В память о девочке, которая когда-то была счастлива, когда ее приняли в пионеры. Девочке, которую воспитывали коммунисты - дед и бабушка. Которая учила наизусть книжки про пионеров-героев и мечтала совершить подвиг. Девочке, которая плакала, видя, как жгут галстуки, но испугалась подойти и вмешаться, за что себя потом так и не простила. Где она, эта девочка? Я не знаю...Но она была. Я опоздала к 19 мая. Но все же, пусть будет...
День был огромным, радостным и прекрасным.
И на ветру развевался мой галстук красный.
Куртку тогда распахнула я - пусть все видят!
Я пионерка, мама! Мир был невинным.
И до сих пор моя память вот так шагает.
Все изменилось, и жизнь, и страна другая.
...Через пять лет, на помойке, в железной крышке
Красные галстуки радостно жгли мальчишки.
Как я ревела, мама - огонь обуглил
Всю мою веру в то, что войны не будет,
В то, что друг другу люди - навеки братья,
В то, что на всех нам птичьего неба хватит.
Въедливый запах этой помойной гари
Выпачкал прошлое, там, где летел Гагарин,
Там, где все были живы, и сердце пело,
Я понимаю, не в шелковой тряпке дело...
Трижды ломали власть, называя ложью
Все, что казалось в детстве мне непреложным.
Может быть, там, в помойке, лежит причина -
Я разучилась верить своим мужчинам.
Я разучилась верить словам, газетам,
Всем президентам, правилам и приметам,
Всем обещаниям, клятвам, мечтам, моралям...
Слишком уж часто слыша - тебе все врали.
Мама, прости, но меня не назвать хорошей,
Лгу, предаю, слишком часто болтаюсь в прошлом,
Клянчу внимание, часто играю с болью,
Дергаю нервы истерикой с алкоголем.
Где-то внутри, замечательно ровным строем,
Мрачно плюются грязью мои герои,
Родом из детства - Карбышев и Чапаев,
Щорса отряд там по берегу к ним шагает,
Валя, Марат, с ними вместе Портнова Зина,
Уля, Олег, даже Зоя с ее бензином.
Сколько их, мама, советских моих примеров...
И не найти им забвение по размеру.
Жаль, что когда я выдохнусь и устану,
Я с ними вместе в строй никогда не встану,
Жаль, но от правды мне никуда не деться -
Я ведь живу, свое предавая детство.
Жизнь их была переполнена чистым светом.
Да, мне чуть легче, когда я пишу об этом.
Может быть, там, под грязью, еще остался
След от надежды, размером примерно с галстук?
Вряд ли, но все же, может быть, научусь я
Жить, как они, с удивительно светлым чувством
Верности жизни, своим идеалам, клятвам...
Я не сожгла свой галстук. Но все же - вряд ли...