Всю ночь соловей разрывался,
а я в високосном бреду
в каком-то нелепейшем вальсе
куда-то порхал в аду.
И кто-то мне сердце серпами
на сотню частей покрошил
и бросил их в чёрное пламя.
Потом я очнулся – и жил.
От ливня набрякли сирени
простые святые цветы
внизу. И был день воскресенье,
и день был последний весенний,
махала ладонью ты.