бочонками на них расходовать
Ароматическую Благодать.
Это при остром дефиците Благодати!
Меж тем, реальные скоты и подлинные звери,
Они по тыще лет прожить намерены!
Пьют, жрут,
А Дьявол отвечай за их уют?!
При том, мазурики,
Воруют друг у друга кошельки.
А дьявол собирай на них улики!
Не втихаря, как ранее,
До Вашей, Отче, конусной  республики,
А на глазах всей публики! 
Народ к нам  прибывает грамотный, капризный,
Мы это видим и по нашей тризне.
И я не удивлюсь, если какой-то уч
Затеет завтра новый путч.
Причины недовольства не устранены,
И, значит, можно ждать второй волны!
(Боди-Богу.)
И вообще, признайте, Ваша милость:
Ваша Юдоль, как на Земле, так и на Небе,
Чертовски износилась:   
Западный homo окаменел,
Хомяк славянский,
Жизнь заложив за чечевицу,
Остался без финансовых яиц.
(Боди-Бог  усмехается, Люцифер подхватывает со стола ватников братину с  вином, жадно пьёт и ставит братину перед собой. Начинает фразу низким голосом с завыванием.)
Я, принимая  этот алкоголь,
Желаю уточнить свою космическую  роль!
Согласно Вашей изначальной установке, Отче,
Двуногие со мной в борьбе
Себя в процессе эволюции упрочивают.
Со мной играя в прятки,
Спасают, якобы, психе в своих нечистых пятках.
Вы повелели мне, взяв образ змея,
Язвить с утра до вечера в пяту
Трусливую тупую вшивоту.
Но в пятку, скажем, русака
Кусать бессмысленно,
Там точно нет души,
Одни поповские натоптыши!
Я при свидетелях отказываюсь
Обслуживать твои, Папаша,  мании,
О чём и объявляю данному собранию!
(Боди-Бог и гости хохочут. Люцифер  перекрикивает  шум.)
Я в ступоре: и это – Божий дом?!
МАТФЕЙ  (громко).
Люци! Ап-те-ка-за-уг-лом!
 (Кормовой зал смеётся и топочет ногами.)
ЛЮЦИФЕР (поёт).
      Целую крест, целую крест!
      Воскрес Господь!
      Господь воскрес!
Идолы! Мне вас не жалко!
Как верно говорит сыночек мой,
Давно вас надо по задам мешалкой!
 (Люцифер проходит к спящему Иакову и, всхлипывая,
нежно гладит его по голове. Иаков шумно вздыхает.
Боди-Богу озабоченно.)
Давайте срочно отправлять красавчика домой!
Русеев Яшка с помощью моею одолел,
Но для работы в Эмпиреях не созрел!
Навяливаете ему падшего ангела и князя тьмы
Ответственную роль.
Не справится он с ней,
Хоть как его неволь!
Иаков христианская почти душа.
Он, между прочим,
В шаббат  мальцу конфетку подарил
И денег за неё не попросил.
Вы на него решили сделать ставку,
А после, выжав как лимон,
Отправите, как и меня, в утиль.
Таков ваш «либеральный» стиль!
БОДИ-БОГ (строго).
Доклад окончен. Ну-с... 
Какие будут выводы 
Из этой колокольни в уксусе?..
(Люциферу).
Вы можете сказать: что делать с русскими?
Но только коротко и внятно.
ЛЮЦИФЕР (собрав на лбу морщины).
А Вам, Папаша, непонятно?
Я бы свернул Ваш опыт незадачный.   
И литию по русакам ускорил.
Поставил  бы обапол  мастодонта
Железный занавес от горизонта и до до горизонта
И бомбой водородною устроил апогей,
Сподобив на последний подвиг
Опущенных  Твоих богатырей.
Пусть полыхнёт вулкан 
От ада и до Эмпирей!
БОДИ-БОГ (гневно).
Вон его! Протрезвить!
МАТФЕЙ.
В холодную закрыть!
(Матфей  командует  ангелам-охранникам.
 Ангелы на руках  выносят  Люцифера из зала).
ЛЮЦИФЕР (поёт  при выносе).
Целую крест, целую крест!
Воскрес Господь! Господь воскрес!               
А почему же Сатана не воскресает?
А потому что  он не умирает!
                ДОКЛАДНАЯ
«Секретарь Совета Безопасности РФ –  президенту Российской Федерации.
Секретно. Конфиденциально.  Сохранять в брезентовом мешке под тремя пломбами.)   
...Скорблю о Вас, мой президент,
Мой седовласый хунвейбин!
Как-то Вы без меня один?..
А более всего тужу о безначалии в России...
Простите горькие слова сии!
Но – прежде о себе предельно кратко.
Вы знаете, что я не клюкаю с утра,
Не надираюсь до соплей в обед
И вечером не тринкаю «с устатка».
И, тем не менее, я, скромный труженик, левит убогий  –
Вы скажете, что это на сухую невозможно! –
В шаббат был восхищён на Небеса
Из синагоги охраняемой надёжно.
Мне снится, будто бы я сплю
И – не могу проснуться:
Какой-то в голове защёлкнулся крючок...
Но! Я обязан продолжать отчёт.
Небесных впечатлений куча. О них
Вас персонально, без шумихи
Проинформирую, прибыв в Барвиху.
...О стрелке с господом
Или с его потусторонней бандой      
Я не задумывался, честно говоря,
Работая, как вол, ломая хрип и рвя пупок
Под Вашей благосклонной, шеф, командой.
Хотя...
...Как-то сидел я в Вашем кабинете
(Вы числились в отъезде.)
И что-то я засомневался:
Прихватывать ли мне частями
Месторождения, провинции  и акватории,
Или уж не мараться, а сразу
Прибрать к рукам всю отрасль газовую?
Вдруг будто кто-то пальцем постучал в окно.
А ведь на третьем этаже оно!
Я глянул – никого!
Потом  заметил краем глаза за плечом
Как бы какую тень...
Вы знаете, что я прагматик, атеист.
В бога не верую.
Разве что малость в силу нечистую.
Я сразу понял: не Абрамович это,
Не БАБ и не Коржак,
Хотя ещё те они артисты!
Быть может, думаю себе,
Гон брачный у Юмашевых?
Нет, их гнездо в другом крыле.
Явно был кто-то не из наших!
И этот «кто-то» шепчет, враг:
«Смелее, Яков! Едак, едак, едак!»
«Кой, – кричу, –  дьявол шастает?!
Вот я тебя, шалун!»
А он: «Не писай в рюмку, я твоя фортуна...»
Я попытался с Вами прояснить
Сие природное явление.
Вы отвечали с юморком:
 «Это тебе, урод, предупреждение!
Когда я пьяный спать ложусь,
Я тоже матерные речи  слышу часто.
Поменьше, жмот, грабастай.»
Потом  шептун мне наяву показывался.
И знаете, кем оказался?..
Впрочем, пусть это будет для Вас сюрпризом,
А то ещё накваситесь со страху
До положенья риз.
Уже давно Он посещал, оказывается, Барвиху.
Но – тихо, тихо, тихо!..
Прибыв, я  доложу о всём подробно,
 Сейчас чирикать дюже неудобно
...Сир! Рашня нам перепала вдруг,
 Как бы с какого перепугу.
Вы под пустой посуды звон
Вдруг получили царский трон.
А я при Вас, при триумвире,
Ничтожный  червь, гельминт, пустое место, нуль
Вдруг  оказался богатейшим иври  в мире!
Мы оба пережили стресс.
Но Вы давно нашли от стрессов средство, mon ami,      
Ещё когда Вы украшали своей особою обком
И были преданным совком.
«Работая над  документами», 
Гасили Вы адреналин лафитником,
Один, без помогал и референтов.
А я всегда покорен был судьбе,
Я не умел бороться с альфа-состоянием,
Складировал и сохранял переживания,
Увы, в  самом себе.
И вот закономерный результат:
Зелёного не зная вкуса змея,
Я первым оказался в эмпиреях!
Но что случилось, то случилось,
Не в первый раз судьба
Мной удивительно распорядилась.
...Верховный судия со странным титлом «Боди» –
Не знаю, чем Ему я не потрафил? –
Сношал меня часа два или три,
Грозя предать ужасному аутодафе!
Мать-покородица Исида
(Опять замучил насморк!)
И генеральный прокуратор Люцифер,
Законодавцы верхних сфер,
С разных концов меня пытались оправдать
В моей морали,
При этом хлеще Боженьки меня на пару драли.
...Сам  Бог, подобно  банному листу, ко мне пристал.
И запираться я не стал.
О нашем с Вами медицинском творчестве
(Резекция Совка)
И о кастрации финансовой Раши,
О государстве-динозавре –
Всё без утайки поведал на допросе от души.
Короче, я, по приговору, вышел скот в натуре
И... сатана.
Вот тебе на!
...Здесь, в эмпиреях,
Все  помешались на демократических идеях.
Кому не лень, от велика до мала
Твердят об эволюции и высших идеалах.
Идеи, эйдосы, Платон, Сократ...
Я уж свиданию с богами был не рад.
Идея, строго говоря, у сил небесных такова:
Всё человеческое стадо, типа,
Калибровать  по психотипам . 
Рашек и обитателей Центральной Африки,
По ясным нам с Вами мотивам,
Относят здесь к так называемым вегетативам.
Вегетатив, по мнению апостолов,
Дитя природы: терпелив и прост,
Круглоголов и толстопят,
Живёт обычаем, а не законом.
И доверяет жизнь лгунам и мудозвонам.
В быту пьянчуга и буян.
(Прямое  оскорбление и Вас,  мин херц,
И дорогого  быдла – россиян!)
Ступенью выше помещают сенситивов.
Которые  познали  бога и веруют в него ретиво.
У этих репа выпукла, плешиной  к небу.
Они ещё не знают,
Что раньше было и чего никогда не было.
Сенсы рисуют грубые законы,
Справляют требы,
А иереи за камлания и судьи сбирают с обывателей
Увесистые боны.
Любимые места их, сенситивов, обитания –
Тропические джунгли и  пески пустынь.
Они трудолюбивы, набожны, любят кумекать,
Но ты не проведёшь их на мякине.   
И, наконец,  рационалы,
Продвинутые долихоцефалы,
Длинноголовые цивилизаторы,
Народов благодетели.      
Гнезда их как в Новом, так и в Старом свете.
Этих учили уму-разуму папы с бурбонами.
(Заметьте, папы а не попы!)
Все гордецы, все нашпигованы законами. 
На первом плане там налог, полиция, суды, бюджет...
С таким народом сладу нет.               
Вегетативу лишь бы выжить –
Таков его мотив.
Разбогатеть мечтает сенситив.
Рационалы на свободе жаждут жить,
И каждый каждого готов перед законом заложить.
Но если меня будет каждый  закладать
И, как барашка,  заколать,
И буду я, Иаков Фридман,
Впустую небушко коптить, как все,
Ведь это же фашизм! Совок во всей красе!!!
Мы с Вами лично, по раскладу  местных принципалов,
Относимся к микроцефалам.
У нас, если им верить, на плечах
Разросшиеся желваки,
Напоминающие головки фаллов.
(Хотя у Вас головка больше, cher,
Чем тыква у любого либерала!)
Также у нас, по ихнему, отсутствует душа.
Поэтому мы благо путаем со злом
И насыщаемся чужим имуществом
С ворчаньем и спеша.
Законы же любые нам с Вами, дескать, в лом.
Так без законов и живём.
В глазах небесных заправил
Мы – существа эпохи пирамид,
Просто сказать, мы – ископаемые гоминиды!
Вас лично так здесь аттестуют, босс:
Властолюбив, хитёр, труслив,
Жесток, злопамятен и лжив.
Имеет низкий интеллект и уровень культурный.
Короче говоря,
Не столько росс, сколько прохвост в натуре.
И ко всему ещё эксцентрик Вы.
Ссылаются на случай,
Когда Вы в Штатах (или в Чили?),
На шасси лайнера, мин херц,
На публике мочились.
Короче, этот наглый Боже давал понять
(Он даже Вашу вспомнил мать!),
Что Вы, мой президент,
Руководивший холощением  Совка и осветлением Раши,
Аналогичный скот, если  меня не больший!
Но главное, поставили в упрёк небесные архиереи,
Что не имеем мы не только достижений,
Но и приличной ни одной идеи!..
...Однако, и в такой невыносимой обстановке,
Обложен бесью,
По мере сил тружусь-таки
По Вашим указаниям и здесь.
Как синий кит фильтрует мутоту планктона,
Так процедил я божье обсиралово и мат,
Прошёл чистилище судебное
И личных откровений ад,
И кое-что усёк-таки для нас полезное,
На Божию хулу ответствуя любезно...
...Вот это главное и есть, мой дорогой!      
Своею силою немереной
Отважный  хунвейбин,
Практически один
Свалили Вы тысячелетнюю империю.
Но – будем правду говорить! –
Утратили с тех пор путеводительную Ариадны нить.
И вся Эрэфия опешила и встала в пень,
Башка у Рашки сбилась  набекрень...
Прошёл азарт, сбыла народная любовь,
Как полая вода с полей,
Как в унитаз фекалий...
Я понимаю Вашу боль:
Один, кроме меня, остался друг у Вас –
Испытанный и верный  – алкоголь!
...Я сам какой-то стал дурной.
Вы думаете, чем я занимался
В отсутствие Вас в Вашем кабинете
В последний Ваш запой?
Умора!
«Хриудосламом»  –  торговой всеохватной верой!!!
Хотел богов собрать в одном кагале.
(Конечно, с Вами во главе!)
Вы будете смеяться, дорогой мой человек,
Я даже попытался объявить Хриудослам
Здесь, в царстве мёртвых,на тризне,
Всеобщей верой.
Но пьяный зал меня, увы, не поддержал.
...После судебной встряски, шеф,
Кошерно стало на душе,
Хотя и не вполне ещё пока! –
Я понял, дорогой, какого мы
Валяем дурака!
Вы тринкаете истину в вине,
Я всейного изобретаю бога,
А  между тем, смертельная опасность – у порога!!!
Всё, что мы деем,
Мы деем, в самом деле, без идеи.
Надо признать: мы растерялись.
Мы-то, конечно, знаем про себя,
Чем занимаемся и занимались.
Народ мы упустили, монсеньор!               
Пипл у нас без призора!
Прислушайтесь и присмотритесь:
Разброд, шатания и там и здесь.
Наш  простодырый  Рашка
В Москве стучит кастрюлями и касками,
Хотя давно пора ему утихомириться,
С потерею Совка смириться.
А если он  смигнёт?
А если выдохнет, алкаш?
А если вдруг ему подскажет тот же Боди,
Что Ваша на колу, мин херц, я извиняюсь,
Должна торчать башка?!
Нам вожжи в этой обстановке потерять –
Раз плюнуть.
Вы этого, «работая над  документами»,
Возможно,  и не сознаёте, 
России первый патриот.
Но я, пардон, – космополит,
Я чую фибрами грозящую  опасность,
Как чует палку всякий здравый скот.
Поэтому во Внуково
Держу я под парами самолёт.
Но может так случиться,
Что и до Внуково мы не успеем добежать,
На что приватно намекнула мне
Мой адвокат, супруга Боди Божья Бать.
(Озена  мучает опять!)
Как же мы с Вами это проглядели?
В России быдло за всю бытность
Не прожило недели без идеи.
Какая там неделя – ни полдня!
Идея для народа, что недоуздок для коня.
Да что там недоуздок – ах, я балда! –
Для демоса идея, что трензельная строгая узда!
Поздравьте же меня:
Напрягши всё моё мыслете
Я таки обнаружил – будь ей неладно! –
Нить хитрой тётки Ариадны,
(Я где-то вычитал у Достоевского,
А может быть, у Чернышевского,
Короче, у какого-то из ваших «евских» –
Попался мне удачный том –
Насчёт смешения безумия с умом.
Представьте, лучших мыслей шествие
Всегда граничит с сумасшествием!)
Событий прошлого перебирая суть,
Я смог на наши подвиги
Со стороны взглянуть.
Всмотрелся в будущего темноту
И торричеллиеву увидел пустоту.
Докладываю Вам:  пройдя святую баню,
Я отыскал-таки  ответ на  злобу дня!
...Я чувствую, что Вы сейчас
Рычите, дорогой, зверея:
«Выкладывай, мелиоратор долбанный,
Паскудную затею поскорее!
В чём загогулина на этот раз?»
Терпение, мой дорогой, терпение!
Всё изложу тотчас...
... Без выхода не может быть конца!
Я здесь надыбал мудреца.
Конечно, он немного тухлый, на днях помре,
Отец Онуприй.
Он вам знаком.
Вы с ним гуляли,
Когда зелёную в Барвихе накрывали
И с пением молитв, с елейными крестами
Гайно Семьи трикратно освящали.
Вы за одним столом потом
Сыпали с тем попом.
Вот уж кому известна Русь в лицо, аб ово,
Я мысли ценные его передаю от слова и до слова...

       МЫСЛИ ОТЦА ОНУПРИЯ
                1.О ЦАРЕ
 «Народу нашему немного надо, паря:
Всего-то батюшку-царя.
От века так идёт, по-русски говоря.
Неважно, в каком виде молодец,
Лишь был бы самодержец!
Любое иго страшное
С кнутами и колодками
Перемолотим, изживём.
Но без царя ледащего
И дня не проживём.
Если не будет своего,
В соседи сходим и займём.
Мы самодурством древле держимся.
Таков наш корень, старина и новина.
А по корням и семена.
Царь у нас миром взят на пропитание
И на пожизненное воспитание.
На троне он сидит,
Пока себе и всем не осто...дит.
В 17-ом царь-батюшка пропал –
Бог батюшку-генсека ниспослал.
Похерили генсека в 91-ом,
Ни дня не пожили нашармака –
Явился президент и тоже батюшка...
У нас все батюшки,
Пока не выпустят кишки.
Мы первым делом пробуем царя «на скус»,
Оближем, чмокнем в ручку, в плечико,
Позволит – в дёсны.
Такое уж мы племя семибатюшное,
Народец богоносный...
Но ежели  ты – батюшка,
То нагони заботу на лицо,
Да выйди к публике на красное крыльцо,
Чтоб видели, что ты не гордый,
Да улыбнись, да поклонись
На все четыре стороны.
И паки, паки, дорогой, перекрестись,
Чтоб видели, что царь исправный:
Тверёзый, православный.
А вы всё хвать да мать!
То драть, то лопать, то плясать...»
                2.О ВЕРЕ
Я вопросил благого мертвеца:
...Царь-то у нас в наличии,
Горласт, могуч,
Достаточен на первый случай.
Но худо держится у пипла на закорках.
Чем подпереть его советуешь, какой подпоркой?
 (Я  обещал отцу заказ сакральный
На освящение какой-нибудь госсральни.)
«Берём известную Вам формулу, –
Ответствовал мудрец без гордости. –
О православии, самодержавии и о народности. 
Перекрестясь – всё прах и тлен! –
Берём косарь (в смысле указ)
И отсекаем третий член –
От паха до колен...»
Вы знаете, сказал,  как лажанулись      
Дубани в ерихонских пыльных шлемах,
Носатые и смуглые с лица?
Они в 17-ом рубили не с того конца!
Не «православием» бы им пожертвовать –
«Народностью»!
К добру  не приводило никого
Заигрыванье с чёрной костью –
«Народность» ваша – демагогия, разврат.
От этого сын на отца идёт и лезет брат на брата.
Вы дайте формулу серьёзную,
Чтобы народ не предавался грёзам, –
Подумал и добавил, помолчав, –
Простую, как мычанье...
Отечество вы у народа забрали втихаря.
Оставьте фалалеям веру и царя.»
Я так и сел.
Ай, медресе!
Макиавелли!
А я-то, заучённый червь, богов хотел метелить!
Туфту гонял, осёл...
В утробе ажно опустилось всё.
«Скажи мне просто:
Какого под  царя Бориса рекомендуешь бога?» –
Я напрямик спросил прохвоста.
А он: «Знамо, Христа!»
А как же, говорю, на сходке трупаков ты сам
Базарил за Хриудослам?
«Мы, – отвечал, – ереи государственные,
По древлему обычаю живём:
Власть соберёт себе оброки
И нам подаст по силе моге».
  «...Властителю, – ещё сказал попина, –
Нужна  приличная личина:
Накладка, святочная харя, маска
С прорезями для глаз.
Для нашего единого державия
Отличная личина – православие.
Петр это понимал и Ваня Грозный,
До Сталина дошло,
Да жаль, что поздно.
Кстати, на Сталина несёте вы напрасно.
Он расплатился с вами по гамбургскому счёту.
На сто лет наперёд.
То, что вы ныне рвёте друг у друга,
Он до копейки вам сберёг...»
Я возразил. Я говорю: «Отец!
Но разве мы мешаем вере?!»
«Нет, не мешаете,
Но и не цените в необходимой мере.
Нет между верою и властью
Доверия, работы на паях,
Особенно по политчасти.
Как жулики отпетые,
Попы у вас торгуют водярою и сигаретами,
Чтоб кое-как самим прожить
И рясу верою перепоясать.
Хотя бы подсыпали из бюджета нам,
Как подсыпаете прокладкам-прощелыгам.»
«Петруша  Первый, –  завершил Онуприй, –
Богов,  попов и прочих идеологов
Расставил по местам в своём лектории,
И с ним Исус не спорил.
Для  батюшки-царя Синод –
Обычный  департамент.
А для Творца – своё подворье,
Правителем дарованный феод.
Вам надо брать пример с Петра-проста
И всем безотлагательно уверовать в  Христа...»
Я говорю: «Я – иудей, ты – православный.
Не помешает ли нам пря,
Идущая меж верами спокон веков?»
Ответ халдея был таков:
«Меж нами разница гораздо менее,
Чем между бородой Отца
И бородушкой Сына.
Раздули  разницу  иерофанты-мудрецы,
Перестарались, подлецы.
А также перегнули палку и цари горы.
Чай поумнели те и эти с той поры...
Оставить старую-то надо свару,
Отцу и Сыну работать на пару.
Нам Рашка даден на палашку,
Знай-поспевай тяни шабашку.
Извлечь пора истории уроки
И согласиться, наконец:
У нас одни и боги и пророки.
Вся разница,  мой дорогой:
Закон – для избранных,
А Благодать – для гоев.
Две веры – два шпенька
Из одного пенька.
И прочее такое...»
Я возразил: «Я за владыкой Иоанном наблюдаю.
То в «Сов. России» он крутое выдаст месиво,
То разразится в «Современнике»
Махровым мракобесием.
Толчёт одно во всех своих эссе архиерей:
Нет у нас общей почвы с иудеями!»
Онуприй уточнил:
«Владыка  Иоанн, дай ему господи царство небесное,
Недавно в бозе опочил.
А знаете, как свой поход против евреев
Сей ортодокс закончил?
Вернее, где? Не отгадаете.
В жидовском банке. На банкете.
А как именно, тоже не слышали?
Благословил градоначальника супругу. Ловко?
Светскую львицу и... жидовку!
Благословил да на пол и осел.
Вот вам и всё ортодоксальное эссе.
Я думаю, что в этом отношении
Мы интересы вместе соблюдём во благовременьи:
Вы будете гордыней нас побеждать,
А мы вас будем одолевать смирением.
Хриудослам же ваш  – мечта, страна Муравия.
Нет, только православие!»
Так батька рёк.
Я тут не сел, а просто лёг!
... Sir! Дорогой!
Я срочно  Вам представлю Положение       
О патриархе при монархе.
Неважно, как попа зовут:
Алексий, Филарет, Кирилл с Мефодием,
А может,  Иринарх –
Нам нужен дельный патриарх!
Приблизим  долгогривого,
Будем челомкаться и за компанию молиться,
Хабарой кой-какой делиться...
Допустим и до Тела.
Чего не сделаешь  для пользы дела!)
        3.О  БОДИ-БОГЕ
«Я спрашивал Онуприя: «Отец!
По-твоему, кто этот Боди?»
Вздохнув, ответствовал мудрец:
«Европа издавна
Правами колобродит.
Теперь  дошло до нас.
И мы осваиваем европейские азы.
Уверен я: всё это Боди тайные проказы.
Да, во главе угла на Небесах Закон.
Но не пророка Моисея он.
Пророк тут не монтируется,
Он на почётной пенсии.
Здесь Благодать котируется.
Но не Распятого благого,
А спесь анафемская Бодибогова.
Закон же, например хоть УПК,
Он в точности такой, как и у нас, банально,
Он просто применяется реально.
Этим  законом, как пестом, гоняют в ступе грех
И давят всё подряд:
Корысть и блуд, обман и самосуд,
Всё, что замаливать всю жизнь
Должны мы кротко, терпеливо,
Крушат, как всё равно гнилой орех.
Как будто завтра завершится с велиаром битва,
И будет не нужна
Против злохитрого и мерзкого антихриста молитва.
Такого боже
У нас быть в принципе не может!
Христос на что уж был рачей,
Сердит на брата вашего, на богачей.
Но випперсон законных
Из эмпирей не гнал взашей.
Стращать стращал,
Но ко причастию святому
Любого Ирода, не говоря уже о мелких татях,
Исправно допущал.»
Боди – бог не реальный и не подлинный,
 А мысленный, теоретический,
Люци болтал, что сложно синтетический...
Да и годами  молод, по бороде-то судя.               
В сомненьи я:               
Мог ли он править бал
В начале всех начал?»
Поп, оглянувшись, замолчал.

