гл. 1
Я поездом Москва - Санкт-Петербург
Приехал к деду. Жил он на Тучкова.
Когда-то хулиганист, как Панург,
Он был известен остротою слова,
И не совсем утратил прежний блеск,
А был к моменту моего рассказа
За семьдесят. Ссутулился, облез.
Озорника бы вы узнали сразу!
За ужином, мы, выпив по сто грамм,
Вступили в оживлённую беседу.
Моя работа, бабы, Дональд Трамп,
Дед горячился. Экий непоседа!
Потом мы перебрались в кабинет,
Стол под сукном, немного фотографий,
Сверкавший сталью древний багинет,
И шарфик с надписью «Реал - Хетафе».
Я думал про себя, что, как же рад
Я быть в уютной дедовской берлоге.
Из патефона Элла Фитцжеральд
с Луи Армстронгом в вечном диалоге
Мурлыкали, что всё обречено.
И дед спросил, поглаживая дога:
«А как там Боря? Что-то ты давно
Не говорил о Боре... Здесь надолго
Я хмуро и задумчиво затих...
Для описаний Бори нету сводки
Простых клише, настроек заводских...
Он из противоречий вечно соткан.
Пустых сомнений, комплексов, химер.
Порой он - яд, укутанный в облатку,
Порой... сейчас в тюрьме он, например,
Но, лучше уж давайте по порядку!
Гл. 2
А вырос Боря в питерской семье,
Профессорской, с налётом диссидентским.
Но, жизнь он смаковал, как сомелье,
С пристрастием, недобрым и недетским.
Учился он, естественно, на пять,
Любимцем слыл учителей и нянек,
Скорей Нева отправилась бы вспять,
Чем получил бы славный дядя Яник
Хотя б один на Бореньку сигнал,
Намёк на страсть, порок, которых ради
Не совершенство б он напоминал,
А то, чего так много в Ленинграде,
Меж тем Борис накапливал ресурс,
Не балуясь ни улицей, ни спортом,
И был направлен, как хороший ПТУРС,
Вперёд, и в цель. В пальтишечке потёртом,
Борис между ответственных дверей
Носился, рупь казенный вышибая,
Неудержимый, ловкий, как Борей,
С улыбочкой, и хваткой алабая.
Бориса вы узнаете легко:
Тусовки для Бориса, как парткомы,
Вещает громко, веско, далеко;
В любом кругу — друзей ли, незнакомых —
Он рассуждает пылко, как Христос;
Он — предводитель каждого застолья;
На каждый случай заготовлен тост;
На каждый повод — целое раздолье
Пространных мыслей; здесь тебе Толстой,
А здесь тебе Бердяев и Набоков.
На всё найдётся нравственный устой,
Мораль и упование на Бога.
Гл. 3
Но, бог не выдаст, а свинья не съест,
И Боря укатил в аспирантуру,
В далекий экзотический Триест,
Чтоб закрепить познания у гуру,
Кем так гордился местный универ.
Ученья Боря быстро сбросил путы.
В делах житейских Боря - Гулливер
И, в них же профессура - лилипуты.
Триест был славен. Здесь словенский бриз
С востока овевает терракоту
Италии. Здесь вечером Борис
Расхаживал в плаще из коверкота,
И, думал так: «Здесь плюса два-три есть,
Но, есть один непроходимый минус:
Такой спокойный город, как Триест,
Что ночь без звёзд; что речка без стремнины-с»
Здесь явно не хватает... joie de vivre!
Красивый фейк! Искусство бутафора!
По части женщин даже Армавир
Всему Триесту даст, как будто, фору!
Опять весна... Опять cherche la femme...
Борис подумал: зря сюда я прибыл...
Но, вдруг смекнул - supply / demand... Лафа!
Он возбудился, предвкушая прибыль.
И, не теряя попусту минут,
Борис телефонировал в столицу,
Он знал, ему прислать не преминут
На выбор цвет волос, размеры, лица,
Тут университетский городок
Вдруг наводнился стайками блондинок,
Чьих лиц округлых ласковый медок
Ценил неискушённый местный рынок.
Он им организовывал приезд,
И, примеряя супергида роль на
Себя, он им показывал Триест,
То под руку с блондинкой пергидрольной,
То обнимая стройную газель -
Брюнетку, по шаблонному маршруту
Он их водил. Сперва балет «Жизель»,
Затем Фонтан Нептуна — эта груда
Из мрамора для фотогалерей
Из «каталога» выглядит богато.
