Соберу рюкзачок с провиантом,
Выйду за полночь, по холодку
И в тайгу, сверить жизнь по курантам
Глухаря на весеннем току.
Зорьку высмотрю, нашу жар-птицу,
Поднесу ей тумана рушник,
Это звёзды, чуть что - за границу,
А она, каждым утром как штык.
Вот бы власть так деревню любила...
Да какие там хлеб-трудодни, -
Все хозяйства давно разорила,
От коровников стены одни.
Молодёжь всю сманила куда-то...
Что, работы бы здесь не нашлось?
Вон - всё поле, от бань до заката,
На три раза с тайгою срослось.
А с другой-то, кого виноватить?
Сами выбрали вот и терпи.
Их забота - деньгу порастратить,
Наше дело - в тряпичку сопи.
Сколько пенсии, столь и здоровья.
Кто остался? - Петрович, да я,
Да Авдотья Лукична с Прасковьей,
Вот и весь комсомол у плетня.
Мы уйдём и исчезнет деревня.
Борщ, лабазник попрёт, березняк...
Диалектика... Ладно б деревья,
А, не дай Бог, какая Собчак
Или Гозман с Чубайсами - дачи?
Опоганят всё, вот что боюсь...
Тут и Бог-то, наверно, заплачет
Вместе с нами за матушку-Русь...
Вот и тропка моя ходовая
Привела в Божий храм кедрачей.
Зорька, сладко в ладошку зевая,
Зазывает на ток косачей.
Петухи, обнимая глухарок,
Бровь суровят на вражий лампас.
Песни, танцы, лобзанья сударок -
Всё как раньше в деревне у нас.
Жизнь кипит, всякий парочку ищет,
Птахи вьются вокруг шалаша...
Слава Богу, что птица не слышит
Как крестьянская плачет душа.