Изрыта окопами памяти,
исстреляна во все стороны.
Тут страсти искрятся порохом,
и даже осколками бомб.
Трупы прогнивших заживо
жадно склевали вороны.
Бойня затронет каждого
путами катакомб.
Стелется над просторами
крик мировой отчаянья.
Видно, ещё воюют, раз
только и слышен вой.
Ложью перебинтованы,
лечимся обещанием
Выжить сегодня. Завтра нас
сменит другой конвой.
Пропитан воздух приказом жутким
Метать и рвать,
плюя
на заповеди богов.
На отмеренном промежутке
Сколько ещё нам
видать
врагов?
Нас разменяв,
как колоду карт,
Надежды не дав
юнцам,
Твердят
лозунги
вдоль баррикад:
"Каждый
воюет
сам!"
Давно сменилась улыбка ребячья
Хмурым вопросом,
черты
очернив
лица —
"Кто мы?
Какие скелеты прячем
В двухсотых
шкафах
свинца?"
Ах, этот
гнев,
незримо в войне
парящий!
Мне непонятно —
как будешь тут спокоен?!
Если я солдат,
то самый настоящий —
Страшащийся
начала боя.
Что говорить —
мы все бойцы,
Нам всем
бывает трудно.
Война гремит
во все концы
Траурами
будней.
Шаг
за шагом
мы мерим себя
в пути,
Пока
на нас
напасти прут
лавиною.
Жизнь прожить —
как поле перейти,
Если оно
минное.
Рвёмся и рвёмся
сквозь пули бед,
Опыта горб
вырастив
за года.
Имей
хоть семь жизней —
в такой пальбе
Не выживают.
И тогда
Война
последним мольбам
не внемлет,
По гроба
меркам
исправив
сан.
Нас
зарывают
поглубже
в землю,
Чтобы
отправить
на небеса.
Трупы
попрятали
здесь,
на земной обители,
Мира
истории
выкопав
братский ров.
Где
испокон веков
не было победителей —
Жизненный
фронт
суров.