Потом — прогулка мимо алтарей,
Помпезный ужин, скажем, в Al Bagatto.
А дальше... всё! Как Пабло Эскобар
(О, чудеса контроля над собою!),
Борис не «нюхал» стоящий товар:
Клиент уже добрался до Савойя.
Гл. 4
За пару лет солидный капитал
Увёз Борис в Россию с побережья,
Он, параллельно, кандидатом стал
В миллионеры, и наук. Но, прежде,
Чем наш Борис, спокойный, точно сфинкс,
Ступил на Невский берег, честь по чести,
Он закатил невиданный "журфикс",
Который долго помнили в Триесте:
Лилось рекой игристое, икра,
Доставленная с Каспия, сверкала,
И фрачные красавцы-тенора,
На вечерок примчались из La Scala,
Девиц славянских яркие ряды
Перемежали стайки кавалеров,
За тостом тост, потом алаверды,
И Пьер Ришар, читающий Бодлера.
Уехав, Боря сохранил контроль,
Поставив управляющим араба,
Пресыщенный Триестом Чайлд Гарольд,
Голодный до российского масштаба!
Гл. 5
Борис вернулся. Эдакий экспат,
Чужой среди своих в родной стране он,
Покрыл бронёй свой новенький Х5,
Как в Матрицу опять вернулся Нео.
А мне он за обедом как-то раз
Сказал с оскалом загнанного зверя:
«Все врут, воруют... Кто во что горазд...
****я'т и пи'здят. Никтому не верю»!
Однажды он зашёл ко мне. Моя
Сестра со мной жила в то время — Даша.
И, словно увидав в ночи маяк,
Борис влюбился. Помешался даже.
А Даша поначалу не была
Увлечена, казалось, ни на йоту,
Тогда её прельщали Каббала,
И управленье маленькой Тойотой,
Но, Боря был настырен и ретив,
И, цель поставив, без сомненья шёл к ней,
Он подключил свой щедрый креатив,
И наша Даша закружилась в шёлке,
Роскошных туфлях, дорогих мехах,
Балах, тусовках, прочих «криках моды»,
И кабала тщеславия (ха-ха!)
Ей заменила прежние свободы.
Гл. 6
Мы иногда встречались. Я сгорал
От любопытства - как их карта ляжет?
Они все дальше двигались в астрал,
Семья забеспокоилась, а я же
Благословлял сей union d’amour,
Признаюсь, что немного из корысти .
Моей сестричке был к лицу гламур,
И в Боре, этом жестком эгоисте,
В ком вдруг открылся преданный партнёр,
Она нашла надежную опеку,
И съехала. Я жил один с тех пор.
Удобство! Молодому человеку...
Вы, поняли, куда я речь веду.
Ах, как я зажил! Девушки, пирушки!
А наша пара? Думалось, I do!
Они вот-вот произнесут друг дружке,
Плюс, Даша проявляла интерес
К триестовскому бизнесу Бориса.
С инспекцией отправилась в Триест
(Араб куда-то сразу испарился)...
Взросление, увы, предрешено!
Котёнок превращается в пантеру,
В шакала превращается щенок,
А девочка становится... гетерой
С характером мегеры. Эх сестра!
Куда девалась девочка-хрусталик?
Шустра, остра, как пламя от костра,
Пробьёт броню — вы слышите хруст стали?
Когда-то bon vivant и сибарит-с,
«Что женщины? Не более чем шалость!»
Стал просто подкаблучником Борис,
Во всём на свете с Дашей соглашаясь.
Недавний властелин, теперь - вассал,
Покорный всякой прихоти монаршей,
Он все, что есть на Дашу записал,
Ее внезапно сделав олигаршей,
Гл. 7
Об этом он поведал мне в СИЗО.
Зачем? - воскликнул я оторопело.
Он засопел внезапно, как бизон,
налился краской. Видно, накипело.
Мудила я! Ну, как же я посмел
Её подставить? Я сидел в смятеньи.
Борис изобразил аплодисмент
В свой адрес. Боже! Борька - неврастеник?
Покинув злой тюремный микрокосм,
Я к Даше поспешил в район престижный,
Её лицо, в узле тяжёлых кос,
В фейстайме мне казалось неподвижным.
