ты снова дома. беды позади:
неразличим становится кильватер.
собака лает, океан гудит,
выпрыгивает сердце из груди,
над горизонтом набухает вата.
ты снова дома, беды позади.
но отчего тоска ещё сильней?
кругом такие душные дебилы,
так много пузырения слюней,
что, обрати колдунья всех в свиней,
навряд ли б это что-то изменило.
и оттого тоска ещё сильней.
жена не возбуждает аппетит.
куда ей до калипсо, навсикаи?
она утратила товарный вид,
она теперь обрюзгла и храпит,
ворочается рядом, не всекая,
что у тебя испорчен аппетит.
а всех себе противнее — ты сам.
ты превратился в старого гондона,
удел которого — ходить в трусах
по дому, а не вдаль на парусах.
ты заражён проклятьем посейдона,
и всех себе противнее ты сам.
приплыли, друг. тебе теперь никто
помочь не в силах. жизнь твоя прямою
вытягивается. берёшь пальто,
идёшь гулять и подводить итог.
всю ночь высаживаешься у моря
и понимаешь: ты теперь никто.