«Мы сгорим на экранах из синего льда»
Александр Башлачев
Не расширяется сознанье, не раздвигаются просторы.
К чему теперь все эти песни про эфедрин и синий лед?
Я вижу превращенье мифа в полупустые разговоры
О том, как Бог пришел на землю и, разумеется, умрет.
Я хоронил родного брата, я четверть жизни прожил в гетто.
Костлявая ходила рядом и целовала горячо.
Средь шаровых моей округи, возможно, тоже есть поэты,
И шприц с иглой в моем подъезде оставил новый Башлачев.
О том, кто в мире вертит солнцем, спросить бы цыгана Кадоса,
Его еще отлично помнит невымершая гопота.
Он был отпетым баянистом, готов был мать продать за дозу
И умер молодым в подвале, как и другие, от винта.
С недорасширенным сознаньем плывут торчки, как рыба в сети,
И ходят где-то между ними цыганка - Смерть и Бог хромой.
По грязной старой подворотне шприцы во всю гоняет ветер,
Гудит и воет, трусит пылью, как та цыганка бахромой.