У дома стражник (в прошлом просто мент)
Окинул взглядом сверху (встав зачем-то
На маленький цементный постамент,
Как статуя Пизано из дученто).
«А Дарья Александровна — они
Не ждут визитов! Все кто нужен — в сборе».
Я настоял, чтоб он ей позвонил
И передал, что брат я, а не Боря.
Всё в роскоши... цветы и перья... лифт!
Квартира Даши — крепость и пентхаус.
Pink ivory, шайтанский переливт,
Из окон вид на мир, на плебс, на хаос.
Гл. 8
«Ну здравствуй, братик, ты меня прости,
Но ты бы точно так же забурился...
Мне жутко, треволнений
ассорти
Меня гнетёт, и страшно за Бориса!
Едва она «Борис» произнесла,
Из глубины роскошной анфилады
Раздался голос, - страшные дела!
Ой, Даша, ни за кай, прошу, не надо!
Я посмотрел на Дашу, - что за чёрт?!
«Акцент балканский, правда, сексуальней,
Чем многие? Не бойся, дурачок!
Эй, Франка, кье си?» - В спальне, Даша, в спальне!
Как в старых фильмах, вдруг, в проем двери,
Вступила обнаженная брюнетка,
В динамиках похрипывал Крис Ри,
«А вот и Франка! Познакомься, детка!»
Передо мною, как tableau vivant,
Потягивала опий из кальяна
Весталка из неведомых саванн.
«Моя подружка, Франка, из Любляны»
Гл. 9
Кто человек? Пустое место, нуль!
Нейронно-гормональная трясина.
Я понимал всё это, но тонул
В потоках своего окситоцина.
Гормон любви... Пустая голова,
В ней словно образ Франки кто-то выжег.
Я бормотал бессвязные слова:
«Словения... ну как же... Славой Жижек,
Меланья Трамп, ущелье Винтгар-Падь»...
Я переполнен чувствами. Ох, лопну!
Но Даша приказала Франке спать.
Видение исчезло, дверь захлопнув.
В бессилии я плюхнулся на стул,
Любовным вдруг питоном окольцован,
Восторг мой был заметен за версту,
Как монумент с ракетой в Одинцово,
Сестра, с ехидцей, видя мой конфуз,
Ждала пока я справлюсь с этой встряской,
Но, прежняя прозрачность братских уз
Вдруг стала утомительной и вязкой.
С надеждой я спросил, - а что, она
Из Бориных вертепов куртизанка,
Иль, в девичьем обличье сатана?
Любой ответ пугал меня цугцвангом.
«Ты был всегда романтиком в семье,
Влюбляясь, а не просто куралеся,
Но, здесь — забудь, братишка, je moje,
Что по-словенски означает "слейся".
Съешь "Триттико", расслабься, не пыхти
Сейчас не до влюблённостей, не так ли?
С Борисом получилось не ахти...
Я не хотела этого спектакля!
Недавно мы расстались, я тотчас
Перехватила бизнес-эстафету.
Решительно, на месте не топчась,
Построив на развалинах конфету!
А с Борькой я решила, - посидит
Чуть-чуть, как говорится, для острастки,
Но, показанья давший саудит,
Сгустил едва замешанные краски.
Я не ждала, что вцепятся всерьёз.
Юристы говорят, - метаться поздно!
Такое дело для ментов - курьёз,
И важный прецедент. Предмет опознан,
Свидетели на месте, материал
Почти готов, рисуется десятка,
Борис, я слышу, запереживал,
Хоть раньше был не робкого десятка.
Гл. 10
В лице ее угадывалась страсть,
И мстительность, и сорванные нервы,
И это - моя младшая сестра-с?
Видал ли мир пример подобной стервы?
Мне захотелось скрыться, в бурелом,
Как кровью истекавшему подранку,
Допустим даже, Борьке - поделом,
Но, кто, скажи на милость, эта Франка?
«Какая скука, пошлость и позор.
Мужчины, как известно, легковесны.
Твой лучший друг сидит сейчас в СИЗО -
Твоя влюблённость не совсем уместна!
Она — твой сон. Ты любишь игры сна?
Она мечта — не сбудется ни разу.
Прекрасна, и порочна, и грустна...
