1945 год. Кончилась война. Наш глухой вологодский хутор был счастливо обойдён военной грозой. Ничто не нарушило его покоя. Только в три из семи домов пришли похоронки, и там своё отплакали три молодые вдовы Анна и две Марии. Наш отец после японской всё ещё оставался на Дальнем Востоке (вернётся только в 47 году). А мы, мама, бабушка по материнской линии (по отцовской в августе умерла), сестра Галинка, да я жили дома на хуторе. Мне было 7 лет, и я пошла во второй класс, Галинка - в третий. Уходили из дома рано, потому что школа была в соседней деревне за 4 километра.Была уже поздняя осень, вероятно, где-то конец октября и случались уже первые заморозки. Поздно светало и рано темнелось.
Однажды в такое тёмное утро я услышала в избе звонкий младенческий плач. Мы с мамой спали в горнице на широкой железной кровати, но мамы рядом уже не было. Наверное, она уже ушла в хлев доить корову. Я быстренько выбежала в избу. Плач раздавался на печи. Я вскочила на печную приступку и увидела такую картину: на печи на спине лежала красивая темноволосая женщина в военной гимнастёрке, а рядом с ней дёргался ручонками, трепетал всем тельцем в короткой белой распашонке и звонко кричал "УА!УА! младенчик. Женщина задрала гимнастёрку, перевернулась на бок лицом к ребёнку и рукой пододвинула его к своей груди. Младенчик припал к материнскому соску и сразу затих. Она смотрела на своё дитя и нежно улыбалась, рукой поглаживая его спинку. А я, кажется, всем своим существом чувствовала, как молоко вливается в младенца и насыщает его . Вот его ручонка вскинулась и шлепнула по материнской груди, да так и осталась на ней и маленькие пальчики его то сгибались, то разгибались, как будто показывали мне:"Это мы с мамой..." Я стояла, как приросшая, и наблюдала мной ещё невиданное действо - кормление грудью ребёнка. Мне не хотелось отрывать глаз, хотелось смотреть и смотреть зачарованно. Но тут открылась дверь и торопливо вошла мама с подойником:
-Люська, а ты тут чего делаешь?! Ну-ко, ну-ко, одевайтесь быстро! В школу опоздаете! Галька! Ты ещё спишь?! и она с укором обернулась на полати. На полатях дрыхла Галинка, она ещё с вечера там залегла, для неё поспать было самым любимым занятием. Быстро оделись, поели, по бутылке молока и по краюшке житника, и мы уже бежим в темноте по кочкастой дороге в школу...
На меня произвело очень сильное впечатление это утреннее необычное, можно сказать, происшествие. Всё было,как всегда, всё знакомое близкое, а тут так и стояла у меня в глазах эта картина. Эта тётенька с дитём грелись на нашей горячей печке, значит, им было очень холодно, они замерзали, но они зашли в наш дом и отогрелись на печке. Как хорошо, даже радостно, что мама пожалела их и пустила на печку погреться, а ещё дала молока и хлеба. Моя мама добрая, я её очень люблю. Когда после школы мы вернулись домой этой тётеньки уже не было:
- Мам, а где тётенька?
- Она ушла! Ей надо было в Верховажье.* Не знаю, как она бедная с парнишкой-то на руках дойдёт. Может, в Слободе переночует. А мальчонка - такой хорошенький, голосок, как звоночек. Что могла, я дала ей на дорогу поесть-то и платок тёплый бабушки Александры отдала для мальчонки. Холодно уж стало, дело-то уж за Покров.
Больше разговоров об этом у нас не было.
Прошла зима, весенние март с апрелем и однажды в мае разнеслась по округе страшная весть. Начали готовить поля для посева яровых и в Слободе, что в 10-ти километрах от нашего хутора, в самом первом поле под огромной навозной кучей нашли мёртвого младенца. Началось следствие. Допросили и нашу маму. Та красивая женщина забеременела на фронте ещё до Победы. Муж погиб при штурме Берлина. Она приехала рожать на Родину мужа, в наши края, в какую-то из деревень нашего сельсовета. Называли деревню Демёшину. Но со свекровью что-то не срослось, может, не поладили. Деревня 1945 года. Нищета, сиротство, налоги... Ни одежды, ни обуви.
И женщина, ветеран Отечественной войны пошла с сыном-младенцем на руках навстречу зиме в неизвестность. От нашего хутора она прошла 10 километров, вышла от леса в слободские поля и в глаза ей бросилась огромная навозная куча, уже чуть припорошенная снегом. В октябре очищают скотные дворы и вывозят навоз на телегах в одну большую кучу, чтобы весной разбрасывать её на полях.Что думала эта женщина, прошедшая страшную войну? Муж погиб. Приюта в семье мужа не нашла. Что дальше, куда идти? Куда идти с этим бременем? Вот выход! И она свободна!
Как плакала наша мама! Как она винила себя!- " Если бы знать, что так случиться! Да никогда бы я не отдала ей этого мальчика, этого звоночка! Вырос бы у нас в одних крохах. Сказала бы она мне, что он ей в тягость, но она погордилась. Не сказала!"
Конечно, всё равно её нашли. За заслуги перед Отечеством скидки не было...
Верховажье - районный центр в Вологолской области.