«И ВСЕМ, ВСЕМ НАШИМ...»
...В виду имейте, сир, что этот Боже странный
Лезет в Российское воздушное пространство!
У нас над головами громоздит 
Метафизическое гадство –
Ячеистое – вечное, заметьте! – Братство.
Я Конус Братства изучил  ярус за ярусом.
Никак не разберусь,
Кто Ему в уши вдунул эту гнусь?
Мамой  клянусь: копни –
Не обошлось без либеральной жидовни.
Быть может, утописты Маркс, или Лассаль,
Или какие мельче фаллы
На наши микроголовы
Очередной готовятся обрушить «Капитал»?
Кто бы ещё посмел меня,
Скажите мне кругом-бегом,
Честить неандерталом и скотом?!
Что, императоры и короли
Кэш не гребли?
Не ныкали на чёрный день заначки?
Ну, не смешите мои тапочки!
Нам с ними, босс, имею я в виду рационалов,             
Не миновать войны гибридной.
Придётся-таки помахаться с галлами!
Посмотрим, кто кого побьёт скорей:
Длинноголовые с пестом-законом,
Или мы, микро, с Иисусом и крестом?               
Вы только вдумайтесь ещё раз,  дорогой: 
Ре-аль-но-го секретаря Совета Безопасности
Пустой фантом
Во всеуслышание провозгласил... Лукавым и скотом!!!
...И в заключенье – о насущном, сир, моменте.
Сейчас сижу, вы не поверите,
И сочиняю Вам эссе
На тризне...  в Братском конусе!
Сегодня «русский день».
Пируют на халяву гарно.
А я не ем, не пью:
Исида-Бать меня баюкает коварно...
Но я всё-о-о слышу, что кругом несут!
Я как бы с Вами там, в Барвихе,
И как бы с ними в занебесьи тут...
...Вот только что озвучили известие
При общей зала эйфории      
О расстрижении Онуприя.
Может, они и правы.
А нам-то что?
Распоп, а мысли здравые...
P.S.
...Как-то Вы без меня кукуете, державный бич
(В значении бич божий)?
Надёжа наша! Крёстный Вы отец!
Сахар Вы наш медович!!!
Кто без меня при Вас на стрёме?
Романя Абрамович?
Держитесь за него, он шнырь приличный:
По газам и нефтям прыгун отличный.
Конечно, недоучка, да Вам на что науки?
Мы все при Вас собрались тактики,
Науки превзошли на практике.
Романя сирота, сам по себе, ничей.
В семейные его рекомендую  казначеи.
Ещё одно.
Во избежание дебоша, шухера какого
Не доверяйте Коржакову!
Он Вашим горничным подстилкам завидует жестоко.
Смотрите, не было бы в кабинете, в спальне,
Особенно в сортире, его недремлющего ока!
...Совсем забыл:
Привет Вам от небесных супротивных сил,
Которые,  как я уже сказал,            
Барвиху регулярно навещают.
Они Вам все грехи заранее прощают. 
...И вот ещё: поверьте мне,
«Мелиоратору», «уроду»:
Вольно Вам водку пить, как воду!
Прошу Вас также не сигать с мостов с цветами
И не вступать в опасные дискуссии с ментами.
Держитесь, дорогой, перил и броду.
Вы нам ещё нужны,
И мне и моему многострадальному народу.
А эту вашу поговорочку национальную
Насчёт души, которая  есть мера,
Сдайте в архив, как иррациональную –
Не наша это вера!
Привет передавайте Танюше и Юмашеву
И всем, всем нашим:
Наине,  Авессаломам (двум), 
Двум Михаэлям, Баруху
(Вы в паре с Барухом,  Б.Н.,),
Эммануилу, Бене, Мойше и Натану,
Менахему и  Вольдемару...»
P. P.S.
Сейчас повестку дня готовлю, в частности,
На заседание Совета Безопасности.
(Против небесных изуверов.)
Я лично к крайним склонен мерам...
Планирую спецоперацию
Под кодовым названием «Погром»
(По аналогии с Совком)...»
                ЧАСТЬ 6             
                ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ !
                «ОНО  ВАМ  НАДО?»
БОДИ-БОГ (занимая место за своим столом, озабоченно).
Из перечисленного исходя и вышесказанного,
Я думаю, что общее озвучу  мнение: 
             Друзья Мои,
             Российский путь – дегенерация и вырождение...
            (Боди-Бог внимательно оглядывает гостей.)
             С этого факта нам не съехать.
             Его надо признать.
             Для освежения кровей, сопротивления упадку
             И для свержения скотов господства,
             Необходима русам прежде всего Благая Мать –
             Без гнили, порчи и фамильного уродства.
             Не рядовая «красна девица»,
             Но – подлинная львица...            
             ИСИДА (от председательского стола, где вовсю храпит Иаков).
             Не разудалая Лилит,
             Не вертифлюшка Афродита –
             Стыдливица и скромница!      
             О.ОНУПРИЙ.
             Это как водится.
             Лань от свиньи  не родится...
             (Иаков издаёт бессвязные звуки.)
             БОДИ-БОГ (успокоительно кивнув Исиде).
             Та семижильная душа, которая в несчастиях               
             Не убоялась государей, секретарей, попов, чертей и бук,
             Не опустила рук...               
(Пауза.)
Мы, господа, по сути, говорим
О новом родословном Азиопском древе,
О митохондриальной русской Еве ...
(Боди-Бог задумывается и продолжает.)
...Мы провели широкий поиск в женских массах,
Перебросали уйму генотипов,
Отслеживая нужный психотип,
Искали сердцевину нации, опору корневую
И – отыскали таковую!               
(Боди-Бог делает  паузу.)
Мы обнаружили её в снежной Намибии...
МАТФЕЙ (с чувством).
Господь  еси!
БОДИ-БОГ.
У вас друзья Мои, в России!
(Зал бурно аплодирует. Иаков, просыпаясь,
пытается стащить с себя шарф Исиды.)
ГОЛОСА.
Да здравствует новая Ева!
Довольно стонать и молиться!
Пусть русское Солнце
Росой Благодати умоется,
А тьма, соответственно, скроется!
...Да здравствует Пушкин, товарищи!
ИАКОВ (бормочет, выбираясь из-под шарфа,
который заботливо поправляет на нём Исида.)
Я покажу вам «товарищей»...
Какой же кошмар, боже мой, ну, какой же кошмарище!
ГОЛОСА.
                Не полошиться, братцы! Не трухать!
                Нам ли бояться сатанинских чар!
                ИАКОВ.
                Какой кошма-ар!!!
БОДИ-БОГ.
Во всей стране, на море и на суше
Нам удалось найти е-дин-ствен-ную
Не траченную страхом душу...
Она была солдатами, попами и чинушами,
Очередным  вождём
Затоптана  в житейский перегной, в назём.
Гены отборные в наличии.
Проблема в их количестве...
(Пауза.)
Но мы не можем с вами ждать века,
Чтобы достойного размножить  русака.
История нам не простит простоя!
Юдоли вашей необходимо стимулирование.
Выход один, друзья мои,  – клонирование.
Клон даст повтор надёжный в поколениях
Без предварительных постельных вдохновений,
Смертей, мутаций
И тягостных реинкарнаций.
(Аплодисменты.)
ГОЛОСА.
Сколь мысль Твоя, Отец, мудра, ей-пра!
О.ОНУПРИЙ  (вздыхая).
Хорошая затея.
Одно сумнительно...
Ева должна в скорбях рождать детей,
Вы это понимаете?
А вы девицу колбой с пробкой заменяете!
А скорби где? А грех Адамов? А его вина?
Как матка передаст их дитятку одна?
А при отсутствии вины,
Кого утешат патриархи и владыки, папы и папессы?
Кто будет таинства оплачивать и мессы?
Конечно,  православных  мы ублажим
Во спасенье толикой лжи.
Попросим босса моего диакона отца Кураева
С какого-нибудь радиоамвона               
Умняво постоять за клонов.
Уже склонился он среди своих причуд
К возможности отдельных див и чуд.
Почёл, что и без полового акта
Грех будет между клонами передаваться как-то:
От внешних гнусных сред
И творческих контактов...
Но тут другая стережёт опасность:
Получит ли благословенье клоновая  плоть?
Пойдёт ли на художество такое 
Наш истинный Господь?
(Онуприй кланяется в пояс Боди-Богу.)
По Моисееву ли то Закону –
Тиражить суррогатных эмбрионов?
ИАКОВ  (окончательно просыпаясь
и выбираясь из-под шарфа Исиды, о.Онуприю).
Хорош смутьянить, модернист!
Деток недолго выпарить нажористых!
В Европе
Благословят любые копии.
Вы не о том Отцу поёте.
А Он и рад, фантазия в полёте.
(Боди-Богу строго.)
Вы что задумали, Отец?
Опомнитесь!
От Вашей львицы Вы получите
Вместо нормального  Раша
Сто миллионов львов!
Но это – офигенный  прайд!!!
В ООН ошизеют: страна-агрессор!
Возьмите-ка себе на ум:
Сто миллионов львов-акумов!
Вы, коренной поборник права,
А  прёте, извиняюсь, на рожон:
Копирование двуногих 
Недаром запрещается законом!
В строю едином против Вас,
Как против инсургента-бога,
Пойдут и церковь, и мечеть, и синагога!
Отец иври, кромсающих во имя Ваше
Свой злополучный  уд,
Вы... отвергаете Талмуд,
Где и на идише и на иврите прописаны
Статусы гоя и акума!
Цепные псы  их благороднее.
Их браки не более чем случка лошадей.
Бить гоя и акума и грабить их – не грех, а подвиг!
У Вас, Отец, на почве гуманизма по фазе сдвиг.
Вы – анархист! Антихрист!!!
БОДИ-БОГ (Матфею.)
Иное дело принимает оборот.
На этот раз чубайс не врёт...
ИАКОВ (встав за столом).
Всевышний, Вы оборзели лишнего!
С чего Вы взяли, что Ваша девица
Сойдёт за львицу?
Вы что, уже её опробовали в деле?
Она хотя бы в теле?
Ей красная цена – пригоршня мелких мани,
Да она вся уже в моём кармане!
(Иаков трясёт полой кителя.)
А ну, ведите Вашу львицу, док,
Я посажу её, как малеров в Париже,
На сыромятный поводок!
(Иаков сходит с возвышения и, решительно расхаживая
между столами,  грозно смотрит по сторонам. Гости сидят,
 притихнув и переглядываясь друг с другом.)
БОДИ-БОГ (в сомнении Матфею.)
Как Я забыл о том?      
Залюбовался прототипом...
Я говорил тебе: мы весь эксперимент собьём
И с эволюцией и с психотипами!
ИАКОВ (видя смущение Боди-Бога.)
Но Ваши поиски – ха-ха! – Агрессор,
Не лишены  практического интереса. 
Не так бы только молвили божествественное  слово!
Послушайте мой довод.
Вы знаете, что гены Homo
Разрешено высаживать  в овцу?
(О гемофиликах  целители радеют.)
Вы слышали об этих опытах,
Платон святого Эмпирея?   
Велосипед не конструируя, Талмуда не оспаривая.
Всего лишь нужно Вашу гойку,
То бишь львицу,   
Скрестить...  с обыкновенною овцой!
И мы получим годное животное наверняка –
Какого-нибудь  рашку-овцебыка:
Послушного, понятливого, работящего.
Башка, копыта, туша в центнер весу...
Ему сгодится ночью небольшой навес,
А днём – с полынью и колючкою загон.
Зато не будет опасений у ООН.
Не будут огорчаться цадики Талмуда,
Глядя на клона с мощным удом.
Отец, я снова спрашиваю Вас:
Чем Вы тут заняты, на Небесах?!
Ну, где же видано, наш дорогой и прочее,
Чтобы  акумы человечество упрочивали?!
БОДИ-БОГ (посасывая валидол, Матфею негромко).
Что остаётся, отче? Пророк?
МАТФЕЙ.
Или пророчица...
БОДИ-БОГ (Иакову, брезгливо поморщившись).
Мы рады снова слышать вас, наш ядовитый профи,
Как зритель рад явлению на сцене Мефистофеля...
Добрый совет всегда полезен.
Учтём в дальнейшем  вашу эскападу.
ИАКОВ (смягчаясь, пожимает плечами).
А вообще оно Вам надо?
БОДИ-БОГ.
Итак, встречайте Еву нашу:
(Торжественно).
Душа, которой имя…   Даша!
                ЕВА СНЕЖНОЙ НАМИБИИ
(Боди-Бог указывает рукой на одиноко сидящую в самом  конце дальнего стола Кормового зала  женщину,  приглашая её пройти к подиуму и Сам выходит ей навстречу. Перед пирующими – молодая особа  в  сапогах-опорках, в вытертом латанном кожушке и старой красной косынке. Боди-Бог целует  Россиянке руки.)
БОДИ-БОГ (выводит  женщину на середину авансцены, торжественно).
Эос славянская и  Наша гостья дорогая, Дарья!
Небесному откройся Колумбарию!
(Дарья  послушно распахивает кожух, который один прикрывает голое тело. Зал охает от  восхищения  и ужаса.)
БОДИ-БОГ.
Вы видите, друзья, труда нещадного итоги:
В рубцах и гематомах руки, ноги.
Это не пролежни, душа страдала не от лени –
Ей на заводах, стройках и в шарашках               
Таскать пришлось тяжёлые упряжки.
Нет на ней не страдавших мест и пощажённой нови,
Вся оболонь psyhe запекшейся покрыта кровью.
Держали за рабочий скот её цари, секретари.
Но даже и скотину так не держат.
Жалел один лишь губошлёп и доходяга Брежнев.
Ей не было благоволенья
Ни в годы войн, ни в мирные восстановленья.
Ей верный курс указывали дышлом
И в три кнута давали передышку...
(Дарье.)
Но не горюй, дитя, раны залечатся
И зарастут ушибы и увечья...
 (Дарья запахивается, держа полы кожушка  руками крест на  крест. В зале движение. Забыв ковши  и братины, гости сбегаются к подиуму, жадно всматриваясь в новое для всех лицо. К Дарье выходит Мать-Исида.)
ИСИДА.
Голубушка, ты почему в собрание Божественное
Оделась столь торжественно?
Ты не на стройке, милая, не на погрузке,
Ты почему не натянула блузки?
ДАРЬЯ (сердито)...
Меня позвали, как гражданку.
Вот и повестка...
(Показывает клочок бумаги, читает.)
«Гражданке Ярославцевой предстать перед  Всевышним...»
Тут так написано.
Я и предстала, как была,
В чём мать на свет произвела.
Как человек, я кой-какое барахло имею:
Надеть, обуть, поесть... нору,
Где на ночь прятаться могу.
Не в том вопрос.
Как гражданин, я нага-боса.
Всё было у меня, и выходное и рабочее,
Новьё и ещё годные обноски.
Лишил всего.
(Разводит руками, кожушок  снова раскрывается,
 зал вновь восхищённо и с ужасом охает.  Дарья запахивается. )
ИСИДА.
Да кто лишил-то?
ДАРЬЯ.
А этот…  как его,  который  Беня Крик,
Или Иаков-вексель.
Да много у него ярлык.             
Упёр легинсы,
Шорты, юбку, свитер, джинсы,
Десяток платьев и прикольный батник,
И почти новая спецуха –  ватник...
              И всё резонно так, ну, жох.
Спасибо, что оставил батькин кожух!
Старьё, говорит, в новую эпоху не берём.
Строить тебе ничего не надо, киргизов наберём.
(Заботливо оглядывает себя.)
МАТФЕЙ (грозно).
Иаков, выйди, пёс!
Твоя работа?
ДАРЬЯ (продолжает перечень).
...Из верхнего доху унёс,
А из белья – фирмовое  бюстье, моя, говорит, квота!
ИАКОВ (выходит  на середину подиума, всматривается в Дарью, медленно).
Не помню я. Возможно, взял какое-то руньё,
Быть может, и её.
В оффшоре на Мальдивах складировано всё…
ДАРЬЯ (возмущённо).
Руньё?!
 Легинсы, шорты, джинсы –
Там вся таблица Менделеева!
А макси-платье нефтяное?
Бюстье и топ из газа?
Как я тебя не разгадала сразу?!
(Обращаясь к собранию и разгораясь.)
Украл Магнитку, Кузнецкстрой, Уралмаш,
Ростсельмаш и ЧТЗ –
Все пятилетки  дерзновенные,   
Победу 45-го присвоил, ударные  послевоенные,
Застой и скромные достатки 80-х,
Когда никто себя в стране не мыслил лишним. 
И вот, по милости его,  я, гражданин,
Здесь нагишом перед Всевышним!
Он трижды вор, этот иври хитрущий:
Он  прошлое моё упёр, какое бы то ни было,
Понятное мне настоящее
И пусть туманное, но будущее!
При чём твои Мальдивы?
ИАКОВ (посасывает дужку очков, задумчиво).
Впервые вижу эту нищенку, простите... диву.
(Холодно Дарье).
Зарегистрируйтесь хотя бы, как юрлицо,
В конце концов.
Нет адреса? Пишите: «У за-бо-ра».
Тогда я поведу переговоры.
Нет, вы имеете себе такое понимать!
Ну и порядочки у вас, Исида-Мать!
Куда глядит Минюст?!
МАТФЕЙ (Боди-Богу).
Ну, хлюст!
Я её знаю, мне в сводках про неё оповещали.
При ней все свойства.
Она у Дома Белого геройствовала:
Народ бодрила у костров,
Подвозку обеспечивала дров.
Можно сказать, не женское явила мужество,
Притом, что руководство – сплошь кастраты –
Остатнее спасали естество.
При выходе была при Хасбулатове,
Его и свой тащила автоматы.
Он трясся, а она ОМОН обкладывала матом.
ИСИДА.
Но как же Яшка мог тебя обчистить, детка?
Ты не мигнула ли ему, кокетка?
ДАРЬЯ.
Я отдала сама. Он поманил свободным рынком.
Свистел, что Запад сгнил, что мужики там гомики.
Скулил, что нужен оборотный капитал,
Что превратит всех нас
В «реальных сохозяев экономики».
Заканчивала я в тот год – ну, дура дурой! –
Аспирантуру.
Забрал под слово честное
И общее и родовое местное…
За Сахаровым прятался, за Яковлевым с Афанасьевым.
А те-то пели соловьями: «Свободу разногласиям!!!».
Ох, сколько было ору
В  ту оглушительную  пору!
От Суслова и Лигачёва
Шагали мы всё в гору, в гору, в гору!
А за толпой он шёл, Иаков-вексель,
А следом – воры, воры, воры...
ИСИДА.
Ваше прозвание не Хариусова?
Вы у своих заборов
Знавали Рашку Святогорова?
ДАРЬЯ.
Мы обе с Настенькой из Подмосковья.
Подруги мы. Но разной крови.
(Члены синклита переглядываются.)
Настёнке делали гемодиализ
И проводили генетический анализ.
Я навестить ее пришла в больнице после ДТП.
Она дежурила на выездном шоссе, была навеселе,
Её и сбило иномаркой.
Пришла как школьная  товарка,
И за компанию веселые врачи,
Которые Настёнку пользовали,
А заодно кропали реферат научный
О появлении на свет в России
Дистрофиков-скопцов и богатеев тучных,
Безумных, проституток и других убогих,
Заходы сделали и по моей генеалогии.   
Так вот у Насти обнаружились
Стигматы вырождения.
Беда-то оказалась не вовне,
Минимизация потребностей на генном уровне у ней:
Смирение, покорность и мечтательность –
Прошёл бы абы день!
Крушила Настеньку гомозиготная, то бишь природная,
То бишь фамильная, то бишь наследная, чёрт бы побрал,
Клятая лень!
Бывало, говорю: наведаем отца
(Он робил в кузнецах).
Она: «Я лучше у окошка посижу,
Дождуся принца…»
Я – в кузню, а она – домой.
Так и осталась размазнёй.
Барахталась со Святогоровым,
Пока не оскопили Рашку в драке.
Хотя какая драка? Говорят, что дрых он,
Был пьяный или плавал в маке,
Как и отец его, из ветеранов, дядя Ваной,
Ну, тот-то аксакал,
Он ещё с Лениным бревно таскал. 
Прост Рашка был,
Куда несло, туда и плыл.
Но слышала я краем, что и тут
Иаков-Беня подсуропил,
Лепил ему, как Рашка будет жировать в Европе…
МАТФЕЙ.
Так что Настасья?
ДАРЬЯ.
А вышло по анализу, по тестам,
Что бабушек её иноплеменники
Со вспольных мест империи
Потискали в невестах.
И также и прабабки себя не соблюдали.
Они как раз деструкцию-то начали да почали,
Сукины дочери!
ИСИДА.
А у тебя, любезная, порядок с тестами?
ДАРЬЯ  (гордо).
Пытали у меня чухну, сарматов и хазаров,
Прощучили  не меньше ста колен,
Искали хлам и тлен.
Всё во мне русское, притом, славянское,
Все гены верные:
Предки-то были староверные!
ИСИДА.
А если Яков-вексель, или как его там, Беня-крик,
Амуром поражён,
Подкатится к тебе пижоном,
Да брошь засадит в косы,
Да позвонит бобосами?..
ДАРЬЯ.
Сейчас, мой шоколад.
Бегу, и волосы назад!
Во-первых, Яшка пахнет псиной:
Zidovskой vanilkой и керосином.
А во-вторых, бобосы-то мальдивские,
Которыми он брякает, и так мои.
Мне только бы их выручить,
Из стерва из его извлечь...
БОДИ-БОГ.
Что скажете, Иаков?
ИАКОВ (нараспев).
Вот уж не думал, Дарья Агафоновна
(Вы были так робки!),
Что вы жмотством страдаете, как и другие прочие совки!
ДАРЬЯ.
Насчёт жмотства не знаю, другие скажут пусть.
Пока страдала глупостью.         
ИСИДА (Дарье).
А если на дела благие жох
Потребует последний кожух?..
ДАРЬЯ.
Пусть только подойдет с вонищей.
Перо-то вот оно, за голенищем…
Наследство от победы
Ещё дедовой.
(Из-за голенища Дарья  вытягивает длинный засапожник, любуется им,
прикладывает лезвие к щеке.)
Горячее. Сама ковала, как отец учил,
Не из железа чистого – из полосы сталистой.
БОДИ-БОГ.
А кто тебя учил в сапог ножи закладывать?
ДАРЬЯ.
На кафедре нациков куча,
Всему научат.
ИАКОВ (недоумённо).
Позвольте, господа!
Я всё же секретарь пока
Совета Безопасности России.
И не позволю, чтобы разные  авантюристы
Меня вперёд ногами выносили!
Я говорю для ясности:
Я присылаю завтра же сюда
Джеймсбондов федеральной безопасности,
И в том числе – для скрупулёзного осмотра крали,
Которую здесь интенсивно крышевали...
                ПОДВИГ СЛАВЯНКИ
ИСИДА (Дарье, которая уже открыла рот для возражений Иакову).
Успеете ещё потолковать начистоту.
Пойдём-ка, милая, прикроем наготу...
 (Идет с Дарьей, приобняв её за плечи, к выходу из  зала под аплодисменты.
Через минуту женщины возвращаются. На Дарье современное  платье
 в греческом  стиле: высокая  талия,  золотистая  ткань, драпировки,
на ногах  плетёные из ремешков сандалии, грудь прикрывает лёгкий белый
 шарф вроде того, что носит Исида. Дарья раскраснелась, видно, что она
 взволнована происходящим с ней и вокруг неё. Первым делом Дарья
направляется к группе «ватников», встречающих её улыбками, стаканом
 творёного вина, солёным огурцом и ломтем чёрного хлеба. Дарья
 прикладывается к посудине, отказывается от закуски и  морщится.
Ватники тянутся к ней с рюмками, бокалами и братинами.
 Дарья  отмахивается от угощений.)
ДАРЬЯ (оглядывая компанию, неожиданно громко и горестно).
Позор какой... Что я Всевышнему скажу?!
Алкаш ведь к алкашу...
(Ватникам зло.)
Ну, что, великорусы,
Сосёте чупа-чупсы?
 (Ватники смотрят на гостью недоуменно.)
1-й ВАТНИК (дюжий и добродушный).
Чем твоей милости мы, детка, не потрафили?
Ты уму-разуму нас думаешь учить?
Ну, поучи, а мы тебе свою историю расскажем
С географией.
Ты не жена нам и не мать.
Что можешь ты о жизни нашей знать?
(Ватники  согласно  кивают.)
ДАРЬЯ.
Да знаю я ваш профиль,
Ботва картофельная!
(Ватники  переглядываются.)
1-й ВАТНИК  (3-ему  Ватнику.
Про нашу жисть бездольную
От Николашки и до Якова,
А ну-ка, паря, сбрякай!
Открой глаза дитяте.
                А мы пока по 200 грамм накатим...
              (Дарье, указав на 3-го Ватника.)
              Он из Перми. Потомок Пушкинского Пимена
              В котором-то колене,
              И с тем же именем.
На Клиновой горе на даче жил безвылазно,
Как бы в скиту.
Ел с поля, спал на сене,
Берёгся от мирских соблазнов всяко-разно.
Талантлив, бляха, и умён,
Хоть просадил таланты в пустоту.
Вел личный свод, короче, летопись.
Царей с улыбкой поучал,
Из "Современника", из  «Мира Нового»
Отписки получал.
Одни его печатать не могли,
Поскольку сомневался он в Исусовой голгофе,
Другие – потому, что был не крепок в Саваофе.
Как есть он вольнодумец, патриоты
В благочестивые его не взяли роты.
С пятой колонной был искони недружен.
И оказался никому не нужен.
Твой Яшка, ну, который Беня,
Его чуть было не устряпал:
(1-й Ватник кивает на Иакова, прячущегося за спиной Боди-Бога.)
Хотел в Москву заполучить, в "Мемориал",
Как бы на переподготовку либеральную,
Чтоб не ушёл впоследствии к Навальному.
Надеялся, что будет Пимен обличать Совка,
Думал поэта поддержать,
А заодно прижучить,
Чтобы какой-нибудь
Патриотический не выдал номер.
Да Пимен не дался: намедни помер.
(3-му Ватнику.)
Пимен, вылазь на свет.
Ты при игральном инструменте, нет?
А список при тебе «Се повести новейших лет»?
(Пимен – худой, в седой щетине, в трениках с пузырями на коленя,
 в изношенной штормовке выходит на свободное место перед столом,
 отирая рукавом с губ пивную пену. Под мышкой у него гусли в виде
обломанного птичьего крыла.)
ПИМЕН.
Где ж списку быть?
Властям оставить не могу.
От належателей Карамзина и Соловьёва берегу...
1-й ВАТНИК.
Исполни-ка нам из истории чего-нибудь натурное,
Контрсубкультурное.
ПИМЕН.
Натурное могём,
Нам это нипочём...
(Ударяет по струнам  и запевает простуженным  голосом.)
При царе при Николашке
Ели белы колобашки.
Пожелали жирных сдоб –
Получили дрыном в лоб!
(Ватники согласно кивают.)
ДАРЬЯ (сердито).
Распелись! 
На даровщинку насопелись...
ПИМЕН (бряцает).
При Иосифе-царе
Нас построили в каре!
Стали мы маршировать,
Сухари с баландой жрать...
(Ватники горько качают тяжёлыми головами.)
1-й ВАТНИК (миролюбиво).
Ты что какая мрачная, сестричка?
Банкет у нас приличный...
ДАРЬЯ.
У вас ворьё орудует в дому, овечки,
А вы тут слюни распускаете колечками!
 (Ватники смотрят на Дарью нахмурившись. 
Боди-Бог и  сопровождающие Его подходят ближе к столу.)   
2-й ВАТНИК  (безнадёжно вздыхая).
Ну, не дадут спокойно кутью съесть!
(Показывает пальцем вниз)
Там говорили, мол, терпение зачтётся здесь.
А здеся бьют тревогу.
Опять  не  слава богу!
ПИМЕН (ударяя по струнам).
При Никите-кукурузнике
Уважали нас союзники!
Почитались мы людя-а-ми,
В космосе трясли мудя-а-ми...
ПИМЕН (вздохнув, перебирает струны).    
При царе при Леониде
Не бывали мы в обиде.
Это время золотое
Объявил Абрам застоем!               
                (Мрачно).
Царь-Горбач изжил апатию,
Дал права и демократию.
При царе-говоруне
Оказались мы в говне!
(Дарья, передразнивая, жалостливо подпевает. Обходит мужчин
и концом своего белого шарфа ласково вытирает лица и носы
 загрустивших ватников. Некоторые от неё  отворачиваются,
 некоторые  задерживают руки Дарьи и с чувством целуют их.)
ПИМЕН.         
При Борисе-алкоголике
Заиграли в брюхе колики.
От него взамен монархов
Получили олигархов!
(Ватники и подошедшие к столу валенки подхватывают,
повторяя куплет. На столах громыхает посуда)
ДАРЬЯ.
Поплачьте, лопоухие, маненечко,
Самое нонче времечко!
ПИМЕН.
Олигархи не зевали,
Нам Европу показали,
Помыли, почистили,
Догола обчистили!
Все попробовали нас,
Все нас поимели,
Предоставили житьё
На Тверской панели!..
(2-й Ватник выскакивает из-за стола и пускается в пляс):
                Залимоню в глаз –
                Другой останется.
                Будешь знать зараз,
                Кому кланяться!
Под ладоши публики мастерски откаблучивает  «Камаринскую»):
Однова живём,
Без закуски пьём!
И-и-их!
(Дарья поёт вместе со всеми и кружится у стола, помахивая сорванным
 с  шеи белым шарфом. Общий гвалт, пляс и гик. Умолкнув, все  смотрят
 на Дарью  выжидающе.)
ДАРЬЯ (повязывая шарф).
Не стыдно вам сидеть по дачам,
Когда вас худоба дурачит?
1-й ВАТНИК  (неуверенно).
Мы люди боговы, у нас завет,
Нам стыдно не бывает...
О.ОНУПРИЙ  (выглядывая из-за плеча Боди-Бога, внушительно).
Они – рабы, касатка, и ты рабою божьей будь.
А власти сущие – они от Бога суть.
Так говорил ещё Христа предтеча Митра!
ДАРЬЯ  (о.Онуприю).
Двусбруйный  андрогин твой  Митра.
Шагай отседова, отец, пока цела макитра!
(Ватники  и валенки  смеются.)
ДАРЬЯ.
Значит, сидите хорошо?
Ждёте Пришествия?!
Считайте, что оно пришло!
Поныли, покуражились, дай Бог, не подрались.
(Дарья делает паузу и неожиданно зычным голосом командует.)
А ну...
В одну шеренгу...  стано-вись!
(Ватники, посмеиваясь, вылезают из-за стола и встают перед странным
 командиром.)
ДАРЬЯ (растягивая слова).
Ра-вняйсь на середину-у!
К торжественному маршу-у... 
Для прохожденья с песней... ать!..
Отставить!!!
(Гневно, низким голосом.)
Кто так стоит в строю?
Я спрашиваю?!
Я вам устрою терапию, наркоманы!       
Я вас опохмелю, я вас спущу с небес на землю, уголовники!
Не посмотрю, что вы майоры да полковники!
(Дарья обходит строй и осматривает рядовых, офицеров
 и штатских. Возмущённо.)
Беременная баба красивей стоит!
На чём  у вас, солдат,  ремень висит?!
А ну-ка выровнять носки по фронту!
Поставили вплотную каблуки и выпрямили ноги!
Привыкли жить на полусогнутых
В своей  берлоге!
Грудь приподнять!
Видеть четвёртого в строю!
Готовым быть к немедленному действию!
Да подбородки на меня не выставлять,
Я вам не трассовка плечевая, едрёна мать!
Ишь позаныкались по нишам...   
Кто там хихикает?  Как это никто? Я слышу!
(Дарья тычет пальцем в тех, кто ещё стоит в вольных позах.)
А вы что, в биллиард играете?
Не прячьте руки по карманам... ты и ты!
Придётся отдавать начальству честь, а руки заняты!
(2-му Ватнику, который от волнения икает.)
В рот пальцы сунешь за углом.
Сейчас суй между лбом и козырьком!
(Всем гневно.)
Не нравится?
Вольно! А ну-ка каждому и вместе всем заправиться!
(Ватники и валенки, торопясь,  подтягивают пояса и застёгивают
 мундиры, костюмы и рубахи.  В наступившей тишине  Дарья
 ещё раз обходит фронт. Собравшиеся вокруг участники тризны
изумлённо  наблюдают за происходящим. Ватники  выстраиваются
 в шеренгу, поглядывая на Боди-Бога, который следит за Дарьей
 с непроницаемым лицом.)
ДАРЬЯ.
Взвод, смирна-а! Равняйсь на середину!
К торжественному маршу-у-у...
На одного линейного дистанции...
Для прохожденья с песне-ей...
(Чеканя шаг, Дарья подходит к Боди-Богу и отдает ему честь, покрыв голову кем-то оставленной на столе фуражкой.)
Товарищ Боди-Бог,
Взвод  выведен на плац.               
               Комвзвода Ярославцева!
(Боди-Бог пожимает Дарье руку и одобрительно  кивает шеренге.)
БОДИ-БОГ (Дарье тихо).
Откуда что  берётся?..
ДАРЬЯ (важно).
На кафедру военную ходила.
Как знала, что командовать придётся.
БОДИ-БОГ (оглядываясь).
Где дефилировать твоим строевикам?
Столы да лавки. Вышагивать неловко.
ДАРЬЯ.
На месте обойдёмся маршировкой!
(Командует.)
Горнист, веди  фанфару!
Отходную... то есть походную играй!
Взво-од,  арш на месте с песней!
Где Пимен? Запевала, запевай!
Космическую нам давай!
БОДИ-БОГ (с удовольствием оглядывая марширующих).
Такому люду не страшны
Ни Вексели, ни Бени...
              ИАКОВ (скучно наблюдя  за происходящим за спиной Боди-Бога).
              Народ готов к дальнейшему употреблению...
                ВАТНИКИ И ВАЛЕНКИ (маршируют с песней).
Не для слов, не для песен красивых,
Пока сердце колотит в груди,
Позови нас на дело, Россия,
Мы услышим, ты нас позови!
Снова нам предстоит расставанье,
Ненаглядная лада моя,
Ждёт меня боевое заданье,
Снова нужен Отечеству я!
Нас ракеты умчат в поднебесье,
Звездный ветер окутает нас.
На Земле сложат новые песни
О Колумбах космических трасс.
Дрогнет ветер над Волгою синий,
Донесётся  команда «На взлёт!»
Слышишь марш? Это матерь-Россия
На великое дело зовёт!..
                ДОСТОЙНАЯ НАГРАДА
 (На щеках Дарьи алеют розы. Гордо откинув голову, она ищет
глазами Иакова, найдя, пальцем подзывает его к себе.
              Иаков не торопясь подходит.)
ДАРЬЯ (косо улыбаясь).
Значит, опричников пришлёшь по мою душу, цеховик?               
Мне государством угрожает... Беня Крик?!
Каким? Которое ты развалил и поперёк и вдоль.
Не государство у тебя, а Гуляй-Поле!
ИАКОВ (негромко и строго).
Здесь здравомыслящих      
Собрание усопших.
Наметилась оптимизация загробного уклада.
А ты зачем, коза, удрапала из стада?
ДАРЬЯ.
С тобой хотела побалдеть
И, как это у вас... перетереть.
ИАКОВ (ещё строже и ещё тише).
Сейчас я занят с Богом. Отвлечься не могу.
Забей стрелу для делового рандеву.
Реестр просителей  в приёмной заведён,
У референта каждый день приём...
ДАРЬЯ (закипая).
Отдали всё,  повывернулись наизнанку,
Купились на обманку...
ИАКОВ (с усмешкой).
В кайф надо, дорогая, жить,
Себя и прочих не грузить...
ДАРЬЯ (повышая голос).
Сегодня не живут, а жрут.
И далеко не все, проклятый плут!
ИАКОВ.
Не нравится – валите в интернет
И там бурлите лужей. А нет –
Так за границу,
На Кипр и в Ниццу.
(Улыбаясь.)
Как же мне хочется вас, Даша, в ум поцеловать!
Смотрите: вы живой взошли на Небо.
А при Совке возможности такой 
У рядового человека не было.
Вы, Даша, маргинал.
Вам бы чуток культуры.
Я бы вам Книгу полистать советовал.      
Я познакомлю вас в Москве с одним ребе...
И я бы после санитарной обработки
Такой подругой не погребовал!
ДАРЬЯ.
Зато я, швондер,  гребую тобой:
Нос у тебя кривой.
 (В продолжение диалога зал постепенно стихает, воцаряется тишина.)
ИАКОВ (строго).
С бойфрендом тыкайтесь, малышка.
Вам будет знать не лишне:
Я здесь по приглашению Всевышнего,             
На мир открыл Ему глаза.
              Я, между прочим, делегирован на Небеса
              Мыслителями Пятикнижия...
              (Через паузу ниже тоном.)
Ишь разошлась, погромщица!
Прошёл анабиоз?
Учти, тебя и тут найдут, коза...
Здесь не привоз, не автобаза.
Забыла, что бывает,
Когда за контриков берёмся мы?
Тебе напомнить о мамэ Кузьмы?
ДАРЬЯ.
То, что ты поджимаешь хвост, понятно:
Твоё такое ремесло:
Пьяный мужик везде мерещится с теслом.
Ну, а кого или чего бояться мне?
Алкаш стрелял в меня из танка,
Чубайс до нитки разорил.
Ты продолжаешь грабить и кончать
Отчизну-колыбель, отца и  мать...
Какой ещё придумаете фокус, Беня?
Затеете реформу денег?
Купюры всучите, надутые обманом?
Обмен валюты запретите голоштанным?
С  привязки спустите инфляцию?
Наличный поменяете на облигацию?
Задержите зарплату,
Зажмёте пенсионы трудовые,
Отнимите заначки гробовые?
Талоны, карточки введёте, «пособия»  фальшивые,
«Доплаты», « выплаты»  и «социальные пакеты»,
Чтобы народ выхаживал подачки ваши вшивые?
Вошёл во вкус российский свинопас...
Какой ещё готовишь, Беня, ужас?
              ИАКОВ  (гипнотизируя глазами Дарью, внушительно).
              Здесь, между нами,  Божий дом.
              Прошу: не делайте мене содом.
Терпите. Бог терпел. Все терпят, вам понятно?
Мечтайте о приятном...
Дурные мысли и сомнения отбросьте,
Вторьте за мной (это не стыдно):
«Я – быдло...»
И: «Я люблю тебя, мой холокостик!..»
ДАРЬЯ.
А ты, пожалуй,  прав насчёт приятного.
Зачем откладывать приятное на завтра?
Вдруг, не случится дня...
Так получи плеска сегодня от меня!
(Дарья  даёт оглушительную затрещину Иакову. Иаков отшатывается,
открывает рот, из горла вырываются несвязные звуки.Иаков поднимает
руку, замахиваясь. Из подступившей толпы отделяется 1-й Ватник.)
1-й ВАТНИК  (угрюмо).
Прими каляпы от святой Дарины,
Слышь, «мира гражданин»...
(В толпе раздаются крики: «Да здравствует Старостиха
с французом на вилах!», «Вырвем клыки змеюке!»,
«Долой демократов слова и либералов воровского дела!»,
«Сволочь, отдай деньги!». Иаков опускает  руку.
Из ближайших дверей появляется Люцифер, ещё хмельной и всклокоченный.)               
ЛЮЦИФЕР (Дарье).
Так его! Едак, едак, едак!
Позвольте вам представиться, мадам:
Официально – Сатана,
А неофициально – Яшкин предок.
(Иакову.)
              Фемина в кураже!
              Скажи спасибо, что не по зубам.
Что может быть для мужика
Приятнее такого срама?!             
ДАРЬЯ (Иакову).
Кто бы ты ни был, подлый книгочей,
Мы вашей не хотим морали волчьей!
Даже когда твердите вы,
Что лёд холодный, а огонь горячий,
Не верим вам, мы знаем: всё иначе.
Мы злы на вас.
Идите прочь от нас!