Как “tabula”, которая не “rasa”,
Я, в-целом, не люблю вас, мужиков,
А с Франкой мне так просто, гармонично,
Нет никаких запретов и оков,
С ней и вчера и завтра так вторичны».
Она резной отставила мундштук, -
«Борис рыбачил, я взяла наживку!
Вас у меня была-то пара штук,
Но, каждый опыт - горькая ошибка!»
Гл. 11
Я вышел в город - в мир ночных витрин..
Вдыхая воздух - тёплый, тёмный, томный,
Меня бодрил, как чистый эфедрин,
Вопрос кто виноват и делать что мне?
В мозгу туман. Он чёрен, как сурьма,
А в нём две мысли, страшные, до дрожи:
«Мой друг в СИЗО. Сестра сошла с ума».
«Мой друг - мудак. Сестра мне всех дороже».
Где правда? Где неправда? В чём ответ?
Добро и зло подобны бумерангу.
Ответ пришёл: от бога ли, от Вед?
«Плевать на всех! Добейся только Франку!»
Смятенье раскроило мозги мне,
Кружились тени, как после наркоза,
За дедовский схватившись багинет,
Я был готов, как Дмитрий Каракозов,
Колоть, взрывать - сестра, огнём гори!
Есть только Франка! Вот моя планида!
Звоню ментам, пусть эти упыри
Упрячут за решетку Дашку, гниду!
Гл. 12
Без Франки свет похож на темноту;
Все запахи казались дикой вонью.
И я бежал к знакомому менту;,
Поглаживая крышку диктофонью.
Гнилую совесть превратив в труху,
Я записал признание сестры-то;
На диктофоне всё как на духу.
Все схемы, махинации - раскрыты.
Вот я почти на месте рандеву,
Где, верно, ждёт уже мой друг легавый,
Я представлял, как с Франкой заживу,
Где безмятежье, и растут агавы.
Придётся убежать наверняка,
Подальше от арабов, Дашки, Борьки,
Из здешнего проклятого мирка,
Где неизбежны жесткие разборки,
Но за квартал до места (ну, и ну!)
Противный звон меня из транса вывел -
Мой дед кричит, - очнись скорее, внук!
Негоже мыслить от семьи в отрыве!
Зацокали собачьи коготки
К дверям по коридорному паркету,
Воображенье, отступи, не тки
Ни деда, ни никчемную вендетту,
Но, кто-то явно просится ко мне,
Враг, или друг? Не поздно о друзьях-то?
Их время, как натуру кисть Моне,
Размыло. С кем когда-то на паях ты
Таскал у.е. в валютный магазин,
И пропивал добытое в «Сайгоне»,
Сидит, под приговором «на мази»,
И сам я, антиподом Антигоне,
Планирую сестру свою предать,
И для чего? Любовь, или услада?
Но, коль «любовь сметает города»,
То, может, к чёрту ханжество прелата?
Финал
Кто вечно прав, тот вечно одинок.
А я хочу неправым быть, хоть раз-то!
Опять зубодробительный звонок...
За дверью Даша... с Франкой. Как контрастно
Моя каморка выглядит для них!
Аскезой здесь воняет ядовито...
«Прими невесту, грёбаный жених,
А диктофон отдай, и будем квиты!»
Сестра ушла, не знаю, навсегда ль,
Словенка жалась к кухне оробело,
От встречи я другого ожидал,
Прожив полдня в режиме para bellum,
Достигнут мир, я получил свой клад,
Вот только вместо сладкого томленья,
Противным я сомнением объят,
Которое сродни банальной лени!
Внутри меня любовной силы нет.
Гляжу на Франки стройную фигуру,
Её субтильный, тонкий силуэт...
Она молчит, как дура, или... гуру?
И я молчу. Читатель, пусть и ты
Чуть помолчишь, устав от суматохи...
Молчание есть эхо пустоты
Внутри, снаружи, в космосе, в эпохе!
Эпилог
Осмыслив все вопросы бытия,
Я осознал, что в сердце, и снаружи
Молчание - лекарство... Но, и яд,
Когда в избытке. Я его нарушил.
Поэзия, конечно, не цемент,
Но, и не плод раздора из Эдема.
Мы сели рядом. Я налил абсент.
И стал читать последнюю поэму:
Я поездом Москва - Санкт Петербург
Приехал к деду...