ЧИЖИК
Чего хочу? На мне лежит печать,
что я отстала от родимой стаи.
Доколе можно по ночам кричать
вслед облакам, плывущим вдаль устало?
Мне принимать бы каждый день, как есть,
и то, что я живу, считать наградой.
Кого хоть раз ошеломила весть
из рая Божьего иль – огненного ада?
Кого? И всё же пламенем обдаст,
и всё ж пронзит меня, как выстрел,
когда пробьётся сквозь радиопласт –
«Ти-та, ти-та, ти-та-та-та...» в транзистор.
И я к коробке крошечной прильну.
О Господи, откуда эта песня?
И потерять уже боюсь волну
в набитом голосами поднебесье.
И существом всем, как за волосок, –
как будто в этом жизнь моя и пища, –
я ухвачусь за тонкий голосок,
который всё твердит:
«Ти-та, ти-та...» – всё ищет.
И просит: «Слышишь, протяни ладонь
к моей ладони, я – из тех мальчишек,
что любят вас, за вас идут в огонь,
горят в огне. Ты слышишь ли? Я – Чижик.
Неужто начисто я позабыт,
как забывают бабушкины сказки?
Вот разве что из школы следопыт,
споткнувшись, скажет:
– Чья же это каска?..
И стебель, что пробился сквозь дыру,
из каски ржавой вынет осторожно...
Неужто, позабытый, я умру?
Такое разве на земле возможно?..»
«Ти-та, ти-та...» –
ловлю сквозь скрипки стон,
сквозь ликованье радужное флейты.
Прошу их: помолчите, это он –
радист,
ровесник мой,
ефрейтор.
Он, он коснулся моего лица
ладонью нежной посреди пожаров.
– Поберегись, – сказала я, – свинца... –
а он сказал мне:
– Что ж, пора, пожалуй...
И через борт машины на ходу
перелетел. И, стоя средь мальчишек,
взмахнул пилоткой:
– Я тебя найду!
Запомни только: «Ты – Ветла, я – Чижик…»
Взметнулась грязь из-под колёс в зенит...
И горизонт взрывали в клочья залпы...
«Ти-та, ти-та...» – спешит соединить
в одно – единое
Вчера,
Сегодня,
Завтра.
Года, года… Их бег неумолим.
Не остановят их ни опыт и ни знанья.
Мне за столом с товарищем моим
не заглушить ничем воспоминанья.
Года, года… Их столько утекло!
Но нет средь нас ровесников – мальчишек…
«Ти-та! ти-та!..» Да это же в стекло
стучит пичужка маленькая.
Чижик!
Товарищ мой, не подходи! Не тронь!
Он неспроста сигналит мне в окошко.
Сейчас смахну их со стола в ладонь, –
подам ему – оброненные крошки.