       ДАРЬЯ. ДАРИНА. ДЕБОРА
 (Глаза Иакова  широко открылись,  как будто впервые
увидев  Дарью. Он  медленно  улыбается.)
ИАКОВ. 
Ты чистая пророчица Дебора.
В крутую для Синая пору
Народ судила баба, поучала
И сохраняла в чистоте ветхозаветные начала.
Когда Сисара-генерал
Орду железных колесниц пригнал,
И ожидало иудеев великое мучение,
Возглавила Дебора ополчение.
С подругами, такими же оторвами,
В шатёр Сисару завлекла,
Молочным скопом угобзила
И голову собаке молотом разбила!
Ты представляешь, сколько было
У баб геройских радостного визгу!
ДАРЬЯ.
И брызгу...
ИАКОВ.
Вот бразец!
Ты тоже, Дарья, с детства с  молотом дружила,
Потомственный кузнец...
Зовись же ты отныне, как диктует Тора,
Не Дарьей, не Дариной, а... Деборой!
(Иаков сглатывает слюну, на губах его выступает пена.)
Дебора, твои ватники
Готовы разорвать меня на клочья.
Найди слова не те,
Взгляни мне, детка, в очи!
Вы Якова совсем не знаете.
Я заявляю слёту
По гамбургскому счёту:
Я – иудей. Ты – христианка,
Мы разной веры.
Но коль пошла такая пьянка,
Кто нам мешает слиться
И одолеть священные барьеры?
ДАРЬЯ (насмешливо).
Из храма православного сигаем в синагогу?
По свечке ставим как тому, так и другому богу?
ИАКОВ.
Благо, что он один и тот же, с этого надо начать.
Дебора! Я бы не стал паясничать!
Не в том прикол!
У нас шесть сотен заповедей с гаком.
И надо помнить все.
А у тебя их кот наплакал,
Штук девять или даже семь...
Мне в христиане перейти – раз плюнуть: нате!
(Иаков сплёвывает на пол.)
Тебе до иудейства, как до Луны на самокате.
Мы новую составим ролевую группу
И всем фанатам-изуверам дадим достойного отлупу.
Нет, если хочешь, я сыграю под маррана.
В угоду ортодоксам-христианам.
Пусть это будет наша тайная с тобою акция...
ДАРЬЯ.
Вшивый – про баню, вор – про конспирацию...
А то, что ты меня ограбил – это как?
ИАКОВ.
Так я верну!
Много ли нужно бабе?
В столице каждый день суды:
Прихваченную мужиками собственность мерзавки
Транжирят на свои булавки.
Знаешь, Дебора, дома у меня
Почти такая же задорная почти жена
Нана...
Ты думаешь, я не могу понять?
Я тебе столько отвалю,
Сколько тебе и не поднять!
ДАРЬЯ (усмехнувшись).
Ты всё отдашь, ничтожный.
ИАКОВ (торопливо).
Как вы с Нана моей похожи!
Я говорю: зачем друг друга есть?
Приходовать Россию надо вместе!!!
ДАРЬЯ.
Это твой высший счёт и есть?
Ты с головой в ладах?
ИАКОВ.
Во благо... Всё во  благовремение!
Мы будем гордостью вас побеждать.
А вы нас будете одолевать смирением...
Где же я это слышал? От кого?
Ах, да! Конечно, от Онуприя!
А что? Неплохо!
ЛЮЦИФЕР (с недовольной миной Иакову).
Хватит, сынок, уже!
Гусь да гагара.
Ты – ей, она – тебе
Не пара.
Если бы мне такую дали бы бесплатно,
Я прочь бы ломанулся, как с перевала Дятлова!
Когда гогочет курица в ночи,
Петух молчи.
ИАКОВ (Дарье, упрямо).
Пришла пора и нам, иври,
И вам, благочестивым гоям
(Нам – в прошлом, вам – сегодняшним изгоям),
Забыть друг с другом вековые распри.
Мы веры сблизим, с родом – род,
Всё прочее само придёт!
Здесь находясь, на Эмпиреях,
Мы уникальный шанс имеем
Исходатайствовать прощение
За склоки прошлых лет.
Нам, иудеям, надо переподписать Завет,
А вам, приверженцам  Христа отпетым,
Аналогичный договор состряпать заново
И сторонами утвердить.
Я первым буду хлопотать,
Чтобы его вам накатать
И в канцелярии отпарафинить.
А вообще Завет необходим не толстый, «Ветхий»,
И не «Новый», тощий,
Завет удобней... «Общий»!
Исида-Мать, владычица-заступница, 
Уверен, нас  благословит, 
Попутно предоставив на обзаведенье
На льготах  денежный  кредит...
Она  не только розу с жабой повенчает,
Любую жабу в розу обратит,
Если клиент заплатит.
(Иаков говорит низким тягучим голосом.)
Дебора!
Треба Вселенную за шкирман брать,
В междоусобиях погрязший свет спасать.
Молитвой сообща займёмся, Торой,
Делами милосердия – а как иначе?
И нас, и вас – всех! – сделаем богаче.
Ха-ха! Я ещё многое могу:
Вспахать, посеять...
Хватит пустого звона!
Войдём друг другу в лоно!
Кто нам мешает спариться?
Только не надо злиться!
Народ в качестве друга твоего
(Иаков кивает на валенков и ватников.)
Не в труд меня признает,
Ёшкин нос!
Конечно, если ты мне подмахнёшь...
ДАРЬЯ.
А как же Иисус?
ИАКОВ.
Твой Иисус был иудеем.
И даже больше я скажу:
Он был обрезанным евреем!
Нет, если хочешь, мы можем поменяться верами.
Но лучше объявить как бы гражданский брак.
Давайте для начала так:
Я ватниками вас не называю больше,
А вы меня – жидом.
Признаем купно и соборно:
Россия – общий дом!
Живут же братец мой Исав с Настасьей Рашкиной.
И в ус не дуют.
Квартирку сняли на Волхонке,
С балконом, с газовой колонкой.
На пару славят быстрый секс,
Которого не знали, кстати, 
Ни Соломон с царицей Савской, 
Ни Артемисия и Ксеркс.
Постой, как это у Исава с Настенькой  поётся?..
Не помню... Захлестнуло...
(Вспоминает, наморща лоб.)               
Она: «Ты скоро, Савва?»
Он: «Да-да...»
Она: «Ты, Саввушка, в порядке?»
Он: «Идёт, идёт!»
Она: «Ты кончил, идиот?!
Чао, бамбино!»
Вот!
 (Общее молчание,  все смотрят на Иакова, который грузно опустился
на лавку, побледнел и закатил глаза на лоб.  Дарья, схватив с ближайшего
 стола стакан воды и набрав её в рот, прыскает в лицо Иакову.
Иаков вздрагивает,  возвращает  глаза на место и смутно оглядывает людей вокруг.)
ЛЮЦИФЕР (треплет Иакова за плечи, зло).
Совсем  раскис...
Ты меня слышишь, реформист?
Очнись, брателло!
ИАКОВ (приходя в себя).
Мне поплохело...

