Говорят (наверное, всё же врут,
только кто же чинит над ложью суд),
у Большой реки, за Седой горой
еженощно слышится волчий вой.
Там спала сорока в ветвях сосны.
Снились той сороке сорочьи сны:
словно в стае серых седой юнец,
точно снег, стряхнул с седины свинец.
Прилегли в лесах, поумерив пыл -
снилось, будто ветер им сказки выл.
И сама прислушалась, как дитя,
чёрно-белым веером шелестя.
Ветер пел о странной людской любви,
о «душе моя», о «благослови».
«Что нам до любви? В ней какая стать?
нам бы до зари раны зализать».
Виделось сороке - седой упал,
и бежала стая вдоль рельсов-шпал.
«Верно врали, воя, ветра волкам,
видно, мне не стоило верить вам.
Что за странный говор, чей монолог?
Незнаком язык мне, неясен слог.
Говорит «впусти» или «отпусти»,
то ли «полетим», то ли «не лети».
То юнец седой между чёрных шпал
зимним завыванием птицу звал.
Но сорока, след потеряв во тьме,
улетала, бросив его во сне.