ЖЕНСКИЕ ДЕЛА
ИСИДА (отведя Дарью в сторону, улыбаясь).
Ну, молодец, деваха!
Управилась со всеми.
А дома что? Здоров ли «сахар»?
ДАРЬЯ.
Что ему будет, шкафу?
Им, мужикам, сейчас лафа.   
Устроился неплохо, если сказать вам честно,
В конторе недобитой поднебесной.
Работают вполсилы, без фанатизма и экстаза,
Не то, что раньше, по программе,
Клепают выгодный заказ,
Какую-то для Якова конфигуранцию,
В Европу газ  качающую станцию.
Таких,  как «сахар» мой, грузить  надо предельно,
А не морить работою скудельной.
Он из обычных, рядовых.
Нет, если приодеть, да в строй поставить,
Да целью озадачить, да космос дальний предоставить, –
Тут само то, тут не прибавить, ни убавить!
А так... лузга.
Участник общего трусцой забега.
Такой же неурочный,
Как и другие прочие.
У всех  злосчастие  одно:
Пропало под ногами дно.
Ещё не выветрился тот заквас,
Когда считалось-полагалось,
Что Родина первее нас.
Мой из того закваса, фалалей,
Найти себя не  может
Среди ублюдков-торгашей.
Весь в паутине серой прошлой
И в чёрной плесени сегодняшней...
ИСИДА.
По дому-то чем занимается?
ДАРЬЯ.
Шапочки из фольги мастачит.
ИСИДА.
Что это значит?
ДАРЬЯ.
Я, говорит, такой колпак излажу,    
Чтобы крупицы правды  в зомбовизоре
Он фильтровал от лажи.
ИСИДА.
Экой он у тебя воин!
А чем ещё обеспокоен?
ДАРЬЯ.
Бродит по блогам, ватников считает,
Которые усиленно бурлят.
Нашего полку-де прибывает...
Теперь вот в президенты намерен баллотироваться.
Россией правят бездари и недоучки.
А чем я хуже? Я их круче!
Я бы указов добрых, дескать, мигом настрогал,
И первый был бы вовсе куцый,
Одной строки довольно:
«О праве на ношение короткоствольного...»
Короткоствольное, дескать, не мансы,
Уравнивает шансы...
Указов кратких не выносят подлецы...
Мне бы, говорит, только войти, мой друг,
В их ближний круг...
А вообще, он добрый, от доброты и куралесит.
ИСИДА.
Не впал бы «сахар» твой в депрессию...
ДАРЬЯ.
То-то оно и есть! Привяжется мехлюндия!               
Вчера переживал на кухне: люди!
Сползаем, дескать, в третий мир реально, 
В провальную провинциальность!
Где наше статус-кво? Где лидерство?
Где мировое, чёрт возьми, достоинство?! 
Всё оттого, дескать, что странная в России власть,
Источник её мутен в конституции.
А муть – от симбиоза этносов и их культур:
Лесных, степных и горских.
Обсели русских племенные дикари, хачары  и шмули,
И под себя нагнули.
Мысль здравая, по-моему,
И много у него таких.
Но нет в нём твердости.
Поверите ли, видит ночью буку!
Лежит-не спит, упрётся в ящик,
Плюётся, а глаза таращит.
А у меня, кроме него, свои дела:
Васютка с Катькою, двойняшки.
Но – нет. Пока не подойду, не успокою,
Глаз не закроет даже.
Всё «Бука! Бука!..»
И пальцем в телевизор кажет.
Де расскажи мне, Дарьюшка, поведай, жёнка милая,
Про Буку про того ли страшного –
Рукастого да головастого,
Ушастого, рогастого, клыкастого,
Как он детушек крадет малыих,
Щекоткой их до смерти балует...
Ну и рассказываешь, утешаешь мужика,
Не успокоится пока... 
ИСИДА.
Ты его, девка, к проскению кладёшь, или на край?
ДАРЬЯ.
Шибко психованный, кричит во сне.
Кладу, для верности, к стене.
ИСИДА.
Вот и набаловала парня!
Я своего всегда ложу на край.
Конечно, тут уж баба не зевай,
Не спи одним-то глазом,
Чтобы забеглая какая-нибудь
Не объявилась одалиска.
Зато уж нечисть разная из телевизора
К софе не подойдёт и близко.
Полезно также петь им колыбельную.
Какой-нибудь мотивчик простенький...
ДАРЬЯ.
То-то канючит мой,
Дескать, попой,
Хочу пораньше нынче кинуть кости...
 (Дарья, пожевав губами и пригорюнившись, нараспев.) 
                ЛЫКИ И ПАНТАЛЫКИ
             КОЛЫБЕЛЬНАЯ сказка ДАРЬИ ЯРОСЛАВЦЕВОЙ
 
Спи, любимый, почивай, 
Глазки крепче закрывай.
Ай люли, люли, люли,
Глазки крепче закрывай.
Нагоню тебе я сон,
Расскажу тебе резон.
...На высоком бережку,
На зелёном на лужку
Без особенного шику
Жили-были панталыки.
Тюрю с  мёдом потребляли,
Лыком шили по парче.
Не умели шибко баять.
 Всё «мабуть» да  «вообче».
...Как на тот бережок,
На зелёненький лужок
Прилетали гусаки гортанные 
Разнеслись над бережком
Клёкоты гуманные.               
Расклевали мигом тюрю,
Луговину поделили
(Доходило до рукоприкладства ажно!)

За морями за долами,
За высокими горами
Лыки начали сбывать ажиотажно.
Научились  панталыки
Продавать на рынке лыки.
Извели свои леса для начала,
И теперь у панталыков
Нет ни тюри до отвала
Ни рогожи, ни лаптей и ни мочала.
Зато горя сколько хошь,
Пропивай последний грош.
...Милый мой,  хороший мой      
Не пускай  гусей домой.
Не для них ты строил дом.
Впредь  живи своим умом.
...За окошком рассвело.
Вставай, милый, весело.
Ай люли, люли, люли.
Вставай, милый, весело...
 

(Исида привлекает Дарью к себе и целует её в лоб.)
                ЧАСТЬ 7
                ПОКУШЕНИЕ
                ПОСЛЕДНИЙ СОВЕТ У САТАНЫ
(Кабинет Люцифера.  Все атрибуты  колдовской лаборатории передают
настроение хозяина: огонь на картине «Толстой в аду» чуть теплится;
Пушкин, читающий «Девственницу» Вольтера, зевает и лениво крестит рот;
Вольтер похрапывает в своих знаменитых креслах; черепа на стойке тихо
бранятся друг с другом и пощёлкивают челюстями; женские груди висят
на крюках безжизненно, изредка конвульсивно вздрагивая; балерина Волочкова
 втирает в потянутую шпагатом промежность разогревающую мазь
 «Финалгон». Люцифер стоит у бюро, заваленного договорами с грешниками,
 сложив на груди руки и скептически смотрит на Иакова, бегающего
по кабинету с бессильно сжатыми кулаками.)
ЛЮЦИФЕР.
Сворачиваем операцию, старик.
Вот тебе пропуск на китайский спутник...
(Протягивает Иакову листок бумаги.)
ИАКОВ.
Ты понимаешь, я унижен, кент!
Главное, кем?!
ЛЮЦИФЕР.
Довольно, сынку. Пошалили – будя.
По результатам битвы судя,
Язык твой, Яня, безусловно, – серп железный.
Языческому  Вию
Ты обеспечишь запросто стенокардию.
Но против монобога ты, брат, нуль.
Чтобы свалить  Верховный культ,
Потребен серп стальной
С назубком из иридия,
Способный гарантировать Зиждителю инсульт.
Признай: ты не готов
Монашить Вседержителей, Всевышних и Творцов.
Слово твоё ещё не стало делом...
ИАКОВ (плачущим голосом).
Кончай мутить, брателло!
Твоя  брехня о слове и о деле
Мне надоела.
Мне надо подкрепиться...
Дай браги остограмиться!
ЛЮЦИФЕР (со вздохом).
Ты не достиг кондиций,
Зеленоват.
Надо дозариваться.
Лети в Москву до хазы,
Жди моего приказа...
ИАКОВ.
Ты слышал, как она меня срамила? При всех!
Не хуже Босса!
ЛЮЦИФЕР.
Три к носу.
ИАКОВ (всхлипнув).
«Нагрел!», «Поймал на фуфу!», «Кинул!»,
«Облапошил!», «Пёс!»...
ЛЮЦИФЕР.
Пса тебе завернул Матфей.
Отстань.
На вороту не виснет бабы брань.
Имей в виду: на сателлите будет тесновато.
Китайцы, что с них взять?
С мышами и собаками придётся полетать,
Полсуток тайконавтом посидишь,
Но не беда, потерпишь.
Нам не до жиру – быть бы живу...
(Люцифер смотрит на часы.)
Минут через пятнадцать  пристыкуется
Космическая птица.
Система состыковки андрогинная у нас:
               «Муж» и «жена»  – «штырь-конус».
Одна печаль,
Чтоб ты в лючок «жены» пролез.
Малёхо разнесло тебя, москаль...
ИАКОВ.
Ну, ладно, Бог. Но – баба?!
Ботва картофельная,
Хоть в фас, хоть в профиль!
Коза безмозглая.
Нет-нет!
Меня свои же засмеют, если проскочит в интернет!
Шеф брякнет с похмелюги:
«Шта, жулик, загогулина?!
Вперёд без разрешения по эмпиреям не блукай,
Сахар, твою, медович!..»
Чубайс перемигнётся с Абрамовичем.
Они меня давно хотят прихлопнуть,
Чтоб не торчал при шефе,
Когда тот подшофе.
Запустят басню о бушменке-бабушке.
Мне надо как-то обеспечить реноме...
Дай, братец, бражки мне!
ЛЮЦИФЕР (сварливо).
Дай ему браги!
А ежели без фанатизма и отваги?
Ещё силён наш Боди.
Ещё при Нём кощеево яйцо.
Нам надо отступить
И – сохранить лицо...
ИАКОВ.
Он на меня спустил всю гольтепу.
Сначала эту жлобку  Дарью... антилопу.
А Дарья – ззю! – громил толпу...
ЛЮЦИФЕР.
Ты хорошо её склоняешь, эфиоп.
Эта коза потянет и на антилопу...
ИАКОВ.
Таки какая же непруха!
Ты выдай мне полрюмочки
Для подкрепленья духа...
ЛЮЦИФЕР.
Здесь не пивная.
Ну, хорошо. Глони...
Но – под твою ответственность.
Развесил нюни!
Тоже мне «злодей»...
 (Наливает из бутыли в череп зелья.)
 Настойка дорогая. Не пролей.
ИАКОВ (жадно испив и отерев губы ладонью).
Пойми, я не могу визит,
Практически официальный, 
Кончать в зверинце,
С мышами и собаками буквально,
Кой как, кругом-бегом...
 (Иаков начинает приходить в себя, голос его крепнет.)
Ты плохо знаешь и меня и мой народ.
Бывало, бабка Софа говорила:
«Кто Янечку обидит,
Трёх дней не проживёт...»
ЛЮЦИФЕР.
Она тебя честила ишаком:
«Осёл! Всеми копытами упёрся!
Хоть всрусь, но не виддамся!».
ИАКОВ.
На молодом осле, родимый,
 Царь мира въехал в Иерусалим.
ЛЮЦИФЕР.
Въехать не фокус. Хоть на корове, хоть на осляти.
Главное – выехать не на кресте...
ИАКОВ (подозрительно).
А ты откуда знаешь, что бабка Софа
Себе под нос кудахтала?
Ты что, и бабку Софу трахал?!
ЛЮЦИФЕР.
Я тебя знаю, как облупленного, бушмен.
В твоём кагале на моём учёте каждый член.
Ты всё ещё не осознал, милаша,
Кто тебя к титьке подсадил Раша?
Всю жизнь ты промышлял бы без гроша.
Первых попавшихся
На Небеса живьём не приглашают.
Ну, что, летишь?
ИАКОВ  (вертит в руках бумагу Люцифера).    
Боюсь я косоглазых прохиндеев.
Не любят чайна иудеев.
Конфуций ещё иври заложил,
Звал «профи по вытягиванью жил».
А сами хороши!
Взял если кто или занёс кому:
Сейчас мешок на голову, пинком на стадион –
Такое не хотите?!
Да за петлю, за пулю ещё заставят заплатить...
ЛЮЦИФЕР.
А ты скажи, что прилетел из эмпирей...
ИАКОВ.
Им наплевать на ваши эмпиреи.
Это тебе не рашки-ротозеи.
ЛЮЦИФЕР.
Скажи, мол, русский олигарх,
Мол, от  своих бежим...
ИАКОВ.
Тогда уж точно не уйти живым.
(В раздумьи.)
А вашего Творца пугнуть бы очень надобно...
Пускай ответит за своё говно!
Пускай помучится...
Люци, а вдруг на третий раз получится?!
ЛЮЦИФЕР (задумчиво).
Пугнуть бы надобно Родителя.
Других-то Он пугать любитель...
ИАКОВ (протягивает Люциферу череп, повелительно).
Плесни ещё. Держи фиал!
Я в прошлый раз напиток твой,
Сказать по правде, не распробовал.
(Медленно,  глоточками, смакуя, пьёт зелье.)
Солоновато... кисловато...
И... хахаха!
И русофобно.
А так вполне съедобно.
ЛЮЦИФЕР  (гордо).
Это вам не амброзия цветочная, богов услада,
Не иерейский ладан.
Ты пьёшь, чего никто из вас, двуногих,
Не испивал доныне –
Вытяжку хомовской гордыни.
Гордыня-то была, конечно,
Вечно.
Но густота! Но чистота! Но концентрация!
Шеольская  ректификация!!!
ИАКОВ (трёт ладонью лоб).
Трещит кукушка-бестолковка, 
В ушах звенит-поёт,   
Перед гляделками оранжево плывёт...
Хотя бы знать мне точно,
С кем я схватился,
Я бы, глядишь, сосредоточился...
Что-то во всём этом есть бредовое.
Аллах ли в самом деле Он?
Исус ли? Иегова ли?
Имей я информацию толковую,
Я бы в молитвенном вот этом кителе
(Иаков оглаживает  белый китель.)
Бросался на Него,
Как на богов бросались
В 17-ом в кожанках просветители.
Исус в Ерусалиме,
По крайности, прослыл у христиан мессией.
А этот неизвестен никому.
А тоже: возбухает за Россию!
(Глядя на Люцифера, поучительно.)
Личное имя, рабби, – сущность, знак!
Тем более для бога вещего,
На этом Яхве наш ещё тогда настаивал,
Когда Аврама в Авраама перекрещивал.
Твой Боди с диким именем своим 
Меж пальцев у меня скользит, как дым.
Я не могу того поймать яишню,
О ком известно лишь, что Он – «всевышний»!
 (Иаков мечется  по кабинету, останавливается перед Люцифером
и смотрит  на него вопросительно.)
ИАКОВ (грозно).
Сколько на ваших небосклонах мне ещё торчать?
Как мне Его ущучить?
Кого Он представляет вообще, этот кумир живучий?
Десяток ангелов-гермафродитов?
Пяток апостолов-хрычей?
Оживших жмуров академию наук?
Где его воинство?! Я никого не вижу...
Боди... Нелепый, странный звук!
(Иаков, сдерживаясь, скрипит зубами.)
ЛЮЦИФЕР (недовольно).
Я, вроде, тебе, миндал,
Давно уж всё сказал...
Собственно, «боди» означает тело, материю,
Но не простую, а божественную, апейрон.
Из этой апейронии и соткан Он.
Хотя, если раскапывать, окажется, зараза,
Что это просто ум, который не зашёл за разум...
ИАКОВ.
Ты что-то плёл про комплексного бога,
Гнал о синтетике пургу.
Художественный свист, прости,
Я разобраться  не могу.
(С нажимом.)
Скажи ладом: какой Он веры?
И много ли сторонников, хотя бы для блезиру,
              Имеет Он у нас в миру?
ЛЮЦИФЕР.
Ну, слухай, докладаю,
Что сам об этом знаю...
Бог Боди – демиург и столп
Всемирных слабо верующих толп.
Есть среди вас, двуногих, слабовидящие,
Есть слабослышащие.
А есть, брателло, слабо верующие.
Среди других религий-мракобесий
Эта продвинутее всех.
Её ещё зовут, друг мой,
Народной, массовой и гуртовой.
Нет у её адептов строгих культов,
Святых поверий и преданий,
Недоказуемых, но убедительных  писаний.
Обряды их расплывчаты, темны.
Они ни избраны, ни призваны,
Ни павы ни вороны
Ни пап, ни патриархов нет у них
И ни иных каких посредников – 
Все перед Ним равны.
Для слабо верующих божьи храмы, друг, 
Как службы развлечения и бытовых услуг. 
Они идут туда святой воды надыбать,
Кулич на пасху освятить,
В купели ледяной рождественской
Под гогот зрителей  макнуться,
Чтобы на службе завтра стебануться.
У слабо верующих в головах
Насчёт религий каша.
Они недокрещёные  крещёные
И верные неверные.
Пример тому – твои раша.
Учений смысл им непонятен и неинтересен.
И если бы не катастрофы и аварии,
Конфликты боевые и теракты, 
Игры природы и народов произвол,    
Они бы и не вспомнили,
Что должен быть у них какой-то идол.
Между народами  наведены мосты,   
А шалости природы не часты.
Они привыкли не искать богов на небе,
Там только тьма и мёртвый звёздный щебень.
На алтари, где прячутся Христос и Яхве,
Они взирают равнодушно.
Бог, говорят они, не в камнях, а в костях.
Перелистав сказания библейских резонёров,
Они усвоили немногое, но твёрдо:
Христос на шее не носил креста,
Свечей не жёг пред аналоем,
А в караване шли за ним –  ха-ха! –
Предатель, трус и шлюха.
Попы же развели две тыщи лет назад
Вокруг его полезных притч и поучений
Ученья чад,
Придумали догматы, символы и таинства,
И учат этому с тех пор.
Хотя нет в жизни да и не было особых  тайн,
А был всегда и есть один  дизайн.
«Помилуй, Отче, нас, – трунят они. –
При общем, при едином боге
Столько  отдельных  касс!»
Творца они не отрицают,
Но и отстаивать перед неверными кумира не хотят.
Богов, мол, и без них неплохо охраняют полицаи.
В теории не лезут вечные.
Какая разница им, в сущности:
«Единосущен» тот или иной господь,
Или «подобносущен»?   
Они и сами стали богу впору.
Их дерзкий  логос движет горы,
Подъемлет в Космос корабли,
Турбины крутит, гонит нефть по трубам,
Горючий камень на-гора выносит шнеком,               
Дарит здоровье, длит человеку век.
Спроси их: есть ли бог?
И есть ли в их исповеданьи дно?
Потенциально, скажут, бог, возможно, есть.
Ведь есть же радиоволна,
Хотя она и не видна.
Возможно, силы высшие за нами наблюдают,
Однако же, горшки не боги обжигают...
Народец самый разный: от науки-техники,
От филологии и права,
И масса офисных и прочих работяг.
В приметы верят, в обереги,
В начальников и президентов,
Но более – в свои права и привилегии...               
Короче, люди всё приличные,
Ещё короче: современные язычники.
«Хотя мы в церковь и мечеть
За наставлением не ходим,
Мы верим в бога в нашем сердце», – говорят.
Так у них верить нынче в моде.
Подобных слабо верующих,
Уж ты поверь,
По вашей же статистике,
Сейчас до половины всех двуногих,
А то до двух третей.
И юноши и старики...
И с каждым годом прибывает этой публики.
Когда-то «слабаки» считались
Еретиками, сектой, атеистами, чудилами,
Но обвинители-гонители дряхлеют,
А Боди с молодою паствой набирает сил.
Согласно нашей систематике,
Идёт перетекание вегетативов в сенситивы,
А сенсуалисов – в рационалы.   
Идёт процесс подспудный в человеческом бучиле,
Как меченый болтун когда-то вас учил.
Наш Боди – воплощённый Боже слабо верующих.
Он в грустную, бывает, говорит минуту:
 –Я Бог переживающих метафизическую смуту.
С традиции, с архаики, с догматов они уже сошли,
Уже отверзли эволюции вселенской двери.
Но не очухались от векового сна,
Не до конца  ещё осознают себя,
Колеблются меж верой и неверием...
(Иаков недоверчиво усмехается, цедит напиток и  облизывает губы.)
ИАКОВ.
Но если бог – мечта во сне,
Что делать в этой обстановке Сатане?
Размыться и растечься в «человечности»
И, наконец, исчезнуть в вечности?
ЛЮЦИФЕР (со стоном).
О чём и речь!
Ведь я Его противник штатный, чёрт побирай!
Ты экспериментируй, брат, но знай же край!
Мне, как противнику, необходим объект,
Чтобы я мог ему противиться.
Исчезнет, растворится Бог,
Как утром исчезают сны, –
Естественно, не станет Сатаны!
И... остановится Его же куцая
Хвалёная тупая эволюция!
Ну, как без конкуренции,
Пускай ничтожной, 
Без схватки противоположностей?!
Я – Бога обезьяна.
Официально. Без обмана.
Demon est Deus inversus –
Дьявол есть бог наоборот.
Именно так.
Но Он не понимает диалектики, урод,
И распускает, балует народ!
Двуногим потакает, гад.
И в пропасть собственную ломит наугад!..
ИАКОВ.
Он вывернется. Как-то затеряется и сохранится в массе.
В запасе у него набор отмычек-ипостасей...
(Иаков допивает напиток и  облизывает губы.)
Горчит... И отдаёт мочой.
ЛЮЦИФЕР.
Белок тщеславия и алчности, мачо.
Я говорил, по-моему, уже:
По просьбе Боди я в Шеоле
Исследую сейчас свободу воли.
Формулы воли и гордыни схожи:
И то, и то – экстаз.
Только гордыня крепче в сотню раз.
ИАКОВ.
Ты обещал мне волчью силу...
ЛЮЦИФЕР.
Ты волк и есть.
Ты свои подвиги забыл?
Я что ли Боди трижды с копылок валил?
(Люцифер наливает в череп третью порцию напитка и добавляет в «фиал» Иакова из мензурки несколько зеленоватых капель.)
ИАКОВ.
А что ты каплешь, рабби?
Засерешь вкус!
ЛЮЦИФЕР.
Секреция желудочного сока рorosus сrocodylus.
Для аппетита.
ИАКОВ.
И так летит.
ЛЮЦИФЕР.
Ты страждешь недостаточно, по-волчьи.
Испей. Ты будешь гладом крокодильим исходить, миндал.
Такой прожорливости свет ещё не знал...
                ЛЕСТНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
(Вновь пиршественный зал Конуса Братства.)
ЛЮЦИФЕР (заняв место рядом с Боди-Богом
и  пошептавшись с Ним, бодро).
Славяне, гей! Живе наш дух... под мухой!
(Подмигивает собранию.)
Мне объявить поручено,
Что мы повестку дня отмучили!
Пир мне доверен натурально,
Забьём тусейшен неформально!
Забавы, игры, поединки –
Всё, чем крепки славянские поминки!
До третьих петухов всё время ваше
(Кроме Иакова и Даши).
Когда ударят петухи, мои сатиры
Проводят дорогих гостей
До Конуса на вечные квартиры!
(Люцифер щёлкает пальцами, Кормовой зал оглашается криками,
шумом льющихся вин, стуком посуды и шарканьем ног подавальщиков.
Боди-Бог  со свитой наблюдает за развлечениями гостей.)
ЛЮЦИФЕР (Боди-Богу).
Отец, Вам нужен гид?
БОДИ-БОГ.
Пускай твой сын доводит...
(Люцифер со значением кивает Иакову, Иаков, скромно стоявший
в свите,  придвигается к Боди-Богу.)
ИАКОВ (учтиво).
Как впечатление от контингента, 
От болтунцов, нестояков и прочих импотентов? 
БОДИ-БОГ.
Народ российский нездоров,
Он без яиц и без зубов.
Идёт регенерации процесс,
Зреет болезненный абсцесс.
Так ржа в титане водогрейном точит днище,
Буровя  свищ.
Остерегите ваших беззаботных бар:
Не шибануло бы по бейцам паром...
ИАКОВ (уверенно).
Отец, послушайте сюда:
Мы ценим Божий дар
И стравливаем коммунальный пар!
Администраторы-придатки    
Потёмкинские неустанно крепят стены
И до корней стирают языки прокладки-шоумены.
Ни дня без происшествий и переполоха:
Перфомансы, чемпионаты, фестивали, конкурсы,
Скандалы, катастрофы...
С утра до вечера на голубом экране
Бесстрашные картонные менты
Разят громил бумажными мечами.
Фиглярствуют ковёрные политики в телеэфире –
Мироновы, Зюгановы  и Жирики,
Безумствуют футбольные фанаты...
А сколько свинства выгребаем из-под звёзд,
И сразу же – на вентилятор!
То форум, то конгресс, то уличная драка –
Кипит ключом российская клоака!
Мы все в поту,
Чтоб только разогнать народную зевоту.
              Вот посмотрите, под божницею архары 
Этнический спускают пар...               
 (Под  огромным   иконостасом   группа  граждан   « кавказской
национальности» готовится выступить  против  группы  «славянской
               национальности». Кавказцы призывают  аллаха,  русские кладут 
               широкие  кресты и взывают к милости божией. Раздаются смешки
              и свист. Следует  короткая разминка и начинается жестокая свалка.
              Дикие  вскрики,  ругательства и бравое «ура».)
СЛАВЯНЕ (вопят).
Распишем чуркам харитон!
Рубильники свернём,  едальники заткнём!
КАВКАЗЦЫ (ревут).
Тонкий кишка!
Сдавайся, рус! Секир башка!
Аулом будем наступать!!!
СЛАВЯНЕ  (скандируют).
Пле-вать! Нас – рать!
              БОДИ-БОГ (с удивлением).
              Русы – спартанцы чистые! Смелы, проворны...
Они готовы умереть повторно?!
ИАКОВ (одобрительно).
Нет русским конкурентов в рукопашном бое,
Не зря их взращивали  на побоях.
Заметили: Кавказ издалека ярится,
А русские не прячут от ударов лица!
Казалось бы, отребье,  сброд,
Но здесь они блюдут национальный код!
Издревле русских таковое брашно:
Тевтоны, франки, шведы –
Все ими биты рукопашно!
Русак не слышал о модернизации,
Не волокёт в приватизации,
Своё-чужое всё ему едино.
Он власть, имущество раздарит и не охнет.
Но своему врагу «портрет» свернёт,
Или «за правду» сдохнет…
(Кавказцы  один за  другим  валятся  на пол со стонами 
и воззваниями к аллаху. Русские великодушно  протягивают
побежденным  руки, ставят  на ноги, обнимают, пьют с врагами
              из  огромных  братин  медовуху  и  обещают  за свой счёт заново
              отстроить город Грозный и взять Терек и Казбек
              на полное государственное иждивение.)
БОДИ-БОГ (со вздохом).
Аrchaikys и primitivus,
Классический vegetativus...
ИАКОВ.
Для русских мордобой, месилово,
Любое вообще боренье,
Что лакомке варенье.      
БОДИ-БОГ.
Однажды переложите «варенья»,
И грянет светопреставленье.
Я же, прости, хоть не люблю тебя зело,
Учусь терпеть, как неизбежное в природе зло...
ИАКОВ (в его голосе клокочет обида).
Отец, и как Вы только терпите Иакова?
Не понимаю Вашей толерантности, однако...
Мной следует гнушаться,
Ведь я – животное,
Мне ли с владыками небесными якшаться?!
Швиц, симментал, шортгорн,
Пожива мясника и шорника.
Не простодырый я вегетатив,
Не богомольный сенситив,
Не говоря о мудреце рационале.
Я – нечто одичалое и древнее,
Рождённое в продымленной пещере
Среди мослов обглоданных и черепов ощеренных.
Могу зарезать каменным рубилом и сожрать.
Неприкасаем я! Должны бы мною брезговать...
БОДИ-БОГ (спокойно).
Терплю из высших соображений.
Хотя вот здесь всё время колотьё и жженье.
(Указывает  на грудь. Люцифер одобрительно кивает Иакову.)
Стереотипы прошлого и над богами властны.
Я. братец, недоразглядел тебя,
Не оценил твоих амбиций. И – напрасно!
Один папаша твой, тот, что века со Мной,
Какой он ни какой,
Имеет божий страх и дьявольские давние традиции.
Он – злодеяний эталон, жестокий ангел, князь бесовский –
Отцами веры мерянное дно.
Однако же ему твоих талантов не дано,
Тебе он и в подмётки не годится.
Не будем забывать второго твоего отца, пострел:
Палеоген ни божья страха,
Ни собственных традиций не имел.
Скот с Сатаной в тебе смешались чудно,
Поэтому и оценить тебя так оказалось трудно.
Должен сказать, чертей с двойным отцовством,
С коктейлем в родословной палеоантропа и Сатаны
Я до сих пор у нас не наблюдал.
Кто там кого, согласно телегонии, дублировал?
Ты принял эстафету, друг,
Из рук имперских мракобесных бук.
Но ты им не чета:
Нет на тебе ни пояса идейного, 
Ни православного креста.
Ты, брат, гибрид особенный,
Никто, и в том числе ты сам, не знает,
На что такой гибрид  способен.
Ты не изгой, лишённый покаяния,
И не пропащий грешник –
Невиданный анафемский  кромешник.
Наш Сатана,  если бы и хотел,
Тебя не одолел.
 (Люцифер слушает Боди-Бога с бесстрастным лицом.)
БОДИ-БОГ.
Поскольку Люцифер – теург,
Выходит, что и ты, как ни крути,
Из клана демиургов,
Едва ли не со Мною наравне.
Короче говоря, ты нужен Мне!
Я не скрываю этого.
Опять-таки, всему отпущен  век.
Бессмертен в поколениях,
Как верно ты в своей записке,
В Музеуме забытой, отмечал,
Лишь человек.
(Иаков гневно смотрит на отвернувшегося Люцифера.)
БОДИ-БОГ.
Железо устаёт, что говорить о духах.
Твой батька сдал,
Приспело время: Сатана устал.
(Строгим тоном.)
Нужна замена ада управдому –
Достойный чёрт-фантом:
Предприниматель, реформатор,   
Знаток религий, мист, фаталист,
Политик, рыночник и глобалист, 
Мобильный, актуальный,  подстать киберэпохе,
Пусть с фортелями трохи,
Я и с отцом твоим болячку эту обсуждал.
Не возражает он: ты сможешь перенять его штурвал.               
(Люцифер  кисло кивает.)
БОДИ-БОГ (глядя в глаза Иакову).
Уверен Я: меж варнаков в Аиде    
Ты живо завоюешь шишку лидера.
Тебе ушей не режут
Проклятья и зубовный скрежет.
Тебя не удивят предательство, пурга,
Ты сам любого подкуёшь  Панурга.
Я, помнится, тебе уже и предлагал остаться,
Но ты, видать, накидываешь цену,
Желаешь ближе быть к рулю,
Я недостаточно сулю?
Ты мог бы развернуть торговли карусель,
Открыть для воротил финансовых отель,
Хриудослама испытать на мертвецах пилотную модель.
Произведём в особый статус,
В научном корпусе дадим отдельный ярус
С солидной вывескою «РУС».
Как высший бес,
Получишь доступ к золоту и серебру Небес.
Должен сказать, хлопочет за тебя Исида-Мать,
Ей жалко бизнесмена ловкого терять.
Не раз просил и Моисей начальником шеола
Назначить продувного солидола.
Матфей, ты «за»?
МАТФЕЙ (буркает).
Аминь! Пусть будет на глазах...
БОДИ-БОГ (понижает голос.)
Опять-таки, не исключён в России
Взрыв разинской стихии!
Что они вгорячах тогда решат, как знать?
Я бы не стал на твоём месте рисковать.
ИАКОВ (хмуро).
Буйную импотенцию
Мы вяжем полотенцами
И растираем уши,
Чтоб лучше слушали.
Хотя...
(Иаков задумывается.)
Когда я за столом дремал возле  Исиды, убаюкан ей,
И носом удил окуней,
Пригрезился мне странный сон:
Красная площадь и ОМОН...
Горбун в косоворотке русской, страхолюдный,         
Был выведен на Лобное, на стогн безлюдный.
Калеку врачевали палками ОМОНы
И кровь ему пускали знахари в погонах.
Горбун мычал, бесчувственный к ударам,
И на меня перстом указывал корявым...
БОДИ-БОГ.
В отключке разные можно увидеть вещи,
Лишь бы такие сны не оказались вещими.
Ты видный деятель большой страны,
Ты федеральных дум, советов важный член.
Ну, что хорошего, если тебя преобразуют в многочлены?!
Останешься – поможешь  Мне в экспериментах,
Тем временем в России биомасса
Подтянется к рациональным расам.               
(Иакова трясёт мелкая дрожь.)
ИАКОВ  (оборачиваясь к Матери Исиде).
Ты что ли меня пугаешь горбунами, Мать?
ИСИДА.
Вот ещё! Надо мне тебя пугать...
БОДИ-БОГ (оглядывая пирующих).
Ишь, разошёлся  пир…
(Иакову.)
Ну, что покажешь Нам ещё из русских игр?

                ИГРЫ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН
ИАКОВ (медленно собираясь с мыслями).
...На шутки тароват славянский мир.
Десятки знает он прикольных  игр.
Есть ритуальные и экстремальные,
Срамные и пристойные,
Есть уличные и настольные,
Патриотические и скептические,
Терапевтические, дидактические.
Играют взрослые и малолетки тоже,
Втыкая, как в мишень,
В достопочтенную какую-нибудь рожу
Бандитский скрытный ножик.
Секутся в секу, чикаются в чику,
В копейки жарятся, на хусты,
На шелесты, на тити-мити,
На сольди, на капусту...
Онлайн и флеш.
Свобода нас весельем наградила,
Россия никогда так много не шалила.
              В неоновую ночь по стриптиз-клабам,
Как троглофилы в гроты карстовые,
Слетается элита государства:
Наш брат – финансовые бурдюки,
Дельцы, политики,
Военные и штатские реформ прорабы
И скупленные ими на корню безбашенные бабы.
Друг другу предъявляют иски,
Пьют мировую, брудершафт –
«Хамло» тройной очистки.
Публичного закона урки,
Пялят  хандру, гундосят «Мурку»,
Забавятся  «на интерес»:
Зажмуришься, что схватишь – «ё-моё!» –
И всё, что зацепил,  твоё.
Мне лично больше по душе  народное, простое,
Всё-таки возраст, нравственность, устои...
Люблю гон секреторный брачный,
Когда невесты с женихами визави
Летучий празднуют триумф любви.
Вон барышни, окончив факультет
И дожидаясь состоятельного мавра,
Балуют с мальчиками в динозавра…
(Друг против друга,  кружком сидят девицы и парни,
по очереди выкрикивая слова игры.)
ДЕВИЦЫ.
Кто здесь?
ПАРНИ.
Ящер!
ДЕВИЦЫ.
Что грызет?
ПАРНИ.
Ядра.
ДЕВИЦЫ.
Кого хочет?
ПАРНИ.
Девку!
ДЕВИЦЫ.
Которую?
ПАРНИ.
Надьку!
ДЕВИЦЫ.
Надьки нету.
ПАРНИ.
Катьку!
ДЕВИЦЫ.
Катьки нету.
ПАРНИ.
Маньку! 
ДЕВИЦЫ.               
Мань, Мань, Мань,
На динозавра глянь!..
ИАКОВ.
Так, пошалив, сойдутся пробным браком:
Кто – классикой, бревном, кто европейски – раком.
Являются на сцену мать, отец:
Марш под венец!
Платье с корсажем, юбка в пол,
Фата, шампанское, невеста в белом.
Любовь до гроба...
Упьются в сиську дружки, шаферы и сваты
И заночуют мордами в салатах.
(Гордо).
Россия в мире чемпион по сокрушенью браков.
Есть регионы – не на окраинах, а в центре! –
Где браков в первый жизни год крушат до 100 процентов!
БОДИ-БОГ (страдальчески морщится).
Христом и богом: без деталей!
Кондратий шибанёт на вашем биеннале...
(Внезапно рассвирепев и налившись краской.)
Я всё-таки хотел бы тебя видеть рядом!
(Сдерживаясь и остывая.)
Я, как научной истины копатель,
Тебе, уважаемый, признателен.
Ты двинул в центр внимания
 Первейшую проблему мироздания.
Ты знаешь сам, не хуже батьки-беса,
Что эволюция psyche – центральный пункт
Моих научных интересов.
После общения с тобой –
Чуть не сказал: «родной»! –
(Боди-Бог  усмехается.)
Мне стало многое понятно,
Пока, конечно, maculaми, пятнами...
Когда-то сапиенсы вытеснили троглодитов
Из европейских злачных мест.
Однако же, как оказалось,
Остался в обороте косяк палеожеребцов
И кобылиц-невест.
Произошла спонтанная гибридизация.
Не исключается и передача геномной информации
Через навёртыванье божиими тварями –
Скажу об этом без обиняков –
Дикарских палеомозгов.
Поэтому имеем мы, ковбой,
Всемирный нравственный застой.
А на твоём примере, Яков, –
Полнейший эволюционный сбой.
Не зря даже в новейших ваших игровых теориях
Допущены, как естество, 
Предательство, измена, воровство.
Всё это означает, что противодействие троглодитизму, 
Который сапиенсу – смерть,   
С годами не должно хиреть.
Необходимо выявить, какую каплю левой  крови
Несёт в себе капелла русской нови:
Дельцы, авантюристы, убийцы, блатари, каталы,
Политики, волхвы, халдеи, воры
Под масками монетаризма, христианства, Торы,
Вся ваша знаменитая,
Ублюдками набитая «элита»,   
Которая является скорей элитой скотской,
Нежели человеческой.
Ты знаешь эту публику в лицо, её финты и штюки,
Тебе и карты в руки.
Важно понять, чем объясняется критическая дихогамия –
Неравномерность homo созревания...
Определить необходимо аудитом,
Сколько веков ещё продержится наследство троглодитов…
Ты задал Мне задач, нувориш,
Ну, выше крыши!
Останешься, работать будем вместе на общей территории,
Каждый – в своей лаборатории.
ИАКОВ (усмехаясь).
Как тварям на Земле премудрость Божью передать
При Божием нейтралитете?
Умершим курс Учения  читать? 
БОДИ-БОГ (взглянув на Иакова).
Ученье в тупике,
А что уж говорить о практике...
ЛЮЦИФЕР (радостно встрепенувшись).
А я про что всю жизнь толмлю?!
Отец, признай же наконец ошибкой
Трёхчастную утопию свою,
Все эти фазы, степени и психотипные фигуры! 
БОДИ-БОГ (угрюмо).      
Ошибка ли для зодчего подмости, трапы, туры?
(Иакову.)
Ответить Мне готов?
ИАКОВ.
Я думаю...  Я понял то, что смог...
БОДИ-БОГ (Люциферу).
               Пора тебе камзол снимать.
               (Люцифер нехотя стягивает плащ и расстёгивает малиновый камзол.)
               ИАКОВ (предостерегающе поднимает руку).
               С камзолом просьба обождать...
 БОДИ-БОГ (лицо Его покрыла краска гнева).
 Не то ты говоришь, не так...
 ЛЮЦИФЕР (Иакову злобно ).
 Предатель! Лапсердак!
ИАКОВ (тихо Люциферу).
Не дёргайся, дурак!
МАТФЕЙ (мрачно).
Зря упираешься, иврим,
Ты вечно здесь пребудешь невредим.
БОДИ-БОГ (Матфею).
Ты кличешь Якова ивримом?
Его не стать ивримом называть!
У троглодитов не было племён.
Они ещё не зарождались и так не зародились.
Это у кроманьонов – община, племя,
Неандерталы  жили гнёздами и семьями,
Как олигархи гнёздами живут в России ныне:
Муж, до десятка жён и отпрыски по женской линии.
Как в своё время Троцкий-хват
Отрёкся от еврейства, назвавшись социалом-демократом,
Обозначая племенную принадлежность партийной  фракцией,
Так и бастард наш не имеет нации.
Иаков не еврей. Он под еврея прячется.
Как прячется под православие Онуприй,
Наружу выставляя наносное,
А истину храня внутри.
Он просто homo troglodites, neanderthalensis, палеоантроп, бука.
Так говорит наука.
ЛЮЦИФЕР  (Иакову негромко).
Драпа даёшь, примат?
Линяешь? А проект?
ИАКОВ (тихо).
С таким сатанюком, как ты,
Какие могут быть проекты?
                ОТКАЗ
ИАКОВ (сокрушённо).
Отец, я от Твоих  щедрот балдею,
Как есть скотина я и поношение людей...
Червь есмь! 
Плюю на ся!..
БОДИ-БОГ.
Ну-ну, не надрывайся.
ИАКОВ.      
За дерзкие слова помилуй  мя, короче.
Теперь по делу, Отче...
Во-первых,  бизнес ждёт.
Много задумано и много уже сделано в России
Мной в роли доброхотного мессии...
БОДИ-БОГ.
Проекты поместим в Музеум, дорогой.
Чтоб были вечно под  рукой.
Того же Льва Давидовича,
Ильича  и Кобы-кормчего
Дела остановились так-то.
И – ничего!
Поставим рядом и твои труды...
МАТФЕЙ.
Едрит твою туды!
ИАКОВ (медленно).
Хриудослам, отели пятизвёздочные,
АО РОСНЕКРО в Конусе – всё это, Отче, стёб.
А если объясняться не взахлёб,
Не то что мне, миллиардеру мульти,
Но и последнему челночнику-туристу
С брезентовым баулом,
Прибывшему в Аид на НЛО, 
В загробном царстве отираться западло.
Какая прибыль за могилой светит?
Мы бизнесмены, Отче, а не дети...
(Помолчав.)
Я думаю, Отец, у вас на Небесах
Дела и без меня идут отлично.
Ну, может быть, не лучший Сатана,
Но он – в наличии.
У вас, в Божием царстве, порядок, тишина, единодушие.
Мы же в миру – в противоборстве вечном и вражде.
Но мне кураж земной дороже,
Меня влечёт борьба, отъём, делёж,
              Победа winnerа  и loserа скулёж.
              Мне также надлежит следить – как это не уныло! –               
              Чтоб в стойлах быдла
Тихо было.
Тем более, Вы запускаете проект
По размножению делением Раша –
Или со сна не разобрал я ни шиша? –
А кто организует на Земле приём несчастных деток,
Лишённых нежной матери и доброго отца?
Кто сделает их жизнь, как Жирик говорит, – 
Мой друг, политик-онанист, авантюрист и сын юриста, –
Конфеткой?
У нас детишек из окон катапультируют нередко!
Кто примет Дарьи отпрысков, наладит сбор младенцев,
Хранение, оптимизацию, утилизацию?
Вот должность омбудсмена детского там, на Земле,
Я бы, пожалуй, принял, сир...
При соответствующем финансировании.
БОДИ-БОГ.
Мы уточняем этот  план.
Не уводи ответ.
Да или нет?
(Иаков задумывается.)
БОДИ-БОГ.
Останься, палеоген, ты не здоров.
В тиши, в загробной обстановке
Ты отдохнёшь от конкурентов и тусовки.
У нас тут симфонический оркестр и хор отменный.
Прекрасно тянут «Miserere».
Концертный каждый вечер полон зал.
Ты помнишь ли Давидовы стенанья,
Когда уводом он жену Урии взял,
Но под влиянием речей Нафана восскорбел
И покаянный Господу псалом в слезах напел?
(Поёт.)
         По своей великой милости,
         Нечестивца, Господи, прости...
Ну, Яков, вспоминай, тяни!
(Иаков нехотя  мычит.)
          ... Отпусти  мне кровь и похоть, идолу,               
                И по множеству щедрот Твоих изгладь   
                Беззакония  Давидовы... 
(Люцифер  аплодирует,  стоя в  распахнутом плаще
 и расстёгнутом камзоле).
ЛЮЦИФЕР (Иакову воодушевлённо).
Жену Урии изнасиловав, Урию истребив, Давид
Богобоязненности нам пример представил
И эстетическое наслаждение доставил!
Но это – кстати. Насчёт же «Miserere»,               
То мысль не зря на ум Отцу пришедшая:
В Аиде – половина сумасшедших.
Останешься, попользуем, сынок,
Поправим котелок.
Мы лечим так: толкаем в бочку головой,
Заводим песнь Давидову не слишком быстро
И под блаженный «Miserere» вой
От чёрной меланхолии святой водой врачуем души
До верных признаков удушья...
Глядишь,
И ты псаломы не хуже сложишь...
БОДИ-БОГ (Люциферу).
Ну, не пугай, всё бы тебе играть на нервах.    
(Иакову.)
Что тебя сдерживает?
Вплотную наблюдая на этом свете нас,
Ты мог бы многое открыть и для себя и для науки.
И мог немало совершить, как и обычно, не марая руки.
А Я, как твой научный босс,
Берусь ответить на любой вопрос.
Ну, что, договорились?
(Иаков отрицательно мотает головой).
БОДИ-БОГ (повернувшись к кострам за стеной зала).
Редеет за окошком тень,
Идёт к концу «российский день»,
Наш разговор не впрок…
ЛЮЦИФЕР (сочувственно вздохнув).
Здесь больше нечего тебе ловить, сынок.
Смири безумные мечты,
Лети к затурканному своему народу.
Пускай башляет веселей
Хлебок  твоей свободы.
В Москву езжай.
Я открываю для тебя потай...

                ОТКРОВЕНИЕ  ИАКОВА
ИАКОВ  (с церемонным поклоном).
Спасибо Вам, Отец, за благосклонную оценку
В словах  неложных 
Заслуг Иакова ничтожных.
Я горд, что я из рода демиургов,
Пусть через Сатану,
Пускай через гориллу,
Пусть буду я мошенником Панургом!
Я благодарен Вам по гроб:
Под Вашим мудрым руководством
На Ваших собственных глазах
Отъявленный, махровый русофоб
Стал убеждённым русофилом.
Прошу Вас  выслушать меня
Без гнева и пристрастия.
В конце концов, Вы – власть небесная,
А мы, убогие, – земная власть.
В сей жизни всё по нашему, по обоюдному
Должно вершиться манию...
БОДИ-БОГ.
Я весь внимание.
ИАКОВ.
Отец, я не пойму, простите,
Какую ставите Вы цель конечную,
Что за прогресс нудите?
Для нас, существ земных и водных,
Ваши небесные реформы –
Соблазн  тлетворный.
Сегодня я и эта отмороженная Дарья у Вас в гостях,
Завтра другие явятся за опытом –
Глядишь, и революция цветная на сносях,
И – новое месилово и крошево...
А что хорошего?
Вы всех богов смешали в кучу.
Теперь я понимаю, почему
На рынке вер у нас, внизу, базарная толкучка.
У иудеев со времён царя Гороха –
Существовал отдельный бог, 
Яхве-Иегова, и он же Саваоф.
У христиан, у мусульман – были свои кумиры.
Да будет так до окончанья мира!
Вы веру собственную, межеумочную, основали,
Ни с чем несообразную,               
Вертеп для недоделков разных.
Рационалов гордых пестуете,
Не знающих ни Благодати, ни Закона,
Надежды возлагаете на «слабо верующих»  мудозвонов.
Каких-то богомольцев полунабожных плодите.
              Вы попускаете агностикам и  атеистам,               
В то время как их надо бы вон из избы повымести.
Всё это образуется в какую-то невиданную кашу,
В какой-то никому ненужный  хлам.
              Ей-богу, это срам!
              Теперь у Вас при Конусе ни ада толком и ни рая.
На этом ли, на вашем, на том ли, нашем,  свете
Разве так бывает?!
Глядите на себя со стороны почаще:
Вы не Аллах, не Яхве
И уж, конечно, не Христос.
Вы, получается... «бог вообще»!
 (Боди-Бог согласно кивает Иакову.)
ИАКОВ.
Мне кажется, я Вас достаточно проник.
Вы ещё крепкий боевой старик.
Прослужите, я твёрдо в это верю, 
Своей любимой эволюции
Ещё, как минимум, одну,
А то и две увесистые эры.
У Вас, почтенный, свой, тотальный интерес.
(Меня на полове не проведёте, yes!).
Вы, натурально, Бог превечного  прогресса.
Ваша идея – бесконечность, она проста.
Но человеку в бесконечности нет интереса,
Ведь бесконечность-то пуста!       
Вы перепутали себя с людьми.
Это у Вас путь вечен, Отче,
У человека он куда короче!
Поверьте мне: homo сиюминутная дороже самость,
Она всегда в нём философство победит.
Он в этом смысле вечный троглодит.
Пускай же пребывает тот же homo-рус
В том статусе, который ему впору
И не карабкается в гору.
Мне уточнили тут...
Частью папаша вот...
(Иаков кивает на Люцифера.)
Вы сами частью,
Что именно необходимо Рашке
Для окончательного счастья.
Теперь я точно знаю его меру:
Тёплое стойло, вода, еда и отческая вера.
(Люциферу.)
Так ли я рассуждаю?
Или у вас иное, папаша, кредо?
ЛЮЦИФЕР (не глядя на Боди-Бога).
Так, сынку, едак, едак, едак!
ИАКОВ (кивая на Люцифера).
Мой Вам, Отец, ещё совет:
Поберегите Вы своих помощников!
Прислушайтесь к анчутке окаянному...
              ( Иаков сочувственно смотрит на Люцифера.)
Боги нормальные чертей периодически гоняют,
Но по-серьёзному не донимают.
У Вас же еле жив чертяка.
Он тот ещё, конечно, шняга.
Но поработает ещё,
Не надо только мызгать лишнего.
Неразлучимы Бог и Сатана,
Как свет и тень, как лёд и пламень.
Заездите Вы дьявола,
А сами с чем останетесь?
Кто будет Вам будить в двуногих зверя,
Копаться в гнусном человечьем естестве без скуки,
Чтоб Вы не отвлекались от науки?
Всему есть, Отче, мера.
Вы просто отомрёте без Сатаны,
И Вы и Ваша вера.
Неужто непонятно:
Не здрово, что занатто!
( Люцифер хлюпает носом. Иаков останавливается и продолжает задушевно.)
И главное пойми, Отец:
Вера и бог на шарике Земном едва канают.
Совокупление религии с наукой,
Чем вы тут заняты усердно,
Веру и бога точно доканает.
Через какую-нибудь сотню лет
От веры не останется и званья,
Ну, разве что названье,
Да фетиш – прошлого загадочная мета,
Коего смысла не сообщит никто: 
Магнитная иконка с постным ликом на холодильнике,
Да лэйбл на ветровом стекле авто,
Да крестик золотой на бычьей шее уголовника-авторитета.
Здесь погуляв, я понял важное:
Нельзя хазить веками нажитое.    
Нужно спасать хотя ту малость,
Что на Земле от вер и от богов ещё осталась.
Твоё усердие, Отец, – ужасный ложный шаг, похоже,
Если не что-нибудь похуже.
Недопустим и невозможен науки с верой мезальянс.
Не отнимай, Отец, у веры её последний шанс!
И о себе я горько сожалею:
Не от ума большого нагородил я сам 
Продерзостный  Хриудослам!
Не нужно веру и богов глобалить,
Объединять, разъединять,  иным путём мочалить.
Стоит себе кондовый Храм –   
Условный знак господнему повиновению,
С притворами, пристройками,
Ласкает ухо пением,
Лампадами, свечами шает –
И пусть стоит-ветшает!
Вера нужна отаре
И нам она нужна, чтобы отарой управлять.
Зачем пригодное стремать?!
Приятнее в душе (которой нет) иметь опору,
А не зияние и пустоту.
Кому я, грешный балабол,
Зажгу в песах менору 
Или светец в престол?
Кого от всей души (которой нет) восславлю?
Пред кем я на коленах возоплю:
«Благословен Господь в Сионе!!!
Я вновь обогатился и я опять, по слову Твоему,
Проснулся во дворце, а не на зоне!»
Видите, сколько между нами несогласий.
Так что, хоть переплюну я в предательствах Иуду,
Помощником я Вам фаршмачным буду.
              (Иаков глубоко вздыхает.)
ИАКОВ  (согласно кивая).
И, наконец, последнее.
Отец! Откройся предо мною, тленным:
Кто Ты, Отец?
(Иаков лукаво улыбается.)
Но только откровенно!
                ОТКРОВЕНИЕ  БОДИ-БОГА
БОДИ-БОГ (Иакову).
О  Нашей цели вечной...
Цель есть у Нас, конечно.
Это и труд и Наше развлечение...
Я человека открываю с его предназначением.
В общих чертах Мне будущее, разумеется, ведомо.
Но не забудем о капризах homo!
Есть и ещё  причина Моей научной колготни...
О ней Я думаю все дни.
Себе и всем хотел бы Я
Открыть энигму бытия...
ИАКОВ (снисходительно).
Один момент!
Бывало, тайну эту знал любой студент.
Истмат на этот счёт
Дал убедительный отчёт.
Это в последние года всё замутили  новоделы.
Всё просто, Отче:
Жизнь – способ бытия белковых тел.
(Иаков смотрит на Боди-Бога с усмешкой.)
БОДИ-БОГ.
Что способ – да. И в этом есть резон.
А смысл?
Смысл «способа», в чём он?
В своём трактате о теории Юдоли
Я должен априори
Дать объяснение феномену.
Иначе, что же это за «юдоль»
И что же за «теория»?
Я многажды об этом вопрошал Природу,
Она ответа не даёт.
Похоже, и сама его не знает...
ИАКОВ (усмехаясь).
Отец, ответ найдёте аще –
Вам прямичком дорога в Кащенко!
(Иаков крутит пальцем у виска.)
А то и сразу в ящик.
БОДИ-БОГ.
Возможно, ты и прав.
Я думаю, этот вопрос не подотчётен Богу.
Он для Него – табу.
И только человек, сорвав догадок пелену,
Родить способен Истину.
Я потому и наблюдаю благосклонно
Приматов vitу сонную...
(Иаков и Люцифер переглядываются,
оба сокрушённо качают головами.)
БОДИ-БОГ.
О мезальянсе веры и науки...
Я веру знанием не извожу.
Прими это, как данность.
Я лишь фиксирую текущую реальность.
Учёная премудрость неукоснительно крепчает,
А свечка веры тает…
Что ж, всё течёт, стремится к устью от истока,
Из семени является росток.
Наука – что свинарник при монастыре,
Земное при Божественном.
Нет, правильней сказать: теплица,
Где овощ всяческий родится.
Приходит день, в теплице ветром сносит крышу.
И перед тварью тленной
Является простор Вселенной.
Вопрос: латать колпак,
Или оставить так,
Благословив искание земное?
Мы предпочли второе...
Не ссорьте Веру и Науку,
Мудрого старца с бодрым молодцом.
Не выставляйте Веру хламом,
А знание – сияющим дворцом.
Вера – фундамент миросозерцания, его отец,
Наука – размышления венец.
Вера... Но не торгующих у храма ремесло.
Наука. Но не шаманы, в коллайдерах пестующие зло.
Вера – часть эволюции, её естественная часть,
              Должна не путаться в ногах у homo,
              Но быть ему, возможно, в масть...
(Боди-Бог делает паузу и продолжает говорить
спокойно и размеренно.)
...Из всех метафизических фигур,         
Как мог понять Я из твоей записки,
Ты озаботился особо Демиургом,
Таким его форматом, как непостижность, ирреальность.
По сути, предрекается в твоей записке
Ротация Моя, как Жизнедавца, близкая.
С пельменным путчем неудача
Тебя, конечно, озадачила,
Но за тобой – неизносимая удача.
Ты утверждаешь, что в триаде:
Бог – вера – человек
Звено слабейшее – Всевышний,
Однако, ты своими грабками
Не можешь ухватить Его яишню…
(Боди-Бог  смеётся и хлопает Иакова по плечу.
Иаков натужно смеётся в ответ.)
Я укажу тебе на главный бога признак:
Бог есть иллюзия и призрак…
В своих исканиях ты выходил как раз на Нашу веру,
На слабо верующих сонм.
Ну, а какой у них быть должен бог,
Как не фантом?
(Боди-Бог на минуту задумывается.)
…Бог слабо верующих для того идея,
А не малёванный долблёный апатичный идол,
Чтобы, Иаков, ты его не драл, не рвал,
В музей не ставил истуканом
И фарисейскому суду не выдал.
Не попытался бы приватизировать, украсть,
Зачмарить в пасть...
ИАКОВ (сумрачно),
Ну, это ещё как сказать,
Кого ждёт срам, кого – победа...
(Люциферу.)
Так ли, анчутка?
ЛЮЦИФЕР (кротко).
Так, сынку, едак...
БОДИ-БОГ.
О Сатане и его роли в эволюции.
Роль есть и немалая.
Мы признаём заслуги дьявола.
В далёкой перспективе, когда разумные забудут
О слезах и стонах,
Мы вместе с Сатаною обратимся
В свод мутнопамятных законов.
Шучу. Добро и зло от века
Пребудут вечно с человеком.
Дьявол проблемы генерирует,
Homo с надеждою на Бога разрешает.
Нужны и зло и маета,
Добро и ляпота.
БОДИ-БОГ.
...И, наконец, кто Я?
Я – Бог естественного хода бытия.
(Иаков смотрит на Боди-Бога изумлённо и вопросительно.)
Премудростью напичканный толмач,
Ты должен понимать, что это значит.
ИАКОВ (с энтузиазмом).
Коли на то пошло,
На меня тоже, знаете ли, снизошло!
Мы в бога заново уверуем не нынче-завтра,
Под веру развернём систему «Динозавра»!
БОДИ-БОГ.
Хотел сказать, Семью?
МАТФЕЙ (морщась).
Отец, не слушай трепотню!
БОДИ-БОГ.
Верить и поклоняться идеалу – славно.
Но не до глупостей и это главное.
Битьё лбом об пол и иное рвение 
Эксперимента не заменит...
ИАКОВ (озарённо).
Пусть на бортах сверхзвукового Су
Отцы кресты рисуют.
Облёт попом на вертолёте космодрома
Не будем звать трахомой,
А станем полагать под уголовным страхом,
На основании научных данных,
От Сатаны надёжною охраной!
(Люцифер недовольно  тычет Иакова локтем в бок.)
ИАКОВ.
Я думаю, меня подержит и отец Онуприй,
Наш православный мудрый змий...
(Иаков ищет глазами о.Онуприя, который послушно
выходит из толпы.)
Так ли я говорю, отец,
Подай свой голос вещий!
О.ОНУПРИЙ  (подходя к беседующим, недовольно ворчит).
Тут будешь с вами слабо верующим...
Я, господа, не протопоп, не Аввакум.
Начальнику любому свойственник и  кум.
Какие могут быть претензии ко мне?
Вы разберитесь для начала,
Кто тут из вас главней?
(Оглаживая бороду, твёрдо и отчётливо.)
Как есть я человек посконный,
Скажу вам, господа фантомы:
Мы хоть на край света за своим кнутом!
ИАКОВ.
Вот бестия!
БОДИ-БОГ.
Ответ зачесть.
Онуприй – слабо верующий был и есть.
(Иакову.)
А Я тебе скажу твоими  же словами...
(Боди-Бог подбирает слова.)
ЛЮЦИФЕР (подсказывает).
...Лап-сер-дак...
БОДИ-БОГ (раздражённо Иакову).
Как это говорится у вас... шняга...
Насчёт экспериментов с освящением ракет
Ты гонишь порожняк!
 (Боди-Бог  взволнованно набирает в грудь воздуха,
собираясь обстоятельно возразить Иакову.)
ИСИДА (грозно фыркнув, Иакову).
Опять Отца завёл? Ну, вертопрах!
(Боди-Богу.)
Отец, не говори с ним о делах.
Молю!
(Иакову.)
Я тебя живенько угомоню...
(Делает вид, что развязывает белый покров.)
ИАКОВ.
Но-но!
Я спал совсем недавно!
(Весело).
Отец родной! Какая разница, что было изначально
И чья победа в будущем: Христа иль Саваофа,
Зевеса,  Будды  или Боди?
Дела творцов во мрак времён уходят.
Нам  важно, что сегодня мы в приятелях
И жизнь штукарим на паях.               
Зачем мне, жалкому животному, с Тобой бодаться доле?
И почему не сесть ладком на общем поле?
БОДИ-БОГ.
Вольному воля...
ЛЮЦИФЕР (Иакову тихо.)
Веди к развязке дело!
(Громко.)
Vivat,  Иаков! Ну, ты наторел...
ИАКОВ.
Домой! Домой!
В Москве до чёрта дел!
                ИСКОННО РУССКАЯ ЗАБАВА
               ИАКОВ (торжественно).
Прошу вас, господа, всех вместе
Меня, как гостя, отпустить по-русски, с честью:
Уважить, ублажить
И мой визит достойно зафиналить.
ЛЮЦИФЕР (поправляя камзол, ворчливо).
Попировали, погалдели, собрали мысли в кучку,
Помашем дяде ручкой...
ИАКОВ (Боди-Богу, ударив себя по лбу ладонью).
 Я рассказать Тебе забыл, Отец,
 О русских  играх архаичных,
 Анекдотичных, но приличных.
 Нет ничего манер степных простей!
 К примеру, древняя забава,    
Зовётся: «Проводы гостей».
ЛЮЦИФЕР.
Улётная игра! В архивах Агитпропа
Шла под названьем кодовым
              «Чугунной русской жопы»...
              (По лицу Люцифера пробегает ухмылка.)
ИАКОВ (Боди-Богу, увлечённо)
...После дежурных  уговоров, звучащих скучно  и общо,
Просьб не спешить, побыть ещё,
Славяне гостя сесть по-турецки на пол просят,
На голову напяливают шапочку ему,
Да не одну.
Хозяин дома – сиволап –
Под крики «оп!» и «ап!»,
Медвежьи шевелит окорока
И машет через гостенька.
Если прыжок высоким удался и дальним,
Пьют с гостем чарочку отвальную.
А если шапочка слетает с простачка,   
Становят гостя на карачки,
В то время как хозяин-пан       
Играет роль тарана.
Взяв за руки и за ноги, его,
Под «раз-два-взяли!», раскачав,
Точно бревно или мешок-осьминник,
Долбают задом о седалище гостинника.
Позасидевшийся вроде меня тетеря
Катится кубарем за дверь.
Вослед ему вопят простолюдины:
«В задницу гостю дорогому клин!!!»
Забава не сказать, что зверская,
Никто тут не бывал убит,
Скорее, шутка дерзкая.
Традиция идёт с времён, когда москали
Монголов восвояси провожали.
МАТФЕЙ.
Подобным образом напутствовали русы
Спокон веков непрошенных гостей
Из смежных волостей.
ИАКОВ (Боди-Богу).
Курьёзных много небылиц
В степной традиции.
Я иногда любуюсь русскими,
Хоть в целом отношусь к ним,
Как вы могли заметить, строго.
Ведь ничего, убогие, не могут,
Сорт сыра собственный приличный
Не выдумали за такую сумму лет!
А с юмором у них порядок полный:
Какую бы судьба не подложила им свинью,
Какую не нашла на них управу,
На всё отыщут шутовской ответ,
Всё обратят в забаву...
БОДИ-БОГ (улыбаясь).
Забавная игра! Такой не слышал Я!
ИАКОВ (переводя взгляд с Боди-Бога на Люцифера). 
Ну, что,  попрыгаем перед разлукой?
Великодушно не побрезгуй, Авва,
Народными уставами!
Проверь свою прыгучесть...
ЛЮЦИФЕР.
А заодно и участь...
(Иаков мечет на Люцифера гневный взгляд.)
БОДИ-БОГ (задумавшись).
Чугунный зад... Теперь Я вспоминаю...
Мы на Олимпе в схожую игру играли... нередко.
Жива забава предков...
В науку тем, кто распускает аппетит –
Ворам-космополитам,
Кто не боится вероломить...
Не худо бы обычай этот вспомнить...
Хорошая игра. 
Но только стар уж Я...
ИАКОВ (всё более загораясь).
Ну, что Вы, Судия, вибрируете?
А я надеялся, игру Вы апробируете...
Я уж подумал об олимпиаде
В реконструированном аде.
Просить хотел, чтоб поддержали  Вы
Открытый чемпионат Москвы...
А может, и  Кремля!
ЛЮЦИФЕР.
 «Гопля!!!».
(Люцифер и Иаков подступают вплотную к Боди-Богу.)
ЛЮЦИФЕР (авторитетно).
Отец народов, кстати, хвалил чугунную традицию.
Так что давайте, Отче, без амбиций!
БОДИ-БОГ (поучительно).
Вождь одного товарища
Действительно именовал седалищем,
Ленинца пламенного,
Но только не чугунным – каменным…
ИАКОВ (всё более воодушевляясь).
Тем паче! Прыгните, Отец, поразомнитесь,
От дум бесплодных об «энигме» отвлекитесь,
От всех дорог крутых и узких...
А как же Вы поймёте душу русскую,
Отец родной,
Если ходить не будете её дорогой?
Я с удовольствием водилой сяду.
Ну, что Вам стоит махануть через меня два раза кряду?
Один раз за себя, другой – за Мать-Исиду!
А шапок мне на лысину положат лишь для виду…
БОДИ-БОГ (в трудном размышлении).
Стар Я. Не тот адреналин.
Тем более, тут обещают клин...
ЛЮЦИФЕР (успокаивая).
Вы эти страхи, Отче, бросьте.
Клин русы забивают дорогому гостю.
Попробуйте, Отец, у Вас пойдёт.
Авось, до клиньев дело не дойдёт!
                ВЫЛАЗКА ЭРИНИЙ
(В толпе гостей вокруг Иакова  и  Боди-Бога  возникает
 горячая дискуссия: прыгать Боди-Богу через Иакова  или не прыгать?)
ВАТНИКИ И ВАЛЕНКИ (гудят).
Не царёво это дело – в игры подлые играть,
Задом шапки собирать!   
Не прыгай, Господи, шалишь!
Час неровён: промежность повредишь!
ЖЕНЩИНЫ (воют в предчувствии беды).
На кого, кормилец, покидаешь,
На кого нас, бедных, оставляешь?
Али что плохого мы Тебе исделали,
Али чем, бесчастные, прогневали?
(Невесть откуда появляются три  молодые женщины, три грации,
явно не русского происхождения, роскошных форм, в одеждах
древнегреческих  гетер. Гетеры танцуют нечто легкомысленное
 вокруг Боди-Бога, при этом свободные одежды их из прозрачных тканей
ярких цветов со шлейфами обнажают  соблазнительные
 бёдра и скульптурные груди.)
ГЕТЕРЫ (Боди-Богу игриво).
Зевес, Иегова, Мессия, Спас!
              А ну, покажь  реальный класс!
МАТФЕЙ (в растерянности).
Эт-то что ещё за бесь?
Что вы делаете здесь?!
ЛЮЦИФЕР (свирепо).
Сгиньте и рассыпьтесь!!!
(Гетеры продолжают танцевать, показывая Люциферу розовые языки.)
ИСИДА (гневно).
Кто это?  Что за дуры?!
1-я ГЕТЕРА.
Я – Ио златокудрая!
2-я ГЕТЕРА.
А я – красотка Леда!
БОДИ-БОГ (смущённо)
Да-да... Припоминаю...
3-я ГЕТЕРА (торжествуя).
Признал, подлец, Данаю?!
Ты золотым дождём смыл нежное девичество,
Обет любить давал, Ваше величество!
ЛЕДА (горько).
Ты лебедем ко мне подплыл, волшебный гость,
И расклевал мою невинность!
Ио (рыдает).
Меня окутал облаком дурмана,
Девичий цвет сорвал обманно!
ГЕТЕРЫ (хором, сердито).
Кобель, ходок, саврас!
Покажь  бывалый  класс!
ЛЮЦИФЕР (категорически).
Претензии не принимаем вообще!
Заботились бы о своём хозяйстве раньше!
Порухи ушивайте, клейте, конопатьте,
Да натяните поскромнее платье!
ИСИДА (Боди-Богу, грозно).
Их сколько у Тебя, охальных дочек?
Достукался! Они Тебя растащат по кусочкам!
БОДИ-БОГ (сокрушённо).
О, молодость! Покоя ни минуты.               
О, плоть, ломающая умственные путы!
Любовь и блуд, всегда вы были рядом. 
               Я всех желал по первому разряду...
МАТФЕЙ (Исиде).
Я думаю, что эти неожиданные девки –
Твоей Рахили злостные проделки.
Не хилый водевиль
Придумала язычница Рахиль!
ИАКОВ.
Отец, не разводите нудь.
Ну, что Вам стоит махануть?
ЛЕДА, ИО и ДАНАЯ (хором Боди-Богу).
Ты Кроноса-отца в кровавой схватке-блиц
Лишил божественных яиц,
В бесчувственное обратил бревно,
Десницу наложив на стегно!
Жену законную замучил.
Тиран! Сгустились над тобой демократические тучи!
Ты или прыгнешь, ржавый гвоздь,
Или  вертай назад невинность!
ИСИДА (Люциферу).
Кто их сюда пустил, нахалок в мини?
Гоните их!
ЛЮЦИФЕР (задумчиво).
Рахиль тут не при чём. Это – эринии...
ТОЛПА.
Колоти, братва, в кастрюли,               
Постращаем богохулий!         
(Гости бьют чем попало в братины, подносы, ковши, 
мечут на пол посуду.)
 ОТЕЦ ОНУПРИЙ (возносит над толпой крест).
От хриудства отвращаюсь,
В христианство возвращаюсь!
Овцы добрые моя,
Куда вы, туда и я!
Бейте сполохи со звонами,
Выходи, народ, с иконами!
Упрочай святую веру
«Богородицей» и «Верую»!
Проклят нечисти шабаш!
Запевайте «Отче наш»!
МАТФЕЙ (в сторону Иакова).
Это всё иврим-козёл,
Всем извилины заплёл!
ГЕТЕРЫ (Боди-Богу, продолжая танцевать).
Мы – твои гёрлы, твои френды.
Мужайся, старый хрен!
(Боди-Бог в замешательстве.)
ГЕТЕРЫ (наступают на Боди-Бога).
Дерзать мужчина не боится:
Он силою своей гордится!
Эй, самец доминантный
С могучим фаллом-фантом,
Где Твой, слабак, фантом?
Ты нас хотеть обязан
И в ночь и белым днём!
ЛЮЦИФЕР (грозно).
Ступайте, прошмандовки, прочь!
Не надо нам бесплотных вас
Ни в белый день, ни в тёмну ночь!
Схвати её – в руках растает.
Нам тёток и живых хватает!
(Боди-Бог стоит,склонив голову и опустив руки.)
ГЕТЕРЫ (Иакову).
Он вовсе плох,
Твой Боди-Бог!
Имай победу, Яков, как римлянку вестгот!
МАТФЕЙ (Боди-Богу безнадёжно).
Втянул Всевышнего антихрист в номер.
Уж лучше бы я снова помер...
ИСИДА  (берёт Боди-Бога за руку, умоляюще).
Дий, охолонь.
В Твоём ли возрасте козлить?
Тебя хотят убить!!!
(Лицо Боди-Бога покраснело и дёргается,
кулаки сжаты, ноздри раздулись,
Он вырывает руку у Исиды.)
               БОДИ-БОГ (отведя Люцифера в сторону, негромко).
Как думаешь, махнуть?
ЛЮЦИФЕР.
Я бы махнул. Как Вы откажетесь сейчас?
Весь мир героем знает Вас!
Прицельтесь, разбегитесь, врубите, как говорится, газ...
            БОДИ-БОГ (очень тихо).
              Ты Мне корсет
Доставил  в кабинет?
Ты Мне его припас?!
ЛЮЦИФЕР (так же тихо).
Просили Вы, по-моему, бандаж пупочный...
Я посчитал, что Вы смеётесь надо мной.
Пупочный он же тряпочный, непрочный.
БОДИ-БОГ.
Корсет для паха с гибкой чашкой медной,
Турнирный, рыцарский, победный!
ЛЮЦИФЕР.
На складе есть из этих сбруй, одначе,
Старинный  пояс верности с замком висячим.
Не подойдёт он вам.
Ведь он для дам!
БОДИ-БОГ (раздельно и медленно).
Корсет... из меди... кованный Гефестом   
Особый... под  Всевышние  муда.
Ты приготовил Мне его, балда?
Официальную дай справку!
Нет, в самом деле надобно тебе, подлец, в отставку!
ЛЮЦИФЕР  (встав по стойке «смирно»).
Медяшкой Вашей, Отче, боевой, согласно Вашей доброте,
Кастраты Крон с Ураном тешатся.
Они, когда в войну играют,
Корсет друг другу примеряют, ревут и чешутся.
Корсет для футболёров и боксёров
Заказан мной  по интернету.
Когда пришлют? Пока вот нету...
ГЕТЕРЫ (Иакову, сварливо.)
Мы выполнили твой заказ,
Освобождай от клятвы нас!
Устали мы. Как обещал,
Дай зелени на пропуск в рай,
По ляму каждой дай!
ИАКОВ (нараспев).
Какие симпатишные вы натянули рубища!
Вам само то, ништяк!
А насчёт рая…   
Ой,  мамадарагая!
Чувихи, не вгоняйте дяденьку в тоску,
Хорош вам будет по куску!
(Роется в карманах кителя.)
ГЕТЕРЫ.
Ах, та-а-ак?! Ну, ты и жила, Яков,
Недолго тебе якать!
ИАКОВ.
Не злитесь и поверьте мне, девицы:
На гноище без денег крепче спится!
(Гетеры обращаются  в древних  злобных старух  в ветхих  лохмотьях. Исчезают  с проклятиями под распевы отца Онуприя  и грохот разбиваемой посуды.)
 БОДИ-БОГ (кланяется людям.)
 Спасибо за поддержку, Раша!
 (Дарье Великорусской, молча  стоящей в толпе).
А что Нам скажет Даша?
ДАРЬЯ (торопливо и очень серьёзно).
Ни днём, ни ночью,
Ни по утренней заре, ни по вечерней,
Ни в праздники, ни в обыдён
С ним не шуткуй…
(Указывает на Иакова.)
Разденет и разует он!
БОДИ-БОГ.
Людьми давно Я не руковожу, у них самих ума палата.
Но для чего щадить скота?
Каким бы зельем Мне его угомонить,
Козлиную утишить прыть?
ДАРЬЯ.
Было у нас зелье – топоры да вилы,
А теперь остались словоблудства бады.
Знахари старинные повымерли,
Новые не сказывают правды…
БОДИ-БОГ (Дарье).
Ну, что за грусть?
Ты предлагаешь Мне учиться трусости?
Ты опоздала, дочь, на миллион годов.
Начнём, Иаков, Я готов!
Пусть грянет бой, дуэль,
Библейский вспомним penuel!
                ПОКУШЕНИЕ 
(Боди-Бог разбегается, подобрав мантию, и удачно прыгает
через голову сидящего на полу Иакова. Играющих  окружает
              густая толпа зрителей.)
ИАКОВ (поправляя на голове слегка задетую шапку).
Ну, что я говорил? Нисколечко не страшно.
Как в снег с высокой  крыши.
Хлобучьте шапок мне!
Отец, смелее!
За Исиду-Мать!
Вперёд и выше!
(В момент, когда Боди-Бог пролетает над головой Иакова, раздаётся скрежет камня по металлу.)
БОДИ-БОГ (рассматривая разорванную  мантию).
Ну, вот, порвал гиматий, хлюст!
В чём Я теперь перед учёными мужами
В коллоквиум явлюсь?
ИАКОВ (поднимается с корточек, он испуган, возмущён и бледен. В  его руке кремнёвый серп Кроноса).
Там у Тебя... броня...
Старик, Ты обманул меня!!!
(Боди-Бог  пристально смотрит на Иакова. Лёгкая  вспышка света.)
ЛЮЦИФЕР (Иакову, изумлённо).
Овод ты или слепень?
За тобой исчезла тень!
Беспременно ты умрёшь,
Собирайся на правёж!
ИАКОВ (ослеплённый, трёт рукой глаза, теряет сознание ).
Какая гиль! Я в Конусе...
Остановите колесо!
Ой вэй! И это всё?!
(Падает замертво. Свет  на  сцене то меркнет, то вспыхивает.
 В призрачном тумане можно различить людей, мечущихся
 по Кормовому залу. В  проблесках света виден  лежащий на полу Иаков,
 рядом с которым Боди-Бог, Люцифер, Матфей  и  Мать-Исида.)
БОДИ-БОГ (Исиде).
Ты не задерживайся очень.
Заканчивай и подходи  ко Мне в рабочий...
(Уходит с Матфеем.)
ЛЮЦИФЕР (наклонившись над Иаковом).
Испортил стратагему, торопыга.
Нет бы приноровиться да прицелиться.
Тогда бы Он у нас попрыгал.
Ведь говорил я: парень,
Знать надо, как ударить!
Нас-де, папаша, не учи,
Пробьём насквозь и кирпичи!
Я говорил, ай нет, мазила?!
ИАКОВ (открывает мутные глаза,
пытается привстать и шевелит мёртвыми губами.)
Г- говорил...
(Валится навзничь. Глаза Иакова широко открыты.)
ЛЮЦИФЕР.
...Тебе не снизу бы колоть,
А вдоль рубать с потягом,
Как казаки рубили шашками.
Тогда бы не было промашки.
 (Люцифер кривится в недовольной гримасе.)
Так-то, брат-прокурат!
Нашёл, кого дурить.
Отцу тебя просечь – раз плюнуть.
Да и со мной тягаться рано, тать,               
Хлеб у папаши отбивать...
Слабак. Папашу надо слушать!
Нет бы, на Девичьем похоронили,
Место бы выбрали посуше.
Теперь вот отпоют, как шильника,
И сволокут в какой-нибудь скотомогильник.
И у меня тебе нет места:
Мне души надо мучить,
А не пустые телеса.
...Я-то его лелеял, холил, сдувал пылинки,
 Учил, как жить на даровщинку.
Так за детьми не ходят ныне.
Трудами не обременял дневными,
Не заставлял молиться на заре –
Прочил небесную карьеру.
Такого идола взрастил,
Души в оплату не просил!
(Впрочем, её и не было.)
Предтеча твой, который четвертак,
В 17-ом едва меня без дела не оставил,
В злодействах превзошёл Люци
Картавый Каин.
Просто сказать: поставил меня раком.
Но у того была, по крайности, идея,
Он камни собирал  и  дело деял,
Рай строил на костях.
И опытом моим не брезговал по первости.
Тебе я оказался вообще не нужен, сынуля херов.
Присвоить всё готов и всё сожрать:
Людей, богов и прочих люциферов,
Как будто это пирожки или маца-коврижки.
Как хочешь, Яша, это слишком!
А под конец я сам с тобой, пострел,
Едва не погорел.
Увлёкся, подхватил кураж,
Забыл про запасной бандаж...
Сейчас бы плёлся, как собака, за тобой,
А боженьку с пустой мотнёй
Несли к отцу и дедушке в шеол.
Но Бог не попустил, не дал  победы вору,
Спас от последнего позору,
Не сдал тебе, бастард, Вселенную в распил
И Сатану-помощника не уступил!
(Пальцами закрывает глаза Иакову, ворчит.)
Так-то вот, лапсердак,
Запомни: едак, едак, едак!
Народ, он  зря не скажет:
На рожно самолично тихий  налетит,
Бойкого лишку Господи накажет...
Да, я с тобой затеял  эпопею,   
Но я теперь об этом сожалею...    
( Люцифер удаляется вслед за Боди-Богом)
ИСИДА (накидывает  на Иакова белый шарф).
Спасителен Исиды-Матери покров...
Проснись, Иаков!
Я выходила многих так:
Осирис, Иисус, Геракл и Гарпократ...
Велик святых и грешников отряд.
Я белым льном тебя укрою
И дух мятежный успокою,
И ты забудешь, мальчик мой,
Что сделали с тобою боги,
Что сделал ты с собой...
(Иаков исчезает. Голосят петухи.  Трубит  шофар.
Медленно проступают стены московской синагоги.
Виден  лежащий на полу Иаков и хлопочущие над ним медики.)

                ЭПИЛОГ

                ПРОВОДЫ ЛЮЦИФЕРА
(Рабочий кабинет Боди-Бога. За низким столиком с кушаньями
Матфей, Люцифер и  архангелы.  Боди-Бог  в коротком хитоне-экзомисе
из грубого полотна сидит  на деревянном кресле-троносе с высокой
 спинкой и подлокотниками. Перед Матфеем стопа чистой бумаги.)
БОДИ-БОГ.
Команде адовых спецушников
С ответственным Нечистым во главе
(Указывает пальцем на Люцифера.)
С визитом побывать в Москве.
Распорядиться там, как ты, Люци, когда-то
Под маской Воланда в писательском союзе
Иуд  разоблачал
И Маргариту с Мастером её несчастным выручал...
...А ты, Матфей, рисуй… поторопись...
Благополезные  советы,
Чтоб на Меня Матфей не сетовал...
 (Боди-Бог  ненадолго  задумывается.
Матфей торопливо  хватает перо и лист  бумаги.)
БОДИ-БОГ.
Пусть Святогоров Иоанн нацепит ордена на грудь.
Сконфузится – понудь!
Пусть оттарирует тестикулы
И прекратит каникулы.
Гонады  Иоанна, Нам донесли,    
Частично отрасли.
Пускай забудет про пустышку СНГ
И вспомнит славные дела славян и азиатов
Блаженной памяти Союза,
Не позабыв последнего из удэге...
(Боди-Бог замолкает и сосредотачивается.)               
Пусть внуку Анну Иоанн
Отымет у Исава,
Даст девке передышку,
Пристроит замуж,
А молодым подарит ложе
С любимыми Анютой шишками.
Исава же рифмованные ****ки
Пусть выбросит в нужник, 
Все до единой смрадные тетрадки...
(Боди-Бог делает паузу.)
...Настасье воротиться с Ленинградского шоссе,
Пошкерить гузку
И с Рашкой приступить к супружеским нагрузкам…
Второе.
Пусть Раша соберёт по сундукам
Декреты, конституции,  указы,
Предвыборные обещания,
Святейших увещания,
Универсалы, акты, манифесты,
К ним – несогласия, протесты,
К ним - акты,  протоколы и направления в «Кресты».
Бумагу изжуёт в папье-маше,
Проклеит массу ложными посулами,
Армирует газетными цидулами,
Экспертов заказными мненьями,
Поповскими промаслит наставленьями
И этим месивом от имени российской нации
Элиту потчует на инаугурациях…
 (Тряхнув головой.)
Люци, Мой вызов лично передай Бориске
Под расписку.
Скажи: Борис,
Перед полётом на Небо проспись!
(Люцифер старательно записывает указания в блокнот.)
БОДИ-БОГ.
Тут Ломброзо желает изучить его чердак
И выяснить, что было в нём не так.
Поскольку президент вельми богат,
Когда прибудет в Конус на доклад,
Направь в осьмую сферу, в первый ров, согласно Данту,
В чеченский засади зиндан,
Проволочи в угольный проух без просвета.
И, если не пройдёт, назначь диету.
Воздай всё, что положено обманщикам доверившихся.
Пускай в зиндане пожирает  ся
И вспоминает, прокурат,
Им пожранных гражданских и солдат.
Да дуриком не налетай,
Народу попрощаться дай!
Пускай вождя, чтоб было всё прилично,
Под вой трудящихся снесут в анатомичку...
БОДИ-БОГ (нахмурившись).
Пока на том поставим точку.
Мать молит для Иакова отсрочку
Ради спасения души.
Хотя какая может быть отсрочка?
Ведь он пустой, он только оболочка.
Даже язычники и мытари заблудшие
Влачат какую-никакую душу.
Ей, вишь ты, дороги семиты,
В ней древний говорит Египет.
Спасать там нечего. И нечего дерзать,
Переводить впустую Благодать...
Ну, пусть зомбирует,
Пусть сыскивает то, чего и не было, в своём банкире...
(Боди-Бог морщится.)
Пусть будет лишний троглодит
В несовершенном мире.
ЛЮЦИФЕР (настороженно).
Простишь его, Отец?
БОДИ-БОГ (задумчиво).
Давайте так… Коль просит Мать,
Иакова пока не погребать.
Пусть, пробудившись, всё забудет,
В беспамятстве был де.
(Боди-Бог  умолкает.  Кабинет озаряет бледная вспышка света.)
БОДИ-БОГ (Люциферу).
Пусть сам себе и друганам –
Шестёрке финансистов –
Назначит копаля.
Но не шального коновода,
А чтобы люб был для всего народа.
Да проследи, чтоб новый босс
Не оказался слишком прост,
Чтоб не гуляка был, не мот
И не Иуда-патриот...
ЛЮЦИФЕР (записывая, бормочет).
...Всем миром чтоб ловили,
Когда придётся линчевать,
И не могли поймать...
БОДИ-БОГ.
Такого разыщи,
Чтоб кровь не потреблял, а только щи.
И главное, чтоб делан был не пальцем
Неандертальца.
Найдёшь такого уника,
Иакову подсунь.
ЛЮЦИФЕР (застёгивает плащ и проверяет наличие
командировочного удостоверения).
Есть на примете у меня военный,
Красивый, здоровенный,
Не то что бы какой мазурик,
В мундире – чистый Рюрик!
Верует Богу, что твой левит.
А выдержка-а-а! Закрыт в улитку.
Не демократ, не либерал,
Космополитов терпит сброд.
А в остальном – голимый патриот.
Я было с ним хотел потрёкать по душам,
Мол, не бросают ли в России святыней псам,
А свиньям – брюликов?
Напомнил про Христа,
Хотел разговорить спроста.
Так он меня сразил больней.
Взглянул так, не краснея.
А где, говорит, вы, уважаемый, нашли у нас свиней?!
Сейчас на должности сатрапа.
Россию любит. Но – без лап.
Многих прохвостов поборал
Под солдаперновым казённым одеялом.
БОДИ-БОГ (трёт пальцами).
Как отношение к тельцу?
ЛЮЦИФЕР.
Насчёт тельца – шабаш,               
Последователь Ваш,
Такой же, прости Боже, альтруист!
Была какая-то история,
По молодости, с  урками подвис,
Кого-то он обул, его ли облупили,
Но дело, слава богу, развалили.
(В кабинет  входит  и устраивается у стола Исида.
На  лице её довольная улыбка.)
ИСИДА (Боди-Богу).
Неизречённый в милости,
Многий в щедротах от начала!
Умилосердися на Яшку падшего:
Воскрес! Успели, откачали!
Опять в бреду увидел горбуна,
Стонал и клялся, дескать, и моя вина!
Страдает парень, мается:
Не иначе, как совесть просыпается.
БОДИ-БОГ (недовольно кивает).
Пусть будет тако!
Я экономлю рашек травоядных,
Ты хищных бережёшь иаковых.
Дела не делаем засим,
Но и без дела не сидим...
ЛЮЦИФЕР.
Ну, пошагаю я пошире,
Пока Иакова друзья вперёд меня не порешили....
(Делает заметки в записной книжке, бормочет.)
Благословить князей из грязи скарабеем,   
              Нищих помазать по носам елеем...
              БОДИ-БОГ.
Всё у тебя, Люци, навыворот. Глуп ты зане.
ЛЮЦИФЕР.
Отец, Вы льстите мне!
БОДИ-БОГ (сердито).
Ушлёпок ты. Тебе только ослов учить,
Да мертвецов смешить!
И вот ещё, жиган...
(Люцифер удаляется скорым шагом.)
БОДИ-БОГ (кричит вслед).
Зашей военному-то своему карман!
Стой, плутень, отвечай:
Пальто-то у него малиновое, чай?
Урыл...
И след простыл.
                ОТДЕЛЬНО И ОСОБО
БОДИ-БОГ (оставшись вдвоём с Матфеем).
Ты отзывы собрал и мнения?
Какие будут предложения?
МАТФЕЙ.
Что должен собирать и предлагать я, Ваша честь?
БОДИ-БОГ.
О Конусе, о  Вечном Братстве речь.
Когда и Моисей и Дарвин толкуют в однолудь,
Так это значит что-нибудь?!
МАТФЕЙ.
Час от часу не легче. 
О чём их вече?
БОДИ-БОГ.
О том, что наворочал в Конусе
Наш непутёвый архитектор-прокурор.
Исида, кстати, передавала Мне с тобою разговор.
Ругался, дескать, святый муж,
Что сочинил устав для душ,
По сути, обращённых в камень.
Поставил в стенку, плюнул: амен!
Конечно, можно поносить Люци,
Но мы и сами маломальские жрецы.
МАТФЕЙ (волнуясь).
Душу, прибывшую на место,
Навек в  блаженное влепляют тесто,
В свой  закуток.
Сиди, как у окошка, Мотря.
Прогулки и общение не предусмотрены!
БОДИ-БОГ.
Предусмотри. Пусть собираются и дискутируют,
Мечтают о недостижимом совершенстве.
Люци им предоставил заточение,
А не свободу и блаженство!
МАТФЕЙ.
Но если души предпочтут прогулки и общение,
То рухнет помещение,
Поскольку вся-то гармоничность
Покоится на связях личных!
БОДИ-БОГ.
Нельзя ли как-то их дублировать?
Пускай гуляют, как по саду баре,
А дубли обеспечивают крепость колумбария…
Сейчас мы Благодатью растворяем полностью 
Футляры, панцири и скорлупу,
Нажитые душой в миру.
Но ежели нам Благодати
Поменьше подавать
И сохранять частично оболочки?
Тогда душа, покинув свой ороговевший домик,
Умывшись боговыми росами,
Спокойно может отлучаться
И заниматься отвлечёнными вопросами.
К примеру, те же русские вегетативы,
Для бодрости дыхнувши мака,
Пусть размышляют о «расширенном сознании»
Отдельных выродков, вроде Иакова.
И строят планы, как они,  вегетативы,
В дальнейшем будут выживать,
Когда их землю выкачают, высосут и вывезут Иаковы,
И автохтонам-россиянам
Придётся лыком  и грибами торговать.
МАТФЕЙ.
Моя бы воля, я бы подсказал…
Так, ненавязчиво… из анатомии...
Чтоб каждому «сознанию расширенному»
Отвесить по расширенной физиономии...
БОДИ-БОГ.
Предусмотри и подскажи.
Смысл бытия в движении.
И если бодрое пойдёт брожение,
Мы остановим разложение.
Жизнь после смерти будет длиться вечно.
Кумекай, старина,
Я на тебя надеюсь всеконечно...

                ЯЗЫК БОГОВ
(Боди-Бог и Дарья на смотровой площадке Конуса Вечного Братства.
Дарья, взявшись обеими руками за  поручень, заворожено
              всматривается в сужающуюся глубину, где, как движущееся дно
              исполинской  шахты, медленно вращается голубой земной шар.
              Боди-Бог, отступив, любуется Дарьей.)
БОДИ-БОГ.
Ты в этом платье, Даша,
Просто царица Савская, а то и краше.
Та была малость посмуглее...
И вместо золота ты Соломону привезла 
Нечто другое –
Перо горячее стальное...
Кстати, где оно, дочь Моя?
               ДАРЬЯ (невесело усмехнувшись).
Припрятала… Зачем козе баян?
Коза и так весёлая...
(Отклоняясь от поручня.)
Какой из жерла тянет жар...
БОДИ-БОГ.
Как тебе Моё Откровение на тризне?
Всё поняла?
ДАРЬЯ.
Заслушалась. Чуть не заснула.
БОДИ-БОГ.
Давай на ты.
ДАРЬЯ.
Давай.
БОДИ-БОГ.
Так значит, уморил тебя?
ДАРЬЯ.
Тут не наука, на мой вкус,
Поэзия и энтропия...
Ты где учился русскому?
БОДИ-БОГ.
Нигде.
Русская речь – была и есть язык богов
В своём могучем естестве.
Ни у кого и никогда
Она не пребывала в рабстве.
В не столь далёких временах
Ваш Ломоносов излагал в стихах
Физическую химию.
И получалось замечательно:
Легко и основательно. 
Мне нравится ритмическая русской речи живость
Вот, например, при взгляде на гостей,
К нам восходящих, так сейчас сложилось:
           Знает homo настоящее, насущное            
           Да подошвы впереди идущих…             
ДАРЬЯ (усмехнувшись).
  Два угодья дарит твари Сущий:
   Прошлого не помнить и не ведать будущего...
              БОДИ-БОГ (смеясь).
А ты поэт!
ДАРЬЯ.
Ну, нет!
Я только пользователь, чтец.
Но нечего читать на сон грядущий.
По сайтам мирно бродит шушваль.               
Наткнёшься разве что на темновидца-алкаша,
Или на гения-кликушу.
Нытьё, сарказмы, ребусы и клипы,
Плевки в пространство, бабьи всхлипы...
Ни гнева, ни страданья,
Как будто третий пол обложен               
Докучной рифмоплётства данью...
БОДИ-БОГ (смеясь).
Но почему же энтропия?
ДАРЬЯ.
Поэзия – теплопотеря состояния:
Она и безответная и невозвратная.
Это и будет энтропия.
Вселенную, несущуюся к смерти тепловой,
Оставленную Богом,
Поэт, строкой остывшею не трогай...
БОДИ-БОГ (удивлённо).
Ай, стро-о-го!   
Ты почему на тризне не попросила слова?
ДАРЬЯ.
Слов нет, остались слёзы об этих жалких мачо...
БОДИ-БОГ.
Ну, не грусти, а то и Я заплачу.
Спой что-нибудь во славу вертограда…
ДАРЬЯ.
А для кого? Для тех? Им это надо?
(Смотрит на людей идущих снизу.)
БОДИ-БОГ.
Спой  для живых. И для Меня...
ДАРЬЯ.
Ты не поймешь.
Ты пребываешь в славе и благополучии.   
Но коли просишь… Что же спеть покруче?   
БОДИ-БОГ.
А что бы ты сказала народу своему, благая дщерь,
Речью богов, как Мне теперь?
ДАРЬЯ (рассмеявшись).
«Глаголом жечь сердца людей»?!
БОДИ-БОГ.
И сокрушать врагов.
Калечить, вырывать язык тебе не будем.
Да ты и не грешна.
Отдай же людям то,
Чем ты сама больна!
Ну, слушаю. Повесели.
И в сердце мужество всели.
(Боди-Бог взмахом руки умеряет шум
 поднимающихся по лестнице людей.)
ДАРЬЯ  (декламирует низким сильным голосом).
Когда в глаза вам нагло бьёт богатство,
Когда победу празднует мамон,
Когда вокруг жирует казнокрадство,
 Присваивая право и закон, –
                Копите ненависть!..
(Дарья  останавливается. Изумлённо.)
Чей это голос, Отче?
Он не мой!
БОДИ-БОГ.
Не мой же.
Продолжай!
ДАРЬЯ (преодолев  замешательство, продолжает).
Когда вас оскорбляет святотатство,
Когда под сень креста встают изгои,
Мздоимец и предатель братства
Вам проповедают устои, –
                Копите ненависть!
ДАРЬЯ.
Мамочки! Что за игрушки?!
Запела петухом пеструшка...
(Боди-Бог одобрительно кивает.)
ДАРЬЯ.
 Когда продажная любовь
 Вам дарит жалкую улыбку,
           И топчется в грязи святое чувство,
 И нет опоры нравственности зыбкой, –
                Копите ненависть!
Дарья вновь останавливается, вопросительно глядя
на Боди-Бога.)
БОДИ-БОГ.
На первый раз неплохо...
ДАРЬЯ (в полный голос).
Копите ненависть, как золото, как платину!
Придёт пора и грянет отрезвленье,
           Суда Небесного нежданное решенье –
Они за всё ответят и заплатят!
                Копите ненависть!
(Дарья умолкает, тяжело дыша и хрипло покашливая.)
БОДИ-БОГ.
Брависсимо! Ермолова слабее! Какой  напор!
Только кричать не надо, это перебор.
        Ты лишнего возбуждена…
(Прикладывает ладонь ко лбу Дарьи.)
Да ты, дитя Моё, больна!
Несёт, ровно от печки.
Пылаешь вся. Гиперемия! Глаза блестят,
Колотится сердечко...
Уж эти Мне олигархи!
Вечно доводят дело до анархии.
Бронштейны, Кобы, Берии...
Ладно вот вышла хворь
Не после, а в  преддверии...
Нельзя тебе, голубка, на люди
В таком-то виде.
С собою совладать не в силах,
Как бы чего не учудила!
Ты вся горишь,      
Ты и народы и себя погубишь!
Где спрятала перо-то, говоришь?
Пойти прибрать...
(Кричит.)
Пинеля, Гиппократа Мне позвать!
(Дарье.)
Не в пору ты подхватила огневицу,
Народная заступница...
(Кричит.)
Немедленно консилиум!
(Бормочет.)
Назначить курс и реабилитацию пройти
В лечебнице Блаженного Василия...
(Под руку уводит Дарью за кулисы.)
                Занавес.
 10.10. 2018.






















            
                ОГЛАВЛЕНИЕ
  Краткий 2.               
                ЧАСТЬ 1
                СИМУЛЯНТ
  Хитроумие Люцифера...............................……………………….......2
  Бессмертные боги……………………………......................................5
  Дедушка и внучок..............……………………………………..........10
  Заботы апостола Матфея…………………………………................14
  Минутная готовность.……………………………………….……....17
  Суд идёт!……………………………………………….……………....19
  Наставления  Матери-Исиды………………………………….…....21
  Без бога и вне бога.................…………………….……………....….24
  Первые показания..…………………………………………..……....26
  Подозрения Судьи..…………………………………….………........ 29
  Инакомыслящий Иаков..……………………………...................…32
  Волшебное питие……………………………………………...……...34
  Ужасные детали...........……………………………………….….…..36
  Опознание…………………………………………………….….........37
  Иаков-мелиоратор……………………………………………….…..39
  По воле высших сил……………………………………………….....42
  Гуманитарная помощь....................... ..……………………….…....44
  Рашка на ноже………………………………………………………...46
  Новые романсы  Рашки.…………………………………………….49
  Разные судьбы………………………...  ……………………….........50
  Ab owo...........................……………………………………..………...56
  Расчёты по договору………………………………………………...59
  Исчезновение Всевышнего……………………………………….....60
  От бога к богу………………………………………………………....62
  Чем пахнут души.…………………………………………………….66 
  Фортуна Фортуната..………………………………………………...73
  Судебные прения. Речь Люцифера……………..............................77
  Речь Матери-Исиды……………………………................................86
  Между Сциллой и Харибдой Последнее слово Иакова....……....91
  Торжество
                Часть 2
                КОНУС  ВЕЧНОГО БРАТСТВА
Концы концов…………...……….……………………………….......  105
Не пейте лишнего!..............…………………………………….....….. 110
И всё-таки... экспертиза.…………………………………………........116
Конус Вечного Братства.....……….……………………………..........118
Пара Минутная Первая небесная Вторая небесная реформа.... Новые веяния……………………………………………………...........140
Третья небесная Размолвка…….…………………………………………..……….........148
Загадка Боди-Бога………………………………………… …….........152
Психобетон ……………………………….………………… ……........155
Шишка Люцифера………....……………………………………..........159
Совет в келье .........……………………………………………….......161
Крах божественной утопии……………………………………….....167
Хриудослам или Оправдание торгующих…………………….......170
Химия Страшные тайны Петли Сатаны..................……………………………………….  .......185
Обрезан или не Новое об акте Ступени Женский Исторический Первое предательство Люцифера……………………………….......216
Обмен опытом……………………….…………………………….......220
Преображение
                Часть 3
                ПАЛЕОКАТАСТРОФА
Проверка рефлексов….……………………………………...…..........227
Манифестация недугов……………………………………………......231
Догадка Гиппократа……………………………………….…….........233
Земляки в Сначала Лишнее Бог и Евангелие от Об экономисте и эгоисте Адаме Смите...............................................265
..............267
Наука Из трансгуманов в троглодиты............….…………………...............284
Митохондриальный роман....…………………………..……..............287
Административный совет.…………...…………………..……............291
Меморандумы……………………………………………………….......294
Второе предательство Люцифера……………………….....................300
Искушение Боди Бога....………………………………………….........305
Оглашение………………………………………………………….........308

                часть 4
                РУССКИЙ ДЕНЬ НА НЕБЕСАХ
На реках вавилонских, третье предательство Люцифера..........................313
Раздрай Напиток Тризна по самим себе.....…………………………………………….................325
Первые знакомства………………………………………………….................327
Реванш Иакова…………………………………...………………….................328
Одежда и пища русских...............……....………………………………….….330
Язык и звукоподражания…...………………………………….…..................331
Неравные 331
История отца Вопрос – Демократический                 Часть 5
                БОГИ НА РАСПУТЬИ
Вера и Раскладка Матери Страшная догадка........………………………………………………..............373
Бунт в Воля и ошейник………………………………………………..........................381
Окончание бунта……………………………………………………................388
Предупредительные меры………………………………………....................394
Уникальные руссеи. Откровение Колокольня в Мысли отца «И всем, всем                 Часть 6 
                ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ               
«Оно вам надо?»..…………………………………………................................425
Ева снежной Намибии………………………………………….......................429
Подвиг Достойная Дарья. Дарина. Женские
                Часть 7 
                ПОКУШЕНИЕ
Последний совет у Лестное Игры восточных Откровение Откровение Боди Исконно русская забава……..….………………………...……..….................479
Вылазка эринний....…………………………………………………................482
Покушение..……………………………….……………………….....................486
                ЭПИЛОГ
Проводы Люцифера...………………………………………………................489
Отдельно и особо..………………………………..………..……...…...............493
Язык богов...............…………… ……………………………...……................494





 










































                ОГЛАВЛЕНИЕ
    Краткий пролог                С 1-го по 12-й куски
                06.10.16               
                ЧАСТЬ 1
                СИМУЛЯНТ                1
   Хитроумие Люцифера               
   Бессмертные боги
 
  Дедушка и внучок 
  Заботы апостола Матфея                2

  Минутная готовность 
  Суд идёт!
  Наставления  Матери-Исиды                3

  Без бога и вне бога
  Первые показания
  Подозрения Судьи                4


  Инакомыслящий Иаков 
  Волшебное питие 
  Ужасные детали                5
  Опознание               
  Иаков-мелиоратор
  По воле высших сил                6

  Гуманитарная помощь 
  Рашка на ноже 
  Новые романсы  Рашки                7       
  Разные судьбы
 
  Ab owo
  Расчёты по договору
  Исчезновение Всевышнего                8
  От бога к богу

  Чем пахнут души                9               

  Фортуна Фортуната               
  Судебные прения. Речь Люцифера (начало)                10               

  Судебные прения. Речь Люцифера (окончание)
  Речь Матери-Исиды                11
 
  Между Сциллой и Харибдой.    Последнее слово Иакова               
  Торжество гуманизма                12


                Часть 2
                КОНУС  ВЕЧНОГО БРАТСТВА                С 13-го  по 20-й –
09. 10.16

Концы концов                13

Не пейте лишнего                14
И всё-таки... экспертиза

Конус Вечного Братства                15
Пара гнедых

 Минутная слабость                16

Первая небесная реформа
Вторая небесная реформа                17               
Новые веяния
Третья небесная реформа                17-1
Размолвка

Загадка Боди-Бога
Психобетон                18

Шишка Люцифера
Совет в келье                19

Крах божественной утопии                20

                С 21-го по 30-й –       10.10.16
Хриудослам,  или Оправдание торгующих                21
      
Химия Боди-Бога
Страшные тайны Неба                22
Петли Сатаны

Обрезан или не обрезан                23

Новое об акте творения  (до «возрадуйся же, благодатная»)                24

Новое об акте творения  (до «садись-ка, друг, на стул»)                25

Новое об акте творения  (окончание)                26
Ступени очищения

Женский вопрос                27               

Исторический подход                28

Первое предательство Люцифера                29

Обмен опытом                30
Преображение Люцифера

                С 31-го куска по 65-й  17.10.2016    
               
Часть 3 ПАЛЕОКАТАСТРОФА
Проверка рефлексов                31               

Манифестация недугов                32
Догадка  Гипократа

Эврика!
Земляки в Эмпиреях                33
               
Сначала петух
Лишнее свидание                34

Бог и Биолог                35

Евангелие от Иакова                36
               
Об экономисте и эгоисте Адаме Смите                37

Оптимизация                38

Анахренархия                39

Наука убеждать
Из трансгуманов в троглодиты                40   

Митохондриальный роман
Административный совет                41

Меморандумы                42

Второе предательство Люцифера
Искушение Боди Бога                43

Оглашение                44

часть 4
РУССКИЙ ДЕНЬ НА НЕБЕСАХ
На реках вавилонских
Раздрай                45

Напиток дьявола
Тризна по самим себе
Первые знакомства
Реванш Иакова                46
Одежда и пища русских
Язык и звукоподражания



Неравные доли
Политикос
Законодавие                47
История отца Онуприя

Придатки               
Прокладки                48      

Валенки               
Ватники                49   

Вопрос – ответ
Демократический динозавр                50

Часть 5
БОГИ НА РАСПУТЬИ
Вера и Завет
Раскладка Матери Исиды                51
               
Страшная догадка
Бунт в Эмпиреях                52
               
Воля и ошейник                53

Окончание бунта               
Предупредительные меры                54
 
Заслуга Сатаны                55       

Колокольня в уксусе                56

Докладная
Мысли отца Онуприя                57               

И всем,  всем нашим
Часть 6 
ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ                58               
«Оно вам надо?»               
Ева снежной Намибии                59

Подвиг славянки
Достойная награда                59-1

Дарья. Дарина. Дебора
Женские дела   ?????                60

   Часть 7  ПОКУШЕНИЕ
Последний совет у Сатаны                60-1

Лестное предложение                61

Игры восточных славян                62
Отказ

Откровение Иакова                63

Откровение Боди Бога
Исконно русская забава                64

Вылазка эринний
Покушение                65

ЭПИЛОГ
Проводы Люцифера               
Отдельно и особо
Яык богов                66